Чаш оф чи

Мария Фомальгаут

Здравствуйте! Вы нас слышите? Видите? Воспринимаете как-нибудь? Слышите наш голос? Или видите строчки на экране? Если да, то дайте какой-нибудь знак, да какой – какой-нибудь, мы все равно вас не увидим и не услышим. Вы должны помочь нам. Потому что……что такое? Вам интересно, кто такие мы? Мы не можем вам этого объяснить… я думаю, важнее объяснить, кто такой вы сами. Нет, вы этого не знаете. Это вам только кажется, что вы это знаете, на самом деле ничего подобного.

Книги на жердочках

— Ну что… — он смотрит на меня с легким презрением, — работать-то умеем?

Киваю как можно непринужденнее:

— Умеем.

— Ага, все так говорят… а как до дела доходит, так все в кусты…

Хочу ответить, что здесь, в космосе, нет кустов, не отвечаю, а то покажут мне на дверь, которой здесь тоже нет.

— Вот это хорошо… вот что… вам пастухом работать приходилось?

Мне кажется, я ослышался.

— Про…

–…пастухом, пастухом… не доводилось?

Хочу соврать про каких-нибудь коз, понимаю, что уже миллионы лет нет никаких коз, ну тогда про кур, и кур уже нет, ну тогда про… про… да ни про что я не совру, не умею я врать…

Не выдерживаю, парирую:

— А где вы сейчас вообще пастуха найдете?

Вот то-то и оно, что нигде… ладно, что есть, то есть… он снова недоверчиво смотрит на меня, сканирует, будто ищет, а не припрятана ли у меня взрывчатка где-нибудь в двигателе, — видите как… книги у меня…

Киваю:

— Книги.

Что-что, а книги у него есть, книги, книги, книги, — бесконечные ряды, действительно бесконечные, мы уже пролетаем который миллион световых лет, а книжные ряды все не кончаются, и даже не собираются кончаться…

— Ну вот… присмотрите за ними за всеми…

— За… за вашими книгами?

— Совершенно верно.

— В смысле… пыль вытирать, страницы подклеивать… — спрашиваю, чувствую, ляпнул что-то не то.

Тихий смешок в его динамиках:

— Э не-ет, я же пастухом вас нанимал… Так что давайте, присмотрите за ними хорошенько… гордость моя, детища мои…

Смотрю на него, не верю, что он написал все это, да невозможно было столько понаписать, должно быть…

Осторожно спрашиваю:

— Может, расставить их по экземплярам, по изданиям?

Снова смешок:

— Да по каким экземплярам-изданиям, они же все в единственном экземпляре, вы что! Эх, чему вас только учат… Ну ладно, осваивайтесь тут, осматривайтесь…

Он улетает куда-то в никуда, в зияющую пустоту космоса, оставляет меня наедине с бесконечными рядами книг. Поворачиваюсь к корешкам, думаю втихаря почитать что-нибудь, не помню, когда читал что-нибудь последний раз, должно быть, тысячи лет назад.

Книги вспархивают — все, разом, разлетаются в разные стороны, хлопают страницами. Кидаюсь за одной, другой, третьей, ловлю, не ловятся, только сейчас понимаю, во что я вляпался, вот это влип…

–…а-а-а-п!

Щелкаю хлыстом, книги рассаживаются по веткам, это я для них дерево сделал, и жердочки сделал, чтобы прыгать, и много еще чего. Беру наугад одну, листаю…

«–…так вы говорите, что черное и белое — это одно и то же? — спрашивает офицер.

Я хочу ответить, что так было во все времена до поры до времени, да, господин офицер, я прекрасно помню эти времена, черные играли с белыми в самих себя, никто даже не задумывался, кто есть кто…»

Книгу отталкивает вторая книга, она тоже хочет быть прочитанной…

«Я сдаю позиции — стремительно, неумолимо, рыжий конь хрипит, фыркает, кажется, готовится пасть, загнанный насмерть. Понимаю, что нужно переходить к решительным действиям, навожу мишень, целюсь в скакуна цвета номер сто тридцать какой-то там. Он оборачивается, кто там у него сейчас в седле, девушка какая-то молоденькая, все они такие, жизни не нюхали, а туда же… Зачем она вставляет мне в дуло ружья ветку сирени, рыжий конь смотрит недоуменно, хочет перехватить ветку, сжевать…

Стреляю…»

Книги больше не разлетаются во все стороны, кажется, им понравилось у меня. кажется, хозяин будет доволен, хотя кто его знает, этого хозяина, вернется, начнет махать крыльями, эт-то ш-ш-то т-т-акое?

А это еще что такое…

Показалось…

Нет, не показалось, прислушиваюсь, приглядываюсь — так и есть, чувствую хлопанье страниц где-то бесконечно далеко, ближе, ближе, налетают клюют, больно, сильно, чер-р-рт, даже не сразу понимаю, что это книги, книги, книги, но какие-то другие книги, не похожие на те, что мне приходится пасти…

Вооружаюсь метлой, а больше нечем, разгоняю, одну, две, три, хлоп, хлоп, хлоп, ага, не нравится, спохватываюсь, а ведь можно в кои-то веки использовать лазер, зря он у меня, что ли…

— Стой! Что творишь-то?

Кто-то отталкивает меня, отчего я буквально кувыркаюсь в космосе, сбывается самый большой страх, потерять управление — нет, кто-то меня перехватывает, не сразу узнаю автора, что ему не так…

— Вы… вы что… это же книги! Книги!

— Да такие книги, что ужас-ужас…

— Ну, уж, какие есть… вы это, не вздумайте даже! Лазером он их… вон метла, вон метлой и действуйте, ишь, нашелся умник…

Не понимаю, отчего он так защищает книги, которые чуть не погубили мою стаю, впрочем, мне не положено задавать вопросы, мое дело — охранять эту странную библиотеку, чтобы не разлетелись одни, и чтобы не напали другие…

…не понимаю.

Отчаянно смотрю на книги, не понимаю, почему я не могу отличить книги, которые мирно сидят на ветках от книг, которые налетают, атакуют, больно ранят, почему, почему… Должен же я их видеть, они же разные, совершенно разные, они должны быть разными, черт их дери. Снова и снова проверяю частоту тех или иных слов, знаки препинания, длину предложений, количество деепричастных оборотов, — все не то, черт возьми, все не то… Если бы я был человеком, я бы мог что-нибудь почувствовать на уровне подсознания, но я уже миллионы лет как не человек, и никакого подсознания и чутья у меня нет…

— Ну как вы? — автор смотрит с презрением, ага, вот он уже мной и недоволен…

Признаюсь:

— Я не могу их отличить… я не вижу, где те, где эти…

Автор бормочет что-то насчет того, что я не последний книжный пастух во вселенной — даже не признаюсь, что я не только последний, но и вообще единственный в своем роде, и не только пастух, но и вообще кто бы то ни было…

Снова терпеливо перебираю частоту слов, частоту букв, что там еще бывает в книгах, средний возраст главного героя… нет, все не то…

Спохватываюсь.

Только сейчас понимаю, почему не могу их различить, ну, конечно же, все так просто, а я-то думал…

— Вы… вы сами их написали.

— Простите?

— Вы сами их написали… все эти книги…

— Еще вам что приснилось?

— Ничего не приснилось, вы сами все эти книжки написали, и за мир, и за… — не говорю проклятое слово, чтобы меня снова не атаковали, — у меня есть только одно объяснение, почему я не вижу эти книги… почему я не могу отличить их… вы сами их написали. И те, и другие.

— Ну и сами подумайте, чего ради мне было такие книги писать? — он кивает в сторону атакующих, — с ума я сошел по-вашему, или как?

Понимаю, что не нахожу ответа, что ответа нет, а значит, мне не остается ничего кроме как искать другую работу…

— Вы осторожнее с такими заявлениями, а то как бы другую работу искать не пришлось… — он будто читает мои мысли, а может, и не будто.

Хочу сказать, что и так придется, если я книги не вижу — не говорю, чувствую, что найти что-то в этой бесконечности будет нереально.

Вы ищите, ищите, я же вас не тороплю, я же понимаю, как сложно все это…

Ищу, ищу, понимаю, что меня не торопят, и в то же время понимаю, что не могут ждать вечно, и так уже прошло сорок тысяч лет. Аккуратно вытаскиваю из клетки пойманную злую книгу, тц-тц-тц-на-на-на, ай-й-й-черр-р-р-т, ты еще руку мне откуси, тварь…

Смотрю на дату написания, может, хоть это мне что-нибудь скажет, перебираю даты, даты, даты, посмотреть бы еще, что было тогда, какие времена, какие события бесконечно далекие…

Оглядываюсь, чтобы никто не видел, осторожно разматываю нить времени, бережно-бережно, чтобы не порвать, вы не думайте, я аккуратно, я её никогда не рвал, если порвет кто, вы имейте в виду, это не я. смотрю, все равно ничего не могу понять, пролистываю событие за событием, нет, все не то…

— Ну как успехи?

Автор появляется некстати, он всегда появляется некстати, как раз после очередного налета злых книг, когда мои подопечные сидят потрепанные и сиротливо поправляют вырванные страницы, я даже не успел их толком подклеить. Хочу что-то сказать в свое оправдание, он перебивает меня:

— Большое спасибо за работу…

Я уже понимаю, что это значит, что другого пастуха он, конечно, не найдет нигде и никогда, но такой пастух как я не очень-то ему и нужен. Думаю, куда податься дальше, чувствую, что не хочу никуда подаваться, я уже привык к книжным стаям, у меня есть целая вечность, чтобы перечитать их все… Как будто меня кто-то здесь оставит после такой картины — потрепанные книги, посреди которых я сам с мотком времени…

Еще раз смотрю на размотанную линию времени, начинаю понимать.

Понимать все.

— Я знаю, зачем вы это сделали.

— Что… сделал?

— Эти книги… зачем они…

— И зачем же, по-вашему?

— Поставить мир на грань войны…

— Ну, это очевидно…

— Но неочевидно, зачем именно поставить мир на грань войны…

— Чтобы…

–…чтобы ваши книги о мире стали кому-то нужны. Чтобы их раскупали как горячие пирожки, чтобы их подняли на щит… вот для чего вы сделали все это…

— Вы оши…

–…вы арестованы.

— А вы молодец… вы лучшая моя книга, честное слово, лучшая… гордость моя…

Вздрагиваю, ошарашенный внезапным открытием, чувствую, что у меня нет слов…

— Но…

–…горжусь вами, отлично… — взмахивает прутиком, — ну давайте, давайте в загон…

Понимаю, что я проиграл, окончательно и бесповоротно, понимаю, что остается только одно, неужели я это сделаю…

Распахиваю загон, смотрю, как чужие, неправильные книги устремляются к нам, стаями, стаями, я еще не знаю, на что я надеюсь, но на этот раз я не ошибаюсь — хлопающие страницами хищники набрасываются на своего создателя…