Сад за забором и другие истории

Мария Тарасова

О чем бы вы хотели почитать? О дьявольской сделке с процентами? Быть может, о неутомимых полицейских, борющихся как с преступностью, так и с ужасной непогодой? Или об ученых, которые изобрели новый источник света? Ах, знаю, наверняка о проклятой медвежьей шкуре, золоте из колониальной Индии и странной библиотеке, затерянной в песках!Пристегните ремни безопасности, наденьте каски и вооружитесь садовыми ножницами. Представление начинается!

© Мария Тарасова, 2022

ISBN 978-5-0056-3097-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сад за забором

Штормовое небо все чаще озарялось вспышками молний. Раскаты грома звучали яростней с каждым часом. Соленый морской ветер срывал с деревьев листья, носил их, кружил, бросал в лица прохожим. Погода была на редкость дурная. К тому же вечерело.

На улице не было ни души. Небольшие кирпичные домики стояли так близко друг к другу, что казалось, будто они стараются согреться в этот ненастный день, переждать вместе неожиданно нахлынувший на город гнев природы.

И в это ненастье, больше похожее на предзнаменование конца света, среди жмущихся друг к другу домов, точно тени, рыскали двое служителей порядка. Они были насквозь мокрые и, несмотря на то, что было лето, сильно замерзли.

Дождь все не стихал и тот, что постарше, высокий человек с легкой бородкой-эспаньолкой и сединой, поспешил окликнуть своего напарника. Молодой человек обернулся, явно недовольный, но все-таки поумерив свой гнев, согласился идти назад.

— Так мы никогда не найдем его! — воскликнул молодой полицейский.

Он был светловолосым юношей, крепким и высоким, из таких, как правило, получаются великолепные университетские спортсмены. Однако, как и у всякого юноши, у него был особенный порок, присущий только молодым — повышенное чувство справедливости, порою затмевающее рассудок. Вот и в этот раз, если бы не его наставник и коллега, он бы все бегал под дождем, а не сидел в офисе.

— Мы не найдем его, коли будем болеть, а Жорж Бессоне — опасный, очень опасный преступник, и если мы уж вышли на его след, то, будь любезен, включить сначала голову. Ни одна собака не найдет его под таким ливнем, а ты и подавно!

Молодость, однако, не внимала голосу разума и потому, фыркнув, юноша отвернулся, явно несогласный с мнением оппонента.

Дорога обратно в участок заняла совсем мало времени. Это было низкое здание из красного кирпича, окна были небольшими и на первом этаже сплошь стояли черные уродливые решетки. Свет горел лишь в паре окошек, остальные полицейские уже давно сидели дома у каминов, пили, ели и веселились. Думается, что все они временами думали о своих двух коллегах, которым не сиделось на месте и горько усмехались над ними, размышляя, согласились бы они оказаться на месте Макса Миллера и Энтони Корса, пусть даже и за двойное жалование.

За окном по-прежнему лило как из ведра и двум уставшим и продрогшим законникам ничего не оставалось, кроме как сидеть здесь за чашечкой кофе и болтать о своем. Время шло удивительно медленно.

— Макс, хватит тебе в окно глядеть, не увидишь ты его! — снова начал капитан, но юноша, лишь окинув взглядом своего учителя, снова уставился в окно.

— Я чую, что он где-то рядом, что мы прямо в затылок ему дышим. Вот смотрю вниз и кажется, будто сейчас он пробежит, проскочит мимо наших дверей, точно лис. Он любит дразнить судьбу. Может, это его выдаст.

— Я тоже был когда-то таким же неутомимым, решительным, но время — лучший учитель. По молодости я много тратил времени на беготню, но настоящий охотник ставит силки, а не бегает за зайцами.

Эта мудрая мысль пусть и отпечаталась в молодом мозгу, но сердце не могло смириться с опытом прожитых лет. К тому же, как не хотелось этого признавать капитану, но Макс Миллер — славный парень, который сделал большую часть их работы только и делая, что бегая из ведомства в ведомство, от свидетеля к свидетелю, точно охотничий пес. Он брал след там, где его учитель и не думал искать и сладка была для него скупая похвала мастера сыска.

Так и в этот раз. Целый час юный Миллер всматривался в окно и скулы его нервно подрагивали от возбуждения, предвкушая поимку вора и убийцы. И вот его терпение было вознаграждено. Широкие окна офиса выходили прямо на парк, вернее, фруктовый сад с дорожками. Из-за непогоды широкие двери сада были закрыты на тяжелый замок, а смотритель давно ушел к себе в будку смотреть вечерние новости. И вроде бы нельзя было ни к чему придраться, однако же какая-то назойливая муха жужжала в мозгу юноши, заставляя его ломать глаза, всматриваясь в темноту.

— Что же не так… — проговорил он вслух, даже не заметив этого.

— Что? — спросил его Корс, удивленно уставившись на юношу.

По мнению инспектора, тот явно перетрудился, раз стал разговаривать с окном. Или, что еще хуже, с самим собой.

— Что-то не так, но не могу понять, что, — повторил он, глядя в пустоту за окном.

— Тогда посмотри, что должно быть так.

Эта удивительна по своей простоте мысль выдернула Миллера из забвения и тот обернулся. Его всегда интересовали необычные советы его учителя. Оттого, наверное, он и прицепился к несчастному Корсу, словно рыба-прилипала, игнорируя все попытки капитана сбросить с себя груз ответственности за обучение такого сорванца. Энтони Корс не был грубым, как остальные, его шутки с пятницы на субботу не были непристойными, а его манера одеваться всегда выдавала в нем изысканность, совсем не присущую их ремеслу. Это покорило сердце юноши и закрепило в нем твердую уверенность, что когда-нибудь и он обзаведется очаровательной бородкой и легкой сединой на висках, а в услужении у него будет бегать такой же проворный и легкий на подъем мальчишка, готовый на все, ради справедливости. Прямо как он!

Немного отвлекшись на размышления, Миллер снова припал к окну, рассматривая сад. Если он не может найти что-то неправильное в этом пейзаже, значит стоить начать с того, что правильно.

— Так, посмотрим, что же прячется за этим окном! — прошептал Макс, но достаточно громко, чтобы наставник услышал и вдохнул. Мальчишка был неисправим.

— И что же ты видишь?

— Ну… — начал он, — я вижу ворота. Они на замке.

— Молодец, а почему они на замке?

— Потому что сейчас вечер и парк закрыт, а еще плохая погода. Я вижу кусты, они слишком низкие, чтобы спрятаться, вижу лавочки.

— Угу.

— Еще я вижу деревья.

— И вдалеке виднеется будка смотрителя, — подсказал Корс с явной усмешкой.

— Нет.

Это короткое слово сначала не возымело никакого эффекта. Капитан все листал отчеты и уже было потянулся за кружкой, когда рука его замерла.

— Почему ты не видишь будку? — спросил он юношу.

— Уже поздно, погода плохая, за стеной дождя ничего не видно, — беспечно ответил он.

Но Энтони уже встал, на ходу поправляя форму и, припав лицом к стеклу, недобро прищурился. Это выражение лица было довольно красноречивым и Миллер сразу догадался, что они попали в цель, но пока не понял, что же именно было не так.

— Разве мы должны видеть будку? — спросил он со всей своей простотой.

— Из нашего участка она хорошо видна.

— Но не в темноте же!

— А кто сказал, что должно быть темно?

И тут юношу осенило. Ну конечно! Как он мог быть таким тугодумным? Да, было темно. Но на улице был сильный ливень, а значит вряд ли смотритель совершал свой обход. В такую погоду никакие парочки не станут целоваться под яблонями и ни один пьянчуга не станет спать на лавочке у дальней стены. И если бы смотритель был на месте, то даже в сумерках свет из его окна был бы различим.

— С ним что-то случилось! — выкрикнул Макс, словно продолжая свои мысли.

— Судя по всему, — ответил Корс.

Он знал смотрителя и ему стало жалко этого старика. Он и годился-то только ходить по вверенной ему территории с важным видом начальника. Если бы ему вдруг пришлось сражаться с Жоржем Бессоне, у него не было бы ни единого шанса. Что может старик с фонариком и свистком против жестокого мошенника в расцвете сил?

Пока Энтони думал об участи смотрителя, юноша уже накинул едва просохшую куртку, правый рукав которой все еще был мокрый и нетерпеливо смотрел на своего наставника, не смея того подгонять. Однако же было видно, что ждать дольше он не мог.

— Идем мы, идем! — устало пролепетал капитан и разразился ласковыми проклятиями в адрес неугомонного мальчишки.

От тяжелых черных дверей участка до ворот фруктового сада было всего ничего, однако же когда они добежали, то были уже насквозь мокрые. Куртки, напитавшиеся обильной влагой, стали тяжелыми. Корса же тянула к земле еще и кобура.

— Как мы перелезем? — спросил Миллер, осматривая замок.

— Мы не станем вскрывать замки, даже не думай.

— Может, вызовем пожарных? У них есть инструменты, чтобы просто срезать его.

— Это был бы хороший план, если бы не охотились на пройдоху Жоржа. Нет, мы его спугнем или, хуже того, вовсе заставим сменить город. А нам это ни к чему. Будем вести себя тихо. У нас в участке, в подвале, была лестница для смены лампочек. Пожалуй, воспользуемся ей.

Поскольку лестница была единственной возможностью проникнуть внутрь без шума, ничего не оставалось делать, кроме как вернуться назад.

Волшебный мост, связывающий улицу и парк самым необычным способом, был невероятно тяжел. Поэтому, его нес бедняга Миллер.

Прислонив лестницу к ограде, они поочередно забрались наверх, а затем спрыгнули. Грязь хлюпала под ногами, дождь заливал глаза и только кроны деревьев хоть как-то сдерживали гнев природы. Лестницу протащили сквозь прутья и оставили под ближайшей яблоней.

— Что дальше? — спросил Миллер, потирая колено. Он не совсем удачно спрыгнул, но жаловаться не смел.

— Выходить на дорожки без нужды не будем, фонариками пользоваться тоже. Надо выяснить, что стало со стариком.

Так они и пошли, прячась в тени, будто сами были ворами. Перебегали от дерева к дереву, едва дыша, на цыпочках. Слышно было только как ветер завывает где-то вдалеке.

Вскоре они подошли к будке. Это был небольшой вагончик, обитый серыми досками, на которых гордо красовалась большая белая табличка «ОХРАНА», а ниже была другая, поменьше, и явно сделанная стариком.

«НЕ БЕСПОКОИТЬ».

Энтони тяжело дышал. Давно на своем веку он не занимался таким безрассудством. Кто мог подумать, что, став капитаном, он продолжит лазить через заборы и таиться среди розовых кустов, пачкая ботинки грязью?

Вытянув шею, Корс заглянул в проем окна. Ничего не было видно.

— Думаете, он там?

— Тише, Макс, тише.

— Извините, — прошептал юноша так тихо, как только смог.

Миллер, осторожно приблизившись к стене будки, тоже заглянул внутрь.

— Мне кажется, его там нет.

Энтони с сомнением покачал головой.

— А что вы думаете? — спросил Миллер и умоляюще посмотрел на своего наставника.

Подождав еще немного и не услышав ничего подозрительного, Корс устало вздохнул.

— Я думаю он мертв.

— Куда мог деться старик в такую погоду? Мог ли он лечь спать?

— Вряд ли, слишком рано. Вечерние новости еще не кончились, а старые люди, как правило, довольно консервативны и вряд ли изменяют своим привычкам.

— Тогда, может, ему просто стало плохо? — не унимался Миллер, но он и сам не особо верил в это.

— Вполне, — ответил Корс, — но тогда, почему не горит свет? И если старик внутри, он мертв и свет не горит, значит, либо его не включали, либо…

— Выключили! — закончил юноша и лицо его стало мрачнее туч над их головами.

— Да. Поэтому будь осторожен. Сейчас мы проберемся внутрь.

Обойдя будку, Энтони проверил замки на двери и окнах. Все было заперто. Если убийца вышел, то он, вероятно прихватил ключ. Но могло статься, что он все еще там, внутри, притаился и ждет, пока они войдут внутрь. Идею проникновения подкинула сама природа. Сверкнула яркая молния и на короткий миг озарила все вокруг словно бы божественным светом. И тогда капитан Корс взял увесистый булыжник.

Пару мгновений спустя раздался оглушающий треск грома и в такт ему треск по-тоньше — звук разбивающегося стекла.

Макс Миллер присвистнул и снова заглянул в окно. Осторожно обломав осколки, он первый, словно пес, пролез внутрь.

Внутри будка смотрителя казалась еще меньше, чем снаружи. Здесь стояла небольшая кровать, тумбочка, телевизор и шкаф. Места было катастрофически мало, но все же юноша смог походить туда-сюда. Исследуя место.

— Здесь никого.

Корс, казалось, расстроился. И все же он не мог так просто сдаться. Этот сорванец затащил его сюда, заставил перелезть через ограду и сломать окно в будке старика. Если все это окажется зря, он задаст ему хорошую трепку. Хотя бы за то, что они промокли до нитки.

Миллер порылся в шкафу и тумбочке, заглянул под кровать и прощупал дождевики, сохнущие на крючках у самой двери.

Поскольку Макс был довольно общительным, весь обыск он сопровождал комментариями, чем немного раздражал Энтони. Но когда дело дошло до дождевиков, капитан снова оживился.

— Как ты сказал? Дождевиков? Сколько их?

— Два.

— И оба мокрые? — с явным интересом спросил Корс и снова заглянул в проем, чтобы хоть краем глаза увидеть эти дождевики.

— Да, капитан.

Если старик здесь был, но ушел, то почему дождевики сушатся? И почему их два? Они были добротными, из плотного зеленого материала и точно не промокли изнутри. Пусть в будке и не было тепло, дождевики повесили здесь не больше часа назад. Значит, два человека около часа назад пришли сюда, повесили сушится вещи и, по всей видимости, были в хороших отношениях друг с другом. Никакого беспорядка, присущего месту после драки, здесь не было. Все это наводило на нехорошую мысль о том, Что Жорж Бессоне мог быть в сговоре со смотрителем, а тот за плату предоставлял ему укрытие.

Неприятная мысль закралась в голову Миллера. Он хотел задать какой-то вопрос, но никак не мог сформулировать его. Что-то не складывалось в его голове. Если одежда висит тут, то в чем ушли эти двое?

— Капитан Корс?

— Да, сынок, что случилось?

— А они не могут быть где-то тут?

И правда. Мороз пробежал по спине Энтони, заставив его поежиться. Он старался прогнать то ощущение жертвы, кое всегда появляется, когда за тобой наблюдает хищник. Пусть и незримый пока для взора.

Незримый…

— Следов у будки нет, так? — мрачно уточнил Корс, хотя ответ ему был известен.

— Так точно, капитан.

— Но плащи висят мокрые. Так как они появились?

Это был вопрос, не требующий ответа. Хотя бы потому, что ответа не было.

Миллер задумался, а потом встал на колени и начал ползать, простукивая и поглаживая каждую доску на полу. Он надеялся найти потайной люк или, быть может, лаз. Но ничего не было.

— Кажется, никаких тайных ходов здесь нет.

Тайный ход в крохотной будке смотрителя! Здесь разве что можно вырыть кроличью нору, да и то места мало. Если здесь был бы лаз для двоих, то его точно нельзя было просто так спрятать.

Следов нет. Лазов нет. Дождевики мокрые. Пожалуй, если бы они жили на пару сотен лет раньше, то на суде так и заявили бы, что все это происки дьявола. Но увы. Суду нужны не небылицы, а сам Жорж.

Миллер вылез обратно и виновато посмотрел на разбитое окно.

— Куда теперь? — спросил он, но капитан шикнул.

— Я думаю. Подожди.

Мысль родилась необычайно быстро. Если не осталось следов, то это не означает, что они не приходили и не уходили. Просто, он их не оставили. А где можно пройти, не оставляя следов?

— Камни.

Действительно. Булыжник, который взял Корс, чтобы разбить стекло, был далеко не в единственном экземпляре. Здесь была целая горка булыжников, наваленная у дальнего от входа угла. Они предназначались для украшения дорожек, но никто так и не занялся этим. Быть может, они лежали тут не просто так.

Вдвоем дело пошло быстрее и вскоре им открылась удивительная картина. Гора камней скрывала небольшой технический люк у самого основания будки. Обычно, там хранили всякий садовый инвентарь, но что если…

Открыв люк и посветив туда фонариком, Макс не нашел ни одного инструмента, только широкую доску, лежащую на земле. Откинув ее, они не смогли сдержать возгласа удивления. Там был самый настоящий тайный ход. И он не был просто земляным, нет. Это был сухой коридорчик со стенами из дерева. И довольно широкий. Единственной проблемой было пролезть в отверстие самого люка, потому что оно было довольно узким. Но двое мужчин вполне там поместились.

Корс достал из кобуры пистолет и осторожно пошел вперед. Ему приходилось чуть пригибать голову, но в целом, здесь было довольно комфортно. Коридор плавно уходил вниз и поворачивал вправо, так, словно вел к самому морю. Чем дальше они шли, тем тяжелее было дышать. Воздух был спертый, сильно пахло влажным деревом и солью. Кое-где балки, поддерживающие потолок, покосились. Вдруг к звуку шагов примешался еще один. Сначала никто из них не понял, что это. Легкое завывание, похожее то на призрака, то на раненную собаку. А затем они увидели. Одна из балок рухнула, не выдержав давления воды и вся стена покосилась. Пол был залит водой и под обломками, барахтаясь в луже, лежал человек. Он старался выбраться, но его ноги были намертво прибиты к полу тяжелым столбом. Правая рука была выгнута под неестественным углом и пальцы на ней слабо шевелились.

Сначала человек замолчал, испугавшись, но потом боль пересилила страх перед незнакомцами, и он снова завыл.

Это был смотритель.

— Капитан Корс, полиция! — представился Энтони, но в этом не было необходимости. Старик узнал его.

— Дружище, Энтони, помоги мне, помоги!

— Мы вызовем спасателей, подожди.

— Нет, нет! Нельзя.

— Я не рискну поднимать эту балку. И вообще что-либо трогать здесь. Дождь уже успел размыть почву. Лучше расскажи, как ты тут оказался.

— Помоги, помоги мн…

Тут старик осекся, словно его ударило током, и замер. Но через несколько секунд вновь продолжил свою заунывную песню.

— Повторяю, скажи, как ты тут оказался. Если ты ответишь, — добавил он, — то я попробую что-нибудь сделать.

Это шло вразрез с любыми правилами, но я понимал, что только так я смогу уговорить старика рассказать обо всем. В любом случае, его ноги уже не спасти.

— Он заставил меня, — тихо сказал старик.

— Кто он?

— Жорж Бессоне.

В точку. Они попали в самую точку. Жорж не просто был здесь, но и прятался у старика долгое время, а награбленное, судя по всему, прятал где-то здесь. Если только ход не вел наружу.

— Куда ведет этот лаз? — сурово спросил Миллер, впервые подав голос.

Старик помолчал, но сообразил, что едва ли он сможет избежать допроса.

— Наружу. В сквер на 4-ой улице.

Все фрагменты головоломки вставали на свои места. Все ограбления были либо в районе парка, либо около 4-ой. Жорж был неуловим просто потому, что никто не догадался искать его под землей. Отпечатков не было вовсе, а сбить собак со следа довольно легко, если знать, как. Все потерпевшие отмечали, что чувствовали легкий запах хлора, когда они возвращались домой и не заставали там половины из ценностей.

После несчастного случая со стариком он, вероятно, убежит из города, потому что лишился крова.

Одно только смущало и Энтони, и Макса. Этот коридор был добротным, пусть и не рассчитанным на библейский потоп, но его строили очень долго, гораздо дольше, чем работал вор.

— Это ты его нанял? — спросил Корс и в его глаза появился зловещий огонек превосходства. Теперь он был хищником.

— Что? Нет! Он заставил меня, я же говорю. Я не хотел, честное слово! Что я мог сделать против него? Он жесток.

— Ложь.

Старик хотел что-то сказать, но снова замер.

Энтони тоже замер, прислушиваясь. Юноша, уличив момент, хотел продолжить допрос, но вдруг мир будто ускорился и все завертелось очень быстро. Сначала раздались торопливые шаги в темноте, позади покалеченного старика, затем, в абсолютной тишине грохнул выстрел, посыпалась земля. Первая пуля угодила в стену рядом с головой Корса, вторая пуля попала в цель — Миллер закричал и повалился на землю.

Началась перестрелка.

Человек, оставаясь в тени, стрелял и стрелял, будто бы без разбору. Летели щепки, в том числе и от злополучной покосившейся балки.

Корс лежал на полу и отстреливался, а Миллер лишь тихонько выл. Ранение не было смертельным, но из-под мокрой куртки, смешиваясь с водой на полу, потекли ручейки крови.

Его первое боевое ранение.

— Сдайся! Тебя будут судить как полагается! — кричал Корс, но мужчина ответил весьма красноречиво — оцарапал пулей щеку своего противника.

Тем не менее, стрельба в полутьме — не самое перспективное занятие и потому большая часть пуль попросту оказалась в дереве.

Все решил роковой случай.

И Жорж Бессоне, и Энтони Корс стреляли почти что наугад и часть пуль угодила в балку, противоположную рухнувшей. Поскольку она определенно не годилась, чтобы поддерживать стены и потолок в одиночку, в дереве появилась трещина. Она росла и росла, пока мутная вода и грязь не хлынули потоком в коридор, заставив стрелявших в панике бежать с места катастрофы.

Миллер лежал на земле, когда почувствовал, как знакомые руки грубо берут его за воротник, спасая от потока липкой грязи.

Старику и Жоржу повезло меньше. Повалившаяся балка упала первому прямо на голову, а грязь залила второго. Он плевался ею, вытирал лицо и старался выползти из ловушки, но безуспешно. Вода все прибывала. Энтони обернулся, посветил фонариком прямо в лицо Бессоне и на миг ему стало его жаль. Еше он заметил, что негодяй Бессоне был удивительно похож чертами лица на старика, особенно глазами и носом. Это был его сын. Вернулся ли он за отцом или же просто пришел на шум? Корс не стал об этом думать, тряхнул головой и потащил Миллера наверх, утопая по колено в грязной жиже.

Выбравшись наружу, первое, что они сделали — просто легли на землю, подставив лицо дождю. Рана Миллера оказалась не такой тяжелой, как боялся Корс и тот даже смог дойти сам до парковой лавочки.

— Ты как?

— Нормально.

— Точно?

— Нет.

Энтони улыбнулся. Его радовало то, что парень мог говорить и даже шутить. Вскоре приехали спасатели и скорая помощь.

Миллера увезли в больницу, Корс вернулся в участок и долго писал рапорт, а спасатели безуспешно пытались вытащить старика и Жоржа. Но к тому времени, как они пролезли по узкому лазу и спустились вниз, часть коридора оказалась завалена. Еще пара балок не выдержала напора стихии.

Время клонилось к полуночи. Дождь никак не утихал, убаюкивая город и потому никто не видел, как крохотный катер отчалил от берега и наперекор гигантским волнам и шторму двинулся прочь, унося сокровища Жоржа Бессоне и его отца.

***

Великая Пустошь, холодная, неприглядная — вот что собою представлял этот край. Там, внизу, зеленели альпийские травы, цветы, летали пчелы и паслись белые, как первый снег козы, но это было там, далеко, а черная крохотная фигурка, мерно бредущая по склону, была здесь, в самом сердце этого необузданного снежного царства. Даже вековые сосны не совались сюда, на такую высоту. Только низкий прореженный кустарник мог попасться здесь, но и он вскоре пропал.

Эта фигурка двигалась по глубокому снегу, оставляя за собой две явные полосы от лыж. Орудуя палками, человек взбирался все выше и выше, точно хотел поскорее расправиться с каким-то делом, невзирая на усталость и холод.

Вскоре начало темнеть. Судорожно подергивался пар, вырывающийся изо рта человека, устремляясь вверх. Холодало. Вот крохотная фигурка остановилась, перевела дух и, скинув легкий брезентовый рюкзак, отстегнула лыжи и воткнула палки глубоко в снег. Где-то внизу, где паслись козы, теперь слышался волчий вой.

Вскоре маленький огонек воспылал рядом с человеком. Костер этот предусмотрительно горел на плотном настиле. Он был небольшой, этот очаг, и состоял из тех веток и поленьев, что были крепко привязаны к рюкзаку. Оттуда же человек достал металлическую треногу, консервные банки и отвязал котелок. Аромат еды воспарил среди этой безмолвной глуши.

Человек ел жадно, будто не ел уже очень, очень давно, и чавканье с хлюпаньем, которыми сопровождалась трапеза, были слышны за многие километры. Затем можно было услышать усталый зевок, тихий и поскуливающий, а затем и мерное сопение.

Путник, свернувшись калачиком, точно беспомощный щенок, спрятал голову за рукавом и заснул. Но сон этот был беспокойный, полный кошмаров и неясных тревог, отчего он то и дело вздрагивал, шевелил пальцами, морщил нос и брови.

***

По зеленым склонам шагал второй человек. Он то припадал к земле, выискивая следы, словно лис, то вытягивался, рассматривая горизонт, чем походил на тонкого как жердь суслика. Было в его поведении что-то звериное, нечеловеческое, отчего мурашки бежали по коже у всякого, кто встречал его на пути. Вот человек очередной раз выпрямился и, потянув воздух носом, жадно улыбнулся, как улыбался всякий порядочный охотник, увидевший наконец свою дичь.

У этого человека не было никакой поклажи, и все же он шел прямиком в горы, и местные пастухи с их белыми козами только молча дивились тому, как бесстрашно этот человек шел и как по-кошачьи тихо пружинили его длинные ноги.

Вот он ступил на первый, еще тонкий слой снега. Но даже он не смог нарушить тишину звериных шагов этого человека. По мере того, как он неспешно поднимался в горы, все больше становился снежный покров, и все дальше оставались позади зеленые луга. Он вступал во владения Пустоши.

Ему некуда было спешить. Он знал, что его добыча не сможет от него убежать.

Подумав об этом, он самодовольно хмыкнул и, подняв ворот своей шерстяной куртки, зашагал дальше.

***

Только-только просыпалось в горах солнце. Его скользящие лучи медленно, точно боясь разбудить, подкрадывались к спящему путнику. Вот он заворочался, протер заиндевевшие глаза и огляделся. Все было также безмолвно и спокойно как вчера. Розовый восход озарял всю Пустошь слабым малиновым свечением и казалось, что все в мире вдруг стало похоже на так и не отмытую от крови рубашку. Он выдохнул, натопил снега и сделал себе чай. Завтрака не было. Наскоро собрав вещи, словно торопясь на поезд, человек надел лыжи и снова принялся подниматься в гору. Он усердно работал палками и не без труда продвигался вперед. К полудню он достиг крутого откоса и ему пришлось сделать большой крюк на восток, чтобы обойти его.

Человек, такой крохотный, такой хрупкий, карабкался по взгорью. Лыжи теперь были туго привязаны к рюкзаку, как и палки. В ход пошли легкие альпинистские крюки-кошки. Долгое время он упорно лез вверх, пока не выбился из сил и, уставший, не лег на один из особо широких выступов. Он был похож на мышь, карабкающуюся по слишком крутой лестнице. Поев едва разогретую на костре пищу, он встал и, оглядев раскинувшийся под ногами пейзаж, нахмурился.

Далеко внизу маячило что-то черное. Кто-то шел по его следу. Немного подумав, путник потушил костер и, закопав его снегом, снова взялся за подъем, налегая на крюки с удвоенной силой и рвением.

***

Второй человек шел упрямо, по-волчьи петляя рядом с лыжней. То ли это была такая привычка, то ли и правда по следу шел скорее волк, чем человек — до того неясны были его повадки и до того холодно он держался, равнодушно осматривая величественные горные пейзажи. Всякий, кто оказывался здесь в первый раз вздыхал так сладко, что казалось, будто нет в этих горах ничего опасного и страшного, только блаженная нега. Так восхищались все, кто только ступил в эти края. Только потом путники узнавали и о тяжелых подъемах и не менее тяжелых спусках, о том, как порой не хватает еды и тепла и как одинаковы бывают снежные пейзажи.

Но этот человек не вздыхал. Он шел все также плавно, не торопясь, словно прогуливался. Его не пугало приближение ночи, наоборот, он знал, что ночь — его время. Она даст ему гигантскую фору, потому что его добыча будет спать, а он — идти.

Лыжня все вела его вперед, но тут его невозмутимость поколебал поднявшийся ветер. Гул и свист нарастали, волны снега свободно понеслись по лыжне, заметая ее. Человек, не проронив и слова, также холодно пошел вперед. Лыжня все исчезала и, наконец, окончательно пропала под натиском нарастающей бури. Тогда человек, прорычав что-то неясное себе под нос, остановился в нерешительности. На снегу не осталось больше следов, запаха и подавно.

Он упустил свою добычу.

***

Буря все нарастала и нарастала, пока, наконец, вокруг человека вместо горного пейзажа не оказалась сплошная серая мгла. Ветер завывал, норовил сбить путника с ног, а лыжи и палки, привязанные к рюкзаку, стали похожи на не вовремя раскрытый парус. Ветер трепал их, вырывая с привязи, оттаскивая их вместе с человеком назад к обрыву. В какой-то момент нога и правда скользнула вниз, но, вовремя зацепившись, человек вытянул себя и, немного подумав, сбросил лишний груз. Он надеялся, что еще вернется забрать лыжи, но даже если этого не случится, они все равно могут кому-нибудь понадобится. Кому-нибудь, кто пойдет после него.

Ослепленный снегом и оглушенный заунывной песней ветра, человек шел, упрямо цепляясь за жизнь. Не меньше трех часов прошло, прежде чем буря начала стихать, обнажая первые скалистые клыки. К его удивлению, он не только не увеличил расстояние между собой и своим преследователем, но уменьшил его аж на несколько километров, сделав крюк, чтобы спастись от ужасного ветра и снега. Пока путник опасливо оглядывался по сторонам, черная точка вдалеке все приближалась и через пару часов уже маячила у самого подножья скал, на которые взбирался человек. Увидев это, он испугался и чуть не сорвался, повиснув на одном-единственном крюке.

Взяв себя в руки, человек стал взбираться, но мысли и руки его путались, и он дважды чуть не улетел вниз. Тяжелый подъем по острым камням и выступам сильно подорвал моральные силы путника, так что когда он взобрался на голую каменную площадку, припорошенную снегом, то без сил разлегся, широко раскинув руки и тяжело дыша. Узкие зрачки, точно черные горошинки, обрамленные серой радужкой, смотрели исключительно вверх, в небо.

Ему не убежать, нет.

Он повернулся на бок и посмотрел вниз, свесив голову.

Его преследователь был совсем близко, но он не пользовался никаким снаряжением. Только руки, ноги и усилие мышц помогали этому странному хищнику подниматься вверх, точно дикому горному барану. Он и правда иногда прямо прыгал по выступам, нисколько не боясь упасть.

Повернувшись обратно на спину, человек тяжело задышал. Сердце забилось чаще, и голова загудела от быстро бегущей к вискам горячей крови.

Подумав немного, путник громко вздохнул и закрыл глаза.

Он все равно никуда не убежит.

***

— Давно не виделись! — вдруг прозвучал резкий, точно крик чайки голос.

Человек на снегу открыл глаза и в страхе посмотрел на нависшую над ним тень, мысленно сравнив собеседника с жутким гигантским коршуном.

— Давно, — наконец ответил он.

— Почему ты убежал? — заламывая пальцы спросил Коршун.

— Потому что я знал, что так надо. Я был тебе должен.

— И до сих пор не заплатил, — с укоризной в голосе ответил тот и небрежно подал руку лежащему путнику. Тот медлил ее брать.

— Делай что хочешь, я уже готов. Ты ведь пришел за моей душой, верно?

— Что за бредни? Не нужна мне твоя душа.

— Я получил лучшую в мире работу, дом на берегу моря и семью всего за пять центов? Изволь.

— Сделка есть сделка. Мне не надо ничего более, чем то, что мы оговорили.

Путник, так и не встав, внимательно всмотрелся в лицо своего кредитора, будто хотел понять, шутит ли он. Но лукаво-кошачья улыбка была неизменна и не несла ровным счетом никакой информации. Наконец, порывшись в карманах, он достал монетку и протянул ее человеку. Тот улыбнулся и, сунув ее в карман, отвернулся.

— Это все? — спросил путник.

— Все. Абсолютно. Рад был иметь с тобой дело.

— Я… Я тоже. Наверно.

Кредитор не двигался с места, любуясь красотами. По крайней мере так казалось. Его задумчивый взгляд блуждал далеко в едва заметной отсюда долине, будто уже выискивал новую жертву.

Путник, отряхнувшись, встал. Посмотрел в спину своему преследователю и, поминутно оборачиваясь, пошел вперед, но так неуклюже, будто он был пьян. Но то лишь усталые и измотанные нервы подкашивали его сильные ноги.

Неожиданно где-то вверху послышался рокот и шелест. Сначала он казался таким далеким, что даже не стоило придать ему хоть какое-то значение. Но с каждой минутой гул нарастал и вот уже показалась огромная снежная волна. Она катилась так быстро, что спустя пару мгновений уже была всего в нескольких километрах.

Путник снова повернулся к своему кредитору, который, оторвавшись от лицезрения пустоши, обратил свой взгляд на человека. Немой вопрос буравил его, но тот лишь хмыкнул:

— Это проценты. Вслед за просроченными сделками всегда следуют проценты.

Через пару минут лавина прошлась по тому уступу, на котором встретились два странных человека. Никто не видел этой встречи, никто не знал, что на том уступе вообще были люди. Да и уступа теперь этого вроде как и нет. Только белый снег. И чистота.

***

В зеленой долине, среди белых коз и овец, благоухающих горных растений и жужжащих пчел, снующих туда-сюда, в мягкой черной земле была дорожка следов. И если бы какой охотник или следопыт решился бы изучить ее, то пришел бы к выводу, что владелец этих ног был высок и имел точно кошачью походку, словно легко и плавно пружинил по этой бренной земле, не отягчаясь завтрашним днем.