Ты будешь мой

Мария Николаевна Сакрытина, 2023

Илва родилась слабой и болезненной – но выжила и стала сильной. Её принесли в жертву духам тумана – но она стала их госпожой, а после – королевой тех, кто желал ей смерти. Илва уверена, что в этой жизни ей не нужен никто, но однажды она встречает прекрасного принца из-за моря и влюбляется. Ей не важно, что она нелюбима, ей не важно, что его семья против, ей не важно даже, что у него уже есть невеста. Илва привыкла получать, что хочет, силой, но разве можно заставить полюбить?Тёмный ретеллинг сказки Х. К. Андерсена "Русалочка".

ГЛАВА 4. Илва

Эйнийский барс ходил вокруг, кося на меня налившимися кровью глазами. Из приоткрытого рта капала слюна, и даже с расстояния десяти шагов чувствовался исходящий от неё едкий запах.

Я в который раз дёрнулась, пытаясь освободить руки, но верёвка только сильнее врезалась в запястья. Запах крови заставил барса замедлить шаг и потянуть носом.

Я зашипела сквозь зубы. Чувствовать беспомощность было не впервой, но последнее время я от неё отвыкла. В конце концов, я достаточно регулярно пугала приближённых, чтобы у них и мыслей не возникало слово мне поперёк сказать.

А вот мысль убить у кого-то возникла.

Барс, не сводя с меня безумных глаз, ощерил клыки и хрипло завыл, припадая к земле.

Впору было выть в унисон.

Вообще-то, горные барсы никогда не нападают на дугэльских королев. Мы — госпожи этой земли, и все, кто живёт на ней, не могут причинить нам вред. Люди, разве что, составляют исключение — потому что у них хватает ума договориться с теми же гленцами. Но как же надо опуститься, чтобы пойти на сговор с варварами-фэйри? Я знала, что меня не любят, но думала, что до рождения новой королевы бояться нечего — ведь без меня Дугэл падёт.

Так что эйнийского барса я не ожидала. Его горный родственник уже лизал бы мои руки. Барс из Гленны — дело другое. Особенно если его ещё на всякий случай опоили какой-то гадостью, чтобы уж точно напал.

А меня — чтобы не колдовала. Интересно, зелье было во вчерашнем успокоительном? «Госпожа, я настояла ваш вечерний отвар как следует — чтобы вам хорошо спалось». Вернусь, четвертую гадину-горничную. Если вернусь.

Барс сделал пружинящий шаг ко мне. Ясно было, что сейчас он прыгнет — и мне конец. Потому что я ничего не могу, привязанная к дереву и с кашей в голове. Магии нужна сосредоточенность, а у меня плыло перед глазами. Сосредоточиться же на словах, как это делают другие, мне не по силам. С моим-то заиканием.

В общем, гленцам, которые организовали покушение и купили кого-то из моих придворных, стоило поаплодировать. Молодцы, зверьки, шансов мне не оставили. Ни единого.

Ветер принёс тяжёлый влажный запах далёкого тумана с гор. Последняя капля в моём бессилии: сейчас даже духи меня не услышат. Они придут мстить потом, когда я умру. Но мне уже будет всё равно.

Барс утробно рявкнул, собрался, покачиваясь — как сжатая пружина. Я рванулась последний раз, чуть не плача от отчаяния.

В воздухе свистнула стрела. Взвизгнув, барс кувыркнулся в воздухе, лишь слегка задев меня когтями — и тут же бешено воя, отпрыгнул. Я ещё услышала свист пары стрел, вхолостую вонзившихся в землю, а потом барс достал лучника.

Глядя на катающийся — и расплывающийся в моих глазах — клубок я хорошо понимала, что это не более чем отсрочка. Барс сильнее и быстрее человека, тем более потерявший от зелья голову бешеный зверь.

Мне бы рваться, выворачивая кисти — духи с ними, с моими запястьями, я жить хочу! Но привязали меня на совесть — шансов порвать верёвки не было.

Смешно умирать вот так — когда я уже прижала гленцев к ногтю, когда почти забрала их Эйнию, когда Дугэл на волосок от небывалого величия…

Ветер застонал со мной в унисон, поймал визг вскинувшегося барса — и минуту спустя я увидела выползающего из-под обмякшей туши человека. Он был в крови и плыл у меня перед глазами, как и всё вокруг. Так что когда он, пошатываясь, пошёл ко мне, я вообразила, что это гленец решил всё-таки добить меня своими руками. Наверняка колдун — зелёные колдуны могут справиться с барсами.

То, что кто-нибудь из фэйри сейчас, скорее всего, наблюдает неподалёку и уж конечно не стал бы лезть под когти барса, я тогда не понимала.

Над головами снова пронёсся, пригибая верхушки деревьев, ветер.

Я выпрямилась. Я королева, в конце концов. Ладно барс, но гленец моё отчаяние не увидит.

Я ждала насмешек, ждала блеска стали или магического сияния. А услышала удивлённое:

«Илва?»

В голове в очередной раз всё перевернулось.

Окровавленным кинжалом Рэян перерезал верёвки и успел подхватить меня на руки и закрыть собой, когда в воздухе свистнули ещё три стрелы. Я вскрикнула, а инесский принц спокойно проследил, как они превращаются в морские брызги ещё в воздухе, и с усмешкой произнёс:

«А у вас в Битэге весело, Илва».

Я попыталась собраться, встать, чтобы не быть ему обузой — но Рэян только крепче прижал меня к себе, закрывая изодранным грязным плащом.

Больше стрел не было. То ли среди покушавшихся не нашлось нормального колдуна, способного бороться с амулетом принца, то ли связываться с инессцем для фэйри было себе дороже. Совершенно верно: кому нужен гнев моря, которое обязательно придёт на землю Эйнии, стоит только отцу Рэяна пожаловаться своим друзьям — морскому народу.

Рэян нёс меня — я слышала его тяжёлое дыхание над собой и чувствовала терпкий запах пота и крови. До замка, быть может — не знаю, я быстро потеряла сознание. Очнулась уже в спальне, под присмотром лекарей и кудахчущих служанок. Рэян, с перевязанной рукой, прихрамывая, пришёл позже, вечером. Сонная от зелий, я посмотрела на него сквозь ресницы, поймала улыбку и провалилась в забытьё снова.

На следующий день мы уже завтракали вместе — и на этот раз я перевязывала моего принца. Барс! Конечно, я видела ратоборство в Инессе, и Рэян участвовал, да, смотрелось красиво — но сколько там от постановки, а сколько настоящего никогда не знаешь. И это я-то воин?

А Рэян даже не морщился. И снова болтал что-то отвлечённое, ни разу не спросив про покушение. Он умел быть тактичным и считал вопросы о «внутренних делах» Дугэла неприличными. Покушение на меня, очевидно, к ним относилось.

Я спросила, что он делал в лесу в то утро — оказывается, мой принц заскучал. Три дня после приезда в Битэг, когда я была вынуждена засесть за документы и снова обращала на него мало внимания, конечно, навеяли на деятельного инессца тоску. Вот он и отправился в горы, не дождавшись меня.

«Но больше я тебя одну не оставлю», — смеялся он.

«Больше я тебя одного не оставлю», — думала я и молчала. Мне нравилось видеть в его глазах тревогу, это заставляло чувствовать себя нужной. Я хотела стать ему нужной. Необходимой, как воздух.

И чтобы он никогда, никогда даже не вспомнил про свою русалку.

Зато я вспоминала про неё слишком часто.

Ещё в первый день пребывания в Битэге я позвала Рахэль, которая присматривала за хвостатой девкой Рэяна для меня. Честно говоря, когда я отдавала ей заколдованную русалку, я думала о чём-то вроде тюрьмы. Самой бросать девку в подземелье мне казалось пустым: куда интересней посмотреть, как русалка будет жить обычной жизнью простолюдинки — жить и не знать, кто она, кем могла бы стать. И что ей грозит смерть — тоже, это добавляло игре жару и доставляло мне куда большее удовольствие, чем обычное заключение в темнице. Но делать жизнь русалки безбедной совершенно не входило в мои планы. Потому я и выбрала Рахэль — эта ведьма славилась своим отношениям к фэйри. Если большинство из нас только презирали зверьков, то Рахэль ненавидела — люто. А русалки — они те же фэйри, только морские. Поэтому, отдавая девку Рахэль, я особенно подчеркнула, что она может делать с русалкой что в голову взбредёт. Но не убивать — пусть девка мучается. Я же мучаюсь из-за неё.

Когда через месяц мне донесли, что Рахэль вдруг заинтересовалась древними архивами, мне стало любопытно. Что она там делает с девчонкой — неужто пыток из обычного магического арсенала не хватает? «Хватает, королева, хватает», — ответила Рахэль, когда я учинила ей допрос. «Просто русалка слишком быстро устаёт. Я боюсь, что она может умереть раньше, чем Ваше Величество того пожелает». А вот это уже удивило: я допускала, что дугэльская ведьма может не знать, как именно и когда умирают русалки, оторванные от моря и не исполнившие данной при этом клятвы. Но чтобы Рахэль заботилась о самочувствии фэйри? А ведь просмотренные ею книги были именно из целительской области.

Заинтересовавшись, я не могла этого так оставить. Навещать русалку — много чести. Да и больно мне было смотреть на девку, которую Рэян предпочёл мне. Вот она-то была красивой, и доброй, и ласковой — совершенной, наверное. В ней было всё, чего не было во мне. И она всего этого добилась, не пошевелив и пальцем — тогда как мне приходилось идти даже на колдовство, чтобы завоевать инесского принца. Зависть — да, я завидовала морской девке. Даже унизив её донельзя, растоптав и приговорив к смерти — я ей завидовала.

Вместо личного визита, я отправила к Рахэль духов. И смотрела через туман. Смотрела, как нетерпимая, злая ведьма, нажившая себе уйму врагов среди таких же беспринципных мерзавцев при дворе, кудахчет над русалкой, а та вьёт из неё верёвки.

Я ничего не сказала Рахэль, когда увидела на следующий день во дворце. Я просто заставила её прогуляться со мной по туманному саду камней и раскрыть мысли. Духи рассказали мне потом, какой ключик нашла морская девка: оказывается, злобная язва-Рахэль всю жизнь мечтала о детях. Это сразу опустило её в моих глазах — ну кому нужны эти маленькие орущие человечки? Вот Рахэль зачем-то были нужны: и она за прошедший месяц легко убедила себя, что беспомощная русалка может стать ей дочерью. То, что девка — фэйри, Рахэль почему-то больше не смущало. Может, её ненависть распространялась только на гленцев, не знаю.

Ничего с этим делать я не стала. С одной стороны — девчонка и так опустилась ниже некуда и всё равно скоро умрёт. Зачем зря пакостить — это мелко и не достойно королевы Дугэла. С другой — я боялась, что отдай я русалку кому-нибудь другому, и он тоже превратится в пускающего слюни идиота. Я не знаю, как девке это удавалось — дар у неё, что ли, какой-то был? Но что в Инессе, что в Дугэле она не шевельнула и пальцем, а вокруг неё крутились все — вокруг ласковой, нежной, доброй, красивой девчонки, будь она не ладна.

Она скоро умрёт, думала я. Но глупо было считать, что встреться она с Рэяном ещё раз, и они не смогут полюбить друг друга заново. Этих двоих тянуло друг к другу, как на верёвке. И с этим снова нужно было что-то делать.

«П-привезёшь д-девку во д-дворец, когда м-мы в-вернёмся из Б-битэга», — приказала я Рахэль. Ведьма отлично меня поняла: я увидела в её глазах тревожный огонёк.

«Моя королева, быть может, это излишне», — посмела возразить она. Я посмотрела на неё в упор, и Рахэль опустила глаза. Но продолжила твёрдо: «Я слежу за ней, моя королева. Девочка не сделала ничего дурного…».

«Ты п-плохо за ней с-следишь! — перебила я. — Твоя Ар-рин заг-гляд-дывается н-на моего ж-жениха. Н-неужели я д-должна об-бъяснять, что н-не люб-блю, когда у м-меня заб-бирают т-то, что п-принад-длежит м-мне?»

«Моя госпожа, это недоразумение…», — начала было Рахэль, но я схватила её за подбородок, заставляя смотреть на меня, и она замолчала.

«П-прив-ведёшь д-девчонку к-ко м-мне, — холодно повторила я. И, помолчав, добавила — уж больно взгляд у ведьмы сделался отчаянный: — Н-не б-бойся, уб-бивать н-не стан-ну. П-просто подп-правлю заклинание. А п-потом в-вы уедете из столицы. Ясно?».

«Да, госпожа», — Рахэль снова спрятала глаза. Вечером она отбыла в столицу — я не стала слать за ней духов, хотя этот побег и казался мне странным. Ну что она могла, ведьма Дугэла, против своей королевы? «Не приведёт девчонку, — думала я, — пришлю духов. И конечно, Рахэль это понимает, поэтому будет подчиняться. Потому что за непокорность наказание будет жестоким».

Вопрос казался мне решёным. А следовало бы давно понять, что эта русалка стала моим личным проклятьем — и убить её ещё в Инессе. Нет, я испугалась моря и решила, что красивая месть с изящным заклинанием забвения будет хорошей игрой.

Забывшая всё, беспомощная девчонка, оторванная от семьи и родной стихии, просто не казалась мне, королеве тумана, достойным врагом. А зря. Заколдованная русалка умудрялась портить мне жизнь даже сейчас.

Вечером того же дня мы ужинали в каминном зале — церемониально, со свитой. Рэян сидел по левую руку от меня и снова что-то увлечённо рассказывал. Я не слушала: подушечки пальцев знакомо покалывало. Я улыбалась, кивала невпопад, так, что Рэян, поймав мой взгляд, встревоженно спросил, в порядке ли я.

А потом туман вполз сумеречным фэйрийским чудовищем, залил громадный каминный зал, погасив половину рубинов, и потянулся к людям. Рэян вскочил вслед за остальными, когда раздался первый крик. Выхватил висевший на поясе кинжал, заслоняя меня. Я, улыбаясь, отпила вино и отставила бокал, наблюдая.

Духи тумана пришли, и они мстили за страх своей королевы.

Служанки, мои гвардейцы, кое-кто из придворных (мне даже интересно было, как их выбирают), задыхаясь, падали на пол и какое-то время корчились в агонии, прежде чем умереть. Туман равнодушно обтекал их, пожирая тела, и тянул белёсые руки к следующей жертве.

«Илва? — выдохнул Рэян, когда упали гвардейцы, стоявшие за нашими спинами. — Илва, прекрати это. Пожалуйста!»

Его голос дрожал, что меня удивило. Неужели это настолько страшнее схватки с барсом? Такие бытовые мелочи. Очевидно, отец щадил его, раз Рэян видит подобное в первый раз.

Я взяла его за руку и ответила с усмешкой:

«Я н-ничего не д-делаю».

Рэян обернулся, и взгляд его широко распахнутых глаз мне не понравился. Страх. Боится меня? Туман? Смешно: со мной он в безопасности. Как он может этого не понимать?

«Останови их!»

«С к-какой с-стати?» — фыркнула я, снова поднимая бокал. На этот раз вино почему-то горчило.

«Илва, пожалуйста! Они же не виноваты! Прояви милосердие»

Конец ознакомительного фрагмента.