Нити. Красная Хроника

Мария Соляк, 2023

Салат из мистики и городского фэнтези, под соусом из романтической повседневности, поданный на тарелке альтернативного будущего. В центре повествования – жизнь и отношения троих молодых людей и девушки-демона. Их окружение – целый мир, что соткан из историй, словно полотно из Нитей.«Офис» – место, куда можно обратиться, если у тебя проблемы и нет денег. Вот только вместо «Организации благотворительной помощи», как написано в документах, их давно уже воспринимают «Мастерами на все руки», готовых помочь в любой ситуации.И, конечно, когда ты батрачишь на бесплатных началах, должно быть что-то, чем зарабатываешь себе на хлеб. Так что у сотрудников «Офиса» есть и свои проблемы, которые тоже нужно решать. Нет, ну а что, в мире, где есть магия, сверхъестественные существа, а причиной всему огромный черный Куб, о спокойной жизни (или смерти) можно только мечтать…

Глава 4. Семнадцатое июля

«Кому в этом городе не снятся кошмары?

Только мертвым, только мертвым…

А почему? — Они не видят снов, не видят снов…

Мертвые не спят!.. А–а–а–а–а!!

НЕ СПЯТ!!! Уоу–у–у–у–а–а–а–а!!!»

Женская рука медленно перелистывала страницы какой-то старой книги, казалось, напечатанной еще до «сотворения» Столицы. Зубами сминался фильтр незажженной сигареты. Атмосферу, что царила в помещении, можно было описать, как «нездоровая».

Причиной этому служил полупрозрачный, низенький старик, устроившийся на столешнице, как на диване. Не менее нагло и открыто, он чесался везде, где хотел. Оглядывался, словно раздумывая, что здесь можно переделать, и, кивая сам себе, высказывался по любому поводу.

Не прошло и полдня… И, конечно, на вопрос: «Что вы здесь делаете?», ответом будет — «Свято место пусто не бывает»… Словно мантру, эту фразу повторяет каждый дух, которого привлек этот несчастный «магнит» под названием «Ателье». Мекка для скитающихся духов.

И чем, спрашивается, занимаются эти снобы из Жнецов?.. Знала бы она, сто раз обдумала, стоило ли выгонять безобидных детей…

«Надо заказать рун для изгнания и отпугивания», — подумав так, Кифа потянулась за зажигалкой в заднем кармане узких брюк, собираясь зажечь сигарету.

— А вы знаете, что пассивный курильщик вдыхает с дымом гораздо больше вредных веществ, чем сам курящий?..

— Нет здесь «пассивных» курильщиков…

Перебила его женщина, впервые прервав молчание, взгляд невольно скользнул на младшего брата, и, цыкнув сама себе, она потушила огонь, так ничего и не сделав. Виктор, конечно, дымил, как паровоз, но в таком состоянии дым мог лишь навредить…

— А как же я? — ответил ей старичок, но медиум пропустила эту фразу мимо ушей…

Голос из радио на первом этаже, проникающий через открытую форточку, все еще кричал «Не спят», добившись своего и перебудив, казалось, собой всю округу. Еще было слышно, как работают лопатой, убирая снег.

Кифа захлопнула книгу, опустив её на колени, и задрала голову на спинку кресла, обратив взгляд немного вперед, где, видимые через стекло окна, по небу редко плыли облака.

Виктор пребывал в четвертой стадии, так называемого, «медленного сна» — это было самое спокойное время, которое закончится кошмаром. Сейчас же на его лице царила такая безмятежность, которую редко можно было заметить у этого человека и десять лет назад.

Действительно, кошмары в этом городе не снятся только мертвым, но и это было доподлинно неизвестно даже самим Жнецам…

Бессонная ночь, проведенная в «Ателье», вымотала её, и ненадолго закрыв глаза, Кифой овладела дрема…

***

Кифа родилась двадцать восемь лет назад в семье медиума и мага. Одной из последних, рожденных при Соглашении. Родители были заняты на своих работах и могли пропадать где-то во Внешнем мире от нескольких дней до месяцев. И с трех до восьми лет девочка прожила в постоянных разъездах между Обществом Жнецов, Архипелагом магов и домом в Столице. Так же иногда ее оставляли с теткой на Перепутье. И такие дни она любила больше всего, ведь всегда восхищалась этой женщиной и даже прическа — конский хвост — была последствием этого чувства.

Между Обществом Жнецов и Общиной магов была большая разница. Первые поощряли любопытство и всестороннюю образованность, но запрещали слишком сильно углубляться в одну тему. Медиум должен быть эрудированным, много знать и уметь применить на практике, ведь работа с призраками всегда индивидуальна, как психоанализ. Разрешалось лишь одно занятие, которое ребенок мог развивать годами, в остальном, он должен был впитывать в себя ровно столько информации, сколько необходимо для понимания темы, больше — уже считалось роскошью, недопустимой тратой времени и ресурсов. А этого им всегда категорически не хватало, именно поэтому детей уже с десяти лет отправляли на работу.

В Общине магов у каждого была своя специализация, на приобретение знаний в которой они могли потратить всю жизнь, иногда даже нескольких поколений. Магия считалась чем-то непомерным, что можно было черпать бесконечно и все равно не доберешься до дна. Но свое дело каждый маг выбирал лишь к восемнадцати годам, после обучения базовым концептам и глубокому пониманию себя, сущности магии и мира вокруг. Правда, право выбора было не у всех, ведь если твои родители и родители твоих родителей жизнь положили на определенную тему, а она все не кончается, от тебя ждали того же, и мало кто мог пойти против воли семьи.

Если бы кто-то предложил выбрать, Кифа не задумываясь отдала бы свой голос магам, ведь именно здесь у нее были настоящие друзья и детство. Здесь от нее ничего не требовали, потому что она была медиумом, и ее обучение магии было необходимо именно Жнецам. Конечно, зачастую маги не питали к ней симпатии, но девочка с малых лет могла позаботиться о себе сама. Она впитывала только лучшее от одной и от другой профессии, и развивалась не по годам.

Тем единственным занятием, которое выбрала Кифа, была скрипка. И причина была такая же, как и при выборе прически. Это было одно из многочисленных умений Роксаны, которыми девочка восхищалась. Пусть к идеально ухоженному, но старому инструменту Хозяйка Перепутья прикасалась не так часто, в ресторане всегда играли оркестровые записи со скрипками на главных ролях. Девочка могла часами с закрытыми глазами наслаждаться тем, как смычок касается струн, словно бы вырезая из них музыку. Но живое исполнение нравилось ей больше, ведь в такие моменты женщина, на которую она равнялась, казалось сливается с мелодией в одно целое, будто сама становится звуком, трепет и волнение от этого чувства невозможно было подавить.

— Что? Ты хочешь играть на скрипке?

Роксана по-настоящему удивилась, но это замешательство быстро сменилось на радость, и она бросилась обнимать ребенка, которой как раз заплетала волосы. Кифа была послушной и всегда выполняла все, что от нее требовали окружающие, и до этого момента она никогда не высказывала собственные желания, если это не было потребностью организма. Женщину это беспокоило, поэтому, услышав, что девочка чем-то заинтересовалась, она была в пьяном восторге от счастья.

— Отлично! Тетка тебя всему научит. Приготовься, поблажек не будет, — улыбка, царившая на ее лице, озаряла пространство подобно свету дневного светила. В зеркале отразилось, как она показала знак виктории.

Кифа быстро влилась в новое увлечение. В Обществе Жнецов, в Общине магов, Столице, на Перепутье — везде, где было возможно и когда удавалось урвать немного времени, она брала в руки скрипку, которую ей отдала тетка. Для нее этот инструмент был подобен реликвии — самому настоящему сокровищу.

Девочка была одной из трех младенцев, родившихся в последний год Соглашения между магами и медиумами. Братьев-близнецов Кифа знала с первых лет жизни и считала своими лучшими друзьями. После ее рождения родители покинули Общину и уехали жить в Столицу, но дети всегда проводили все возможное время вместе, когда она возвращалась обратно.

Смычок плавно касался струн. Кифа всегда уходила с головой, бывало забывая об окружающем мире, когда брала в руки инструмент. Это был небольшой сквер рядом с Главной библиотекой на центральной улице. Николас и Нейтан, сидя на траве, возле одного из деревьев, играли в шахматы, но фигуры бывало не двигались с места по несколько минут просто потому, что мальчики заслушивались ее игрой, словно она уводила их за собой в мир фантазий. Когда музыка затихала, один из них неприменно поторапливал другого с очередных ходом, хоть и пребывал точно в таком же трансе все это время и даже не заметил паузы. Внешне они были похожи чуть больше, чем обычные родственники, но все еще отличались друг от друга с первого взгляда. Больше всего это было заметно в привычках, таких как аккуратность и опрятность в ношении одежды Ником, и более спортивном, «хулиганском» наряде Нейтана.

Девочка садилась на траву, брала в руки красный карандаш и меняла что-то в нотной линии, потом вставала и вновь принималась играть. Это действие повторялось вновь и вновь, пока она не оставалась довольной тем, как звучит фрагмент. Дойдя до конца композиции в своих изменениях, Кифа еще раз просмотрела все взглядом, сделала глубокий вдох-выдох и принялась играть. Парни затаили дыхание и не отрывали от нее глаз все то время, пока звучала мелодия, и тоже не заметили маленького гостя, подошедшего к ним. Девочка, почувствовавшая натяжение на одной из штанин, выпала из состояния забытья, и посмотрела вниз, поразившись увиденному. На траве рядом с ее ногой сидел ребенок, широко улыбаясь и глаза его горели, словно у сороки, увидевшей очередную стекляшку — они, казалось, отражали небесную гладь. Он крепко держал ее за одежду, а другой рукой тянулся вверх. Ему очень приглянулась ее скрипка.

— Глен, черт тебя дери… На пять секунд отвернулся же… Куда уже успел удрать? — Кифа подняла взгляд и увидела бегущего к ним человека. Высокий мужчина в очках остановился рядом с ними. Он взял ребенка на руки, — Шустрый, да? Едва научился ходить, а уже пытаешься сбежать с острова?..

Потом он снова посмотрел на детей. Мальчики с любопытством встали и подошли на пару шагов ближе. Мужчина обратился к Кифе:

— Извини, надеюсь он не сильно помешал?

— Нет, я все равно уже закончила, — ответила девочка. Она бережно положила скрипку в футляр и закрыла его, а потом приблизилась к мужчине, — Я рада, что ему понравилось.

Ребенок на руках у мужчины смеялся, выгибался и тянулся к новой знакомой. Кифа улыбнулась ему в ответ и протянула руку, дотронувшись до маленькой ладошки. Она и сама знала каково это быть очарованной чьей-то игрой.

Это была колыбельная этих мест. Впервые девочка услышала ее от матери, которая играла на рояле. Она взяла у нее нотную тетрадь и попыталась адаптировать под скрипку, ведь в этот самый момент, где-то в Столице, у нее должен был родиться братик. Кифа ждала этого с нетерпением, и хотела сыграть ему эту мелодию, хотела, чтобы он прочувствовал всю любовь, что она испытывает и восторг от самого факта его рождения. Поэтому когда увидела, как кому-то понравилась ее игра, она не смогла сдержать улыбки и нежного взгляда. Ведь значит у нее получилось передать все то, что она хотела вложить в мелодию.

— Как его зовут? — спросила она мужчину. Но только этот вопрос слетел с ее уст, как девочка и сама задумалась: «А как назовут ее братика? Придумали ли родители уже имя? Или, может, ей самой подумать об этом?».

— Глен. Его зовут Глен Рассел, — ответили ей. Кифа подняла взгляд на мужчину, но солнце, отразившись в стеклах очков ослепило ее и закрыло его лицо.

— Кифа, смотри, твой отец идет, — сказал один из мальчиков, показывая ей направление, и девочка напрочь забыла о странном чувстве, что на долю секунды охватило ее. Она быстро развернулась и побежала к Сергею, кинувшись в объятья.

— Эй, с чего бы столько счастья? — спросил тот, улыбаясь и прижимая ее к себе в ответ, — Неужто по мне соскучилась?

— Братик, он уже родился? А как там мама? Ну же, расскажи мне…

Мужчина улыбнулся, присел рядом с ней и ответил:

— Да, родился. Здоровый малыш. С мамой все хорошо. Я пришел сюда, чтобы забрать тебя и отвести к ним. Собирайся.

Девочка обрадовалась и оглянулась назад, где друзья смотрели на нее со своих мест, но мужчины с мальчиком уже не было. Она вернулась к ним, взяла свои вещи и, обнявшись на прощание, пообещала, что будет и писать, и звонить, и обязательно в скором времени приедет погостить еще. Потом она вернулась к отцу. Сергей забрал у нее скрипку и рюкзак. Они еще раз оглянулись назад, Кифа помахала, а мужчина кивнул, потом они взялись за руки и пошли по аллее дальше, к машине.

— Па-а-ап? — протянула Кифа, когда он пристегивал ее ремнем безопасности и садился на место сам.

— Что?

— А вы уже придумали имя для братика?

— Нет, еще не думали об этом, — заводя мотор сказал он.

— Тогда, я придумаю сама, можно? — мужчина на долю секунды задумался, глядя на нее. А почему бы, собственно, и нет?

— Будь добра. Выбери хорошее имя, пока мы едем в больницу.

— Ура, — обрадовалась девочка, после чего стала перебирать все мужские имена, которые знала, начиная с Сергея (на что получила комментарий от отца: «а что, хорошее же имя», но оно было забраковано, так как Сергей Сергеевич звучало слишком нарциссически), потом были имена друзей, знакомых, и которые она просто когда-то прочитала в книжках…

Через два часа они доехали до Столицы и еще через десять минут — до больницы. Все это время Кифа перебирала имена, высматривая подсказки за окном, иногда советовалась с отцом и опять уходила в себя, обдумывая услышанное.

Родильное отделение было в отдельном корпусе. Девочка не могла усидеть на месте, пока отец отстегивал ее, потом пока она ждала его на улице, потом пока он подойдет к тетеньке на ресепшене и докажет, что она здесь с папой и ей можно раскрыть большой секрет — в какой палате ее мама с братиком. Когда же услышала нужную информацию, Кифа вновь не дожидаясь мужчину, убежала по коридору, выискивая нужную дверь. Открыв ее, девочка забежала внутрь.

Мать лежала на кровати, держа младенца на руках и с нежностью укачивая его своим мелодичным голосом и мягкими прикосновениями. Она услышала свою дочь еще до того, как она открыла дверь и забежала внутрь. Девочка подбежала к матери, но увидев, что на руках у нее ребенок, резко остановилась и, затаив дыхание, замерла. Малыш лежал с закрытыми глазами и тихо дышал, укутанный в пеленки. Из-за шума он открыл глаза и мать качнула его пару раз, успокаивая. Кифа сняла ботинки и поддалась вперед, залезая на кровать, как раз уместившись на свободное место с краю, рядом с Патрицией.

— Знаешь, наша дочь придумала имя для малыша, — сказал отец, стоя в проеме, а потом прошел внутрь и закрыл за собой дверь.

— Правда? — отозвалась женщина, — Интересно. И какое же?

— Виктор, — с гордостью ответила девочка, показывая два пальца на руке, изображающие букву «v».

— Виктор Сергеевич Азимов. А что, очень даже неплохо звучит, — одобрила мать, глядя на мужа.

— Мне тоже так показалось, — подтвердил он, и поцеловал жену в лоб, а потом обратился к дочери, — Разве ты ничего не хотела сделать?

— Ах, да, — спохватилась девочка, слезла с кровати, быстро набросив обувь и забрала у отца свою скрипку, достав ту из футляра. Проведя несколько раз по струнам смычком и убедившись, что все в порядке, девочка подняла голову на отца, кивнувшего ей, на мать, что улыбалась, наблюдая за ней, и маленького братика. Потом она вдохнула, успокаиваясь, приводя мысли в порядок и заиграла, вкладывая все, что чувствует в колыбельную…

***

Следующие два с половиной года были полны противоречивых чувств. Здесь, казалось, смешалось все — счастье и любовь, ревность и обида. Бывало родители находили их в одной комнате, мирно спящих на кровати, и не могли не умилиться этой картине. В другие дни Кифа чувствовала себя покинутой — мать занималась братом, отец работал. Тогда она уходила на Перепутье, где ее всегда выслушивали и помогали советом. Рутина затянула, как зыбучие пески — занятия с преподавателями и помощь по дому, скрипка и школа. Каждый день, как по расписанию.

Мать работала Полевым магом — они путешествовали по всей планете, оказывая магическую помощь нуждающимся. Во времена Святой войны это было особенно необходимо, поэтому, отсидев в декрете чуть меньше трех лет, она ушла и… Не вернулась.

Из-за работы Жнеца, отец тоже не мог быть с детьми все время, и Кифа стала чаще присматривать за братом. Через полгода, когда не осталось уже никаких сил ждать, он взял детей и поехал на Архипелаг. В Общине ее не было, так что оставался только один вариант — деревянная хижина на берегу пролива. В детстве они часто играли там в летние периоды. Они это первое поколение при Соглашении. Несколько семей медиумов переехали на Архипелаг, чтобы обучаться магии. Сергею тогда было три года, а Роксане семнадцать. Дети медиумов и магов жили, играли и росли вместе. Их было около десятка, но верховодили всегда и во всех играх только трое — Сергей, Патриция и Валентин…

Кифе было многое неизвестно, еще очень многого не понимала она в этой жизни, но даже в свои восемь лет девочка могла почувствовать, что что-то грядет, нечто, что изменит их жизнь. Нет, уже безвозвратно изменило…

Вечер. Дорога вдоль берега. Теплая и все еще нежная рука отца. Возле хижины они встретились с высоким мужчиной в очках и маленьким мальчиком лет четырех. Отец очень долго всматривался в глаза и черты лица ребенка, прежде чем опуститься к дочке и сказать, чтобы они поиграли здесь, а взрослым надо поговорить. Он вытер сладкий след со щеки своего сына, потрепал его по голове, слабо улыбнувшись и поднялся. Оставив детей одних, мужчины скрылись внутри деревянной постройки.

Кифа проводила их взглядом, а потом перевела его на мальчика, который сидел на покрывале и складывал какую-то фигуру из бумаги. Виктор быстро оживился при виде другого ребенка и, отпустив руку сестры, подбежал к нему. Но тому был совсем неинтересен незваный гость, он с упрямой настойчивостью продолжал складывать кораблик, сверяясь со схемой в раскрытой книге. Тогда медиум, приняв правила игры, стал с искренним интересом наблюдать за его действиями, не мешая. Когда все было готово, Глен встал и, как был босиком, так и подошел к воде. Потом он с видом важного взрослого наклонился вниз, задрал штанины, чтобы они не намокли, и шагнул в воду. Кифе пришлось быстро среагировать и поймать младшего брата за одежду до того, как он последовал бы за мальчиком. Течение было достаточно сильным, и тот несколько раз чуть не упал, но продолжал стойко держаться на ногах, продвигаясь все дальше. Отойдя на достаточное расстояние от берега, юный маг поправил бортики и поставил кораблик на воду. Опасно покачнувшись один раз, бумажная фигурка поплыла вверх по течению, подгоняемая слабыми порывами ветра. Она смотрела на этого храброго мореплавателя и не могла отвести глаз. Как он терпеливо качался по волнам, как постепенно впитывал в себя воду, и, как в один момент пошел ко дну. Кифа стояла и наблюдала за водной гладью, словно ожидая, что он всплывет, но этого не произошло.

Когда она все же отмерла и оглянулась, то заметила, что Виктора нет рядом. Глен уже вновь сидел на покрывале и складывал новый кораблик, но ее брата рядом с ним не было. Ее словно окатили ледяной водой, сердце от страха забилось чуть чаще. Все вдруг потеряло важность, только бы найти его. Услышав, как скрипит дверь, девочка мгновенно посмотрела туда и увидела Виктора, входящего в хижину. Поспешив за ним, она тоже вошла внутрь.

Он взбирался на диван в дальней части помещения. Девочка посмотрела по сторонам: это была просторная комната, объединяющая кухню, столовую и зал. Закрыв за собой дверь, она сделала шаг, когда раздавшийся внезапно крик заставил ее, испугавшись, остановиться. Это был голос ее отца. Она впервые слышала, как он кричит. Это же был и последний. Из соседней комнаты вышла их мать и мужчина в очках. В закрывающемся проеме Кифа заметила отца, сидящего на кровати и опустившего лицо на ладони. Патриция прошла мимо, лишь слабо улыбнувшись дочери, и быстро зашла в другую. В воцарившейся тишине девочка смогла расслышать, как кто-то тихо плачет. Валентин остановился рядом с ней и наклонился.

— Может, вы голодные? Давай посмотрим, что у нас в холодильнике, — мужчина улыбнулся. Он накормил их бутербродами с чаем, а потом усадил на диван, сказав, что им придется еще немного подождать и ушел на улицу. Кифа достала из рюкзака книгу, которую они совсем недавно купили в магазине, раскрыла ее и положила между собой и братом. Пока она читала вслух, Виктор рассматривал картинки, но мелодичный голос сестры и неспешная история быстро усыпили его.

Сергей вышел немного погодя. Присел перед Кифой и заговорил с ней. Он попросил не рассказывать никому о сегодняшнем вечере, особенно брату. Когда-нибудь она поймет почему. Уже тогда девочка понимала, что отец морально сломлен и всеми силами старается скрыть это. Она кивнула и он обнял ее, поблагодарив. Мужчина взял Виктора на плечо, а Кифу за руку и они пошли домой.

Она была единственной, кто развернул голову, посмотрев назад. Мать стояла перед хижиной, на руках она держала младенца, укачивая его. Рядом с ней стоял Валентин, обнимая за плечи и маленький Глен, с которым девочка встретилась взглядами. Оба они понимали, что отныне все для них кардинально изменится. Кифа перевела взгляд на отца и младшего брата. Теперь ей придется заменить ему мать. Решив так, она крепче сжала большую теплую руку своего родителя…

***

За окном все так же плыли облака. Прошло от силы полчаса, и Кифа почувствовала, что ей этого не хватило. Из-за положения, в котором спала, затекла шея, и решив размяться, она прошла комнату поперек, кинув взгляд на спящего брата. Похоже началась фаза быстрого сна, так как выражение его лица стало более напряженным. Взяв мокрое полотенце со лба, она зашла в ванную. Отложив его, женщина наткнулась взглядом на сменную одежду, которую рано утром принес Ёшимитсу, и не долго думая, начала раздеваться.

Появившийся призрак старика, висящий так вовремя напротив зеркала и пялящийся на полуголое женское тело, был выбит из этого мира силой, словно хоум-ран — за пределы поля. Кулаком со всей дури. Мысленно извинившись перед Хозяйкой «Перепутья» за то, что так неожиданно подбросила (в прямом смысле..) ей работы, она залезла в ванную, занавесив шторку и включив воду…

***

Мэй провела ночь в комнате Глена, присматривая за новой знакомой. Кристина все еще относилась к ней с недоверием и на все вопросы отвечала сдержанно и только по делу. Феникс буквально кожей чувствовала барьер, который установила девушка, но все еще пыталась хоть как-то исправить это. Держать улыбку было утомляюще. Но ей хотелось чем-то помочь, если не демону перед ней, так хоть мужчине, для которого это было важно. Она посмотрела в окно, где над горизонтом медленно поднималось солнце и вздохнула.

Он снова не ночевал в Штабе «Маяка». Когда они возвращались в этот город, Глен предпочитал все свободное время проводить в той палате, словно боялся что-то пропустить. Она находилась в здании военной лаборатории, за Стеной. С десяток врачей, мед.сестры и все ради одного пациента.

Тишина в помещении прерывалась лишь на ритмичный писк аппаратуры, который служил ему колыбельной. Скрип открывающейся двери выдернул его из состоянии дремы и мужчина машинально потянулся в сторону револьвера, но не вытащил его. Молодая девушка остановилась в проеме, в руках у нее был пластиковый пакет с кровью и папка с бумагами. Маг поздоровался, снимая очки и потирая глаза. Он встал с подоконника, который слишком часто заменял ему спальное место. Она двинулась дальше, подошла к кровати и принялась менять емкость. Глен следил за ее действиями, и, когда она закончила, подошел ближе.

— Все в порядке? — спросил маг.

— Никаких изменений, — заполняя формуляр, ответила она, словно это была лишь заранее заготовленная реплика в театральной постановке, — Но…

Маргарет остановила движение ручки и подняла на него взгляд.

— Это был последний пакет. Его от силы хватит на неделю.

— Да, я знаю. Собирался на днях сходить, — с облегчением выдохнул маг, — Возможно, даже сегодня.

Девушка закончила с бумагами и ушла. Глен закрыл за ней дверь и вернулся к кровати. В груди защемило. Все, чем он был занят последние пять лет — поисками. Поисками чуда, которое бы смогло разбудить его Спящую красавицу. Может?…

«Глупости…». Он усмехнулся. Если и сможет поцелуй вернуть ее, то точно не его. Глен протянул руку к ее лицу, бережно убирая волосы за ухо. Провел по гладкой коже щек. Прикоснулся ко лбу, зарываясь пальцами под челку. Это было их приветствие — его привычка, от которой так и не смог избавиться. Взгляд скользнул чуть вверх и вбок — к рогам. Он отчетливо помнил день, когда она попыталась избавиться от них. Как потом забинтовывал их, а она плакала. Тогда же он подарил ей колокольчики, которые с тех пор девушка не снимала. До того злополучного дня. Маг так и не смог найти их после всего случившегося…

Он вновь отошел к окну, с меланхолией глядя на улицу, где снег блестел на ветвях деревьев и в зеленой траве. Стаю голубей, гуляющих под окнами, что-то напугало и они взмыли в воздух. В стекле отразился чей-то силуэт и Глен резко повернулся назад. Возле дверей стоял мужчина. Маг выдохнул и развернулся к нему лицом. Незваный гость молчал и улыбался. Сколько людей ищут с ним встречи, а к Глену он захаживал сам. Маг внимательно оглядел Демиурга, как и множество раз до этого. Эта внешность не могла не сбивать с толка. Непослушная копна волос цвета вороньего пера, карие глаза, пробор на челке — их семейная черта, такая же у его матери, и у него самого. Но атмосфера в корне отличалась. Этот мужчина словно бы прошел войну, или сотню… И маг смирился — в этом мире возможно все. Слишком глупо пытаться понять все законы мироздания — кубики Вселенной служат рандому.

Демиург. Живое воплощение городской легенды. «Если встретишь его, он исполнит одно твое желание». Вот только Рассел был исключением из правил — они заключили сделку, к которой маг до сих пор испытывал недоверие, поэтому не оставлял попыток найти лекарство самостоятельно. Последние пять лет он собирает для него магическое оружие — артефакты старой Войны, раскиданные по миру, словно сломанные игрушки по комнате ребенка. Самое главное, он никогда не забирает их себе, и сейчас шесть орудий находятся в руках людей «Маяка». В свою очередь Демиург пообещал исполнить его желание — а желал маг только одного…

— Мы нашли секиру. Что следующее? — наконец, прервал молчание Глен. Ему надоела эта игра в молчанку.

— Последнее… Лук. Все данные, как и всегда, передам позже. Надеюсь на тебя. Это самое важное, — после этих слов мужчина ушел. Маг вздохнул. Все-таки, он бы предпочел услышать этот голос при других обстоятельствах и на другие темы, но, судя по всему, ему придется еще немного подождать…

***

Черная вода. Здесь невозможно что-либо рассмотреть, как не напрягай глаза. Даже поверхности. Даже дна. Медленно опускаешься все ниже, пока твоих ушей не достигает звук, который ты старательно избегаешь последние пять лет.

Это кошмар.

Слегка повернув голову, видишь, как, словно бы подсвеченный светом прожектора, стоит черный рояль. За ним никого нет, но знакомая мелодия льется тебе в уши даже через толщу воды, заставляя в страхе сжиматься сердце. Не в силах сделать вдох, тебя тащит вниз, а немой крик превращается в пузыри воздуха, что поднимаются в противоположную сторону.

Сколько еще это будет продолжаться?..

Азимов очнулся в поту, судорожно хватая ртом воздух. Вопль заглох где-то на полпути, так и не вырвавшись наружу. Он сразу же поднял корпус, пытаясь отдышаться, сжимая в кулаке легкий плед, которым был укрыт.

К горлу подкатила тошнота и он закашлялся, казалось, хуже состояния сложно было представить. И так последние несколько лет — хорошо, если вырубал алкоголь или снотворное, но постоянно их принимать тоже было нельзя. Все становилось совсем плохо в подобные ночи, после серьезного напоминания о том, что хотелось забыть…

Кифа только вышла из ванны, когда он проснулся. От одного взгляда кровью обливалось сердце. Она бросила полотенце ему на голову:

— С пробуждением…

Виктор обернулся, бросив её имя слабым голосом, после чего, снова закашлявшись, отвернулся.

Женщина, открыв холодильник, наполненный в основном напитками разной крепости, достала бутылку с водой и подала её брату. Она присела на столешницу, терпеливо ожидая, пока он придет в себя. Высушив половину емкости за одни раз, и пролив, казалось, не меньше, он, наконец, мог дышать ровно.

— Что случилось?

Спросила женщина, забирая пустую бутылку и отставив её на стол.

Полотенце и грязные, мокрые волосы, закрывали его глаза. Мужчина помедлил, но, невесело усмехнувшись, все же ответил:

— Да так. Прошлое…

Кифа медленно перевела на него глаза, но увидеть, какое выражение застыло на его лице, было невозможно. Впрочем, ей этого и не требовалось, она и так прекрасно знала, что он чувствует, сжимая с бешеной силой кулаки.

— В любом случае, тебе следует охладить голову — иди в душ, — женщина встала со стола, — Спущусь вниз — у тебя, как всегда, в холодильнике мышь повесилась…

Она слабо улыбнулась и вышла из «Ателье», закрыв за собой дверь…

Упираясь руками в стену, Виктор стоит с закрытыми глазами под струями холодного душа. Вместе с потоком воды, уходящим в канализацию, смываются дурные мысли и желания. Но мелодия из недавнего кошмара все еще сидит глубоко в голове. Её невозможно смыть оттуда никаким напором воды.

Эта соната — последнее, что осталось у него от матери, и единственное, что он помнит с того времени. За столько лет перемолотая жерновами его души, смешанная с опытом и слепленная заново в совершенно иную форму, она напоминала ему о том, чего уже не вернуть…

Музыка была неотъемлемой частью его естества. По какой-то причине она преследовала его везде, где бы он не оказался, всю сознательную жизнь. И, в конце концов, превратилась в нечто, терзающее душу — проклятье, которое ранит и его, и тех, кто окажется рядом…

Выключая душ и вылезая из ванны, медиум вновь облачается в привычный комплект одежды, состоящий из белой рубахи и черных брюк.

Мокрые, волосы топорщатся еще сильнее, а челка падает на глаза, мешаясь. Давно пора подстричься, но всегда находится нечто важнее, сдвигая поход к парикмахеру все дальше по списку запланированных дел, а потом и сто причин, оправдывающих собственную леность. И вот, в очередной раз, пометка о необходимости задавлена другими мыслями и важными делами.

Запивая таблетки проточной водой, Виктор старательно избегает зеркало, в котором всегда отражается много лишнего, и выходит из комнаты под взгляд голубых глаз и печальную улыбку, провожающих его.

Набирая чайник, устанавливает его на небольшую газовую плитку и достает из навесного шкафчика с посудой две белые кофейные чашки.

В помещении непривычно тихо. И только сейчас замечает, что привычного источника шума нет. Лишь на столе одиноко заброшен альбом и набор цветных карандашей, как если бы все еще ожидали своих хозяев.

Улыбаясь, медиум возвращается к томному ожиданию сестры и рутинным делам, насыпая две ложки быстрорастворимого кофе в стоящую возле него посуду…

Услышав, как открывается входная дверь, медиум поднял взгляд, повернув голову. Увидев её, он улыбнулся, но быстро переменился в лице, когда понял, что что-то не так.

Ной стояла на пороге и смотрела на него. Девушка медленно подняла руку и коснулась своей щеки, словно бы и сама не подозревала о том, что плачет.

— А?.. Не понимаю. Я не… Почему не останавливаются?..

Демон нервно рассмеялась, и стала тереть лицо руками, пытаясь прогнать слезы, но они лишь полились сильнее. Она всхлипнула и упала на колени, но все еще водила ладонями по глазам, силясь остановить поток воды.

Мужчина выключил надрывающийся чайник, медленно развернулся и подошел, опустившись перед ней на колено. Он взял её за предплечье правой руки и потянул, опрокидывая девушку себе на грудь, а потом мягко, но крепко обнял.

— Все хорошо, Ной. Я рядом, можешь не сдерживаться…

Тихо произнес он, поглаживая её по голове, словно маленького ребенка, разбуженного кошмаром. Подобно волшебной фразе из сказки, заставляющей двери открываться, это прозвучало, как разрешение. Ной сжала пальцами белую ткань рубахи, заливаясь слезами на его груди. Печальная улыбка украшала его лицо, как бы причитая «Ну, что с тобой поделать?».

Такое происходило время от времени. Как если бы внутри неё находилась глубокая емкость, что наполняется по капле, и постепенно переполняясь, выплескивает содержимое наружу. Это влекло за собой истерику, которую необходимо было просто переждать.

В такие моменты он обещал ей быть рядом. По крайней мере, пока она не перестанет нуждаться в нем. Или… Пока кто-то другой не займет его место.

Данное два года назад слово — тонкая нить.

Конец ознакомительного фрагмента.