Волки

Мария Ордынцева, 1997

Волки… Они жестоки и кровожадны, но они нежны к своим женам и детям. Вместе они сильны. Но когда волк остается один, потеряв всю свою стаю, он мстит, вырываясь из кругов ада через все допустимые рамки и предрассудки. Любой ценой… История частично основана на реальных событиях. Все совпадения имен, фамилий, названий, адресов случайны. Действие происходит в 1990е гг.

Город N, середина 1990-х г.

В этот час в кафе «Калейдоскоп» всегда было полно посетителей. Кто-то пичкал ребенка мороженым. Кто-то шептался с любимой девушкой. Никто не обратил внимания на двух молодых людей в черном. Спортивные фигуры, бритые затылки — этих молодчиков так много развелось в последнее время в городе, что, казалось, все они были на одно лицо.

Молодые люди огляделись и уверенно направились к угловому столику, где уже расположились четверо им подобных за бутылками пива и пепельницами, полными окурков. Одновременно, словно до этого долго репетировали, пришедшие выхватили из-за поясов по пистолету и открыли огонь по ни о чем не подозревающей четверке.

Завизжали женские и детские голоса, испуганные неожиданной пальбой, послышался звон бьющейся посуды, грохот падающих столов и стульев.

Убедившись, что четыре жертвы на залитом кровью полу уже не подают признаков жизни, киллеры неспеша вышли из кафе, сели в стального цвета «Мерседес» и уехали.

Кто-то рыдал, в истерике бился головой об пол. Самый смелый — парнишка лет четырнадцати — выбравшись из-под стола, помчался вызывать «скорую» и милицию. Одна из женщин, охнув, подбежала к лежащим, раскрыла зрачки, попыталась определить пульс у каждого. По ее умелым, быстрым действиям можно было понять, что она — профессионал: врач, медсестра, на худой конец — фельдшер.

— Скорее, один еще жив, помогите же! — требовательно крикнула она. — Дайте какой-нибудь платок, ремень, что-нибудь!

Посетители приходили в себя и спешили поскорее убраться из кафе до приезда милиции. Никому не хотелось быть свидетелем. Как известно, свидетели долго не живут. Те несчастливцы, которые не успели поступить таким мудрым образом, оперативникам отвечали с завидным единодушием: преступников не разглядели, в марках машин не разбираются, номеров не запомнили, куда уехали убийцы — никто не видел.

Увезли раненого, потом приехала машина за трупами. Оперативники рыскали в поисках улик по всему кафе. На улице собиралась толпа зевак.

Наступала весна…

Хакимов устало опустился в кресло и отщипнул виноградинку величиной со сливу с лежащей в роскошной вазе грозди. Вокруг вазы на столике живописно расположились апельсины, бокалы шампанского, конфеты в коробке и другая вкусность. Ощущая приятную сладость винограда во рту, Хакимов закрыл глаза и задумался.

Если бы пять лет назад ему сказали, что он сможет позволить себе вот так сесть в дорогое дубовое кресло и безмятежно жевать виноград, думая о своем доме за городом, о своем счете в банке не нашей державы, зашкаливающем за цифры с семью нулями в зеленых американских деньгах, о своих предприятиях, о девочках, которых можно купить на одну ночь, Хакимов не поверил бы.

Пять лет назад он только-только организовал маленький кооперативчик «Руслан», торговал шоколадками и другой заграничной снедью, а потом решился взять кредит и переквалифицировал свое предприятие на производство полиэтилена, бумаги и других упаковочных материалов. Упаковочный бизнес расцветал на глазах.

Здоровой конкуренции соперники Хакимова почему-то не выдерживали. Одни, замученные постоянными проверками аудиторов, налоговой полиции, штрафами за нарушения в бухгалтерской отчетности, разорялись. Другие вдруг решали, что под крылышком у Хакимова будет надежнее. В третьих куда-то исчезали руководители, а потом оказывалось, что загадочным образом исчезали и все финансы предприятий со счетов в банке. Вобщем, везло Хакимову, очень везло.

Потом Хакимов решил, что пора расширять поле своей деятельности. И положил глаз на акционерное общество «Сириус», мирно выпускающее каучук. Но в ответ на довольно выгодное с точки зрения Хакимова предложение этот динозавр вздумал вдруг ерепениться. Пришлось похимичить на бирже и купить контрольный пакет акций, хлопотать потом по знакомым в областной администрации, тревожить людей. Без убытков не обошлось, но ради такого дела не жалко было десятка-другого миллионов. Через три месяца «Сириус» обанкротился. Когда Хакимову сообщили об этом, он лишь пожал плечами и сказал:

— Не надо было упрямиться.

Дальше надо было действовать быстро. Все имущество «Сириуса», проданное с молотка, перекочевало к Хакимову по сносной цене. Вместо кооператива «Руслан» появился холдинг «Скорпион», а Хакимов стал его генеральным директором с шестьюдесятью процентами акций в кармане.

Сейчас, полгода спустя, Хакимов уже обдумывал новые возможности вложения своего капитала. Так уж устроен человек: чем больше он получает, тем больше ему хочется.

Жуя виноград, Хакимов размышлял.

Послышался всплеск воды в бассейне, выложенном итальянским кафелем, и приглушенные голоса телохранителей. Один из них подошел к хозяину и осторожно позвал:

— Рамаз Муратович!

Хакимов, недовольный тем, что его так некстати потревожил этот олух, поднял на него глаза. «Ну, что ты мне можешь сказать такого, чего я сам не знаю?» — говорило его лицо.

— Рамаз Муратович, в «Калейдоскопе» час назад три трупа и один раненый. Все из разных бригад, — сообщил телохранитель.

— Каких? — вяло поинтересовался хозяин.

— Один из «Белого ряда», два из «Медведей», один из «Четверки».

Хакимов в ответ слабо улыбнулся и снова закрыл глаза.

Город гудел, словно улей, потрясенный наглостью происшествия. Во всех газетах и по местному телевидению несколько раз сообщили о нем, приукрашивая все новыми подробностями. Привыкших ко всякому горожан убийство среди бела дня в людном месте заставило содрогнуться. Поползли слухи: «Мафия…»

Следствие установило некоторые детали, подтвердившие эти слухи. Во-первых, странно было, что убиты были только сидевшие за угловым столиком. Во-вторых, все жертвы принадлежали к разным преступным группировкам. Настораживало и то, что эти «организации» давно уже поделили между собой город и окрестности и в дела друг друга не вмешивались. Все понимали, что этот случай может стать поводом к новым разборкам, хотя только-только улеглись страсти предыдущих.

А город тонул в весенней грязи и серых тучах, тоскуя по теплому солнышку.

Когда по ящику прокрутили очередной выпуск новостей местного канала, Сотников каким-то шестым чувством понял: все изменится. Нежданно и очень скоро.

Оля по старой своей привычке подошла неслышно, обняла его сзади — и Михаил, не знавший, что такое страх, вздрогнул.

— Не пугайся, это я, — мягко сказала девушка. — Опять смотрел новости?

— Оль, может, тебе лучше пока у матери в деревне пожить, а? — предложил он и посмотрел на нее.

— Нет, я тебя не оставлю. Ты без меня совсем дома ночевать перестанешь со своими делами, — серьезно сказала Оля и села рядом, положив ему голову на плечо.

— Недоброе что-то будет, — тихо проговорил Сотников, прижимая девушку к себе. — Опасность какая-то в воздухе.

— Ты скоро от каждого шороха будешь вздрагивать и за пистолет хвататься. Так не долго и с ума сойти, Мишенька, — беспечно ответила Оля.

— Оль, давай уедем на время? — спросил он. — Все равно куда. Куда хочешь. Можем в Испанию смотаться позагарать, или в деревню к твоей матери — чем не Испания? И речка рядом, и лес.

Оля засмеялась тихонько:

— Ох, Мишка! Какая Испания? У меня четыре пятых класса и экзамены в шестом через месяц. Разве я могу их бросить? Как тебе не стыдно вообще?

— Ах, какой я негодяй! Какой бессовестный! — начал причитать Сотников, но вдруг сменил тон: — Ты ведь у меня одна. А до остальных мне дела нет. Как скажешь, так и будет.

— Ты давно знаешь, чего я хочу, — грустно сказала Оля.

— Как раз то, чего я не могу, даже если бы сильно захотел, — ответил он, нажимая кнопку на пульте, чтобы выключить телевизор.

— А мне как раз больше ничего не надо, — с сожалением продолжила девушка.

— Так уж и ничего? — поинтересовался Михаил. — Даже этого? — он поцеловал ее в губы.

— Я бы все отдала, что у меня есть, чтобы ты вышел из этого порочного круга. Зачем тебе эти грязные деньги, Мишенька? Мы бы и без них хорошо жили.

— Меня уже и бульдозером не вытащишь, — Сотников стал гладить ее волосы. — А деньги мне нужны, чтобы за тобой ухаживать, чтобы о куске хлеба не мечтать. Зачем они еще нужны?

— Я боюсь за тебя, — призналась Оля. — Боюсь, что однажды ты не вернешься, а позвонит кто-нибудь и скажет, что тебя…

— Нет, я им так просто не дамся, я живучий, — утешил ее Михаил.

Зазвонил телефон. Оля с ненавистью взглянула на аппарат, поднялась и ушла на кухню.

Сотников взял трубку не сразу. А взяв ее, тут же услышал озабоченный бас своего старого знакомого Трубачева, под которым ходил «Белый ряд»:

— «Гранат» при чем?

— Ни при чем, — спокойно и уверенно ответил Сотников.

В трубке послышались короткие гудки — и Михаил бросил ее на рычаги.

Значит, войны не будет. По крайней мере, пока. Уже хоть что-то.

Он встал, засунул в кобуру пистолет, надел куртку и обернулся. На пороге стояла бледная Оля.

Михаил подошел к ней и обнял крепко.

— Пока обошлось, — сказал он. — Не волнуйся, ладно? Я в офис.

Когда за ним захлопнулась дверь, Оля опустилась на диван и заплакала.

Раздался еще один звонок. В трубке послышался знакомый голос Ильдуса:

— Оля, Мишка дома?

— Только что в офис уехал, — голос Оли дрогнул.

— Ты что, плачешь?! — удивился Ильдус. — Что случилось? Поссорились?

— Ильдус, я боюсь за него, — прошептала Оля.

— Я тебе обещаю, что с ним ничего не случится, — пообещал тот.

И Оля успокоилась, потому что знала: даже если мир рухнет — Ильдус свое слово сдержит.

Валлиулов был для Сотникова не просто другом. Он был его названным братом и в чем-то даже ангелом-хранителем. Невозможно было сосчитать, сколько раз он спасал Михаилу жизнь. Неудивительно, что именно Ильдус познакомил с Сотниковым свою красивую соседку по площадке Олю. И добровольно взял на себя обязанность беречь их любовь, гасить ссоры, охранять от посторонних вмешательств и сплетен.

— Ладно, побегу Мишку искать, — продолжал Ильдус. — А ты на всякий случай дома посиди. Мало ли что, да и найти тебя так легче. Договорились? Все, давай успокойся, киношки посмотри, носки свяжи — вобщем, займись чем-нибудь. Я Мишке скажу, чтобы он тебе позвонил.

Оля положила трубку. Она не могла не беспокоиться, но все же ей стало значительно спокойнее на душе. Девушка, чтобы как-то отвлечься, вынула из сумки стопку тетрадей с диктантами и вооружилась ручкой с красной пастой.

Офис ЗАО «Тигр» располагался в одном из самых престижных зданий в городе. Стекло, бетон, красивые неоновые вывески различных предприятий, занимающих под офисы по одному, два, а то и три этажа сразу — современный стиль. Подземные стоянки, кафе и прочая сопутствующая атрибутика престижных многоэтажных комплексов. Один факт нахождения офиса в подобном здании уже говорил сам за себя, лучше любой рекламы.

ЗАО «Тигр», как совладелец здания, занимало сразу три верхних этажа. Внешне все выглядело очень солидно: торговля компьютерами, машинами, строительство, казино, благотворительность и даже ритуальные услуги. К нему же негласно примыкало частное охранное и детективное агентство «Валлиулов и Ко» (а следовательно, было и право на ношение оружия). Учредитель и генеральный директор ЗАО «Тигр» Михаил Сотников владел, кроме прочего, пакетом акций одного из коммерческих банков. Все шло к тому, чтобы преобразоваться в крупную финансово-промышленную группу, охватывавшую своей деятельностью далеко не один регион страны. Жители города с уважением и завистью следили за развитием предприятия, обеспечивавшего работой десятую часть населения. Достаточно было сказать, что ты из ЗАО «Тигр» — и открывались многие недоступные простым смертным двери, а люди жадно хватали каждое слово, каждый взгляд и, конечно, получали за это справедливое вознаграждение. Первые лица города считали своим долгом оказывать этому предприятию всестороннюю поддержку и внимание.

Обратная сторона дела была не менее солидной: полный контроль над центральным районом города и всеми доступными прелестями жизни, включая проституток и бои без правил, финансовые махинации. Единственное, чем не хотели мараться тигры, как называли сотрудников ЗАО в городе, — это наркотики. Любая наркота уничтожалась беспощадно и под корень, что значительно облегчало работу местных правоохранительных органов. Черный нал тек рекой, благодаря ему удавалось честно платить налоги с легального бизнеса и потому не иметь никаких проблем с государством.

Михаилу (а в подпольном бизнесе — Тигру) нравилось быть предпринимателем, «новым русским», как теперь называли бизнесменов. Ощущения от управления ЗАО он мог сравнить только с охотой. Приманки для покупателей и клиентов, поиск товаров, капканы для конкурентов. Его увлекал даже не весьма ощутимый результат, а сам процесс. Постоянно бороться за место под солнцем, за право контролировать территорию, уничтожать тех, кто осмелился оспаривать это право, стало нормой для Тигра и его людей.

И вот расстрел в «Калейдоскопе». Хотя ни прямо, ни косвенно не был в нем замешан ни один сотрудник Тигра, что-то заставило Сотникова насторожиться, прислушаться, пытаясь угадать последующие события, и принять соответствующие меры. Шестым чувством понял он, что не остаться ему в стороне со своей бригадой, не отвертеться, как бы он ни старался, от надвигающейся войны. Слишком уж долго было безоблачным небо над его головой. Поэтому готовился заранее, сберегая людей и ресурсы. Любой ценой решил как можно дольше сохранять нейтралитет. Надеялся Сотников, все еще надеялся на свою удачу.

Не успела машина Михаила остановиться на стоянке у здания офиса, как к ней подлетел Ильдус:

— Фу-у! — выдохнул он облегченно. — Вот ты где! Я тебя уже потерял!

— Но ведь надеялся, верил и ждал, конечно? — усмехнулся Тигр.

— Спрашиваешь! — развел руками Ильдус. — У меня две новости. Одна плохая, другая очень плохая. С какой начать?

Михаил вышел из машины, кивнул водителю, чтобы шел за ним, и направился к лифту. Ильдус догнал его.

— Давай сначала плохую, — сказал Тигр.

— Хакимов назло тебе поставил еще пару киосков на соседней улице.

— Это значит? — Тигр в удивлении поднял брови.

— Это значит, что он не собирается ни платить, ни убираться, — пояснил Валлиулов.

— Так реши эту проблему, — посоветовал Михаил. — Давай вторую новость.

— Хакимов встречался с Батуевым. Кажется, они договорились.

Тигр не ответил. Но понял, что такую занозу, как Хакимов, без боли и крови не вынуть. Значит, война. И так скоро, как нельзя было и предположить. Война с давними соседями. Неужели никак не избежать?

Он чувствовал, что что-то здесь не так. Есть какая-то связь между Хакимовым с его киосками и убийством в «Калейдоскопе». Но какая?

— Ильдус, узнай-ка мне во всех подробностях о разборке в кафе, — попросил Тигр.

— Объявлена война? — Ильдус насторожился.

— Надеюсь, что обойдется, — неопределенно сказал Михаил.

Закрывшись у себя в кабинете, Тигр уселся звонить.

— Батуева мне! — скомандовал он женщине, взявшей трубку. Потом долго слушал тишину на том конце провода. Но Сотников продолжал ждать, зная, что Батуев рядом с телефоном. И если бы Батуев дальше не брал трубку, Тигр все равно бы ждал хоть до самого вечера.

Но Батуев решил не испытывать терпение Сотникова, в котором убеждался уже много раз. В трубке послышался его недовольный голос:

— Алло?

— Как жизнь, Батуев? — спросил Михаил.

— Помаленьку, — буркнул тот.

— Наслаждаешься ясным солнышком над головой? — Сотников старался говорить легко и весело. Но его угрозу Батуев чувствовал шкурой.

— Наслаждаюсь, — он отвечал осторожно. Не любил он скандалов. Знал, что с Тигром это может плохо кончиться.

— По тучкам не соскучился?

— А что, могут появиться?

— Могут, — подтвердил Михаил. — Тебе «Калейдоскопа» мало было? Решил и с соседями пошутить?

— А что «Калейдоскоп»? — подозрительно спросил Батуев. — Твоя работа?

— Нет. Но могу постараться, подсобить журналюгам с новостями.

— О чем это ты? — Батуев упорно делал вид, что не понимает.

— О Хакимове, — Тигр решил идти напрямик. — Ты ведь знаешь, Костя, что это только наше дело. Ты не должен был вмешиваться, Костя. Это твоя большая ошибка. Сколько он тебе заплатил?

Батуев понял, что отпираться бесполезно.

— Сам понимаешь, Миша, у нас в последнее время трудности. У меня несколько дел сорвалось, ребята в ментуру загремели. Пока всем заплатишь, пока убытки покроешь. Да и не хочу я с тобой ссориться. Надеялся так договориться. Оставь ты его в покое, Миша.

— Когда заплатит, что должен, оставлю, — пообещал Михаил. — Если я ему поблажку сделаю, другие тоже побегут соседям платить. Не могу я допустить, чтоб он рос и процветал на моей территории. Если хочешь, бери его к себе. Пусть на твоей процветает.

— Зачем ты так, Миша? Нехорошо говоришь, — обиделся Батуев.

— Я тебе одно скажу, Костя. Если будешь ему помогать, дружба наша с тобой закончится. Я не лезу в твои дела. Не лезь и ты в мои. Если тебе нужны деньги, могу одолжить. Вот так, Костя, — и Тигр бросил трубку.

Продавцы заканчивали работу, снимая с кассы выручку.

— Митя, давай закрываться. Ставь щиты на витрину, — распорядился старший. Нацепив на нос очки, он подсчитывал деньги и что-то писал в специальной тетрадке.

— Сейчас, сейчас, — Митя полез куда-то вниз, разыскивая болты креплений. — Куда-то болты затерялись…

Почему-то разбилось вдруг стекло, совсем близко оглушительно трещало. Падали на пол товары, капал вытекающий из пробитой пластиковой бутылки сок. Что-то тяжело и глухо упало на пол. Митя сжался под прилавком и с ужасом увидел кровь. Николай лежал на спине с открытыми глазами. Из его живота кусками торчало мясо.

— Коля! — крикнул Митя и, забыв об опасности, бросился к телу, уже безжизненному. Потом вскочил на ноги и крикнул в разбитое окно: — Гады! Что вы…

Договорить он не успел. Что-то обожгло ему грудь, и дикая боль пронзила все конечности. Схватившись за рану руками, Митя упал и уже смутно слышал, как отъезжает от киоска красный «жигуленок» с заляпанными грязью номерами.

В то же время непонятно какого цвета «москвич» (до такой степени он был покрыт грязью) на полной скорости проезжал мимо другого киоска по той же улице. Из окошка машины высунулась рука и бросила маленький черный предмет в новенькую витрину, увешанную всякой вкусной мелочью. Только что открывшийся киоск вдруг разлетелся на мелкие кусочки. Милиция, которую вызвал очевидец, пожелавший остаться неизвестным, нашла только несколько обгоревших обломков фанеры, лужу крови и пару никуда уже не годных мягких игрушек.

Тяжелый кулак Хакимова с силой опустился на стол, так что зазвенели бокалы на обеденном столе.

— Телефон мне! — заорал он и рванул галстук.

Телохранитель, не боявшийся никого и ничего, кроме гнева хозяина, трусливо втянул голову в плечи. Бросившись исполнять приказ, он чуть не снес плечом несколько колонн подряд.

Получив трубку, Хакимов набрал номер и, дождавшись, пока кто-то на другом конце провода недовольно скажет «алло», заговорил, метая яростные взгляды на ни в чем не повинного телохранителя.

— Это у вас называется охраной? Я выкинул столько денег, чтобы вы сидели в своих теплых квартирах, да? Час назад убиты три моих работника, уничтожено два киоска, а вы не пошевелили даже пальцем, чтобы их защитить!

Его собеседник выслушал все это молча. Подождав, пока замолкнет визг Хакимова, он спокойно сказал:

— Разберемся, — и положил трубку.

— Миша, все сделано, — доложил Ильдус, входя в кабинет Тигра.

За ним шли еще двое парней, похожих больше на шкафы, чем на людей: квадратные фигуры громадного размера, квадратные подбородки, квадратные кулаки. Они улыбались как дети, которым только что подарили игрушку, о которой они давно мечтали.

Выслушав парней, Михаил нахмурился:

— Что, нельзя было подождать до закрытия?

У амбалов улыбки сползли с лиц. Такой тон Тигра не предвещал ничего хорошего.

— Так ведь страшнее, — пробормотал растерянно один из них. — Теперь не будут возникать.

Михаил, чувствуя, что сорвется, если этот идиот скажет еще хоть слово, процедил:

— Ильдус, убери их от меня.

Валлиулов вытолкал парней за дверь и повернулся к другу:

— Ильдус, теперь на нас три трупа, — медленно сказал Тигр. — Это война.

— Я сам лично застрелю этих придурков, — пообещал Ильдус.

— Не надо. Уже ничего не исправишь, а людей надо беречь. Предупреди всех, чтобы поосторожнее… — его прервал телефонный звонок. — Погоди, — остановил он Ильдуса, уже собравшегося уходить. — Успеешь. Сядь.

И взял трубку.

— Миша, я же предупреждал, — услышал он голос Батуева. — Почему ты не послушал меня?

— Поздно. Дело сделано. Не лезь в мои дела, Костя. Ты сам понимаешь, что может произойти. Не лезь. Разбирайся лучше с «Калейдоскопом», — посоветовал Тигр. — Если хочешь, могу даже помочь.

— Нет, Миша. Я дал слово, а слово надо держать. Иначе меня перестанут уважать. Я сам себя перестану уважать… Я не хотел войны, но ты меня вынудил. Ты начал первым…

Тигр бросил трубку и посмотрел на Ильдуса. Тот все понял сам по выражению его лица.

— Скажи всем, чтобы без неожиданностей. Первыми не начинать, на грубости не нарываться, конфликтов избегать, — тихо и четко, разделяя слова, проговорил Михаил.

— Да, конечно, — кивнул Ильдус и вышел.

Тигр закрыл глаза, набрал в грудь побольше воздуха и нажал несколько кнопок на телефоне:

— Оля?

— Миша, где ты? — спросила девушка. Чувствовалось ее волнение, и Сотников на секунду раскаялся в том, что она сейчас одна. Надо ее что ли в загородный дом перевезти, в квартире небезопасно, решил он для себя.

— Оля, я скоро приеду. Никуда не ходи, никому не открывай. Ладно?

— Хорошо, — согласилась Оля.

— Все, целую, — Михаил положил трубку.

Оля что-то писала. Погруженная в свою работу, она не слышала, как вошел Михаил. Подойдя поближе, тот с интересом наблюдал, как девушка, исправив в тексте кучу ошибок, рисует жирную красную двойку.

Михаил присел на корточки рядом и положил подбородок на крышку стола, предварительно подставив под него локти.

— Здравствуй, — сказал он, глядя на нее снизу вверх.

Оля посмотрела на него растерянно:

— Ой, Миш, я не слышала, как ты вошел, — и покраснела.

— Как учится молодое поколение? — поинтересовался Михаил.

— Все так же, — улыбнулась она.

— Это радует, — заметил Сотников. — Ты продолжай, продолжай. Я подожду.

— Миш, мне уже немного осталось, хорошо? — как бы извиняясь сообщила Оля.

Сотников закрыл глаза в знак согласия, и Оля снова взялась за тетрадки. А Михаил, забыв обо всех своих проблемах, рассматривал ее сосредоточенное и от этого немного строгое лицо.

Наконец, девушка отложила в сторону последнюю тетрадь и взглянула на жениха.

— Ужин подогреть? — спросила она. — Голодный, наверное?

— Не-а, — помотал головой Сотников, улыбаясь.

— Я все-таки подогрею. Вдруг ты потом передумаешь, — Оля встала, чтобы пойти на кухню.

Михаил удержал ее за руку:

— Оль, останься тут, черт с ним, с ужином, — и выпрямился.

— Что-то случилось, Миша? — ее взгляд был полон тревоги. — Я же вижу.

— Пока ничего страшного, — ответил он. — Может быть, в следующий раз.

— Страшная шутка, — Оля отвернулась.

Михаил обнял ее.

— Не сердись, я исправлюсь. Да, кое-что произошло. Но, может быть, можно будет избежать худшего. Я надеюсь.

Врал Сотников. И сам это прекрасно понимал. Но знал, что и в мирное время Ольга боялась отпускать его из дома, а если узнает, что грядет война, совсем покой потеряет. Не мог он этого допустить. Слишком любил ее для этого.

— Мне страшно, Мишенька, — прошептала Оля.

— Ничего со мной не случится, — заверил ее Сотников. — Я еще тебя переживу.

Ему захотелось вдруг прижать ее к себе и никуда никогда не отпускать.

Мобильник пищал на тумбочке. Оля спала рядом. Михаил нехотя протянул руку за трубой:

— Слушаю?

— Вот ты где, — Ильдус облегченно выдохнул.

— Чего тебе? — поинтересовался Тигр.

— Ты еще не знаешь? Впрочем, конечно, не знаешь… Ты вчера просил узнать о «Калейдоскопе». Так вот, это сделала «Четверка».

— Как «Четверка»?! — удивился Сотников. — Да ведь среди убитых…

— В том-то все и дело. У них там свои дела внутри. Одни за Швецова, другие — за Тюрина. Ну да это не важно. Швецов решил объединиться с Трубачевым и Батуевым против Тюрина. Они послали своих человечков в «Калейдоскоп» на стрелку. Тюринцы поняли, что дело плохо, и приняли срочные меры. А сегодня Трубачев и Батуев объявили «Четверке» войну.

— И Швецову?

— Всей бригаде.

— Круто, — оценил Тигр. — А Батуев что же, собирается на два фронта воевать?

— Он боится, что мы поддержим «Четверку», — пояснил Ильдус.

— Мы вмешиваться не будем, нам своих проблем хватает, — решил Тигр.

— Так Швецову и скажу, когда позвонит. Он уже два раза звонил, — сообщил Ильдус. — Но это еще не все. Война уже началась. «Медведи» замочили Карабая. Семь выстрелов в упор. В собственном подъезде.

Карабай был близким другом Тюрина, вторым после него человеком в бригаде. Это означало, что война будет до конца, пока вся «Четверка» или ее враги не будут уничтожены до последнего человека.

— Да, вот еще сейчас Дэн сказал, во дворе школы машина взорвалась, а в ней почему-то Пахом оказался, — продолжал Ильдус.

Пахом был вторым после Швецова.

Фактически было уже две «Четверки» — Швецовская и Тюринская. И если убили Пахома, значит, хотели сказать: или Швецов присоединяется к нам, или погибает вместе с Тюриным.

Тигр помолчал, обдумывая слова Ильдуса, и спросил:

— Дети-то живы?

— Живы, он их уже успел высадить.

Значит, все же кое-какая гуманность соблюдалась. Хоть на этом спасибо.

— Хорошо. Скоро приеду, — Тигр отключил трубу.

В офисе было непривычно много народу, в основном молодые люди лет двадцати-тридцати, чем-то похожие друг на друга: короткие стрижки, квадратные фигуры, скупые жесты и развязная речь.

Когда вошел Тигр, оживление усилилось. Кивнув приветственно нескольким знакомым, Михаил махнул рукой кое-кому, приглашая следовать за собой.

Дождавшись, пока Ильдус и еще несколько парней рассядутся за столом, Сотников лично запер дверь и занял свое место.

— Все мы знаем, что происходит: возникла большая проблема с «Медведями». Но Батуев, кроме нас, объявил войну и «Четверке». Батуева поддерживает «Белый ряд». Швецов обратился за помощью к нам. Но если мы вмешаемся, «Белый ряд» будет против нас. Это не желательно. Швецову придется отказать. Может быть, есть другие предложения?

— Пусть сами разбираются. И нашим легче. «Медведи» на два фронта долго воевать не смогут. К «Четверке» у них кровный интерес, а к нам — какой-то барыга. Барыгу они бросят, это наше внутреннее дело — вот и весь сказ. Так что все правильно, — сказал Карандаш.

Денис Семенов получил свое прозвище за пристрастие к стихам. Очень часто в разговоре он импровизировал, выдавая по целым четверостишиям. Он мог, если был в ударе, разговаривать в стихах часами. Сегодня он был серьезен. Понимал: не до стихов.

Тигр не многих допускал в число своих друзей. Только проверенных временем и жизненными испытаниями, только верных и преданных. Но Карандаш, появившись в «Гранате» всего полтора года назад, быстро стал одним из лучших. И Тигр, не имевший привычки доверять новичкам, вдруг приблизил его к себе, чему немало удивлялись остальные. Сумел Сотников разглядеть в парне что-то такое, чего не было в других.

— Но ведь если мы воюем с «Медведями», значит, фактически поддерживаем «Четверку», — возразил Костыль, Леха Костылев, как всегда осторожный и предусмотрительный. Может быть, даже слишком осторожный. Он руководствовался по жизни тем правилом, что лучше перестараться, чем недостараться, лучше переосторожничать и остаться живым, чем недоглядеть и отправиться на кладбище. Так он и костылял все свои тридцать два года, оправдывая свое прозвище.

— Разборки «Граната» с «Медведями» общей войны не касаются, — начал спорить Карандаш. — Швецову мы отказали, значит, это подтвердили официально. «Медведи» сами виноваты, что с нами связались. Не надо зарываться. Вот пусть теперь сами и выпутываются.

— Дэн, все, проехали, — прервал его Тигр. — Теперь о другом. Ильдус, что там Хакимов?

— Все то же, но, видимо, сложа руки сидеть не собирается, — отозвался Валлиулов. — Так сильно орал, что чуть глаза не повылазили от натуги.

— Нужно его еще раз шугануть, — предложил Карандаш.

— Подождем, — вставил Костыль. — Может, все-таки уберется.

Тигр разбирался с бумагами автосалона, когда позвонил Ильдус:

— Убили Фунтика. Ребята клянутся «медведей» по стенке размазать. Мне их не удержать.

— Пусть делают, что хотят, — сказал Тигр и положил трубку.

Вот и все. Обратной дороги уже нет. Все усилия образумить Батуева пошли прахом. Ну что же, он хотел войны? Он ее получит.

Тигр вдруг разозлился. Никому еще не удавалось вмешаться в его дела и остаться безнаказанным. Этот раз не станет исключением.

Он вызвал Валлиулова:

— Ильдус, я слышал, кто-то из людей Хакимова купил себе место на кладбище. Надо помочь обновить. Займись, ладно?

— Понял, Миша, — ответил Ильдус.

Приятная девушка сверкнула с экрана белозубой улыбкой:

— А сейчас криминальная хроника.

Оля тревожно взглянула на телевизор.

— Продолжается следствие по делу об убийстве в кафе «Калейдоскоп», — начал строгий мужчина в сером костюме и перелистнул страницу. — Из достоверных источников стало известно, что преступные группировки «Медведи» и «Белый ряд», интересы которых были затронуты этим убийством, объявили войну «Четвертому кварталу», боевики которой выполнили убийство. В течение сегодняшнего дня уже появились первые жертвы. Это некие Карабаев и Пахомов, занимавшие не последнее место среди авторитетов «Четвертого квартала».

На экране появились кадры с мест происшествия: сначала лежащий на ступенях мужчина, потом сгоревший дотла автомобиль.

Диктору подали какой-то листок. Тот пробежал его глазами и продолжил:

— Только что к нам поступила новая информация. В своей квартире час назад найден убитым Леонид Краснов, известный под кличкой Лека. Убиты также его жена, мать и двое детей. Младшему сыну Краснова еще не исполнилось и трех лет. Краснов принадлежал к группировке «Белый ряд»…

Оля взглянула на Тигра. Тот мрачно вертел в руках пульт.

И откуда они все знают, черти? Сливает, похоже, кто-то информацию. Достоверные источники… Сроду у них, кроме УВД, никаких источников не было. А менты тайны следствия не разглашают раньше времени, чтобы не опозориться в случае чего. Получается, что свои стучат. Ладно хоть, не ментам напрямую. И то радует. Не совсем еще, значит, оборзели. Найти бы этих дятлов.

— Убит на своей даче один из коммерческих директоров акционерного общества «Скорпион». Преступники, совершив свое грязное дело, подожгли дом и скрылись. В дыму задохнулся семилетний сын убитого. Возбуждено уголовное дело, — бубнил телевизор.

Ручка выпала у Оли из рук и покатилась под стол. Девушка закрыла лицо ладонями, не в силах больше вынести это.

Михаил понял, что сейчас она сорвется, и решил это предотвратить: подошел сзади и обнял ее за плечи:

— Оля!

Она повернулась к нему в слезах:

— Миша, зачем тебе это? Зачем?

Тигр прижал ее к себе, но Оля вырвалась от него и вышла из комнаты.

Михаил сел на стул, схватившись руками за голову. Некоторое время он не двигался. Потом оделся и ушел.

Селиверстов, развалившись на диване, читал газету. Жена Селиверстова, в бигуди и шелковом халате с китайскими драконами, что-то напевая, раскладывала пасьянс. Дети уже спали.

Устав от трудов праведных на своей лесопилке, Селиверстов мечтал, как на следующей неделе он со своей женой поедет на банкет к Хакимову по случаю очередной годовщины образования холдинга, какие там будут вина, закуски, пирожные. Любил Селиверстов поесть, побаловать свой животик, приятно радующий глаз своей округлостью и упитанностью.

Его супруга, умаявшись за целый день в салоне красоты, где ей делали различные маски, ванночки, маникюр и много других приятных и неприятных, но полезных процедур, выкладывая на стол валета бубен, размышляла о том, как этот валет соотносится с дамой треф и как сказать своему мужу, что ей нечего надеть на банкет к Хакимову.

В дверь позвонили.

Селиверстовы недоуменно переглянулись, и глава семьи пошел открывать. Изучив в дверной глазок незванного гостя — молодого улыбчивого парня, директор лесопилки через дверь ответил:

— Люси нет дома. Она на вечеринке, — и опять приник к глазку.

— Степан Степанович, — засмеялся парень, — я не к Люсе, я — к вам. От Рамаза Муратовича.

Камень свалился с души у Селиверстова. С готовностью и надеждой распахнул он дверь.

В квартиру завалились несколько крепких парней. Двое из них заломили назад руки Степану Степановичу, а еще двое перехватили, посмеиваясь, его благоверную супругу, не успевшую даже взвизгнуть хорошенько. После этого только вошел улыбчивый гость и закрыл за собой дверь.

— Степан Степанович, ай-яй-яй, как нехорошо, — сказал он. — Как же так? Разве вы не знаете, что подошло время платежа?

— Знаю, — осторожно прошептал Селиверстов. — Я уже заплатил.

— А Хакимов как же? Он не платит, а вы на него никак не хотите повлиять в этом праведном деле. Нехорошо. Придется наказать вас, дорогой Степан Степанович. Он же, можно сказать, на свою сторону вас склоняет, а вы ему способствуете. Нехорошо, — объяснял улыбчивый. — Вы человек слабый, можете и поддаться. А потом другие, глядя на вас, захотят нарушить договор. Мы вас оберегаем от неприятностей, охраняем, помогаем, чем можем, а вы? Ай-яй-яй, любезный Степан Степанович! Начинайте, ребята, — вздохнул он и уселся на стул.

Через полчаса Селиверстов, пуская слюни, в разодранной рубахе и с разбитым лицом, валялся на дорогом ковре.

Улыбчивый его гость, поднимаясь со стула, на котором все это время просидел, сказал устало:

— Я думаю, ему уже хватит. Надеюсь, вы надолго запомните этот урок, Степан Степанович? — он подошел к директору лесопилки и оглядел его, а потом и комнату: — Вроде бы, все цело? Ничего не сломано?

— Нет, — ответил один из амбалов.

Степан Степанович вдруг вцепился в ноги улыбчивого и зарыдал:

— Пощадите, прошу вас! У меня дети!

Улыбчивый поморщился:

— Уберите его. Он испортит мне все туфли.

Селиверстова оттащили. Гость посмотрел на часы:

— Да-а, любезный Степан Степанович, нам пора уходить. Дела, знаете ли, а время идет. Успокойтесь, самое страшное уже позади. Не забудьте только позвонить Рамазу Муратовичу и проинформировать его о происшедшем. Он будет очень рад. До свидания, Степан Степанович.

Молодой человек еще раз улыбнулся обаятельно и покинул квартиру. За ним потянулись его помощники. Последний из них на прощание пнул Степана Степановича ботинком в живот и расхохотался:

— Привет, толстозадый! Передай своей жене, что у нее обалденные сиськи!

Степан Степанович, на всякий случай закрывая руками голову, следил, как за ним захлопнулась дверь, потом уткнулся лицом в ковер, тихо всхлипывая. В уголке, вся в синяках, растрепанная и в порванном халате, подвывала супругу его жена.

Хакимов не мог больше спокойно спать по ночам. Ему снились кошмары. С самого начала этой войны в душу к нему засела неясная тревога, что все может кончиться не так, как он спланировал. Все выходило из-под контроля, приобретая характер стихийного бедствия. Хакимов понимал, что если что-то не предпринять, то это цунами захлестнет и его. На Батуева надежды было мало: «Медведи» слишком заняты «Четверкой», да и не обойтись тут одними «медведями». Другая мелочь против «Граната» даже не пыталась рыпаться. Но что-то надо было делать. Вернуть все под свой контроль. Это еще можно сделать.

Последней каплей стали убийство Фурусутдинова, одного из его директоров, и избиение Селиверстова и его жены. Хакимов метался по офису холдинга и размышлял, отвергая один за другим все новые и новые планы действий. Его подчиненные шарахались от шефа, зная, что в таком состоянии Хакимов страшен. И горе тому, кто попадется на его пути.

Город дрожал от страха. За последние дни произошло столько скандальных и жестоких убийств, сколько не случалось за весь предыдущий год. Представители местных властей с экранов телевизоров призывали милицию на борьбу с преступностью, грозили скорым и правым судом. Но кого это могло испугать?

Война продолжалась. Взрывались тут и там машины, гибли люди, больницы и кладбища заполнялись с поразительной быстротой. Рыдали овдовевшие женщины, сиротели дети. И никто не знал, как можно это остановить.

Тигр жил в офисе уже несколько дней. Домой он не звонил с тех пор, как ушел оттуда. Потому что не знал, что сказать Ольге. Конечно, он беспокоился за нее, поэтому поручил Ильдусу приставить к ней охрану из двух ребят, а заодно снабжать ее всем необходимым.

Конец ознакомительного фрагмента.