Сколько ты стоишь?

Мария Николаевна Сакрытина, 2023

Принцесса Елена себялюбива, расчётлива, отлично знает себе цену; и цена эта высока. Елена удачлива: она вот-вот выйдет замуж за короля, красавца и блестящего полководца. Даже высшие силы к ней благосклонны: компаньонкой ей служит могущественная демоница. Но Елене хочется большего – свободы. И, когда по уши влюблённый в неё жених предлагает ей выбор: или брак с ним, или с бордельным мальчиком из его страны, что унизит Елену и навсегда растопчет её репутацию, принцесса любопытства ради едет на этого мальчика посмотреть. Она уверена: у всего на свете есть цена, а юношу из борделя купить легко. Но так ли это на самом деле?

Глава 3

Елена отбыла в Озёрный край неделю спустя после отъезда Эрика в Фиделию. Вейстерский король не отказал себе в удовольствии с триумфом да с парадом выйти из силийской столицы и отправится в путь по главному тракту. Анри пришлось его провожать — по крайней мере, до ворот. Выглядело это так, словно Эрик взял брата Елены в плен — что было почти правдой.

Всю эту неделю Елена пропадала в дворцовой библиотеке и тайно встретилась с несколькими известными юристами Силии. Мне она ничего не говорила, но я, конечно, знала, что она штудирует силийское и вейстерское брачное право. Сложная задача даже для законника: в Силии общий свод законов приняли двести лет назад, в Вейстере, вроде бы, — триста, и с тех пор мир несколько изменился, но традиции и обычаи до сих пор оказывали заметное влияние на домашний быт. Например, леди полагалось целовать меч супруга перед тем, как лорд отправится в битву. За несоблюдение этого правила супруг (если, конечно, выживет) мог подать на жену в суд, и последняя, скорее всего, лишилась бы впоследствии языка, но развод бы не получила.

Пыльные свитки меня не очень интересовали (и ещё меньше — глупость, которая в них написана). Зато лицо Елены, эту глупость читающую… Золотарь с не меньшим энтузиазмом ищет в грязи обронённую богачом драгоценную цепочку.

У Елены точно имелся план, как выйти сухой из нежелательного брака. И в этот план меня не посвящали, а я и не спрашивала. Куда интереснее наблюдать за представлением, чем заранее узнать у актёра, какие слова он собирается говорить в кульминационной сцене.

Наш отъезд из столицы прошёл спокойно и даже как будто бы незаметно. Накануне Елена попрощалась с братом (Анри втайне мечтал, когда же его стерва-сестра наконец-то уберётся к дьяволу). С подругами (как принцесса, к тому же, модница, Елена была довольно-таки популярна). Брат, целуя сестру в щёку, на прощание шепнул: «Сотворишь какую-нибудь глупость, и я упеку тебя в Орлиный коготь». Елена с трудом удержала на лице улыбку — Орлиный коготь был крепостью, куда ссылали отъявленных преступников, в том числе и политических. Но принцесса промолчала, и Анри с беспокойством смотрел нам вслед, когда мы с Еленой покидали его комнаты.

— Коготь? — возмущалась Елена за закрытой дверью спальни. — Я скажу Эрику, он его повесит!

— Коготь повесит? — фыркнула я, пытаясь читать Плиния под её вопли.

— И Коготь тоже, — буркнула Елена, яростно швыряя на туалетный столик шпильки.

Столичные леди, возглавляемые вдовствующей королевой Тильдой, с тайным злорадством проводили принцессу в «предсвадебное путешествие». «Невесте необходимо привести мысли в порядок, а то разовьётся нервная горячка, выпадут волосы и всю жизнь придётся носить парик», — притворно вздыхали они. Елена улыбалась им, а в её глазах читалось: «Ещё хоть слово, и волосы выпадут у вас». А я развлекалась тем, что превращала слабительное с цукарием (от которого волосы, кстати, и впрямь выпадали) в их бокалах в простую воду. Впрочем, в последнем бокале вина слабительное я не тронула, и, уверена, ту ночь не спала не одна столичная модница, включая Елену.

— Сэлла! За что? — кряхтела она, умоляюще глядя на меня. — Ты же наверняка знаешь лекарства! Прикажи, пусть сделают!

И я всю ту ночь развлекала её описаниями этих лекарств, в самое безобидное из которых входила чешуя змеи, испражнения крокодила и сушёные мухи.

Впрочем, высшее женское общество силийской столицы наверняка скучало, когда Елена уехала. Кроме схем модных платьев, которые добыл доблестный Эрик, ещё и я подливала масло в огонь. Вообще-то я просто исполняла условия нашего соглашения — кто ж виноват, что Елене ещё в её шестнадцать грозило остаться, например, без зубов? Врачи на севере ещё хуже дорог, и куда быстрее бандитов оставят вас без кошелька. Двор поголовно доверяет астрологам (имя которым — легион), до колик боится врачей — и не мудрено. Например, от отравления Елену лечили безоаром (доподлинно знаю, что его выловили в болоте у святой обители), а также глазками монаха (потому что листья этого растения напоминают желудок). Елена ныла, скандалила, но от безоара не отказалась (только от настоя глазок — очень уж горький). Потом, правда, с ужасом слушала мои рассказы, чем ей может навредить камень, который трогал врач, который в свою очередь до этого вернулся от больного оспой.

Боже правый, и эти люди, читая истории про мой народ, называют нас варварами?! Да, мы вымерли четыреста лет назад, но мы, по крайней мере, были знакомы с настоящей медициной, а не влиянием четырёх жидкостей на организм!

Но самым забавным, на мой взгляд, было то, что Елена и другие богатые леди любили чистить зубы — три раза в день, как по расписанию. Специальной серебряной палочкой, украшенной в особо тяжёлых случаях алмазами (ибо алмазы якобы помогают при зубной боли). Вместо порошка использовали мёд с мятой. Считалось, что мёд убирает налёт, а мята освежает дыхание. Надо ли говорить, что после приготовленного мной зубовного порошка, Елена перестала каждый месяц звать врача, и её улыбке завидовали сначала в школе, а теперь, вот, в столице.

Нет, решительно, я всё больше убеждаюсь, что моё время было Золотым для человечество, ибо чем дальше, тем хуже. Если потомки Елены будут полоскать рот кровью, я не очень удивлюсь.

Тильда, королева-вдова, мечтала поехать в Озёрный край. Она страдала мигренью (а точнее, высоким давлением), а неподалёку от поместья Елены текли знаменитые горячие источники. На их запах тухлых яиц прекрасные дамы севера были готовы буквально молиться. Считалось, что он продлевает молодость и ни много ни мало избавляет от всех болезней (поэтому Елена действительно могла называться самой богатой леди Силии: если не обращать внимания на вора-управляющего, её годовой доход был практически сравним с доходом всего королевства).

— Если эта клуша поедет с нами, я её в этих источниках утоплю! — в сердцах воскликнула Елена, узнав о желании мачехи.

Принцесса (и здесь её мнение совпадало с мнением Анри) считала Тильду дурочкой, клушей и смазливой куклой. Вдовствующая королева такой и являлась. Выйдя замуж в шестнадцать, она не то чтобы была несчастлива в браке… Скорее (Елена права) ей не хватало мозгов, чтобы понять, что жизнь может быть иной. Её многочисленная родня лучше королевской тайной гвардии следила, чтобы королева не засматривалась на красивых рыцарей и была верна и чиста душой для своего венценосного супруга. Траур, однако, пошёл Тильде на пользу, она резко поумнела и (логично) захотела сбежать от матери с братьями подальше — желательно, на край света. Не удивлюсь, если в её хорошенькой головке край света ассоциировался с Озёрным краем.

К удовольствию Елены, никуда Тильду не пустили. Родня прочила её обратно в королевы — то есть замуж за Анри. Королю Силии же было, похоже, плевать, кто станет его женой («просто дайте мне разобраться с государственным бюджетом!»). Но заартачились священники: как же так, мачеха выйдет за пасынка?

— Пусть сами разбираются, — махнула рукой Елена, понаблюдав на одном из музыкальных вечеров за битвой родственников Тильды и королевского капеллана (ставлю сто к одному, что капеллан выиграет).

Так мы и уехали, оставив шумную столицу приходить в себя после войны и загибаться, погрязая в интригах. «Серпентарий», — метко охарактеризовала её Елена. И грустно добавила: «Мы все будем гореть в аду». Я молча с ней согласилась.

От столицы до Озёрного края Елену сопровождали королевские солдаты. «Мечтаю от них избавиться», — ворчала принцесса, и я её понимала: Анри словно специально выбирал самых простых, если не сказать уродливых вояк. Нет, некоторых женщин шрамы возбуждают… Но ни я, ни Елена к их числу не относились. Уверена, свою сестру Анри знал как облупленную — и у солдат наверняка были инструкции не просто проводить Елену до её «загородного домика», но и следить за ней там. Ничего, отвести им глаза — раз плюнуть. Ни одного клирика среди этих рыцарей-телохранителей, конечно же, не было.

Мы путешествовали почти неделю — не то чтобы дорога была такой уж длинной… Скорее уж, её иногда просто не было. Пару раз кортеж принцессы чуть не утонул в болоте, пару раз его чуть не смыло в поля — дождь почти всё время лил как из ведра. Мокрая, усталая, но «со взором горящим» Елена терпела молча, наверняка теша себя мыслью, что скоро окажется в солнечном Вейстере — и уж там-то она всем покажет! А пока приходилась трястись в карете по бездорожью и скучать под модные баллады-однодневки, куртуазно-эротического содержания.

Я улетала каждый вечер, и Елена, с завистью глядя мне вслед, один раз даже осмелилась попросить взять её с собой. Я молча улыбнулась и струйкой тумана выскользнула из кареты. Человеку нет места в танце демона — а именно этим является наш полёт.

Чёрное, как бездонная мгла, небо и яркий светильник луны. Туман и тишина. Очень хорошо помню, как это было сначала — меня пьянили неизвестные ранее чувства. И — собственная храбрость: я ведь всегда при жизни боялась высоты. Но с тех пор как выбрала стать демоном, не было ничего лучше этого искристого, завораживающего, очаровывающего, как очень дорогое вино, ощущения. Ни магия, ни вечность не радовали меня так. Впрочем, я и при жизни никогда не стремилась к власти. Мне хватило бы, если бы меня оставили в покое, но этого никогда не случалось. Даже после смерти я была так зла на людей, что променяла вечный покой на, хм, это. Не жалею, честно. Люди мерзкие существа, особенно когда получаешь способность видеть их насквозь. Но рядом с ними отчего-то теплее.

— А если тебя кто-нибудь заметит? — недовольно спросила как-то утром не выспавшаяся Елена, всю ночь протрясшаяся в карете.

Я улыбнулась и на мгновение сняла личину с лица. Принцесса отпрянула от неожиданности.

— Пусть смотрят. Я голодна, а рядом нет священников, — томно сказала я, протягивая когтистую руку и мягко поглаживая Елену по щеке.

Принцесса храбро заглянула мне в глаза — и не отвернулась. В нас горел один и тот же адский огонь, только во мне ярче. Елена по-настоящему никогда меня не боялась.

— Я просто не хочу тебя терять, — тихо сказала она.

Ну конечно, не хочешь. Кто же будет делиться с тобой древними рецептами красоты и поправлять твои причёски и платья, чтобы они подходили тебе идеально? Из меня получилась отличная фрейлина, да?

В Озёрный край мы прибыли как раз на Майский праздник. Елена хотела посмотреть, как его отмечают крестьяне, и её управляющий — милый мужчина с маслеными глазками и хищным носом — всё для неё устроил. Розовощёкие юноши и длиннокосые девушки разыграли целое представление во главе с благородным разбойником и его прекрасной леди-невестой. Елена восседала в увитом гирляндами цветов кресле и, фальшиво улыбаясь, смотрела, как фальшиво веселятся «актёры»-крестьяне. А я смотрела на служанок — самые хорошенькие ходили с синяками и порезами. А потом поймала взгляд управляющего. Мне хватило ума стыдливо потупиться, но я чувствовала его внимание, сначала изучающее, потом горящее желанием — страсти и жажды моей боли. Управляющий Елены был настоящим грешником.

— Я его утоплю, — шипела, укладываясь на ночь, принцесса, массируя щёки. Представляю, как она устала весь день улыбаться. — Я его повешу! Мерзавец! Почему не дать мне просто отдохнуть!

Далёкие отблески костров и раздающиеся в тишине смех и весёлые вопли — совершенно искренние — празднующих крестьян наверняка ещё сильнее действовали Елене на нервы.

— Сэлла, я правда хочу отдохнуть! — взмолилась принцесса высовываясь из окна. До земли было далеко (Елену поселили в Девичьей башне, самой высокой в замке). К тому же в лунном ярком свете радостно поблёскивал рябью воды ров. Не самое приятное удовольствие купаться на майский праздник — вода ещё холодная. А за дверью стояли королевские гвардейцы.

— Сэлла, ну прошу! Давай повеселимся вместе! — тряхнула рыжими кудрями Елена. — Или, клянусь сердцем моей матушки, я выберусь отсюда по пологу и простыням!

Я улыбнулась, кинув взгляд на полог: ганза, прозрачная, как воздух.

— Не стоит. Погоди, принцесса, я посмотрю, что можно сделать.

Как я и думала, стоило мне выйти от Елены, как кто-то из лакеев кивнул мне, сказав, что меня ждёт к себе управляющий. Я немедленно повиновалась.

Управляющий и впрямь ждал — с вином и расправленной постелью.

— Сэлла, да? Я должен разъяснить тебе некоторые правила, которые следует знать в этом доме.

Я не сомневалась, что эти правила будут напрямую касаться синяков на скулах служанок, потому робко запричитала, что я ничего не сделала и вообще я послушная.

Огонь разгорелся ярче.

Полчаса длился этот спектакль. Управляющий, улыбаясь, коршуном ходил вокруг, сначала уговаривал, потом чем-то угрожал. Я умоляла, под конец, устав, попыталась упасть на колени. Конечно, он меня подхватил — и впился в мои губы. Не поцелуй, скорее укус, но я ответила.

Нам было хорошо вместе, правда. Не думаю, что это было обоюдное «хорошо», но… Я проголодалась, а что может быть слаще мерзавца-насильника?

— Сэлла? — выдохнула Елена, приподнимаясь на подушках, когда я туманом вплыла в её спальню. — Что..?

И уставилась на мои руки по локоть в крови.

— Ты всё ещё хочешь пойти? — Я облизала пальцы и кивнула на окно.

— Сэлла, что происходит?!

— Я избавила тебя от управляющего.

Минуту она молча смотрела на меня, потом кивнула.

— Ну и отлично. Пойдём. Только, может, ты сначала умоешься?

Я вывела её из башни через чёрный ход, развлекла историей о её предках по матери, которые этот ход вместе с замком строили. А потом были прыжки через огонь, битва на дубинках (любимая крестьянская забава: кто кому быстрее раскроит череп) и ручеёк. До сеновала я дойти принцессе не дала.

— Ну, Сэлла!

Я опустила потерявшего сознание парня (он лихо прыгал через огонь и имел наглость пригласить Елену — в том числе и на сеновал).

— Ты, кажется, хотела остаться девственницей до свадьбы?

— Уже не хочу! — Елена тем не менее поправляла порванный ниже положенного ворот сорочки. — Разбуди его! Сейчас же!

— Ты мне приказываешь?

— Ну, Сэлла, пожалуйста! — тут же пошла на попятный Елена.

Я унесла её — натурально на крыльях ночи, предварительно усыпив. Крестьянская медовуха ударяет в голову слишком сильно, особенно столичным, не привычным леди.

Наутро Елена, бледная и сонная, назначила нового управляющего, распорядилась о похоронах старого и отправилась досыпать своё. За это время я отобрала для неё десяток гвардейцев из Озёрных и вечером дала принцессе их имена, посоветовав поехать на горячий источник отдохнуть. В путешествие мы отправились на следующий же день и словно бы случайно по дороге свернули на Вейстерский тракт. Управляющему в домике на источнике была отправлена весть делать вид, что принцесса действительно приехала. Для этого я слегка изменила внешность одной из служанок, которая отправилась с королевскими гвардейцами в дом Елены. Её примут за принцессу и на какое-то время этого обмана хватит.

А настоящей принцессе пришлось скакать верхом в простом дорожном платье — так было проще и незаметнее, а также быстрее. Елена торопилась: она очень боялась, что Эрик вернётся слишком рано и разгадает её замысел. Судя по слухам, фидельскому принцу действительно оставалось жить совсем недолго — его королевство сдавалось практически без боя. Эрику, конечно, придётся застрять в нём для подписания мирного договора, обсуждения размера контрибуции и аннексии. Но и нам путь предстоял не близкий, да и кто знает, что задумала Елена? Не просто же так, презрев риск, мы везли с собой сундучок с её деньгами и драгоценностями. Прознай об этой разбойники (и не будь рядом меня) принцессе бы несдобровать.

Но, конечно, всё обошлось. Весна нынче была поздняя, но очень тёплая, солнце светило всё время, пока мы не пересекли границы. Единственное, что мешало наслаждаться поездкой — это плохие дороги. Но что есть, то есть.

— Да поняла я уже про дороги, ты мне все уши прожужжала! — вспылила как-то в трактире Елена, когда я обмолвилась об этом во время ужина. — Хватит! У Анри нет денег. Но я ему скажу. — И спокойно отправилась за соседний столик, где купцы из Винии играли в вист.

Одним из тех купцов я той ночью чуть-чуть закусила, но ни он, ни я в накладе не остались. Он, к примеру, выжил и преисполнился уверенности, что силийские женщины — горячие штучки.

Стоило пересечь границу — у Елены было постоянное, подписанное Эриком, приглашение в Вейстер — как зарядил дождь. Ехать верхом в такую погоду, особенно нежной леди да по бездорожью… Елена нежной не была, но и она устала. Так что я очень удивилась, когда, проскакав по пустым (солнце к тому времени уже село) улицам столицы, вымокнув с ног до головы и обрызгавшись грязью, Елена потребовала меня показать ей тот бордель, где должен был работать Глостэр.

— Ты не хочешь отдохнуть? — я смерила её выразительным взглядом — Елена и так дрожала, но глаза её упрямо горели.

— С-с-сэлла!

— Хорошо, хорошо, едем. Но я, в отличие от тебя, жажду оказаться у горячего очага, так что если ты не возражаешь, оставлю твоего потенциального жениха на тебя.

— Д-делай к-к-как хочешь, — пробормотала принцесса, спрятав лицо под капюшоном.

Бордель, как и положено, был на краю города, подальше от богатых кварталов и дворца. И сиял огнями — даже сад, даже несмотря на ливень.

— Ты уверена? — в последний раз спросила я, помогая ей слезть с седла и не поскользнуться на мокром граните дорожки.

Елена отрывисто кивнула и быстро отдала гвардейцам приказ. Капитан попробовал с ней спорить, но принцесса была непреклонна: она хотела остаться совершенно одна. Абсолютно. «Сэлла, убери их отсюда, пожалуйста».

Я и убрала — мы вместе поехали в загородный дом Елены, подарок Эрика. Там нас не ждали, и дом следовало подготовить, а меня охранять… В общем, я навела туман в мысли гвардейцев, а потом ещё и слуг. И, оказавшись, наконец, у горящего очага (правда, в людской, но я не привередливая), переключилась на Елену. Оставлять её в борделе одну? Ну уж нет. К тому же, и мне было интересно посмотреть на этого Глостэра.

Елена волновалась: она впервые была в подобном месте, она не привыкла убеждать шлюх (а именно убеждать ей, я была уверена, и предстояло), она боялась соглядатаев Эрика, боялась, что что-то пойдёт не так, боялась выглядеть смешно, боялась…

Как перед появлением Эрика в школе — тогда она тоже молилась, потому что боялась. Даже стерва — даже эта стерва, которая шипит на брата и крутит хвостом перед влюблённым в неё королём-завоевателем — даже она иногда боится. Я видела, как бледная (настолько, что стал виден серый слой пыли, который дождь смывал подтёками — некрасиво, лицо получилось полосатое), усталая, мокрая Елена вошла в главное здание богатейшего вейстерского борделя. Её попытались остановить стражники — наверное, решили, что она слишком бедна для такого дорогого заведения. Елена окинула их царственным взглядом, сбросила особо надоедливому на руки свой дорожный плащ и пошла дальше.

Я следила за ней: как она идёт по длинному коридору, как отворачивается от улыбающихся слуг, как потерянно осматривается. Как щурится от яркого света, оказавшись в главном и, конечно, прекрасно освещённом зале. Здесь клиентами были только женщины, а слугами — только мужчины. И о, это были дорогие, знатные женщины — они даже не заметили появления Елены. Приняли её за одну из служанок, быть может?

Они смеялись, переговаривались, обсуждали прислуживающих им наложников (я буду использовать это слово, ибо мне оно привычнее — в моё время женщинам не позволялись подобного рода развлечения, а в гарем мужчины могли попасть только евнухами; часто они и становились наложниками для хозяина). Мне было странно смотреть на всех этих шикарно одетых светских кошек, ещё совсем не старых, красивых, модных — как их отпустили мужья? Но да, это же Вейстер и его свободные нравы — веяние юга и влияние севера. Гремучая смесь. Елена по сравнению с ними была серой мышкой, особенно не успев переодеться после дороги.

Мимо клиенток сновал туда-сюда распорядитель, выслушивая пожелания и принимая ставки. Наибольшей популярностью пользовался, как я поняла, сидящий в центре зала юноша — он перебирал струны лютни. У него красиво получалось, и сам он тоже был красив, но словно скрыт от меня завесой тумана. Обычно это означало, что этот человек или кандидат в праведники, или в мученики.

Я нашла взглядом Елену: она озиралась, но распорядитель, как и слуги, упорно обходили её стороной, и силийская принцесса, недовольно фыркнув, снова, уже внимательнее, осмотрела зал. Я полагала, что сейчас она остановит кого-нибудь и узнает про Глостэра. Но Елена, вдруг прикипев к чему-то взглядом, направилась целеустремлённо… к тому музыканту, ласкающему лютню.

Как только она оказалась рядом, туман для меня растаял. Я удивлённо рассматривала юношу — он был определённо красив, даже очень. Необычен: золотистые, чуть вьющиеся волосы до плеч (по тогдашней моде), светлая (как канийский фарфор) кожа и яркие тёмно-синие глаза, точно штормовое небо. У него было очень правильное лицо, даже классически правильное. Такого бы взял натурщиком в моё время любой скульптор — и дорого бы заплатил. Худощавый, но не тонкий, с фигурой танцовщика, а не воина, он отвлёкся от лютни и, подняв голову, удивлённо посмотрел на подошедшую почти вплотную Елену.

Елена смотрела на него своими широко распахнутыми колдовскими глазами так, точно увидела чудо. Он, я была уверена, приценивался: что может дать ему девчонка в сером дорожном платье, мокрая с ног до головы, как бедный котёнок? И уже мелькнула на лице дежурная улыбка, а взгляд переместился от Елены ей за спину, наверняка в поисках распорядителя — и всё это время лютня не смолкала, наигрывая… ха, какая ирония — балладу, написанную Эриком в честь любимой силийской принцессы…

Готовую разбиться тишину нарушила, конечно же, Елена — в своей обычной манере. Она чуть прищурилась и в упор спросила:

— Сколько ты стоишь?

Уж точно не этого ожидал от серой мышки золотоволосый музыкант. Но он позволил себе только мгновенный удивлённый взгляд, а потом тепло улыбнулся, нежно взял Елену за руку, провёл пальцем по серой от пыли перчатке и вздохнул:

— Больше, чем ты можешь себе позволить, госпожа.

Зря отпустила её одну, думала я, глядя, как побледневшая Елена расстёгивает (буквально рвёт) ворот платья. Нужно кого-нибудь отправить в этот несчастный бордель, пусть заберёт силийскую принцессу, она повредилась разумом за время поездки, не иначе.

Вовремя появившийся распорядитель подхватил Елену под руку (собираясь, очевидно вывести из залы). И замер, поражённый. Да, дорогие канийские сапфиры, с перепелиное яйцо каждый, способны оказать парализующий эффект на кого угодно, даже на короля. Елена и сама была весь день вежлива с Эриком, когда он подарил ей это ожерелье.

— Этого хватит? — спросила принцесса, в упор глядя на золотоволосого музыканта.

Распорядитель, заикаясь, пытался что-то сказать, держа на дрожащей руке блюдо с жетонами-ставками. Музыкант, к его чести, не растерялся — только улыбнулся наиграно (обычная рабочая улыбка) и коснулся губами руки Елены в той самой грязной перчатке. Потом поднялся.

— Пойдёмте, госпожа.

Елена бросила ожерелье на блюдо распорядителя и пошла, как зачарованная. А я давилась смехом. Ну девчонка! И он ведь абсолютно не в её вкусе, а наша огненная принцесса уже совершенно потеряла голову…

Впрочем, ей достало ума спросить:

— Как тебя зовут? — что вызвало настоящую, удивлённую улыбку юноши, но ответил он спокойно, ровно:

— Дэниэл, госпожа.

Елена моргнула пару раз и уже напряжённо переспросила:

— Дэниэл…?

И снова его голос прозвучал ровно (один бог знает, сколько раз ему приходилось это отвечать и видеть усмешку в глазах спросившего).

— Глостэр. Дэниэл Глостэр.

Елена сбилась с шага и тяжело сглотнула, а я всё-таки расхохоталась. Надо же, а этот Всевышний всё-таки справедлив и с чувством юмора у него проблем нет. Вейстерского короля, холостяка года, собираются променять на вейстерскую же шлюху. Бедный Эрик…

— А… я… — к Елене, кажется, возвращался разум, потому что она всё-таки попыталась остановиться. Кстати, я первый раз слышала, чтобы она заикалась.

Дэниэл повернулся к ней.

— Госпожа?

Елена снова сглотнула — и натурально утонула в его глазах, мгновенно поглупев даже на вид.

Я смеялась. Нет, ну это правда смешно. Девчонка вертит королём, вьёт из него верёвки, он у неё с рук ест… А бордельный мальчик способен заставить её потерять голову. Причём напрочь. Нет, ну правда!..

Комната, куда Дэниэл привёл её, была богато и совершенно безвкусно убрана. Создавалось впечатление, что её хотели буквально завалить золотом и завесить зеркалами. Свечи уже горели — и отражались в зеркальных стенах (удивительная роскошь для того времени), освещали статуи, нормальные для борделя, но ни один приличный домохозяин не поставит такую в своей гостиной. Замёрзшая Елена дрожала и жмурилась, окончательно потерявшись в этой так не подходящей ей обстановке. Серая, как плеск грязи на сияющем безвкусии.

Дэниэл, севший было на кровать, нахмурился, видя замешательство девушки. Встал, снова взял за руку и очень аккуратно поцеловал — на этот раз в губы. Елена не ответила — даже поспешила отстраниться, хмурясь и (о чудо!) краснея.

— Госпожа, тебе неприятно? — тихо и очень удивлённо спросил Дэниэл.

Елена бросила на него один короткий взгляд и быстро кивнула. Потом, рассматривая свои серые (а когда-то белые) перчатки, спросила:

— Здесь можно где-нибудь принять ванну?

А я фыркнула — наверное, стоило просветить её, какие услуги способен предложить бордель. Глостэр наверняка решит, что перед ним деревенщина, провинциалка. Судя по взгляду, уже решил.

— Конечно, госпожа. Но тебе придётся подождать.

— Я подожду. — Елена уселась на кровать, закрывая глаза рукой, уже без перчатки.

Она ещё и заснуть умудрилась, девчонка… Ну кто ж спит в борделе! Ей повезло, что этот Глостэр почти готовый праведник (или мученик, что почти одно и то же), а бордель слишком, хм, приличный, ибо дорогой.

Елена вздрогнула, когда Дэниэл склонился над ней — он уже был только в сорочке и домашних брюках. Склонился, нежно провёл пальцем по щеке — а Елена вызверилась на него в ответ, думаю, решив спросонья, что это Эрик.

Дэниэл, наверняка привыкший и не к такому, спокойно перехватил её руку и поцеловал. Елена снова поплыла…

— Ванна готова. Госпожа, может быть, тебя отнести?

Елена мило покраснела и выдохнула:

— Д-да. Если можно.

Улыбаясь, Дэниэл легко подхватил её на руки и шепнул на ухо:

— Всё можно, госпожа. Ты заплатила.

Елена моргала, как дурочка, как одна из тех клуш, что остались в главном зале. Глупышка, ну кто же влюбляется в наложника. Кто влюбляется в шлюху, если на кону королевство? Что же ты делаешь…

Я отлично по опыту знала: ни одна работница дома удовольствий никогда не полюбит клиента. Никогда. На стороне — да. Сутенёра — да. Но не клиента. Вряд ли мужчины так уж отличаются: когда тебя продают каждую ночь несколько раз, ты даже если не ненавидишь покупателей, то просто не принимаешь их за людей. Они — вещи, с которыми нужно обращаться бережно, не больше. Всё, что ты делаешь — лишь ритуал.

У Елены просто не было шансов, и в этом была вся соль, вся ирония. Смешно, право.

Дэниэл поставил Елену на пол купальни, и, когда принцесса потянулась к застёжке, мягко перехватил её руку.

— Позволь мне, госпожа.

Мужчины раньше Елену не раздевали, и она смешалась, тая в его руках. А он сноровисто справился с её шнуровкой, снял дорожное платье, быстро сложил его. И изумлённо уставился на сорочку Елены, куда эта дурочка нацепила буквально все свои алмазы. Подкупать его, что ли, собиралась?

Елена, не замечая его изумления, устало опустилась на мраморный бортик бассейна — осторожно, боясь поскользнуться. Купальня уже была в душистом пару и вся в запахе благовоний.

— У госпожи должна быть охрана, как у королевской сокровищницы, — выдавил, наконец, улыбку Дэниэл, очень аккуратно, если не нервно, принявшись за завязки сорочки.

Елена удивлённо посмотрела на него, поймала взгляд, нахмурилась. И, тихо смеясь, сорвала подвески с рюш. Протянула на открытой ладони.

— Нравятся? Забирай.

— Госпожа, верно, не знает, сколько они стоят, — с сомнением произнёс Дэниэл, замирая.

Елена совершенно по-девчоночьи хихикнула.

— Бери, у меня их много, — и нетерпеливо тряхнула рукой.

Да уж, теперь понятно, зачем мы сундук с драгоценностями с собой тащили…

Судя по взгляду, Дэниэл решил, что перед ним не просто провинциалка, а вульгарная деревенщина с мозгами курицы.

Но это не отменяло правил вежливости, так что он снова поцеловал руку Елены, забрав заодно подвески (да, и я бы на его месте не отказалась — бери, пока дают). Уверена, свободные деньги Глостэр получал только от таких вот подарков — весь чистый заработок с «ночи» забирал себе хозяин борделя. Так было во все времена — иные вещи просто не меняются.

— Госпожа станет у нас частой гостей.

И что-то мне подсказывает, что он прав.

Елена даже не стала возражать — наверное, все мысли её были заняты этими тёмно-синими глазами, которые как небо перед грозой… В общем, знаете, как это бывает: он становится центром вселенной, а тебе не достаёт мужества понять, что ты, увы, не его солнце.

Дэниэл целовал её, опустив в бассейн. Такое всегда можно сделать прелюдией — когда Елена спросила про ванну, он, конечно, решил, что принцесса хочет заняться любовью в воде. Да, юноша, сейчас я посмотрю на твоё лицо, когда ты поймёшь, что тебе досталась девственница…

Елена несколько раз порывалась его ударить — слишком привыкла к Эрику. Дэниэл успокаивал её, пока она не обмякла в его объятьях и… Ну да-да, у тебя сегодня тяжёлая ночка, парень. Со своей стороны могу сказать, что я предлагала лишить её невинности, Елена сама отказалась. Ей хотелось особенного. Вот, самое что ни на есть особенное: бордель и красивый юноша, большая любовь, чтоб её!

Господи, может, я сделаю перерыв на чашечку молока? Сейчас эта дурочка начнёт визжать, не дай бог стража примчится…

Хм, пожалуй, я погорячилась насчёт «визжать». Некоторые просто созданы для греха — Елена из таких. Не думаю, что Глостэру так уж часто попадались невинные девицы. Да, он и сам удивлён: Елена вцепилась в него, как демон, того и гляди проглотит. И ведёт себя как демон. Неужели у меня насмотрелась? Когда только успела?

Ну и как там в романах пишут: капли воды на его сливочной коже, томные стоны с её коралловых губ… Короче, пойду я пить своё молоко, мне всех этих сливок с кораллами и при жизни хватило.

Я приехала за Еленой под утро — в карете и с четырьмя гвардейцами сопровождения для солидности.

Принцесса сияла — бессонная ночь на ней никак не сказалась. На Глостэре, впрочем, тоже. Он снова целовал ей руку, Елена пожирала его глазами и напоследок заявила:

— Я приеду снова.

Он поклонился.

— Я буду ждать, госпожа.

Ага, конечно. Интересно, он хоть запомнил, как она выглядит? Наверняка даже имя не спросил. Зато поймал мой взгляд, подсаживая Елену в карету. Мне было неуютно в его присутствии — как будто дул холодный свежий ветер. А Глостэр, как и все, наверняка принял меня за дуэнью, а дуэньи бордели на дух не переносят, и если что, то визжат хлеще девственниц…

Я втащила Елену в карету и захлопнула дверцу.

— Сэлла! Я даже не успела попрощаться!

— Уже попрощалась, — буркнула я, стукнув в стенку. Кучер прищёлкнул, и карета тронулась. Елена выглядывала в окошко, сколько могла, потом уселась рядом и томно выдохнула:

— Сэлла… Я побывала в раю.

— В рай отправляются праведники, принцесса. Тебе рай не светит.

— А это был рай на земле, — выдохнула Елена, в упор не замечая мои намёки. — Сэлла, ну что ты такая кислая! Я же счастлива!

— Елена, ты точно ехала за тем, чтобы покувыркаться со своим потенциальным женихом?

И это принцессу не проняло.

— Ах, оставь. Эрик ещё неделю ничего не узнает. Я просто хочу расслабиться и получить удовольствие. Разве я не заслужила?

Вообще-то нет, но я предпочла сказать другое:

— Елена, не забывай, кто он. Дэниэл Глостэр работает в борделе. Ты испортишь свою репутацию.

— Ну я же не замуж за него выхожу! — фыркнула принцесса. — Сэлла, ну что ты? Прямо как мой брат. Я просто хочу… хочу… Он влюбится в меня, да?

— Брат? — мрачно переспросила я.

— Дэни! — рассмеялась Елена. — Боже, его имя звучит как музыка. Дэ-э-эни.

— Ты рехнулась.

— Нет, я, кажется, влюбилась.

— То есть рехнулась, — подытожила я.

Над Вейстером в дымке дождя вставало тусклое солнце, а Елена, светясь от радости, что-то напевала. Кажется, балладу Эрика. Мне же было жаль Дэниела — что сделает с ним вейстерский король, если узнает? Когда узнает.

Да, этой ночью Эрик убил фидельского принца. Но кого это волновало? А вот смерть Глостэра, конечно, огорчит Елену — но потом всё вернётся на круги своя. Как всегда.

«Сколько ты стоишь?» Неужели человеческая жизнь действительно измеряется сапфировыми ожерельями и алмазными подвесками?