Замуж за Германию. Мифы Золотого Запада

Мария Устим

Перед вами книга о sandwich-generation – поколении, чьи юность и становление личности пришлись на девяностые годы прошлого века. Волею судьбы это поколение оказалось между двух эпох – уходящей советской и новой, непонятной и во многом враждебной. Особенно тяжело в то время пришлось женщинам. Многие, очень многие из них, не выдержав жизни на развалинах Союза, искали тогда счастья на золотом западе. Все по-разному, но с одинаковой надеждой на лучшую, достойную жизнь…

женщинам России, ближнего и дальнего зарубежья, разделившим судьбу Анны.

Редактор Наталья Иринина

© Мария Устим, 2018

ISBN 978-5-4485-7815-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогой читатель!

Перед вами книга о sandwich-generation — поколении, чьи юность и становление личности пришлись на девяностые годы прошлого века. Волею судьбы это поколение оказалось между двух эпох — уходящей советской и новой, непонятной и во многом враждебной.

Особенно тяжело в то время пришлось женщинам. Многие, очень многие из них, не выдержав жизни на развалинах Союза, искали тогда счастья на золотом Западе. Все по разному, но с одинаковой надеждой на лучшую, достойную жизнь. О подлинной цене их иллюзий эта книга.

Весь материал, вошедший в издание, документален, биографичен. Его составили подлинные встречи автора с женщинами, живущими как в России, так и за рубежом.

Глава 1

Как выжить?

Питер, сентябрь 1996 г.

Она сидела в гостиничном номере и бессмысленно смотрела в пустоту. Одно было для нее очевидно: так дальше жить нельзя.

Оставив своего первого мужа в провинции в начале девяностых годов, Анна и не предполагала, что на нее навалится столько проблем. Проживание в тесной питерской коммуналке, где за тонкой стенкой можно было слышать все подробности человеческой жизни, брань алкашей, а вечерами громко работающий телевизор — «all inklusiv».

Но и это было еще не все. Анна не знала, что в государственных учреждениях начнут задерживать зарплату, а выдача алиментов на сына будет так умопомрачительно строго отслеживаться ее бывшим мужем — не дай бог лишнего заплатить! Во время задержки зарплаты задерживались и алименты на сына, назначенные судом. Как жить? Если занимать деньги, то при инфляции девяностых они уже через день обесценивались…

Но Анна не падала духом. На выручку ей приходили советская смекалка и чувство экономии. Советский образ жизни, получивший трещину в своем огромном здании, разваливался по частям болезненно долго, и этот процесс невозможно было удержать. Но хорошее старое все еще поддерживало фундамент прогнившей и разрушающейся системы.

Да и сын у нее был ангелом: никаких сцен или просьб купить игрушку, никаких истерик. Саша спрашивал так, как спрашивают только любящие и заботливые близкие люди: «Мам, а у тебя есть деньги купить мне ту машинку, которую мы сегодня видели в «Детском мире?» Конечно, приходилось выкручиваться с ответом: не «до следующей зарплаты» — таких понятий уже не было — а «до реальной выдачи денег». Потому что советские и вновь образующиеся, уже российские, банки делали на нас и наших детях свои деньги.

Когда отец забирал Сашу к себе домой, в Архангельскую область, Анна пыталась успевать работать в нескольких местах — чтобы поправить свое экономическое положение.

В комитете природы на улице Желябова, где она трудилась, уже месяц не выдавали зарплату, и все в кабинете сидели понурые, совершенно деморализованные. В это же время в стране зарождался и рос со скоростью сорняковой травы на плодородной почве частный бизнес. И отчаянная, смелая Анна сказала себе: «Сколько еще ждать, пока кто-то придет и поможет? Надо действовать!» И… ушла в частную фирму, где из ничего создавали что-то. Видео. Фильмы. Политические сюжеты. Разную шушеру, репортажи на срезе времен, — лишь бы платили бабки. И их платили. Как это ни прискорбно, эта бездуховщина отражает в себе, как в зеркале, наполненность новой эпохи — девяностых годов двадцатого века. Путч 1991 года и баррикады перед горсоветом на Исаакиевской площади. Очереди в сберкассы за деньгами и в магазины за дешевыми продуктами. Первые частные ларьки на Сенной. Бедный и жалкий вид наших пенсионеров, всю жизнь проработавших на родную державу и оставшихся в это время перемен ни с чем.

К счастью в провинцию, в глухие российские деревни, подобные перемены приходят не сразу, а спустя время. Но если они приходят, то уже окончательно и бесповоротно, и тогда трещит и разлетается на куски сам фундамент…

Помимо частной фирмы, Анна работала в Доме радио журналистом одной из программ, которую днем монтировали, а вечером вели в прямом эфире перманентно пьяные журналисты. Они постоянно приглашали Анну в буфет, где сидели до последнего, пока не сваливались под стол. Но ей было не до буфетов. После многочисленных интервью, обзора культурной жизни города Аня монтировала с оператором свои материалы и мчалась по улицам Питера забирать сына из садика.

Ее тело не знало покоя. Ее душа жила в напряжении. Она часто меняла работу или трудилась сразу в нескольких местах, как это делали многие одинокие женщины, те, кто вынужден был самостоятельно кормить и обеспечивать своих детей. За шесть лет в Питере Анна успела поработать не только в частной фирме и на радио, но и в информационном агентстве «Интерфакс», в горсовете, в Законодательном собрании на Исаакиевской.

Для журналиста Законодательное собрание это не только океан информации. Работа в центре этой пульсирующей артерии власти — это еще и огромная, ни с чем несравнимая школа жизни. Особенно для молодой, привлекательной женщины! Ты видишь власть в ее неприкрашенном виде и утрачиваешь иллюзии.

У многих из тех, кто в нашей стране дорывался до власти, был синдром вседозволенности. В советское время эти злоупотребления были не просто нормой, а стилем хорошей жизни. На Западе власть имущие из-за таких проблем, отвечая требованиям своих избирателей и приняв вину на себя, часто уходят в отставку. У нас же страна богатая. На всё. И на холопство, и на откровенное барство.

В один из летних рабочих дней в здании областного совета к Анне подошел первый помощник губернатора Бердюкова. С особой вежливостью он сообщил, что губернатор хотел бы поговорить с ней и дать интервью. Анна была удивлена и обрадована, думая лишь о творчестве и карьере. Как выяснилось позднее, уже не «товарищ» (старая коммунистическая школа), но еще и не «господин» (наклевывались новые титулы) Бердюков рассчитывал совсем на другое…

Дошло это до Анны лишь тогда, когда ее пригласили в приемную губернатора, и первый помощник пропел ей с улыбочкой в ухо, что Владислав Григорьевич уже ждет. После короткого разговора, мало похожего на интервью (зря тяжелый советский диктофон тащила!), губернатор пригласил ее на обед. Естественно, без первого помощника. Конечно, старая партийная школа и «моральная устойчивость» власть имущих формировали и стиль поведения, и определенные манеры. От этого никуда не деться. Харизматичный щедрый человек, милая беседа… Но когда время подошло к вечеру, из уст губернатора прозвучал вопрос, не требующий ответа: «Ну что, красавица моя, поехали?»

Ответить отказом, закричать, возмутиться — значит потерять работу. Анна поняла, что попала в ловушку. Она находилась в полном распоряжении этого вальяжного, властного человека, для которого нормальным было иметь загородный коттедж для особых встреч с приставленной к нему государственной секретной охраной (!) и кучей прислуги. А те могли и баньку натопить к его приезду, и свежее бельишко постелить, как в гостинице, если вдруг ему захочется провести время с очередной любовницей. Все делалось по сигналу. По звонку. Анонимно. Он же губернатор! Разве такому можно отказать? Работу терять не хотел никто.

Но если во Франции восемнадцатого века мэтрессу или любовницу в благодарность одаривали домом или содержанием, то для партийных работников советского разлива было нормой брать лучшее, в том числе и красивых женщин, и использовать их по своему усмотрению. А после — не благодарить. И не спрашивать: «Что я могу для тебя сделать?» Брать, пока они имеют власть, брать, сколько успеют и смогут унести.

И когда у Анны на горизонте появился надоедливый депутат Олег Самсонов из областного совета, она даже не знала, как реагировать и что отвечать на его знаки внимания. Наученная опытом общения с власть имущими и вынужденная соблюдать осторожность, Анна теперь разделяла работу и личное и не подпускала к себе всемогущих рыцарей. Но свежий кавалер ходил за ней по пятам, как тень. «Наверняка ведь женатый, — думала Анна. — И что ему надо?»

Она вспомнила, как Самсонов не давал ей прохода, бродил за ней, как завороженный, а в перерывах заседания Законодательного собрания даже провожал ее в женский туалет. Анне казалось, что все правительство области знает об этом. Самсонов названивал ей по телефону, умолял поговорить, просил понять, что он ни жить, ни спать без нее не может, даже, бедный, потерял аппетит!

Конечно, как и предполагалось, Самсонов был женат. Но, стоя перед Аней на коленях, Олег дал обещание, что они будут вместе во что бы то ни стало. Настолько сильна его любовь… И Анна не выдержала, смягчилась, поддалась словам и обаянию этого человека…