Портрет с одной неизвестной

Мария Очаковская, 2011

Он смотрел и не верил своим глазам. Неужели в этом старом дачном доме, куда его пригласила вчерашняя знакомая Лиза Сергеева, он видит картину самого Карла Брюллова? Причем это была работа, о которой художник писал в письме, недавно попавшем Павлу в руки совершенно мистическим образом. Она смотрела и не верила своим глазам. Неужели портрет «тетки», который она помнила с раннего детства, принадлежит кисти Брюллова? Или это фантазия ее нового знакомого, копииста Павла Берсеньева?! Этот день стал поворотным в жизни Лизы и Павла. Но слишком много людей знали, что обнаружен неизвестный ранее портрет работы Брюллова. К сожалению, в мире искусства сенсационные находки полотен великих мастеров часто сопровождаются громкими скандалами, связанными с кражами, подделками и грандиозными аферами. «Неизвестный» Брюллов не стал исключением. Картина похищена. Но Павел Берсеньев сделает все, чтобы найти и вернуть ее Лизе…

10. Встреча в городе

Москва, февраль 20… г., акрил/оргалит

На самом деле подскочить Эдику надо было не к Севе. Но Светке об этом знать необязательно. Слишком шустрая стала в последнее время. Так и гешефта своего лишиться можно. На Рязанке в круглосуточном кабаке с романтическим названием «Лунный камень», истероидно подмигивающем разноцветными лампочками, у него была назначена встреча. Там, на нижнем уровне, в бильярдной его ждал вертлявый долговязый тип, и ждал уже давно. Он то сидел за столом и пил водку, то вставал, брал дротик и с силой бросал в мишень.

— Хорошо кидаете, — послышался от дверей елейный голос Эдика. На этот раз дротик угодил в самую сердцевину. — У вас вообще кидать неплохо получается… друзей-товарищей…

— Хорош гнать… кого это я кидал. Сам-то чего… два часа, блин, тебя сижу-дожидаюсь.

— Ну, прости, старик, там такая стоячка на Рязанке, я бы уже давно здесь был.

— Ладно. Проехали. Ну че? Смотреть будешь?

— Опять торопливые попались… — Эдик огляделся по сторонам, — ну не здесь же.

— Да ты че? Нет же никого, — возмутился вертлявый.

— Давай-ка лучше в машине.

Они вышли на улицу и подошли к заляпанному грязью серому «Фольксвагену-сараю» — Эдик не любил дорогие броские машины, серый старый «Пассат» и внимание не привлекает, и влезает в него до фига и больше. Вертлявый сплюнул сигарету в грязный сугроб, достал из спортивной сумки сначала пакет, а уже оттуда маленькую красную коробочку.

— Ордена? Сейчас брать не буду, — отрезал Эдик.

— Чего гонишь? Не сейчас, а когда? Мне бабки нужны.

— Я сказал, не буду. Еще что есть?

Вертлявый выругался, раскрыл пакет и показал содержимое Эдику. В машине было темно, но даже при таком освещении тот разглядел вытканный причудливый охотничий рисунок с лошадьми и собаками — гобелен. Вещица была небезынтересная. Он сразу вспомнил, как на прошлой неделе в Измайлове шпалера с охотничьим сюжетом ушла за две тысячи зелени, но вида, конечно, не подал.

— Что это? — спросил он у вертлявого.

— А я знаю? Вроде, ковер.

— Какого он размера?

— А я его мерил, что ли? Ну примерно такой, — показал тот, расправив руки.

Эдик достал из пакета гобелен и неспешно, не без удовольствия принялся его рассматривать.

— Больше трехсот не дам, резанный он, замацанный, нитки везде торчат. — Хорошо, что в машине было темно, потому что на щеке у Эдика снова надулся и заалел чешущийся волдырь.

— Да ты че, он же, значит, старый очень. Накинь хоть две сотни.

— Нет, старик. Больше трехсот никак. Товар неходкий.

— Ну ты жлоб, — протянул вертлявый. — Знал бы, не поехал.

Торговаться Эдик умел и мог привести десяток аргументов, почему цена такая, а не другая, что он бы всей душой помог, выручил и. т. д., но сейчас ему было просто лень париться. С вертлявым он имел дело не первый раз, знал, что тот хоть и психованный, но отходчивый и в конце концов обязательно уступит. Вещи были краденые, другого сбытчика на такой товар у него нет, и деваться ему некуда. Выпустит пар, пройдется по матушке и заберет лаве, поэтому Эдя молчал.

Минут через пять коммерческие переговоры подошли к своему логическому завершению. Вертлявый вернулся в кабак, а Эдик, бережно свернув гобелен, покатил на Красную Пресню.

— А что? Некислый денек сегодня выдался, копейка в карман упала, — размышлял он по дороге, — так бы и дальше…

На Красной Пресне на набережной в бывшем переходе, а ныне восточном ресторане, в компании друзей гулял Седой. Седого Эдик уважал и даже немного побаивался. За ним чувствовалась сила. И деньги. Работал он по-крупному, с размахом. С копеечным товаром к нему и соваться нечего. Музейная мебель, живопись, бронза. Но поповского пастушка показать можно, Седой любил фарфор, и о его коллекции Эдик не раз слышал. Тем более что с датым Седым договариваться всегда проще.