Мигуми. По ту сторону Вселенной

Мария Лунёва, 2019

«…– Не жаль вам дочь? – спросила она отца, все так же всматриваясь в мое лицо, словно пытаясь прочесть там что-то. – Обратно ее вам уже никто не отдаст. Вы теряете ее навсегда. – Вы так спрашиваете, словно я ее в крематорий привел. Выучится и станет работать на государство. Чего жалеть? – отмахнулся отец. – Ты слышала его, девочка, – она, наконец-то, проявила эмоции, и ее глаза злобно блеснули. – Запомни этот момент. То, что ты чувствуешь сейчас, называется «предательство». Подлое, ничем не прикрытое предательство. Это то, что в наших рядах запрещено. Мы – мигуми! Мы не предаем. Мы каратели, мы судьи, и мы же защитники. Ты станешь одной из нас. Теперь твое имя – 746. Запомни этот код, по-другому более к тебе никто не обратится. Так как тебя зовут? – Колючие глаза женщины буквально буравили меня, обдавая холодом…»

Глава 3

Орбита Юпитера, Спутник Ганимед, Поселение Астерград

Вместо того, чтобы наслаждаться заслуженным и положенным мне отдыхом после выполнения задания, я провела десять часов в пассажирском крейсере. Заняв свое место в салоне, я тут же поняла, что комфорт мне не светит. Мало того, что мое сиденье оказалось центральным, так ещё и справа от меня на не слишком широком кресле еле уместилась весьма упитанная женщина, плечи которой так и норовили занять часть спинки моего сиденье. А в довершении этого перед самым вылетом стюардесса с самой миролюбиво — приторной улыбочкой уместила слева молоденькую женщину с грудным младенцем.

Поездка оказалась кошмарной.

Ближе к посадке я, окончательно вскипев, занималась медитацией, мысленно сворачивая грациозную шейку стюардессе, решившей, что молодой мамочке, впервые севшей на борт космического судна, будет куда спокойней рядом с мигуми. Уж ей действительно было ну очень спокойно! О да! Она прямо светилась умиротворением, впихнув мне под ноги сумку со всем барахлом, необходимым младенцу в дороге. На меня складывались всевозможные детские крошечные кофточки и штанишки, на которые срыгнули или описали.

Я стоически таскала обгаженные подгузники в утилизатор в дальнем конце салона, держала крошечные ножки, когда пришел черед обтирать грязную попку, а также укачивала этот мелкий верещащий комочек, пахнущий молоком, чтобы руки ее мамочки слегка отдохнули. И всё это под дельные советы по воспитанию порядочной дочери от толстой женщины.

Выслушала не только всю ее биографию, но и биографию ее дочерей и их мужей. К концу полета я была готова пристрелить все это святое семейство.

Выходя на посадочную платформу, я одарила стюардессу таким взглядом, что та побледнела и, несомненно, зареклась сажать кого бы то ни было рядом с мигуми.

Взяв в аренду мощную танкерту, я поехала в институт, чтобы встретиться там с некими господами Марво и Зейк. Эти фамилии мне, в общем-то, ни о чем не говорили. Вроде ученые какие-то.

Гусеницы тяжело скользили по дороге. Огромную машину немного потряхивало на выбоинах. Дороги тут были в удручающем состоянии, и производить ремонт местный градоначальник не торопился.

Весь путь занял не более получаса.

Нужное здание отыскалось легко. Обычная типовая трехэтажка, а за ней — территория порта, принадлежащего экспериментальному центру. В небе, на значительной высоте, виднелись посадочные платформы и швартовые кольца. Отсюда запускали пробные модели новейших крейсеров и пассажирских лайнеров. Тут работали лучшие умы солнечной системы и погибали во время полетов опытнейшие пилоты, к которым относилась и я.

Зачем меня вызвали сюда, я уже поняла — нужен пилот для очередного экспериментального полета. А вот то, что вызвали мигуми, настораживало. Видимо, тестировать будут что-то секретное. И если все пройдет неудачно, то сам проект прикроют, а трупы припрячут.

Настроение портилось с каждой минутой.

Игнорируя тесный лифт, в который уже набилось несколько человек, я скользнула на лестничную площадку. Влетела наверх намного раньше ползущего металлического короба.

Вообще не понимаю, зачем в трехэтажном здании лифты?

В приемной господина Марво меня встретила секретарь, сидящая за небольшим стеклянным столиком со встроенной кристаллической клавиатурой. Молодая привлекательная женщина с шикарным бюстом была так увлечена своим маникюром, что пропустила бы и ядерный взрыв за окном, и захват всего научного центра. Что уж говорить о приходе одной скромной мигуми?!

Держа в руке небольшой портативный окрашиватель, грудастая секретарша по очереди окунала в него пальчики и, вытаскивая, любовалась новым слоем лака. Затем на небольшой панельке устройства меняла рисунок, и процесс окрашивания повторялся. Один рисунок, второй, третий. Мое же присутствие полностью игнорировалось.

Терпение медленно истощалось.

Пройдясь по приемной, я нагло уселась в мягкое кресло и замерла, ожидая дальнейших действий секретарши. Докрасив мизинчик, та соизволила приступить к своим обязанностям.

— А вы, простите, кто? — в ее голосе звучало высокомерие.

— Я? — издевательски переспросила я.

— Да, вы! Находиться в приемной можно лишь специально приглашенным, остальные ждут в общем коридоре.

— Ну, тогда я посижу здесь, — усмехнулась я.

— Вас приглашали? Назовите свое имя!

Моя бровь непроизвольно выгнулась. Это она так шутит или действительно не понимает, кто перед ней?

— Семьсот сорок шестая, — ответила я, увлеченно наблюдая, как дамочка пытается заставить работать несуществующие мозги.

— Я имя ваше спросила! — заверещала она. — Извольте отвечать!

— Так я вам и ответила. Мое имя — семьсот сорок шестая.

— Не бывает таких имен! Немедленно отвечайте, или я вызываю охрану, — пригрозила секретарь, помахивая указательным пальчиком.

— Да пожалуйста! Нужная кнопочка под столом справа, — подначила я.

Признаться, не ожидала и впрямь увидеть охранников. Влетевшие в приемную женщины в синей форме с именными нашивками на груди, замерли на пороге статуями.

— Вот, разберитесь с ней! Сидит тут, голову мне морочит. Наглая, аж жуть, уселась без разрешения и имени не называет, — секретарша ткнула в мою сторону наманикюренным пальчиком. — Я ей говорю — представьтесь, а она дурная какая-то, мне циферки говорит. Выкиньте ее в коридор, пусть там сидит, а то развалилась здесь.

По мере ее монолога лица охранниц вытягивались. Я же сидела и с откровенным интересом ждала, чем закончится весь этот спектакль. Как меня, дурную такую, выкидывать будут?!

Ожидала выговора от охранниц нерадивому секретарю, или еще чего-то там. Но нет. Одна из женщин в форме, закатив глаза и ни слова не говоря, прошла в кабинет к начальству. Спустя пару секунд на пороге приемной возник мужчина.

— Госпожа мигуми, я прошу прощения за своего секретаря, она всего неделю занимает данную должность и еще не освоилась. Мы очень рады вас видеть, — мужчина искренне мне улыбнулся. — Если вас не затруднит, подождите пару минут, у меня совещание.

И, переведя взгляд на грудастую дамочку, он рыкнул:

— Хельга, приготовь кофе нашей уважаемой гостье!

Кивнув мне, мужчина скрылся в кабинете.

— Приносим извинения за беспокойство, — пробасили охранницы и тоже откланялись.

Я вновь осталась наедине с секретарем. Женщина, поджав губки, крутилась возле кофейного аппарата и решала, какую кнопочку ей нажать.

— Красную, — подсказала я.

— Что? — откликнулась она.

— Чтобы получить простой черный кофе, жмете красную кнопочку, кофе со сливками — белую.

— А синенькая? — заинтересованно уставившись на панель управления кофеваркой, спросила секретарь.

— А синенькая — это капучино, — пробурчала я устало.

— А откуда вы знаете? — не унималась секретарь.

— А там сбоку написано. На боковой стеночке.

Хельга недоверчиво глянула на боковую панель кофеварки и удивлено вскрикнула:

— Ой, и правда — все написано!

Теперь глаза к потолку возвела я.

На стене напротив кресла, в котором я сидела, висело зеркало. Задумавшись и потягивая кофе, я рассматривала свое отражение. С зеркальной поверхности на меня чистыми голубыми глазами серьезно смотрела молодая невысокая девушка в серой форме. Светло-русые волосы собраны в тугую косу, спускающуюся ниже лопаток. Умное точеное лицо.

Я никогда не пользовалась косметикой, но и без нее была классической красавицей. Правда, моя привлекательность мне ни к чему. При рождении я получила все, о чем может мечтать девушка: красивое тело, шикарную грудь, привлекательное лицо с правильными чертами, но так ни разу и не воспользовалась всем этим. Важен был только ум, все остальное лишь мешало, вызывая ненужный мужской интерес.

Допив кофе, я отвела взгляд от зеркала. А потом и вовсе встала, подошла к окну. Я родилась на этой планете, но посещала ее очень редко. В моем детстве поселения Ганимеда виделись мне в несколько более радужном свете. Сейчас же я понимала: в чем-то мой отец был прав.

Все, что я видела из окна на третьем этаже, казалось серым и безликим. Серые дома, сложенные из крупных блоков, серое покрытие, устилающее землю, серые кадки, в которых, видимо, должны расти деревья. Только их не было. Ни цветов, ни зелени — ничего, что могло бы порадовать глаз. Серость и убогость.

За спиной скрипнула дверь, и в приемную вышли мужчины. Бросив короткий взгляд в мою сторону, они скрылись в коридоре. Остался только хозяин кабинета — господин Марво. Вид у него был несколько потрепанный, словно он выдержал горячую дискуссию. И, судя по блуждающей улыбке на его губах, вышел из нее победителем.

Я молча прошла в его кабинет и присела на стул рядом с большим тяжелым столом, на котором грудой лежали папки и отдельные цифровые листы с какими-то схемами и чертежами.

— Еще раз прошу прощения за инцидент в приемной, — начал господин Марво. — Я очень признателен, что вы не заставили себя ждать. Дело в том, что нам необходим опытный пилот. Вы ведь понимаете, наверное, как никто другой, что нам остро необходимы космические судна, способные развивать куда бо́льшие скорости, чем те, что мы имеем сейчас. В общем, группа наших ученых под руководством доктора Зейка разработала принципиально новое ядро, которое бы решило эту проблему, но есть существенные недоработки… В общем, вы нужны нам для испытаний.

— Испытания уже проводились или это будет первым?

— Были. Конечно, были. Никто бы не стал просто так рисковать вами. Не так много у нас пилотов вашего класса среди мигуми. Результаты испытаний обнадеживающие, но несколько не такие, как мы ожидали.

— Подробнее, если можно, господин Марво.

На его лесть о пилотах моего класса я не купилась. Таких, как я, хватало, пустят в расход и не заметят.

— Конечно-конечно, — он сел за свое рабочее место и уставился на меня, его глубоко посаженные глазенки бегло прошлись по моей фигуре, задержались в районе груди и нырнули за ворот майки, надетой под куртку. — Первый пилот, к сожалению, погиб. Не выдержал нагрузок во время кратковременного гиперпрыжка. Второй же перенес полет замечательно, без последствий для здоровья, но корабль обнаружился не совсем там, где мы ожидали.

Мужчина, не переставая, поедал меня глазами. Теперь понятно, что делает та дурочка у него в приемной.

— Корабль какого класса предстоит пилотировать? — вернула я его мысли в нужном направлении.

— Десантный крейсер А-класса. Много от вас не требуется. С вами полетит наш инженер, он и будет следить за ядром. Ваша же цель — все остальное, контроль и безопасность судна. Также необходимо вывести судно на нужный маршрут.

Пожав плечами, я откинулась на кресло. Вроде все просто, но в то же время именно это и настораживало. Если им требуется так мало, то чего судно не поведет простой пилот? Профессионалов, что ли, не найдется среди гражданских?! А я, конечно, пилот хороший, но уж точно не лучший. Чего ради тогда вытащили мигуми на экспериментальный полет?

— В чем подвох? — открыто спросила я.

Господин Марво наконец оторвался от моей груди и заглянул в глаза. Да-да, не идиотка я, поняла, что не так все и радужно.

— М-да, подвох имеется, — пробурчал он неохотно. И, осторожно подбирая слова, продолжил: — После двух неудачных полетов мы стали запускать корабли с андроидами на борту. Начало полета проходило штатно, но потом суда пропадали с радаров. Мы их до сих пор не нашли. Профессор Зейк предполагает, что ошибку раз за разом совершают андроиды. Все же это не люди, и во внештатных ситуациях они действуют по заложенной инструкции. Но в действительности мы так и не выяснили, что происходит и куда пропадают суда.

— Сколько вы потеряли кораблей?

— Три судна. Сценарий всегда один и тот же. Корабль выходит в заданный коридор, набирает нужную скорость, наши радары фиксируют остаточную энергию от гиперпрыжка — и тишина. Судно просто растворяется. Его нет ни на одном радаре Солнечной системы. Мы искали и за орбитой Нептуна, но ничего. Словно и не было.

Я невесело хмыкнула. Ничего себе подвох. Пропасть неизвестно где и как, сгинуть без следа где-то во вселенной. И это еще не самый страшный вариант, а вот если по стенкам размажет во время гиперпрыжка или расщепит на атомы… И самое гадкое — отказаться не могу, права не имею.

Если меня вызвали, то с начальством все согласовано, и одобрение на мою смерть получено. А скорость принятия решения по кандидатуре пилота учеными и моим руководством понятна. Мигуми на постоянном медицинском контроле, состояние и функции моего организма проверяются регулярно. В спешке выбрать кого-то подходящего из нас не составляет труда. Пусть мы не андроиды, но для всех мы всего лишь чуточку живее их. Кто будет считать большой жертвой исчезнувшую на очередном задании мигуми? Никто! Во имя науки жертвуют гораздо большим, нежели чуточку более живой андроид.

Естественно, новые корабли нужны, иначе мы никогда не выберемся за пределы нашей системы. До ближайшей звезды Проксима Центавра добираться более двадцати лет. Где взять столько топлива и как возвращаться? А вот если теоретически возможные гиперпрыжки реализовать практически, тогда все изменится. Мы покинем свою систему и начнем осваивать новые колонии.

Но пока это все только в планах и в утопических мечтах. За тысячелетия, прошедшие с момента первой попытки обнаружить сигнал разумных существ, мы так ничего и не нашли. Поэтому уже давно смирились с мыслью, что в досягаемой части вселенной мы, увы, одиноки.

Административное здание исследовательского института, признаться, я покидала в растерянности. В голове роились вопросы, ответов на которые не было. Сев в танкерту, малодушно прижалась лбом к рулю. Перспектива пропасть где-то в космосе не радовала совсем. Почему-то терзало чувство обреченности, и еще этот недавний сон… Я не была суеверной, но и отмахнуться от странности происходящего не могла.

Заведя свой транспорт, направилась к гостинице, расположенной буквально на соседней улице. Сняв одноместный номер, не разуваясь, упала на кровать. Сон мгновенно накрыл с головой.

Проснувшись спустя всего три часа, чувствовала себя разбитым корытом. Явиться на стартовую площадку мне предстояло только завтра во второй половине дня, так что остаток дня сегодняшнего полностью в моем распоряжении. Помаявшись в номере, решилась на то, чего никогда до этого не делала. Надев единственную гражданскую одежду — облегающую красную кофточку и черные штаны свободного кроя, я спустилась в ресторанчик, расположенный на первом этаже. Заняв свободный столик, заказала стейк средней прожарки и легкий салатик. Ну и да, бутылку хорошего вина с марсианских виноделен.

Закон я, конечно, нарушала, но кто же меня накажет?

Вечер прошел замечательно. Я наслаждалась вином и слушала выступление местной музыкальной группы. Живую музыку в наше время можно послушать только так. Лирические напевы красивой, яркой как птичка девушки затрагивали тайные струны души. Хотелось плакать и смеяться.

Я оплакивала себя, в который раз с завистью наблюдая за семейными парами и ловя на себе заинтересованные взгляды редких одиноких мужчин. К такому вниманию я не привыкла, но мне было безумно приятно. Приятно ощущать себя не орудием для убийства, для истребления неугодных элементов, для усмирения бунтующих зеков. Красивой молодой женщиной.

Вино приятно ударило в голову. Перед смертью и шикануть не страшно — я заказала земных крабов. Всегда хотелось попробовать их. По телевизору часто критиковали политиков и уличали их в злоупотреблении этими продуктами. Мне повезло — в этой гостинице часто останавливались местные знаменитости и владельцы шахт на поясе астероидов, поэтому в меню такое блюдо числилось.

Аккуратно разбирая этого морского гада, я поняла, что денег он своих определено стоил. Мясо таяло во рту, покоряя ни на что не похожим вкусом. В комнату вернулась в разгар ночи. Стянув с себя одежду, нырнула под одеяло и впервые за несколько месяцев уснула спокойно, не отвлекаясь на тяжелые мысли.

Просыпалась неохотно. И климат, и временные параметры на Ганимеде сильно отличались от привычных земных. Тяжелый перелет и, чего скрывать, излишки выпитого ночью вина сделали свое дело. Я чувствовала себя разбитой. На уме лишь одно желание — выпить чего-нибудь похолоднее. Но сама мысль, что надо встать и заказать это самое «похолоднее», вгоняла в депрессию.

Мозг оживал нехотя и настойчиво просил выходной. Но позволить себе такой роскоши я не могла. Буквально через пару часов мне предстоит, возможно, последний полет в моей жизни, поэтому нужно приводить себя в порядок и задавать организму рабочий ритм.

Прийти в себя помог долгий контрастный душ и легкая тренировка.

Спускаясь к стоянке, на которой стояла моя взятая на прокат танкерта, я представляла собой образчик хладнокровной и собранной мигуми. Но сердце тугими узлами опоясывал страх. Инстинкты бились в панической истерике и буквально вопили бежать. Улетать отсюда и никогда не возвращаться, потеряться, исчезнуть. Главное, ни под каким предлогом не садиться в этот трижды всеми проклятый десантный крейсер.

Хотелось выть. И, наверное, впервые в жизни я отчетливо поняла, что желаю оказаться за широкой мужской спиной — там, где будет надежно и безопасно. Но такого укрытия для меня просто не существовало. Ничего не оставалось, кроме как, обмирая от ужаса, идти вперед, навстречу собственной гибели.

На стартовой площадке царил хаос: туда-сюда шныряли ученые в белых комбинезонах. Кто-то что-то замерял, обмерял и перепроверял. Я украдкой глянула на это их ядро, установленное в нижнем техническом отсеке. Признаться, зрелище завораживало и угнетало.

Посреди огромного корабельного помещения парила полупрозрачная энергетическая сфера. Изнутри нее постоянно вырывались жгутоподобные субстанции, для которых у меня не нашлось определения. Но им не удавалось далеко отлететь от ядра: хаотично крутящиеся вокруг сферы обручи из жидкого метала, похожего на ртуть, улавливали их и поглощали.

Зрелище казалось чем-то фантастичным и существующим вопреки всем законам физики. Но я привыкла верить своим глазам и явственно видела с трудом контролируемый сгусток яростной энергии, сдерживаемой растекающимся, но тем не менее удерживающим форму обруча металлом.

Это напугало меня еще больше.

На мостике, помимо меня, готовили к отлету еще одну совсем молоденькую девушку. И это их обещанный инженер! Признаться, казалось, что она только со школьной скамьи слезла. Бегающие на бледном личике зеленые глазки выдавали ее крайнюю растерянность и непонимание происходящего. Девчушка в белом нелепо висящем на ней комбинезоне, то усаживалась в свое кресло, то вскакивала и устремлялась к выходу, где ее ловил профессор Зейк и снова возвращал на место.

Это возмутило меня до глубины души. Девочка явно гражданская, и заставить ее лететь никто не может.

— Она не летит! — безапелляционно заявила я.

— Что? — переспросил доктор, явно не понимая, о чем я вообще.

— Я сказала, этот ребенок со мной не летит! — уверенно и даже нагло повторила я.

Зейк поморщился и, придав лицу вдохновленный вид, принялся вещать мне о бытие людском.

— Вы не понимаете, госпожа мигуми, мы на пороге великого открытия. Наши корабли в скором неминуемом будущем устремятся к звездам, человечество выйдет…

— Да начхать мне на то, куда выйдет человечество! Я вам говорю, что эта девочка никуда не летит. А если вас так заботит успех вашего великого открытия, то занимайте ее место. На чужих смертях в рай не въедешь, господин Зейк, тем более пуская в расход детей.

Профессор смотрел на меня, открывая и закрывая рот. Видимо, привыкший к почитанию и безмерному уважению, даже подхалимству, он впервые слышал нечто подобное. Девчушка же с такой бешеной надеждой смотрела на меня, что стало немного не по себе.

— Фалима — не ребенок, она будущий ученый. Светило…

— Будущий?! О каком будущем идет речь, господин Зейк, откуда у нее оно — это ваше мифическое будущее? Эта девочка не летит и точка. Если вас что-то не устраивает, то еще раз, для непонятливых, повторяю — садитесь в кресло рядом со мной, и вперед, к счастливому будущему. А ребенок уходит отсюда домой.

— Вы… вы не имеете права! — зашипел на меня вмиг растративший весь пафос Зейк, брызгая слюной. — Она нужна здесь, чтобы я мог убедиться, что ошибку совершают не андроиды. Она нужна здесь! Я хочу удостовериться в том, что ошибка не в расчетах. Мое открытие… оно войдет в историю.

— Зейк, вы действительно можете попасть в историю — и куда быстрее, чем думаете. Вы, кажется, забыли, кому посмели перечить. Я все еще мигуми, и моя первоочередная задача — заботиться о благополучии гражданских лиц.

Я криво ухмылялась уголками рта. Мне был противен этот мужик. Рожа мерзкая.

— Вы не понимаете, с кем говорите, — кипел профессор, его лицо приобрело пунцовый оттенок.

— Это ты, Зейк, не понимаешь, с кем говоришь. И, кажется, не отдаешь себе отчета в том, чем этот разговор может для тебя закончиться.

В этот момент на мостик поднялся озадаченный господин Марво. Увидев его, Зейк аж подпрыгнул.

— Марво! Вы… вы даже не представляете. Это саботаж! Эта особа пытается сорвать весь мой проект, помешать свершиться великому открытию…

— В чем дело, господин Зейк?

— А дело в том, что эта девочка со мной не летит! — вмешалась я, ситуация начинала бесить. — Вы бы еще с яслей младенца притащили.

Марво глянул на молоденькую Фалиму, словно впервые ее увидел. Потом зарылся в свои бумаги и пошел багровыми пятнами.

— Зейк, ты кого протащил сюда? Да как ты вообще посмел моим именем прикрыться? — Его взгляд пылал неподдельной злостью. — Я снимаю тебя с проекта, все твои расчеты конфискуются в пользу института. Ты, гаденыш, моими руками решил свою соперницу устранить? Не хочешь с девчонкой славой и открытием делиться?! Ну что ж, значит, во главе проекта встанет она, а я присмотрю, чтобы справилась. Тебя же сейчас выведут за ворота! — последнее он буквально провопил. — Я никому не позволю себя использовать. Ты понял меня, Зейк?

После того, как начался отчет к старту, на сердце было уже не так сумрачно. Все же последний свой бой, будучи мигуми, я выиграла. Последней спасенной мной жизнью стала молоденькая девочка с красивым именем — Фалима. На прощанье она горячо обняла меня и, пряча слезы, произнесла короткое «спасибо».

Но мне этого было достаточно.

Хотелось верить, что у нее все будет хорошо. Меня с малолетства готовили к тому, что однажды — и скорее рано, чем поздно — я умру. Заставляли вырабатывать привычку относиться к каждому заданию как к последнему. Ноя не была готова и сейчас отчетливо понимала это. Я безумно, до зубовного скрежета хотела дышать, чувствовать и жить.

Жить вопреки всему и всем.

Корабль, удачно отстыковался, вышел на заданный курс. На мониторе перед глазами мелькали цифры. Но я словно не видела их, отстранено понимая, что судно разгоняется.

Пять минут полета…

Я вывела крейсер в заданный коридор и автоматически доложила в командный пункт на Ганимеде:

— Пять минут, полет в штатном режиме.

И хотя голос мой звучал ровно, пальцы, включающие ускорение, предательски дрожали. Сердце сходило с ума в безумном ритме, грозя разорвать грудную клетку.

Десять минут полета…

Я скорее инстинктивно почувствовала, чем отметила на мониторе изменения, произошедшие с кораблем. До гиперпрыжка оставалась еще пара секунд, когда меня прижало к креслу. Сделав судорожный вздох, ощутила во рту привкус крови. Глаза опалило огнем, уши заложило так, что звук собственного сердца звучал набатом. Ломающая изнутри боль раздирала.

Казалось, прошла вечность, прежде чем меня отпустило. Внезапно, будто плиту, прижимающую меня к креслу, просто подняли.

Обессилив, я сползла на пол. Машинально достала из кармана медкомплект и, не раздумывая ни секунды, вколола себе, прижимая специальные ампулы к шее. Сначала обезболивающее, а потом и генетические хаониты. То, что у меня внутренние повреждения и, возможно, разрывы тканей, и так было понятно.

Одно поражало: как я вообще выжила?!

А главное, как долго продлится эта моя жизнь? Система молчала. Корабль медленно затихал, поочередно отключались приборы освещения. Все вокруг погружалось в непроглядную тьму.