Чаш оф чи

Мария Фомальгаут

Здравствуйте! Вы нас слышите? Видите? Воспринимаете как-нибудь? Слышите наш голос? Или видите строчки на экране? Если да, то дайте какой-нибудь знак, да какой – какой-нибудь, мы все равно вас не увидим и не услышим. Вы должны помочь нам. Потому что……что такое? Вам интересно, кто такие мы? Мы не можем вам этого объяснить… я думаю, важнее объяснить, кто такой вы сами. Нет, вы этого не знаете. Это вам только кажется, что вы это знаете, на самом деле ничего подобного.

Анкх-аунт

…все та же надоедливая мелодия, снова и снова, снова и снова, да хватит уже…

…выволакиваю себя из небытия, вижу телефон, что он здесь делает, это вообще мой телефон или чей, вроде бы не мой, но эта надоедливая мелодия, чтоб ей провалиться…

Не выдерживаю, жму на экран, где здесь ответить на вызов, где-где-где, жму на зеленую трубку, ни черта не происходит, вспоминаю что-то давно забытое, а может, никогда и не известное, жму на кружок в центре, веду пальцем до зеленой трубки, ну только попробуй не сработать, уже не знаю, что я с тобой сделаю…

Говорю, ни на что не надеясь:

— Алло.

— Телефон мой верните немедленно! — динамики взрываются женским визгом, — у вас вообще ни стыда, ни совести!

Осторожно спрашиваю:

— А вы… а вы кто?

— Вы еще и издеваетесь, что ли?

— Ни в коем случае, что вы…

— Ничего, что это мой телефон?

— Очень рада.

— Так верните немедленно, черт бы вас побрал! Вообще ни стыда, ни совести у людей нет…

Хочу сказать, что если со мной будут так разговаривать, то черта с два я кому-то что-то возвращать буду. Не говорю, вместо этого спрашиваю как можно спокойнее:

— Вы… вы где?

— В смысле?

(да не визжи ты так, не визжи)

— Ну… адрес ваш?

— Вот так, я ему еще и адрес свой говорить должна!

— Ну а как я вам телефон верну?

— Вы сами сейчас где находитесь?

— Я… э-э-э… — хочу ответить, тут же осекаюсь, понимаю, что вообще не знаю, где я нахожусь. Оглядываю пустую комнату, толкаю дверь, ни на что не надеясь, так и есть, заперто…

— Слушайте, а я не знаю, где я…

— Да вы издеваетесь, что ли?

— Нет, я правда не знаю… меня заперли где-то…

— Да я сейчас милицию вызову! — телефон взрывается криком.

Спохватываюсь:

— Вызывайте, обязательно вызывайте, скажите, что меня тут заперли!

Короткие гудки, чер-р-т… пытаюсь перезвонить, понимаю, что номер не определился. Снова оглядываю свою тюрьму, пытаюсь вспомнить, как я сюда попала. Ничего не вспоминается, хоть убей, совсем ничего, но ведь было же у меня что-то кроме этой комнаты без окон и запертой двери, вспомнить бы еще, что именно…

Минуты растворяются в вечности, захлебываются в ней без остатка. Кажется, успеваю погрузиться в сон, потому что снова просыпаюсь от надоедливой мелодии, в которой чудятся все те же секунды, падающие в вечность, тинь… тинь-тинь-тинь-тинь… тинь…

Я уже знаю, что делать, нажать на круг в центре, провести пальцем до зеленой кнопки, сказать:

— Алло?

— Да вы мне телефон вернете, или нет?

Откашливаюсь:

— Послушайте, да я вам с удовольствием его хоть сейчас верну, я отсюда выбраться не могу!

— Да я сейчас в полицию позвоню! — динамики снова взрываются грозным окриком.

— Так звоните, звоните, чего вы ждете-то? Вы хоть понимаете, что меня здесь заперли с телефоном вашим?

— И правильно, и нечего телефоны чужие воровать!

— А кто вам сказал, что это я? Меня саму тут взаперти держат, я позвонить не могу никому…

— А вы… а вы где находитесь?

— Да то-то и оно, что не знаю я… Слушайте, а ведь это можно по телефону как-то вычислить, я только не знаю, как это делается обычно… вы только в полицию позвоните… они разберутся…

Телефон пищит, понимаю, что заряда осталось мало, катастрофически мало, добавляю:

— Поторопитесь… пожалуйста.

Отключаюсь. Жду непонятно чего. Мне кажется, или комната стала меньше, нет, это только кажется, она не может стать меньше, и потолок не может стать ниже, нет, нет, нет. стены не могут ползти, мне это только кажется, черт меня дери, мне это только кажется, кажется, кажется, это неправда, неправда, неправда…

Смотрю на телефон, ну, черт возьми, ну зазвони уже, давай, зазвони, ну сколько там можно в полицию названивать, не несколько же вечностей подряд, хотя кто их знает, сейчас начнется у неё там, все операторы заняты, ваш звонок очень важен, ваша позиция в очереди сто миллиардов двести триллионов какая-то, тинь… тинь-тинь-тинь-тинь-тинь… Хоть бы услышать это тинь-тинь-тинь, уж на что бесит меня эта мелодия, хоть бы услышать…

Тинь…

— Алло?

— Слушайте, вы уж определяйтесь как-нибудь, или вы просите полицию вызвать, или требуете не вызывать!

— Так я прошу… очень прошу…

— А что вы мне сообщение пишете, чтобы я в полицию звонить не смела?

Холодеет сердце:

— Я… не писала… честное слово…

— А кто? С вашего же номера! С моего, то есть, потому что это мой телефон!

Вспоминаю, спохватываюсь, только сейчас понимаю, что это мой телефон, еще какой мой, что я, не помню, что ли, как я его выбирала, продавец еще лебезил на полусогнутых, вот, отличный дизайн для девушки, розовый, с цветами — рыкнула на него так, что мало не показалось, вы мне про расширение камеры скажите, а не для девушки, нашли дуру, думал, буду визжать от восторга, что телефончик розовенький… убила бы… а ведь правда хороший оказался, то, что надо…

Листаю телефон, галерею, так и есть, мой телефон, кто еще в здравом уме будет фотографировать дворы-колодцы, арки, ведущие в никуда, крыши высоток, панорамы ночного города, лабиринты лестниц. Комната сжимается еще больше, комната грозно напоминает, что времени у меня не так много, и некогда решать, чей это телефон, да я ей вообще «Пульсар» этот подарю, я ей что угодно подарю, пусть только вытащит меня отсюда…

Присматриваюсь к телефону, смотрю на время, это не время, потому что время не может идти в обратную сторону, 23:12, 23:11, 23:10… Стены еще чуть-чуть сползаются в мою сторону, я даже слышу едва различимый шорох.

— Это… это не я… слушайте, это этот, который меня похитил, и взаперти держит, вот! Это он пишет, это не я!

— Вот… он пишет, у вас двадцать минут осталось…

Меня передергивает, могла бы и не говорить…

Конец ознакомительного фрагмента.