Борись за мою любовь

Мария Манич, 2021

Я возвращаюсь в город своего детства, чтобы провести время с семьей, и неожиданно сталкиваюсь с главным человеком из прошлого. Когда-то я любила Кирилла Морозова больше жизни. Тихо стояла в стороне и не надеялась на взаимность. Получив желаемое, долго не могла довериться и рискнуть быть счастливой. Мы не виделись почти три с половиной года. В нашу последнюю встречу он разбил мое сердце и, хорошенько потоптавшись на осколках, исчез. Меня больше не трогает холод его глаз и не манит изгиб губ. Я отсекла свои чувства, найдя тихую гавань с другим. Я больше не люблю Кирилла, только он с этим категорически не согласен.

5 Глава

Открываю дверь ключом, трижды проворачивая его в замке.

Раздается характерный щелчок.

Как нас никто не ограбил за эти годы? Или ограбили, а мы и не в курсе?

Дом, в котором находится наша с мамой и отчимом квартира, расположен в старом спальном районе. Место мне очень нравится, в отличие от новых частей города, здесь много зелени, и всё такое родное, что ли. Таких в городе сейчас четыре. Они активно застраиваются многоэтажками и обрастают новыми школами, торговыми центрами и детскими садами.

В этом доме я прожила всю свою жизнь с рождения и до двадцати лет. Классическая панельная девятиэтажка на пять подъездов с аркой посередине. Ничего особенного, но сердце у меня на мгновение замерло, когда я увидела родные и любимые с детства места. Машка жила в соседнем доме, и мы часто зависали на нашей детской площадке после школы.

Раскачивались солнышком и дико визжали. Так моя мама понимала, что я на пути домой.

Улыбаюсь этим воспоминаниям и убираю ключ в карман.

Тяну дверь на себя и с опаской, как воришка, заглядываю внутрь. Несмотря на то, что сейчас всего лишь десять утра, и на улице светит солнце, в коридоре темнота. Воздух затхлый и спëртый. Даже на языке я чувствую привкус пыли.

Захожу и с хлопком закрываю дверь. Бегу по памяти на кухню по длинному коридору, прижав руку к носу, чихаю. Раздвигаю шторы. С них, как снегопад, сыплется пылища! Ещё раз чихаю! Распахиваю окна и жадно глотаю свежий утренний воздух.

Боже!

У нас третий этаж. Я, не боясь, свешиваюсь по пояс и смотрю вниз. Около подъезда посадили новые кусты и разбили клумбу, на которой покачиваются от ветра белые тюльпаны.

Когда мы с Филом ездили на выходные в Нидерланды, он одним утром ускользнул из номера и вернулся с охапкой белых тюльпанов. Буквально засыпал меня ими, пока я нежилась в кровати. Он подарил мне восхитительные моменты в жизни… они везде. Навсегда в моей памяти. Как от этого убежать?

Хмурюсь.

Всё и везде напоминает о нём. В этот раз недостаточно сесть в самолет и, закрыв глаза, улететь в другую страну. Больше это так не работает.

Ветки деревьев почти стучатся в окна. Будь я смелее, протянула бы руку и коснулась бы молодых листочков. Но я в какой-то степени трусиха. Очень большая трусиха.

Раньше я любила пить чай, сидя на подоконнике, и смотреть на улицу. Одним из моих самых любимых занятий было выглядывать Морозова Кирилла.

Он жил с родителями через несколько дворов, а дорога к нашей школе проходила как раз мимо моего дома. По привычке смотрю в том направлении. Можно простить, вычеркнуть из жизни, перестать любить его, но вот какие-то такие мелочи, как посмотреть в сторону его бывшего дома, всё еще сидят во мне.

Сбрасываю отцу и Люде сообщения о том, что я на месте. Они хотели поехать вместе со мной, я еле как отбилась. Я могу справиться со всем сама. Я и справляюсь со всем сама.

Сжимаю в руке телефон до побелевших костяшек и, прикрыв глаза, кладу его на подоконник.

Новых сообщений не будет.

Уборка меня отвлекает.

Полезно что-то делать руками, чтобы очистить и разгрузить собственные мозги.

Я спускаюсь в магазин. Покупаю гору чистящих средств, тряпок и мешков для мусора.

Первым делом открываю везде окна и устраиваю сквозняк. Кутаюсь в толстовку и решаю не снимать обувь.

Фил ненавидел разуваться дома. Про тапочки даже слушать не хотел.

У нас маленькая квартира-студия. Белые стены без лишней мебели и всяких мелочей. Полный минимализм. Зато с огромной кроватью. Я скучаю. Не по кровати.

Берусь за дело. Я обещала маме заняться квартирой, пока я тут. Приведу её в надлежащий вид и найду риелтора.

Квартира в России тяготит моих родителей. Она как запасной аэродром. Всегда сидит мысль, что будет куда вернуться “если что”. А если это “если что” наступает? Возвращаться есть куда, но ты больше не хочешь быть именно там?

Сначала снимаю везде пыльные шторы и сваливаю их в ванну.

Пару раз чихаю.

Собираю мешающие и падающие на лицо волосы в два нелепых хвоста по бокам и иду в свою детскую комнату.

Здесь тоже кругом призраки прошлого, но они меня больше не пугают. Они действительно остались очень далеко позади.

Вываливаю ящики письменного стола на пол и разбираю. Решаю оставить пару блокнотов и газету, в которой меня как-то напечатали в университетские времена.

Боже… какие щёки.

Закатываю глаза, но всё же оставляю её на память. Маме понравится.

Тяну руку и замираю.

Персикового цвета картонная коробка с замком. Это позор всей моей жизни. Мой школьный дневник. Он довольно увесистый и толстый. Листы там в линейку. А почерк у меня был просто закачаешься в то время. Любой врач позавидовал бы. Ничего не разобрать!

Усмехаюсь и отправляю дневник, не открывая, в черный мусорный пакет.

Я помню некоторые страницы дословно. Многие исписаны просто именем Морозова. И миллионы сердец. Везде!

Сердцем писала. Мне казалось, я его так любила… так любила, что больше никогда и никого не смогу так полюбить. Он моей вселенной был, хотя я его толком и не знала. Просто мальчишка из школьного коридора. Просто старшеклассник. Я бы тоже от себя шарахалась, ничего удивительного, что он меня избегал.

Качаю головой, закусив губу. Бедный Морозов.

— Эй, есть тут кто?

Знакомый голос разносится по коридору и отдает ударной волной мне в грудь. Уши закладывает и волоски встают дыбом. Из рук валятся школьные рисунки и записки, в которых мы переписывались на различные темы с Машкой. Разлетаются разноцветными листами по всему полу. Ветер из окна их подхватывает и несёт в сторону выхода из комнаты.

Сначала я вижу белые кроссовки. Они безжалостно топчут вазу с фруктами которую я нарисовала в третьем классе. Поднимаю глаза выше. Синие джинсы, серая толстовка. Щетина на скуластых щеках и раскосые миндалевидные глаза, которые смотрят на меня с беспокойством.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашиваю я у Кирилла, сидя в центре хаоса, который сама и натворила.

***

— Что ты здесь делаешь? — повторяю свой вопрос, потому что Морозов явно не спешит с ответом.

— Ты не отвечала на звонки.

— А ты звонил? — вопросительно вздергиваю брови. Не помню, чтобы обменивалась с ним новыми номерами.

Поднимаюсь с колен и отряхиваю от пыли джинсы. Нервными движениями стаскиваю резинки с волос и они рассыпаются, едва касаясь плеч. Кирилл следит за мной, прищурившись и не двигаясь с места.

Зато двигаюсь я.

Подхожу к нему близко-близко и резко наклоняюсь, выдергивая свой рисунок у него из-под ног.

— Это моё.

— Я…

— Даша!

Люда врывается в комнату, тесня Кирилла обратно в коридор и картинно хватается за сердце, привалившись к стене.

— Ты что творишь вообще?

— Я?

— Для чего изобрели телефоны? Где он?

Вспоминаю, что оставила его на подоконнике в кухне и ни разу за много часов уборки о нём не вспомнила. А зачем? Тот человек, который интересует меня больше всего, и от которого я жду звонков и сообщений, мне больше не напишет. Пора привыкнуть к этому. Но как?

— Я не слышала, — бормочу сконфуженно и протискиваюсь мимо Люды и Морозова.

В коридоре встречаю Алёну и Олю, которые, не тратя времени даром, примеряют сваленную в кучу одежду. Там мамины ретро-платья и мои детские вещи, которые долгие годы рука не поднималась выкинуть.

— Красотки! — бросаю им.

— Можно я возьму вот это? — спрашивает Оля, пристраивая на голову соломенную шляпу.

— Оль!

— Бери, конечно. Всё нормально, Кирилл, я всё равно собиралась это кому-нибудь отдать.

Нахожу телефон на кухне. Двадцать два неотвеченных. В основном от папы и Люды, один от мамы и три с неизвестного номера. Новых сообщений нет.

Стираю все пропущенные вызовы и прячу телефон в карман толстовки. Крутанувшись на пятках, складываю руки на груди и опираюсь бедром об пыльный стол.

Девочки делят наше с мамой имущество в коридоре, наполняя квартиру детским смехом, которого эти стены не слышали очень давно.

Люда как ни в чем не бывало проходит за мной на кухню и осматривается по сторонам, морща свой длинный нос.

— Зачем вы приехали? — строго спрашиваю я.

Я вообще не намерена терпеть вмешательство в мои личные границы. Потому что всё это уже попахивает тотальным контролем. Меня постоянно пытаются сопровождать. Везде. Как мне удается сходить одной в туалет в их доме, вообще удивительно.

— Мы были здесь недалеко, — беспечно бросает Люда и, схватив тряпку, проводит ей по столешнице. — Помощь нужна? Сейчас мы девочек вмиг организуем. Они отлично умеют махать тряпками. Правда потом придется накормить их мороженым.

— Ты зубы мне не заговаривай. — Начинаю сердиться, заправляю волосы за уши и стреляю глазами в Кирилла, который, почесывая затылок, появляется на кухне.

— Мы, наверное, поедем, — говорит он, — раз всё в порядке.

— А что может быть не в порядке?

— Даша!

— Что? — Поворачиваюсь опять к мачехе.

Она делает страшные глаза и показываем ими на Морозова. Не хочет, чтобы посторонний стал свидетелем наших внезапных разборок? Так нечего было его сюда приводить! Это они дружат семьями. Я в этой дружбе как пятое колесо в телеге.

Было время, подружили.

— Мы были вместе в бассейне. Люд, я Олю, наверное, в следующий раз к вам отвезу. На такси доберетесь? — спокойно говорит Кирилл.

— Конечно, спасибо, дорогой.

Закатываю глаза и цокаю языком.

“Дорогой…”

— Кир, но я не хочу уходить, — канючит в коридоре его сестра. — Мы только пришли. Здесь столько интересного! Я готова помочь с уборкой!

— Оставь её с нами, Кир! — Складывает в умоляющем жесте ладони Алёна.

Кирилл вопросительно смотрит на меня, как будто здесь я решаю. Они лишили меня этой возможности, ворвавшись сюда без приглашения странной компанией.

Господи, что за дурдом?

Мне хоть немного дадут побыть одной, наедине с собой и своими мыслями? Я ведь так мало хочу. Просто немного одиночества, когда мне оно нужно. Мама выперла меня из Германии, чтобы встряхнуть. Вот я здесь и теперь встряхивают в доме отца. Играю с сестрами. Помогаю варить суп Люде и играю в карты по вечерам с папой. Но сейчас было моё время!

— Ладно. — Взмахиваю рукой, сдаваясь. — Пусть остаются.

— Ура!

— Ты лучшая сестра на свете!

— Так уж и лучшая, — бубню себе под нос, возвращаясь в спальню мимо нежданных гостей.

Спокойной уборке пришел конец.

— Тогда я поехал. Оль, если что — звони. Заберу тебя часа через два. В офис сгоняю по делам и приеду. Даш…

— Мм?

— Если она тебе будет мешать, то…

— Она не будет мне мешать. Раз приехал, возьми, пожалуйста, вот эти мешки и закинь их в мусорку. А вот тут одежда, эту коробку просто поставь рядом с контейнером, может кому-то пригодится.

Я провожаю Морозова в прихожую и даю инструкции, куда выбросить свои старые вещи.

На кухне Люда пробует включить воду и ругается на то, что она не течет.

Девочки носятся из комнаты в комнату в странных нарядах, изображая оперных див.

— Может, мне лучше остаться? — с сомнением спрашивает он, глядя поверх моей головы.

— Нет. Мы как-нибудь сами, спасибо и всё такое.

— Сними телефон с беззвучного и таких ситуаций станет меньше, — ухмыляется Кирилл.

— Не разговаривай со мной так, как будто ты меня знаешь, — хмурюсь я и протягиваю ему последний завязанный мешок.

Он аккуратно берет его, касаясь моих пальцев своими. Отдергиваю руку, быстро натягивая рукав толстовки до самых костяшек. Я не люблю, когда меня касаются незнакомые люди.

— Познакомимся заново? — Слышу в его голосе улыбку.

Поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами. Он склонил голову набок и наблюдает за мной исподлобья. Мне совсем неинтересно, о чем он думает, но я вижу, что разглядывает он меня с интересом. Не знаю, что за этим кроется. Вежливость?

— Зачем? Тебе не кажется, что это неуместно?

— Что именно?

— Строить из себя друга моей семьи, приходить на помощь, когда в принципе в ней не нуждаются. Предлагать знакомство, после… ну ты знаешь. — отвожу глаза и скрещиваю руки на груди, встав к Морозову вполоборота.

Кирилл пожимает плечом, закидывая на него черный матовый мешок с моей старой одеждой, и кривит губы.

— Это просто вежливость. Мы оба повзрослели, и я думаю, поняли свои ошибки. Моя сестра дружит с твоей. Я работаю вместе с твоим отцом. И так уж получилось, что вхож в твою семью.

— Поэтому я просто вежливо откажусь. Я здесь ненадолго.

— Ладно. До встречи.

— Пока. — Захлопываю за ним дверь и поворачиваю замок несколько раз.

Шаги Морозова отдаются эхом по подъезду, когда он спускается, а я прислоняюсь к двери и обнимаю себя руками.

Телефон в кармане толстовки не подает никаких признаков жизни. Мне вдруг нестерпимо хочется телепортироваться в Германию в нашу с Филом квартиру. Залезть под одеяло и спрятаться от всего, что происходит вокруг.

В принципе, этим я и занималась последние полгода.