Перфекционистка из Москвы

Мария Хайнц, 2014

"Nobody is perfect". Кроме Александры. Жизнь москвички успешна и стабильна: школа – с медалью, университет – с красным дипломом, работа – с компьютером. Дорога в будущее вымощена на много лет вперед, день распланирован, квартира убрана, тарелки на кухне выстроены, как солдаты на плацу. За неделю мир рушится: Александру увольняют с работы, уходит молодой человек, на первом же собеседовании ей открывают страшную тайну, имя которой "перфекционизм". Что это? Болезнь или судьба? И есть ли врач или целитель? "Nobody is perfect". Кроме него.

Глава 5

Четверг, день, который изменил мою жизнь.

До встречи со Светой и её новой пассией в «Дантесе» остается час. Я решаю добраться до Мясницкой пешком: сначала по Садовому, потом свернуть на набережную и дальше пройти переулками. Заодно остыну, приду в себя.

«Не замечает очевидного, предпочитая скрываться от реальности в мечтах», — гудит у меня в голове. Глупость какая. Ненавистный листок! Пущу его сейчас по Москве-реке, и будто не было его. Я складываю из помятого листа бумаги кораблик. На соседней церкви поют колокола. «Предпочитает скрываться от реальности…» — голос не умолкает. Я замираю. Ни в чем не виноват этот листочек. Выкидывай его, не выкидывай — ничего не изменится.

Наверное, так люди решаются на самоубийство. Интересно, с этого моста уже кто-нибудь бросался в реку? В голове мелькают заголовки завтрашних газет: «Смерть из-за равнодушия. Молодая девушка упала в Москву-реку и утонула, потому что никто не обратил на нее внимания». Я даже не сомневаюсь, что никто не заметит. Тысячи людей проходит здесь, сотни машин проносятся, но всем не до тебя, у каждого есть свое важное дело. И пусть здесь человеку плохо, очень плохо, никто не обратит на тебя внимания.

— Девушка!

— Да, — отвечаю я неопрятно одетому молодому человеку со смуглой, давно не мытой кожей. Может быть ему не все равно?

— Дэвушка, у меня все деньги украли. Дайте на билет до дому.

Он хватает меня за сумку, я отмахиваюсь и в ужасе бегу к метро. Что это я выдумала? Не хватало еще в речку из-за перфекционизма бросаться. Да, и речка, надо сказать, совсем для этого неподходящая. Маленькая, грязная. Я понимаю — Волга. Это река с большой буквы! Недаром туда тянуло топиться столько литературных героев. Утонула в Волге — это звучит гордо! А в Москве-реке только пьяницы тонут. Нет, скорее бежать отсюда в «Дантес».

Внутри ресторана накурено и душно. Колонки у входа громыхают. Дорогу мне преграждает бармен в черных брюках, жилетке и белоснежной рубашке с широкими рукавами. Он испытывает новый способ заманить публику в ресторан. Бармен разъезжает по залу с тележкой, на которой в разноцветных тарелочках и многочисленных бутылках находятся ингредиенты для коктейлей. Посетители ресторана составляют их сами. Большинство полагаются на вкус бармена, деловито добавляя: «Побольше Бакарди», «Не надо мяты», «Двойной мартини».

— Что будете пить, милая девушка? — обращается ко мне бармен.

— Кровавую Мэри! — отвечаю я, не раздумывая, и прячусь за его широкими плечами от Светы, которая сидит в большой компании молодых людей и что-то громко рассказывает. Мне нужно обязательно зайти в туалет, чтобы привести себя в порядок. Как назло, столик Светы как раз на пути туда. — Пожалуйста, отвезите коктейль за тот столик, — говорю я официанту и показываю на Свету. — Я в туалет.

Чуть наклонившись, следую за ним. Официант понимающе скрывает меня за тележкой. До туалета остается пара метров, когда сзади меня кто-то толкает, и я оказываюсь на коленях.

— Александра! — кричит Света, вскакивает из-за стола и бежит ко мне. Я поднимаюсь, отряхиваюсь и пытаюсь натянуть на лицо подобие улыбки. — Это наша краса и гордость — Александра! Прошу любить и жаловать! — громко объявляет она и тянет меня за стол. — А это — Алексей!

Я поворачиваюсь и вижу молодого человека.

— Извините, я сегодня совершенно неловок. Всех толкаю! — он протягивает мне руку, чтобы поздороваться. Видимо, я сейчас похожа на старую деву или, того хуже, бесполое создание «гермафродит», если он приветствует меня таким образом. Дожили, молодой человек жмет мне руку! Я оглядываюсь по сторонам, чтобы оценить, что думают по этому поводу другие, но никто не обращает на нас внимания. Я возвращаюсь к руке Алексея. Она крепкая, сильная и мягкая. Мне хочется, чтобы он не отпускал мою руку и держал так вечность.

«А ты руки после метро вымыла?», — в голове вдруг появляется мамин голос.

«Господи, мама, уйди! Не до тебя сейчас!»

«Как же не сейчас! Если сейчас же не помыть, то глисты заведутся и у тебя, и у него! А потом и у ваших детей!»

«Какие дети, мама! Мы десять секунд знакомы!».

Какая мягкая и теплая рука… Широкая, добрая. Еще десять секунд… Только не выпускай! Прямо наваждение… Еще десять… Теперь я понимаю, почему мужчины друг друга так приветствуют. Мне ужасно нравится этакое крепкое рукопожатие. Конечно, немного странно ощущать мужское прикосновение без какого-либо эротического или интимного подтекста. Я смотрю на него, а он — на меня, и мне вдруг очень хочется, чтобы, если его, этого интимного подтекста, и не было, то он тут же возник.

— Приятно познакомиться, — говорит Алексей. — Извините, что я Вас толкнул.

— Ничего страшного, — отвечаю я, как завороженная. Толкайте еще, сколько Вам вздумается. Этого я, конечно, не сказала. Или сказала? Ничего не понимаю…

— Руку мою отпустите, пожалуйста, — он улыбается. — Какая Вы сильная!

Он трясёт рукой и дует на место, в которое я вцепилась.

— Простите, — я прячу руку в карман пальто. — Со мной еще никто так не здоровался. Крепко. По-мужски.

— Извините, — говорит он, смущаясь. — Я сейчас со встречи с коллегами иду. Не перестроился.

Мы оказываемся вместе за столом, я хватаюсь за «Кровавую Мэри», как за спасательный круг, делаю три больших глотка.

— Мне Света о Вас много рассказывала, — многозначительно замечает он.

У меня внутри всё сжимается. Света ему уже всё рассказала.

— Что же она обо мне рассказывала? — с трудом скрывая обиду, выдавливаю я.

— Полную характеристику! — Алексей загадочно улыбается.

— С собеседования?

— С какого собеседования?

— О приёме на работу.

— Нет, про него она ничего не говорила, но я с удовольствием послушаю, раз уж Вы упомянули.

Типун мне на язык!

— Нечего рассказывать!

— Думаю, есть о чем. Можете воспринимать меня, как вынужденного соседа по недолгому совместному путешествию. Такому можно всё поведать без утайки. Представьте, что мы в самолете, — продолжает Алексей голосом гипнотизера. — Вы сидите у окна. Подхожу я, молодой, красивый, складываю пожитки наверх, — он встает и демонстративно треплет куртку, висящую на спинке стула. — Теперь я сажусь рядом и пытаюсь познакомиться, влезть в доверие, чтобы провести время в приятном диалоге с интересной девушкой, а не со стаканом виски.

Я пребываю в некоторой прострации. От его голоса у меня внутри всё тает. Он удивительно располагает к себе: то ли вкрадчивой манерой говорить, то ли этой прямотой, то ли тем теплом от руки, которое я всё еще ощущаю на своей ладони.

— Я была сегодня на собеседовании, — говорю я, — проходила психологический тест, и компьютер выдал такие результаты, от которых я до сих пор опомниться не могу.

— Да что Вы! — участливо отвечает Алексей. — Покажите! И давайте перейдем на ты.

— Давайте. А что Вам показать? — удивляюсь я.

— Покажите, — он на секунду останавливается и тут же поправляется. — Покажи, что компьютер выдал.

— Вы думаете… Ты думаешь, я эту ерунду с собой таскаю?

— Конечно. Женщины обычно такие вещи не выбрасывают.

— Говорите как психолог.

— Будем считать, что я он и есть, — Алексей опять загадочно улыбается.

— Не люблю психологов… Особенно их тесты.

— Так что с тестом? — переспрашивает Алексей. — Покажешь?

— Только если ты угадаешь, что меня волнует в данный момент больше всего, — говорю я и прищуриваюсь.

«Какого чёрта ты с ним кокетничаешь? Иди, руки мой! И ему скажи, чтобы вымыл!» — слышу мамин голос, от которого я чуть не подпрыгиваю.

— Так что меня волнует больше всего сейчас? — спрашиваю я Алексея.

— Я предположу, — говорит он, затягивая паузу, как заправский шоумен, — что оторвавшаяся пуговица на твоей блузке.

Я опускаю взгляд, надеясь, что Алексей шутит.

— Господи, какой ужас! — я хватаюсь за обнажившееся место на груди, вскакиваю и хочу бежать, но Алексей преграждает мне путь. Я упираюсь лбом в его мускулистый торс и тут же отступаю, смутившись внезапно возникшей близости.

— Не волнуйся, — произносит он мягко. — Ты прекрасно выглядишь и с оторванной пуговицей. Дерзко. Сексуально! Круги от туши еще под глазами. Просто идеально!

— Ты издеваешься? Я поеду домой, — я снова встаю, и мое лицо опять оказывается у его груди. Я чувствую легкий запах его парфюма. Я вдыхала однажды такой аромат в магазине и не могла остановиться. Два часа стояла, нюхала, пока меня оттуда не попросили, и теперь не могу оторваться…

— Из-за такой мелочи — какой-то пуговички ты готова пожертвовать вечером в приятной компании? Для тебя главное, чтобы одежда была в порядке?

«Стремится к порядку…» — как колокольный звон гремят слова из теста. Откуда он это знает? Я медленно опускаюсь на стул.

— Хорошо, я останусь, — шепчу я, продолжая держать руку на груди.

— А тест?

— Какой тест?

— Ты обещала мне показать результаты, если я угадаю.

— Но ты не угадал! Я думала о другом!

— Но сейчас ты думаешь о пуговице!

— Действительно…

Я открываю сумку и достаю из него листок, пересеченный линиями сгиба от кораблика. Будь что будет.

— Уничтожить хотела, — он кивает на следы покушения. — Оригинальный оригамный способ уничтожения правды.

Он смеется, обнажая ряд ровных белых зубов. Я готова сквозь землю провалиться, и всё же не хочу уходить. Мне кажется странным, почему он проявляет ко мне такой интерес, да еще в присутствии Светы. Скорее всего, он и есть её новая пассия. Не тот же узкобородый слева! Хотя, если его побрить, подстричь, одеть прилично, научить сигарету держать по-мужски, то совсем неплохой вариант получится. Во всяком случае, мне очень этого хотелось бы…

— Перфекционистка! — кричит Алексей.

Я подпрыгиваю от неожиданности.

— Кто? — я делаю вид, что не понимаю, о чем он говорит.

— Да вот же она! — Алексей упорно смотрит на меня. — Неужели не замечаешь?

— Ты что, на меня намекаешь? — я морщусь, будто меня заподозрили в чём-то непристойном.

— Ну конечно! Чистый перфекционист! Мисс совершенство! — Алексей напевает песню Мадонны «Nobody is perfect».

— Как будто этот самый твой перфекционист может быть грязным… — бурчу я себе под нос.

— Конечно, перфекционист может быть грязным! Но он этого старается не допускать, иначе бы он не был перфекционистом. Вот, смотри. Как тебе кажется, этот стол чистый?

— В принципе, чистый, — бойко отвечаю я, внимательно оглядывая блестящий черный стол, за которым мы сидим. — Хотя, если внимательно присмотреться… Вот, крошки застряли в трещинке, вот несколько разводов от мокрой тряпки. Нет, стол откровенно грязный. У меня на кухне такого не бывает, — добавляю я с гордостью.

— А для обычного человека, которым, по-видимому, является наш официант, стол чистый, хотя если ты ему покажешь на грязь, он обязательно еще раз пройдется по нему тряпкой.

— И что, из-за того, что я лучше вижу, грязный стол или чистый, нужно меня в перфекционисты записывать?

— Перфекционистки, — поправляет Алексей. — Не волнуйся, таких много, но не каждый имеет мужество себе в этом признаться.

— Конечно, в болезнях никто признаваться не хочет…

— Это не болезнь, а особенность характера. Такая же, как сварливость, придирчивость или заносчивость.

— Не самые приятные черты…

Перфекционистка тут же материализуется в моей голове в виде склочной старухи с маминым голосом, которая вмешивается в дела всех и вся, поправляет на каждом шагу, знает, как можно сделать лучше, и никогда не довольна результатом. Я встряхиваю головой, чтобы прогнать каргу. Та, однако, цепляется золоченой клюкой за перемычку между большими полушариями и никак не хочет уходить. «Повезло попасть в компанию интересного, интеллигентного, начитанного молодого человека, — шамкает она сквозь белые вставные зубы. — А у тебя ногти не под цвет помады накрашены, прическа как у курицы, да еще и пуговица оторвалась. И пришло тебе в голову в такой момент ляпнуть про грязный стол. Можно было бы и сдержаться!».

— Кто-то критикует внутри? — слышу я вкрадчивый голос Алексея и вздрагиваю. Остатки «Кровавой Мэри» расползаются томатной лужицей по столу.

— Вот теперь стол действительно грязный, — смеется Алексей. Он неспешно достает пачку салфеток и бросает их на пятно. Вмиг подоспевший официант тщательно протирает стол и уносит салфетки.

— Неплохой способ добиться того, чтобы стол, наконец, сделали чистым, — улыбается Алексей. — Возьму на вооружение.

Я краснею, будто впитала в себя всю мякоть томатов из пролитого коктейля.

— Прости, пожалуйста. Это моя вина, — он кивает головой в сторону пустого стакана. — Я тебя напугал вопросом. Не волнуйся, я не умею читать мысли. Просто для перфекционистов это нормально — перемалывать себе косточки и критиковать за всё, что угодно.

Я облегченно выдыхаю — мне совсем не хочется оказаться в компании телепата в тот момент, когда за меня взялась мама. Сейчас она корит за разлитую «Кровавую Мэри».

— Ты это тоже делаешь? — я заговорщически наклоняюсь к его уху. — Себя критикуешь?

— Иногда, только если критика имеет положительный эффект. Если она помогает достичь более высокого результата, то она позволительна, — чеканит он. — Если она существует ради самой себя, то есть идет по привычке, по кругу, то такая критика мне не нужна.

— А её можно остановить?

— Можно. Главное при этом — понять, что она тебе не нужна.

— А от перфекционизма вылечиться можно?

— Можно скорректировать.

— Для этого нужно ходить к невропатологу? — мне почему-то казалось, что у невропатолога приятнее лечиться, чем у психиатра. Нервы у любого могут сдать.

— Нет. В этом случае достаточно нескольких негативных событий в жизни, которые заставляют задуматься и измениться, хорошей книжки или внимательного друга.

— Негативных событий в моей жизни было более чем достаточно в последнее время.

— Значит и внимательный друг появится, точнее, я надеюсь, уже появился.

— Кто же?

— Я.

Я поворачиваюсь к Свете, демонстративно хмурюсь и кричу ей через весь стол.

— Вы с ним сговорились?

— С кем? О чем? — Света недоумевающе смотрит на меня.

— С Алексеем? Он всё-таки психолог или нет?

— Он тебе в доктора и пациента играть предлагает? Это его хобби. Решай сама.

— Ну так как? — снова спрашивает Алексей.

— Я подумаю, — неуверенно отвечаю я. — Отвечу в следующий раз.

— Хорошо, я тоже.

— Как? Разве ты не согласен? Ты же сам предложил.

— Я привык начинать на равных.