Чаепитие на берегу Босфора. Повесть-путешествие во времени и в пространстве

Мария Романушко

Новая книга М. Романушко – это дневник её путешествия в Стамбул в гости к сыну, известному путешественнику Антону Кротову. Эта поездка оказалась для автора не только путешествием в пространстве, но и во времени – с возвратом к своим истокам, с погружением в генетическую память… А в настоящем времени каждый день происходило множество захватывающих историй…

© Мария Романушко, 2020

ISBN 978-5-0051-2213-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

3 апреля 2012 года. Лечу к Антону в Стамбул…

А всё началось со смешного: я думала, что улетаю четвёртого апреля.

Но заботливый сын спросил «В Контакте»: «Ну что, завтра встречаю тебя?» «КАК ЗАВТРА??!!» — изумилась я. «Ну, проверь дату в билете», — посоветовал Антон.

— Гавр, где мой билет?!

Билет, купленный для меня Антоном ещё в феврале, тихо-мирно лежал в ящике письменного стола. И с февраля в моём мозгу отпечаталось: «четвёртое апреля». Почему?.. Вспомнила: изначально хотела лететь действительно четвёртого, но удобного рейса в этот день не оказалось. Поэтому Антон взял билет на третье.

И сам вскоре уехал — в тот же самый Стамбул, но его путь в этот город лежал по земле: через Украину, Венгрию, Сербию, Грецию… В некоторых городах этих стран у него были запланированы выступления.

А я в это время так закрутилась с двумя вечерами, Енгибаровским и Каптеревским, что было мне недосуг взглянуть лишний раз на билет. Хотя знаю за собой эту слабость: я плохо запоминаю цифры. Хорошо запоминаю лица, запахи, ощущения… А цифры — нет.

Ну вот: думала, что у меня ещё целый день впереди — чтобы доделать кучу дел! Оказалось — только ночь…

Кинулась шить себе мусульманскую юбку. Хотя Антон на мой вопрос: «Как в Стамбуле одеваются женщины?» ответил: «По различному. Кто — в юбках, кто — в брюках», но я всё же решила пошить себе юбку до пят. Всё-таки я и на Пасху буду в Стамбуле. Вдруг получится сходить в церковь?..

В суматохе не заметила, что Кеша выскочил на балкон. А там — ЗИМА!!! Метель, ветрище!.. Он часа три там дрожал. А потом стал грызть балконную дверь…

— О Боже! Кеша, ты — на балконе?!!

— Я был уверен, что он под тахтой, — сказал Гавр.

Уши у моего крольчонка были, как две сосульки… Господи, хотя бы не простудился! Завернулись с ним в тёплый плед, как мы часто это делаем — играем с кроликом в игру под названием «Мы — норные животные», Кеша любит эту игру, и сразу начинает что-то ласково урчать мне на ухо — свою кроличью песенку… Да, кролики умеют петь, но мало кто об этом знает. Кеша, я буду скучать по тебе! Гавру и Ксюше я смогу написать, позвонить, а твою тёплую песенку не услышу целых две недели…

* * *

Не выспалась, конечно. Но юбку пошить успела. И сложилась. Надеюсь, ничего не забыла. Попрощалась с Гавром, с Кешей, с птичками. Мелькнула предательская мысль: «Столько дел! И куда я еду?..» Но. Если билет в кармане, если за морем меня ждёт сын, — надо ехать.

А провожать меня поехала дочка. Отобрала у меня и рюкзак, и сумку. Шли к метро — метель мела такая, как будто не апрель на дворе, а февраль!.. И сугробы на газонах — по пояс. Бедные таджики едва успевают расчищать пути-дорожки для пешеходов, скидывая и скидывая на газоны обильные снега…

Ксюша проводила меня до Киевского вокзала. Попрощались на целых две недели. Я редко уезжаю так надолго. Они-то с Гавром, было время, каждое лето куда-нибудь уезжали. А я оставалась с нашими милыми животными. Но теперь Ксюша обзавелась ещё двумя, от которых так просто уже не уедешь…

— Привет лошадкам! — сказала я.

— Ага.

— Пусть у тебя всё будет хорошо, милая!

— Само собой, — улыбнулась она.

И помахала мне в окошко…

* * *

От Киевского до аэропорта я доехала на шикарном аэроэкспрессе.

И вот я во Внуково. Смотрю на табло. Что это?.. Мой самолёт, который должен был лететь в 18—55, решил лететь в 21—45! То есть — на три часа позже?! Вот за что люблю поезда. За их точность. Но поезда по морю не ходят…

Ах, сколько бы дел передела за это время дома!.. И крольчонка бы ещё приласкала…

В Стамбуле буду к ночи. Антон, конечно, встретит. Он уже прислал мне сообщение, что скоро выезжает в аэропорт. «Не торопись», — ответила я.

Жаль, что не увижу Чёрное море, когда буду пролетать над ним… не увижу Крым… а так хотелось!

* * *

Внуково — красивый аэропорт. Но — бестолковый. Битый час искала администратора. Чтобы узнать: почему перенесён рейс при такой идеально лётной погоде? Но причина осталась покрыта тайной. Может, из-за малого количества пассажиров мой рейс совместили с другим? Но тогда должны были сообщить заранее. А если бы совместили с тем, что летит раньше? И я опоздала бы… Цивилизованные люди должны предупреждать клиентов.

Но… «такова сэляви», как говорила моя крёстная.

Итак, впереди у меня четыре часа ожидания… Один час из пяти я уже прогуляла по Внуково, изучив все его закоулки. При желании могу теперь водить экскурсии.

Что хорошего во Внуково? Просторы, малолюдье, но самое лучшее — это крыша, она же — потолок! Он похож на купол в одесском цирке! Как будто осиные соты… Но в Одессе перепонки деревянные, а во Внуково — металлические. Умеют же красиво строить! А в некоторых местах соты крыши-потолка прозрачные. И видно НЕБО, и как плывут в ослепительной синеве кучевые облака, озарённые солнцем… Облака, хоть и похожи на июльские, но переполнены снегом…

Шли с Ксюшей к метро — метель залепляла лицо большими пушистыми хлопьями!.. Я только сегодня вылезла из зимнего пальто, зато надела на себя практически всю одежду, которую решила взять в Стамбул. (Кроме мусульманской юбки, конечно). И всё равно зима пронизывала меня насквозь своими ледяными иглами… То, что уже сегодня я окажусь в другом времени года, — в это как-то не очень верилось…

* * *

Несколько слов о том, почему я так закрутилась, что некогда даже было посмотреть на дату вылета в Стамбул.

Только сдала в типографию печатать свою новую книгу «Легко ли быть ребёнком?» — тут же кинулась готовить вечер, посвящённый Леониду Енгибарову. Он должен был состояться 15 марта в музее Маяковского. За последние годы это уже стало традицией — праздновать в музее Маяковского день рождения Великого Клоуна.

Каждый год мы готовим совершенно новую программу: ищем старые фильмы с участием Енгибарова, которые мало кто видел. Друг нашей семьи и страстная поклонница Енгибарова Ирина Ходатай нашла недавно фильм «Мама, папа, я и цирк» 1963 года выпуска, документальный, с элементами простейшей мультипликации. Его вообще никто не видел! Оказалось, что в этом фильме — самая ранняя запись Енгибарова в манеже — три клоунады, причём, не фрагменты, а в полном виде. Ирина — удивительный человек, она умеет всё находить! Моя бесценная помощница.

А мой добрый знакомый Евгений Соловьёв помогает мне старые фильмы перевести в новый формат, чтобы можно было показать их на вечере через проектор. Я обычно ищу новую музыку к этим старым кадрам. Женя совмещает музыку с изображением, я пока этого не умею делать, Женя умеет всё. Спасибо ему! Сидим обычно у него на Преображенке, перед его огромным супер-компьютером до ночи… И каждый раз всё успеваем сделать за один мой приезд, с каким бы объёмом работы я не приехала.

Точно также с Антоном. Ни с кем больше у меня так не совпадает рабочий ритм. И ни с кем больше у меня нет такого мгновенного понимания, когда мы делаем общее дело (вёрстка книги или подготовка видео), — только с Антоном и Женей. Слава Богу, что у меня есть такая опора.

Но, кроме фильмов, каждый раз — совершенно новая и неожиданная для зрителей программа вечера!

15 марта в этом году была презентация новой книги Енгибарова «Я подарю тебе звёздный дождь», которую я недавно издала. Опять же — с помощью друзей: Иры Ходатай, Жени Андриановой, Володи Кулакова, Кислухиных, Шихиревых, Симонянов, и многих других. На издание требовалось немало денег — каждый внёс, сколько смог. В итоге, нужная сумма набралась.

В книге «Я подарю тебе звёздный дождь» удалось собрать и явить читателям всё, что было написано Леонидом Енгибаровым: не только его коротенькие лирические новеллы, известные многим, но и неизвестные пока никому повести, гротесковые и фантастические рассказы, и даже стихи. На вечере мы говорили о книге, читали из неё новеллы и рассказы. Выступали молодые мимы, двое ребят приехали даже из Питера. Выступал плейбэк-театр «Парафраз» (театр спонтанной импровизации). Зрители зачитывали вслух новеллы, а актёры плейбэка, без всякой предварительной репетиции, разыгрывали по новеллам маленькие спектакли…

Подготовить такой вечер — это стоит большого труда. Собрать зал — тоже. Хорошо, что Ксюша сделала сайт Енгибарова — теперь вся информация здесь. Вести вечер должна была опять же Ксюша, но в новом формате — в образе клоуна. То, что она готовила на этот раз — это был настоящий моноспектакль…

Как всегда, Ирочка Ходатай помогла мне обзвонить добрую сотню друзей и знакомых. А 15 марта отвезла нас в музей Маяковского на своей маленькой волшебной машинке, в которую удивительным образом помещается всё: чемоданы с фотографиями и гобеленами, множество пачек книг и всё необходимое для оформления зала: огромный портрет Енгибарова, его афиша и большой красный манеж, который я пошила своими руками…

Иру мы называем нежно: наш ангел-водитель. Бог послал нам такого отзывчивого и бескорыстного друга, готового в любую минуту прийти на помощь. Ира, спасибо за всё!

* * *

А только прошло 15 марта, — на следующий день я уже писала сценарий Каптеревского вечера… Когда покупался билет в Стамбул, дата проведения этого вечера ещё не была назначена. Но теперь она была уже определена. Вечер состоится 21 апреля в том же музее Маяковского, где проходят Енгибаровские вечера…

На подготовку мне было отпущено всего две недели…

Этот вечер я мечтала провести уже несколько лет. Вечер, посвящённый гениальному художнику Валерию Каптереву и его жене — замечательному поэту Людмиле Окназовой. Живопись Каптерева можно поставить вровень с живописью Ван-Гога, Матисса, Сезанна. А дух поэзии Окназовой живёт на тех же высотах, на которых — поэзия Мандельштама, Гумилёва, Ахматовой… Каптерев был ровесником ХХ века, Людмила Фёдоровна — на пять лет моложе. Оба ушли в начале восьмидесятых годов…

Наша с Гавром молодость была озарена дружбой с этими удивительными людьми… Более того, Людмила Фёдоровна стала моей крёстной, а через несколько лет — и крёстной Гавра.

При жизни Валерий Всеволодович практически не выставлялся — не вписывался в царящую тогда советскую идеологию. По той же причине Людмила Фёдоровна не увидела при жизни ни одной своей книги…

* * *

Потом, когда сменилась эпоха, художник Елена Колат стала периодически устраивать выставки Каптерева. Их уже было семь, и хочется ещё!

А мы с Гавром издали три книги Людмилы Окназовой.

«Нужно организовать Каптеревский вечер…» — не оставляла меня в покое мысль. Но просто не хватало сил на всё одновременно!

Стимулом послужило то, что вышла книга репродукций картин Валерия Каптерева. Наконец-то! Спасибо всё той же Елене Колат. Она сделала огромное дело. Этого ждали все, кто любит живопись Валерия Каптерева — поразительного русского художника, ещё, по сути, не открытого, ещё не оцененного в родном отечестве. Как не умела Россия ценить свои таланты, своих гениев, — так и не умеет!

* * *

Гавр взял на себя очень важную работу: поиск людей каптеревского круга. А я стала готовить слайд-шоу картин Каптерева. И вела переговоры с теми, кто прочтёт стихи Людмилы Фёдоровны, кто расскажет об их доме, об их удивительной семье — о творческом союзе двух ярчайших личностей… Слава Богу, ещё живы люди, которые знали Каптеревых, дружили с ними, учились у них творческой независимости и духовной свободе.

Многие с радостью откликнулись на наше предложение выступить на вечере. Прежде всего, Елена Колат — талантливая кукольница и художник, знающая Каптеревых с детства; искусствовед Елена Грибоносова — автор интереснейшей статьи о каптеревской живописи; друзья каптеревского дома — религиозный философ Сергей Зик, известный бард Сергей Крылов, актёр и поэт Пётр Чевельча, Ирина Хуциева, художник и поэт Лариса Жук, Василий и Анжелика Немировичи-Данченко… Молодая актриса Марианна Беспалова готовила композицию по стихам Людмилы Окназовой…

Когда на Енгибаровском вечере я раздавала пригласительные билеты на Каптеревский вечер, многие с интересом спрашивали меня: «А эти Немировичи-Данченко имеют какое-то отношение к основателю Художественного театра?» Самое прямое! Василий Немирович-Данченко — родной и единственный внук Владимира Ивановича Немировича-Данченко, основателя МХАТА. Творчество внука тоже связано с легендарным театром, который родился из мечты его деда о новом театре. Василий Михайлович, будучи музыкантом и композитором, заведует музыкальной частью МХАТА, пишет музыку к спектаклям. А жена его Анжелика — прекрасная актриса и тоже музыкант. У них есть замечательный спектакль, который они играют вдвоём. Спектакль под названием «Семь жизней Вл. И. Немировича-Данченко». Василий играет в этом спектакле своего деда, а яркая, темпераментная Анжелика — всех остальных: Станиславского, Чехова, Горького и многих других. Этот спектакль построен на документах, письмах и дневниковых записях. Ни слова домысла. Анжелика — автор сценария. Спектакль, который связывает времена и эпохи, даёт почувствовать глубину и полноту неумирающего Прошлого…

Мне хочется, чтобы и Каптеревский вечер, также, как Енгибаровские вечера, как спектакль «Семь жизней», связал бы волшебной нитью времена и эпохи, которые в нашей стране с такой лёгкостью распадаются!.. И нужно прикладывать огромные усилия, чтобы вновь и вновь восстанавливать связь времён — как налаживать связь между галактиками…

* * *

Надо было ещё продумать, как оформить зал, где расставить картины, как развесить фотографии. Решила задрапировать колонну и прикрепить на ней фотографии Каптерева и Людмилы Фёдоровны. Купила ткань для драпировки. Уже начала шить…

Так что не мудрено, что в вихре всех этих дел и переживаний я забыла про дату вылета в Стамбул.

* * *

Драпировка на колонну осталась недошитой… Вернусь — дошью. У меня ещё будет целых два дня!

А Гавру за две недели моего отсутствия надо будет обзвонить всех-всех-всех! Друзей и знакомых. Чтобы все пришли на Каптеревский вечер! Ему вызвалась помочь, как всегда, Ира Ходатай. Ну, вдвоём они справятся!

* * *

И соты, и солнце, и облака отражаются в мраморном полу аэропорта… Солнце светит и вверху, и под ногами, облака плывут над головой и плывут по мраморным просторам…

Нашла удобную скамью, вынула толстую общую тетрадь и — начала писать дневник моего путешествия в Стамбул. Поняла, что эти часы ожидания мне отпущены специально — чтобы я настроилась на отпуск. Чтобы меня отпустили мои бесконечные дела и заботы. Чтобы душа переключилась на другое. Чтобы душа была способна вместить это другое…

* * *

Я очень надеялась, что успею до отъезда получить сообщение из редакции «Жди меня». Была уверена, что, отправляясь в Константинополь-Стамбул, буду держать в руках адрес моих константинопольских родственников.

Но — увы. Поиск — не такое простое дело… Но, может, там, в Константинополе, я найду Архив Русской армии и уже на месте что-то узнаю? Наверное, на месте это будет проще. Константинополь на расстоянии представлялся мне не очень большим (хотя и с большой историей) провинциальным городом (давно уже не столица), где на центральной улице, в красивом старинном здании находится Архив Русской Армии, и все местные про него знают. А в Архиве сидит человек, хорошо говорящий по-русски, который быстро, без проблем, найдёт сведения о двух бабушкиных братьях…

* * *

Да, я лечу в Константинополь. Прежде всего. А то, что он ещё и Стамбул — это моему сердцу пока мало что говорит. Только одно: в Стамбуле уже второй месяц живёт мой сын Антон, который пишет про Стамбул путеводитель.

Он там снял в Старом городе две маленькие квартирки по соседству, на одной лестничной клетке, — и устроил в них «Дом Для Всех», или «Дом для всего человечества». Это — его любимый проект, которому уже шесть лет. Дом для всех в разных концах земли… В любом уголке земли… Можно его назвать и «Дом АВП» — дом Академии вольных путешествий. Академия — тоже детище Антона. Сначала родилась Академия. Потом родился Дом. Академии в этом году исполняется семнадцать лет…

«Дом Для Всех» уже был в Иркутске, Оше, Каире, Владивостоке, Архангельске и Душанбе. Я была в одном таком Доме — в Душанбе. И это было так прекрасно, что я решила: если следующие дома будут в пределах моей досягаемости — я непременно приеду!

* * *

В 19—30 зарегистрировалась. Прошла в зал ожидания посадки. Здесь почти пусто… Почему-то мало кто летит куда-то в этот час. Ушла в самый дальний угол зала, где вообще ни души, села за большой колонной, вынула дневник — и почувствовала наслаждение: от одиночества, оттого, что я никуда не бегу, оттого, что не звонит телефон и не гудит компьютер.

Огромные окна, а в них — лётное поле, закат, самолёты… Вспомнился рассказ Енгибарова «Зависть». Подумала: интересно, а все эти люди, которые работают в аэропортах, на лётном поле — они все мечтали о небе?.. Хотели стать лётчиками, как я когда-то в детстве?.. И если бы мечта моя сбылась, то я летала бы часто, может быть, каждый день… Но стало ли бы для меня обыденностью — НЕБО?.. Может ли оно быть одинаковым — завтра, как вчера? Ведь оно каждую секунду — ДРУГОЕ!

На лётном поле стемнело — и самолёты уютно замигали огоньками…

* * *

О стариках…

Я должна это записать, пока не забыла. Получила сегодня утром письмо от Жени Соловьёва, моего доброго друга. Он написал, что умерла их старенькая родственница, которой было уже за девяносто, и они с мамой очень опечалены этим…

И в ту минуту, когда я читала Женино письмо, я поняла, для чего нам нужны старики. Так отчётливо я этого раньше не понимала.

Старики — наш щит. Они стоят между нами — и Небытием. И пока они стоят на этой, Последней Ступени, — мы до тех пор можем чувствовать себя детьми (даже если мы уже давно взрослые, или даже старые.)

Женина мама, которой самой уже за восемьдесят, приходилась этой родственнице племянницей, а Женя, которому пятьдесят, — внуком. Два года назад и у меня ещё был двоюродный дедушка Жора в Киеве, ему тоже было за девяносто, и мне казалось, что дедушка будет ВСЕГДА. Да, кажется, что наши старики будут жить ВЕЧНО. Их столько раз уже обходила смерть, они прошли через столько испытаний, и всё одолели, — то почему бы им не жить вечно?.. Мой дедушка, Георгий Павлович Романушко, прошёл войну, и столько всего было ещё в его жизни, но его глаза оставались ярко-голубыми, память свежей, внимание острым, интерес к жизни — как у юноши.

И ВДРУГ наши старики уходят… И — Небытие с той минуты глядит нам прямо в глаза и в душу. Теперь уже МЫ оказываемся на этой, Последней Ступени. А всего два года назад я была для дедушки Жоры маленькой девочкой — внучкой… И вот уже между мной и Небытием — никого. Потому что родители ушли ещё раньше. И теперь уже я сама являюсь тем самым щитом для своих детей…

* * *

Кто опаздывает?..

Ежеминутно объявляют фамилии тех, кто опаздывает на рейс. И кому надо стремглав мчаться, догоняя свой самолёт, если он хочет-таки улететь…

Это надо же иметь такую фамилию — Лакеев! Почему этот человек не сменил фамилию? Да, он тоже опоздал. Хотя человек с такой фамилией должен всегда приходить вовремя — фамилия-то обязывает.

Смешно: среди опоздавших — много знакомых фамилий: Субботина, Бронникова, Федоренко… И так далее. Как будто десятки моих знакомых решили сегодня опоздать на свои рейсы — от Воронежа до Сочи…

Смотрю на огни лётного поля… Буду лететь во тьме. Смотрю на часы… Сижу во Внуково уже более четырёх часов! Когда же объявят посадку на мой самолёт? И тут до меня доходит… что за всё время, что я тут прохлаждаюсь, ни разу не объявили о посадке на самолёт! Что за странная система??? Зачитывают только фамилии опоздавших на рейс!

Всё, бегу на посадку! Пока я сама не стала опоздавшей! Уже ведь 21—21. А отлёт в 21—45. Да, вся фишка в том, что о начале посадки не объявляют. Побежала!..

…Успела!..

Было бы смешно: приехать на пять часов раньше — и в итоге опоздать.

* * *

А наш рейс задержали ещё на сорок минут! Нет, всё-таки поезда — более обязательные существа. Поезд сказал: отбываю — и отбывает. А самолёт сказал: отлетаю — но почему-то не летит…

Ну, наконец-то полетели!.. И тут я поняла, почему вылет сдвинули почти на ночь. Залитая огнями Москва под крылом самолёта — это очень красивое зрелище!..

Я сижу у окна, и под моим окном — сильное, мускулистое, надёжное крыло! Некоторые из моих знакомых боятся летать. Я же испытываю истинное наслаждение, особенно во время взлёта. Мои губы невольно растягиваются в блаженную улыбку, мысленно я — рядом с первым пилотом, держу вместе с ним штурвал. Я выруливаю на взлётную полосу… Я разбегаюсь… Я — взлетаю!.. Лечу!!! Это не сравнить ни с чем. Может, в каком-то из предыдущих воплощений я была птицей?..

Когда во время прогулки я вижу птиц… большие стаи ворон в кронах старых деревьев в нашем парке… Или надо мной пролетает с детским, озорным писком стая ласточек… Или я вижу блаженно купающихся в луже воробьёв… Или по перилам моего балкона прогуливаются задумчиво голуби… Или кормлю милых уток на нашей бухте… — из сердца моего невольно вырывается: «Птички мои!» Чувствую, что мы — родня.

Я уж не говорю о своих домашних птичках — о японском петушке Нандике и его подружке — прелестной курочке Кузе. Они меня вообще за свою мать держат. И уж если я — мама птичек, то, наверное, я и сама — птица? (Хотя бы отчасти). Так как же мне не любить летать? И чего бояться?..

* * *

Самолёт и экипаж — Турецкие авиалинии. Пассажиры — тоже сплошь турки. Все с жадностью схватили свежие турецкие газеты, торчащие перед каждым сидением, и погрузились в изучение турецких новостей…

Рядом со мной — пустое место. Турок лет пятидесяти занимает третье место в нашем ряду. Я вспомнила сетования знакомых женщин на приставучесть турецких мужчин. Но мой сосед не видит меня в упор. Я для него — пустое место. И впервые в жизни я в полной мере ощутила, какое это блаженство — быть женщиной среднего возраста. Когда никто не замечает тебя, не заигрывает, не говорит ненужные комплементы. Вот это и есть желанная СВОБОДА. Ах, как приятно быть для окружающих пустым местом! Когда-то в детстве мечтала о шапке-невидимке. И вот я стала её счастливой обладательницей. Меня никто не видит, люди! Хорошо-то как!..

Зато я могу наблюдать за всеми, сколько захочу. Первое наблюдение: все стюардессы — натурально черноволосые и практически без краски на лицах. Как приятно, хоть на время, вырваться из мира крашеных блондинок!

Стюардессы разносили поздний ужин, и тут выяснилось, что никто из них не говорит по-русски. А я не говорю ни по-турецки, ни по-английски. Неожиданно для самой себя я стала общаться с ними по-французски. На уровне самых простых выражений. И они с охотой меня понимали.

Заметила: прежде чем приняться за еду, турки сначала пьют воду. Я тоже была рада пластиковой чашке с водой. Турецкая вода была необычайно вкусной! Из каких источников они её черпают?..

После ужина мой сосед углубился в созерцание боевика на персональном телеэкране. Молодая особа через проход безуспешно стреляла в него глазками. Она была из тех, кто пытает судьбу в каждую минуту жизни: а вдруг это то самое?.. а вдруг на этот раз повезёт?.. Кто-то безмятежно похрапывал… Стюардессы с чарующими улыбками собирали грязную посуду…

* * *

А через три часа полной черноты под крылом (там, внизу, было чёрное Чёрное море) — я увидела залитый огнями Константинополь… Стамбул… Царьград… второй Рим…

Да, чтобы увидеть ВСЮ красоту города, желательно первый раз прилететь в него НОЧЬЮ!.. Надо признать, что Москва, на которую я любовалась три часа назад, показалась мне, в сравнении со Стамбулом, — деревенькой с редкими огоньками…

Сейчас под нами был ОКЕАН ОГНЕЙ!.. Живая искрящаяся сказка… Она разливалась куда-то до горизонта, за горизонт — и не видно было ей конца…

Я усмехнулась сама себе: небольшой провинциальный городок?.. Это был МЕГА-ГОРОД!!! Мне казалось, я прилетела вообще на какую-то другую планету, состоящую из сплошных огней…

Мы спустились пониже и летели над Мраморным морем, почти касаясь его крылами… Я видела пароходы в порту и на рейде, шаланды и лодочки в заливах и лагунах… И всё это тоже сияло и переливалось гирляндами огней…

И посадочные полосы аэродрома сияли празднично-ярко!

Посадка была удивительно мягкой.

ПРИЛЕТЕЛА!

По-московскому времени — 00—30. По-стамбульскому — 23—30.

Прежде всего, просигналила в Москву, что со мной всё в полном порядке. И — Антону: что я уже тут. Он ответил, что ждёт меня на выходе…

Удивило название города по-турецки: ИСТАНБУЛ.

Удивили длинные горизонтальные эскалаторы — бегущие по просторам аэропорта дорожки… Удивили надписи на чужом языке: впервые в жизни я не понимала ни-че-го. Это — моя первая заграница. К иностранным языкам у меня нет способностей. Несколько фраз по-турецки, которые мне написал в блокноте Антон, и которые я старательно учила дома, я благополучно забыла. Так что действовала чисто интуитивно.

Паспортный контроль прошла быстро. Но долго ждала свой рюкзак — он всё не появлялся на транспортёре. Но потом и он, наконец, возник.

А на выходе меня ждал Антон в толпе встречающих.

— Никакой лирики! — быстро обняв и поцеловав меня, сказал он. — Скорей бежим на последний автобус! Может, он ещё не ушёл…

К счастью, он не ушёл.

Мы ехали около часа, и заботливый сын то и дело пытался накормить меня бананом: он забыл, что я не ем сладкого. Но я всё же съела кусочек этого плода — в Стамбуле, из рук сына, банан оказался очень вкусным, несмотря на свою сладость.

* * *

Вышли на пустынной остановке у Мраморного моря. Поразило тепло и ласка воздуха. И аромат цветущих вишен, смешанный с запахом моря… Упоительный, нежный запах Стамбула очаровал меня с первой же минуты…

Шли пешком по набережной. Антон отобрал у меня и рюкзак, и сумку. Было около двух часов ночи, вокруг ни души, в небе — полная луна… Сияли огнями корабли и лодки — на рейде и у берега… Было удивительно тихо, а воздух — полон благоухания, как в ботаническом саду. Мне казалось, что всё это — прекрасный СОН. И Мраморное море, и тюльпаны на газонах, и цветущие вишни…

А днём меня провожала московская метель?..

Так то — сон, или — это?..

Хотелось идти медленно-медленно, напитываясь ласковым теплом и ароматом… Хотелось растянуть эту чудесную прогулку с любимым сыном по ночному незнакомому сказочному городу…

— Антоша, давай не будем спешить. А то когда мы ещё с тобой будем гулять по Стамбулу ночью?

Он засмеялся:

— Ну, давай не будем спешить…

* * *

Потом мы поднялись по очень крутым каменистым ступеням, прошли в пролом в крепостной стене, которой две тысячи лет! — и оказались, собственно, в городе. В его стенах.

Прошли тёмными безлюдными улочками… И вот мы, наконец, в переулке под названием Шишманага. У светло-зелёного домика №14, освещённого уличным фонарём…

В Доме АВП все спали. Антон заранее приготовил мне вип-место: в маленькой комнате — тюфячок у стены.

На полу, в спальниках, спали девушка и два парня. Я расстелила свой спальник на тюфячке, блаженно забралась в него, но уснула не сразу, переполненная радостью, что вот, я уже здесь…