Лекарство от колдовства

Мария Мусина, 2022

Может ли кардинально поменяться сознание человека под влияние «места силы»? А из-за желания заглянуть в будущее? Старинный рубин – может ли быть здесь триггером? Странные видения посещают юную девушку Агнию, она видит красный камень то в диадеме придворной дамы 17 века, то в руках человека древней Индии. А то ей грезятся сожженный скит старообрядцев – но и там, в глухой тайге, незримо присутствует красный камень. Молодой врач Филипп Воздвиженский впервые в своей небогатой практике сталкивается с такой необычной больной. Доктор советуется со своим преподавателем – у того много лет назад была похожая пациентка. Профессор в свою очередь вспоминает: его учитель рассказывал ему о подобном феномене… Все три пациентки – разделённые многими десятилетиями – видели одни и те же галлюцинации, у всех троих и в реальной жизни был красный рубин, все трое посещали «места силы», задавались вопросами о своем будущем – в одном случае это был спиритический сеанс, в другом – шаман, в третьем – гадание на рунах. Агнию мучает страшное предчувствие – и случается убийство. Следователь Марат Кузьмин ведет это уголовное дело. «Никакой мистики, – решают доктор Воздвиженский и следователь Кузьмин, – только научный подход, только логика и факты!» Удастся ли героям найти лекарство от колдовства среди материального мира?

Глава 4

— Люда, ты бы пошла, вон, йогой занялась, — из коридора доносились властные покрикивания тети Раи, призывающие тянуть шею выше, выше, ногу дальше, дальше, а Зоя уговаривала суицидную пациентку не смотреть на стену. — Вставай давай. Не нарушай больничный порядок.

Пациентка упорно не хотела разговаривать. И вообще ничего не хотела — ни йоги, ни еды, ни прогулок. Ни белого света.

— Люд, что, такая уж любовь? А ты в курсе, что это только гормоны? Важная, конечно, в организме вещь, но, извини, травиться из-за них… У тебя родители есть? Мозг находится в мире, а мир находится в мозгу. Кант сказал — а не какой-нибудь хрен с горы! Я лекции Черниговской слушала на ютюбе о мозге. Ты знаешь такую? Это в смысле, что напридумаем себе в голове иллюзий, а потом не знаем, как с ними жить. Трезво надо на жизнь смотреть, трезво. Мозги-то мы тут тебе поправим, это точно, ты не волнуйся. У нас, знаешь, какой доктор хороший! У-у! Замечательный доктор.

Люда повернулась:

— Да, хороший. Смешной.

— Чего это смешной? — насторожилась Зоя. — Хороший! Тебе повезло. Он, знаешь, как с пациентами возится? Он вообще в больнице живет натурально. С утра до ночи лечит. Родители у тебя есть?

— В другом городе. Мама. Она не знает. — Людмила села, наконец, на кровать, пригубила чай из кружки.

— И каша сегодня вкусная, — Зоя пододвинула тарелку, — ешь, пока не остыла. Тебе циничной надо стать — всем им назло. Броню отрастить. Тогда уже влюбляйся на здоровье — тебя уже ничего не проймет.

— Я не смогу, — вяло отмахнулась Люда.

— Еще как сможешь! Это первое дело — броня. И тогда посмотришь: все вокруг тебя скакать будут.

Зоя скрючила руки перед собой, как у зайчика, и заскакала по палате, высоко поднимая колени.

Люда рассмеялась.

— Ну. — Улыбалась Зоя. — А ты говоришь. А то они твою слабину чуют — и давят, и давить будут. А ты не поддавайся! Ты где учишься-работаешь?

— На почте.

— Не, на почте — не престижно. Надо что-нибудь другое придумать. Ну, ничего. Мы твою жизнь здесь обмозгуем. Тетю Раю привлечем. Она у нас, знаешь, какая мудрая? Мудрейшая! И вот что я тебе скажу: самые циничные люди — самые ранимые. Они потому и выбрали такой холодный путь — для защиты. И раз ты такая — чуть что — травишься, у тебя другого выхода нет. Плевать на все и всех!

— Я не смогу, — прошептала Люда.

— А выхода нет, — нахмурила брови Зоя. — Надо жить! Но жить — по-умному.

Люда вдруг резко оттолкнула тарелку с кашей, которую, было, придвинула ближе.

— А ты ведь не притворяешься. Ты ведь и правда циничная, — и Люда опять легла на кровать и отвернулась к стене.

Зоя посмотрела на больную, вернее, на ее затылок, посмотрела, постояла, качаясь с пятки на носок. Да и вышла молча из палаты.

Зойка пошла в первый класс и за новой, интересной учебной кутерьмой не сразу заметила, что в доме происходит что-то страшное. Отец теперь подолгу не возвращался с вахты — и раньше-то дома бывал раз в полгода на неделю, а теперь вообще перестал появляться. Мать целыми днями лежала в гостиной на диване, отвернувшись к стене. Продукты из холодильника пропали. Что совсем плохи дела, Зойка поняла, когда соседка тетя Рая зазвала ее к себе, накормила вкусным борщом и велела приходить каждый день.

— После восьми всегда дома бываю. Хоть покормлю тебя.

С работы мать уволили за прогулы. Медсестрой работала в поликлинике. Тетя Рая иногда брала Зойку с собой — полы в больнице помыть, отстегивала за это копеечку. Потом мать забрали в больницу — в психиатрическое отделение. «Реактивная депрессия» диагноз. Подлечили вроде. Но на прежнюю работу мать не вернулась. Устроилась полы мыть в пяти домах многоподъездных. Так они с Зойкой их и мыли, подъезды эти. Мать и сейчас их драит. Зойка помогает в выходные. По-настоящему мать к жизни так и не вернулась. Отец ни копейки за все эти годы не прислал. Может, тоже умер?

Филипп утром мысленно готовился к разговору с профессором Аркадьевым. Пытался сформулировать вопросы лаконично. Но все же, пораженный своим открытием сходства галлюцинаций, да нет — видений, которые присутствовали в описаниях обеих пациенток, не находил точных слов. «Да что я? — решил, наконец. — Илья Борисович — свой человек. Все правильно поймет. Нет паранойи! Нельзя везде каверзы видеть!»

И началась обычная больничная кутерьма утреннего обхода, а к обеду приехала родственница за потеряшкой Александром Сергеевичем. И вовсе он оказался не Сергеевич, а Владимирович, и не Александр, а Олег. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Дочь, усталую женщину с куцым хвостиком волос, Олег Владимирович узнал, но как-то без энтузиазма обнял.

— У меня, Филипп Алексеевич, — говорила женщина, — дома Паркинсон и вот Альцгеймер. Мама еще жива — и тоже не в себе.

Филипп поднес палец к губам, кивнул на Олега Владимировича.

— А, — отмахнулась дочь, — он все равно ничего не понимает, а если и поймет — забудет через минуту.

— Вы бейджик сделайте. Олегу Владимировичу и маме своей. Пришпильте на какое-нибудь видное место на одежде. Имя, фамилия, адрес, телефон. На случай, если потеряется опять.

Дочь равнодушно кивнула.

— За что мне все это? Знаю, скажете: не за что, а для чего?

— Не скажу, — помотал головой Филипп.

Торжественно проводили нашедшегося потеряшку. Тетя Рая — со слезами радости. В семье все лучше, чем в казенном заведении. Вот только Николай Николаевич остался теперь один. Одиноко ему будет. Не к алкоголикам же его переселять.

Конец ознакомительного фрагмента.