Дерзишь, темненькая моя?

Мария Лунёва, 2019

«…За три года учёбы в академии я редко посещала родной дом. Делать мне здесь было откровенно нечего. Разве что стребовать от ненавистной мачехи кучу новых нарядов и денег на личные расходы. Делала я это из вредности. Чтобы не забывала – кто истинная наследница…»

Глава 1

Три года спустя

За три года учёбы в академии я редко посещала родной дом. Делать мне здесь было откровенно нечего. Разве что стребовать от ненавистной мачехи кучу новых нарядов и денег на личные расходы.

Делала я это из вредности. Чтобы не забывала — кто истинная наследница.

Ну и конечно, было приятно просто потрепать нервы этой особе, что возомнила себя хозяйкой всего. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я невольно бросила взгляд на большой портрет отца, всё ещё висевший над камином. На меня смотрел холодными колючими голубыми глазами суровый седовласый мужчина. Художник качественно выполнил заказ: портрет получился более чем реалистичным. Так и хотелось показать ему неприличный жест, ну хотя бы язык высунуть или фигу под нос подсунуть.

Одного я не могла понять: зачем держать здесь портрет все эти годы?! Давно спалить пора, но мачеха упорно отказывалась его убирать. Неприлично это, видите ли, когда у вдовы портрет безвременно усопшего не висит.

Вот странность: падчерицу насильно выдавать замуж за своего морально деградировавшего племянничка прилично; тратить не своё наследство направо и налево ей тоже прилично; загнать девушку, что она как ни крути, но растила с малых лет в долговую яму тоже приемлемо. Но портрет старикана убрать — это ну как можно! Неприлично, что люди скажут.

Двуличная зелёная жаба, вот она кто!

— Рояна, какими судьбами, сердце моё? — услышав мерзкий голосок, я выругалась в сердцах. Не мой сегодня день, нужно было завтра за обновками приходить. А лучше курьера прислать. И дёрнуло же меня какое-то тупое умертвие самолично явиться. Но что уж там, придётся вытерпеть приятную беседу с любимым женихом.

— Раос, — я расплылась в сахарной улыбке, — а что же ты тут забыл, в чужом доме? Из академии, наконец, выперли или ты ещё к какому профессору в постель залез, чтобы пинка под зад не получить? Глядя на тебя, страшно за армию нашей империи становится, если в ней такие боевые маги служить будут. Тебя же в тылы опасно запускать!

Раос только хмыкнул. С годами он становился всё красивее и стройнее. Яркие серые глаза, обрамлённые густыми ресницами, нежная кожа без изъянов, высокие скулы, тонкие губы и густые светлые локоны до поясницы. Красавец блондин с гнилым смрадным нутром. Он менял любовников и любовниц с поразительной скоростью, предпочитая отлёживаться в постелях мужчин и женщин значительно старше его и выше по положению. Раос без зазрения совести пользовался тем, что природа наградила его шикарной внешностью. Уже сейчас, только переступив черту совершеннолетия, он имел репутацию альфонса.

Это знали и видели все кроме моей слепой и глухой мачехи, которая в своём племянничке души не чаяла и считала его душкой.

— Через месяц ты станешь моей женой, Рояна. Смирилась бы ты уже с этой мыслью и училась проявлять ко мне должное уважение, а то я так и вдовцом могу быстро стать, — пригрозило мне это недоразумение мужского пола.

Эту песенку я уже слышала и не раз. За три года, какими только способами он не отправлял меня к праотцам, правда, только в своих мечтах. Ну и на этом, как говорится, спасибо.

— Не посмеешь. Во всяком случае, пока я не рожу сына, а этого не случится никогда. Так что греть тебе голым задом чужие койки и дальше, — мерзко отшутившись, я, наконец, прошла по коридору вперёд и вошла в свою комнату, но дверь закрыть не успела. Сильная мужская ладонь сжала моё горло сзади.

— Не нарывайся, заморыш, — прошипел Раос мне на ушко, — проблему с нашим с тобой отпрыском я решу, — обхватив моё бедро своей лапищей, мужчина притянул меня вплотную к своему телу. — Мне в постели твоё согласие не нужно, я и так возьму то, что мне хочется. А твои вопли, стоны боли и слёзы только придадут пикантности в процесс исполнения супружеского долга.

Меня передёрнуло от описанной картины. Что с этого мерзавца станется меня силой в кровать уложить, тут и сомневаться не стоит. Он садист, каких ещё поискать. Извращенец и дегенерат.

— Пусти, урод, — рыкнула я и дёрнулась, но куда там, тиски его рук сжали сильнее.

— «Отпусти меня, пожалуйста, Раос», — прорычал он в моё ухо. — Лучше тебе начинать уважать меня уже сейчас. А то потом будет мучительно больно.

Дёрнувшись, я чуть подпрыгнула и удачно ударила его под подбородок макушкой головы. Сама не ожидала, что так выйдет. Надеюсь, он язык свой откусил. Раос зашипел, но рук не разжал. Его глухой вопль прозвучал музыкой. Не упуская удачу, я снова забилась в его руках, стараясь задеть его локтем или наступить больнее на ногу. Но этот мерзкий тип не сдавался и не отступал.

— Я сказала: отпусти, урод моральный, псих, — я снова дёрнулась и он, наконец, выпустил меня. Проскользнув вперёд, я развернулась, чтобы выскочить из комнаты и захлопнуть перед его носом дверь. Но он опередил меня и сам захлопнул её. А затем гадко предвкушающе улыбнулся, давая понять, что бой ещё не закончен. Надвигаясь на меня, Раос медленно стянул сюртук, и закатал рукава.

— А может мне взять тебя сейчас, чего тянуть, а? — хищно оскалившись, он подскочил ко мне и дёрнул за руку, вынуждая упасть к его ногам. Вывернувшись, я схватила с тумбы книгу по травоведению и, замахнувшись, ударила наотмашь.

— Ах, ты, тварюшка, — потирая ушибленное плечо, Раос выпустил мою руку и отвесил звонкую пощечину. Щеку опалило огнем, а глаз, казалось, сейчас просто лопнет. Скривившись, я не справилась с эмоциями и жгучей болью, по-женски расплакалась. Меня ещё никто никогда не бил.

— Вот так-то лучше. Привыкай. Теперь это будет нормой твоей жизни, а сейчас тебе лучше самой раздеться и лечь в постель. И делай это соблазнительней.

Понимая, что на этот раз он не шутит и всё для меня может закончиться трагедией, я прошла чуть вперед и схватила ещё один более увесистый учебник. Не знаю, на что надеялась.

Магии во мне были крупицы, а вот Раос сильный стихийник. Огневик. Тут я ему не соперник. Моя ведьминская сила заключалась в проклятьях. Но нашли я на него сейчас чего нехорошего, так обязательно же накляузничает. За проклятия в нашей империи карали, чуть ли, не как за убийство. Оттого и темных ведьм не любили и относились к нам предвзято. А если заявлю в ответ на обвинения Раоса, что он меня снасильничать хотел, так этот прикормыш все отрицать станет. Кому еще поверят? Тем более что все вокруг считают его моим женихом.

Значит, остается только одно…, развернувшись, я пошла в наступление.

В момент моего первого удара Раос, склонившись, откидывал покрывало с кровати. Отреагировать он не успел. Я с силой приложила учебник к его голове. Затем ещё удар и ещё.

Меня никто никогда не смел бить. Даже отец! Да ругал, да унижал, но чтобы руку поднять. А тут какой-то гаденыш белобрысый. Супружеский долг ему отдавай. Сейчас так расплачусь — в жизни больше не попросит!

Я била что есть мочи, и стоны моего врага только усиливали азарт.

— Рояна, ты что творишь?! — голос мачехи немного меня отрезвил.

Посмотрев вниз, я обнаружила скорчившегося в позе эмбриона скулящего Раоса, а в своей руке учебник по философии. Всегда считала этот предмет убийственно тяжёлым. А ещё спрашивала, зачем нам эта наука, а тут видишь, как пригодилась. Соскочив с поверженного врага, я в два прыжка добралась до своего собранного слугами чемодана и, ухватив его за ручку, понеслась к двери.

— Рояна! — мачеха ухватила меня за руку и развернула меня к себе. — Твоё лицо.

Женщина была, похоже, искренне удивлена. Как же, её милый нежный Раосик и вдруг на невесту руку поднял.

— Ты его всё-таки довела! — её лицо сделалось обвинительно — укоризненным. — Разве можно себя так вести с женихом?!

— А что вы хотели? — змеёй прошипела я. — Сами же вырастили морального урода. Не изнасиловал, как собирался, и то ладно. Идите, маменька, соскребайте своего дитятку с полу. Думаю, философии с него хватит… на сегодня.

Дёрнув руку, я выскочила из комнаты. Обернувшись, заметила в проёме, как Раос поднялся и с лютой ненавистью глянул мне вслед. Вот теперь точно: либо я выхожу замуж в ближайшую неделю за первого встречного, либо в долговую яму, но с этим монстром я не то, чтобы в храм, я с ним на один ночной горшок не сяду.

Выскочив на обледенелое крыльцо, зло поморщилась. Снег-то почищен, а вот лед со ступенек кто отбивать будет?! Экономит хозяюшка поместья. Дворника сугробы расчищать заставляет. А всего-то нужно пару вулканических камней, огневиками заряженных, под лесенки засунуть и нет проблем. Зимой снег сразу стаивать будет. Летом после дождя моментально просыхать. Я уж про осеннюю слякоть молчу. Но нет, она экономит. Шмотки скупать меньше нужно, а то достанется Раосику не наследство, а дырка от бублика и пара модных панталон.

Преодолев быстрым шагом небольшую аллейку, я выскользнула за ворота нашего поместья и оказалась на дороге. Как назло ни одного свободного экипажа рядом. Оно и понятно, небо серыми тучами заволокло, не иначе как снегопад скоро будет, вот и торопится народ быстрее до дома к теплу добраться и не экономят на проезде. Да ну и ладно.

Крепче сжав ручку чемодана, потопала по выложенному мелким гравием тротуару вперёд. Хоть здесь не халтурили, а тщательно снег убирали и лёд отбивали, чтобы прохожие не поубивались.

Хмыкнув подмёрзшим носом, плотнее завязала на себе тёплый плащ, под который поддет был только короткий шугай. Говорила Малика, теплее одевайся, вечно мне эта столичная мода поперёк горла встает. Еще простыть не хватало.

Глянув на небо, поняла, что хорошей погоды ждать точно не стоит. Насупившись, я бодрее пошла вперёд. Конечно до дома моей лучшей подруги, куда я нагло вселилась ещё полгода назад после её свадьбы с белобрысым ведуном, профессором боевой магии, на двуколке-то два часа езды, но что только сгоряча не сделаешь. И я, не раздумывая, отправилась туда пешком.

Моего энтузиазма и злости на всё и всех хватило примерно на час. Ветер усиливался, а с неба повалили хлопья снега. Уныло стерев появившуюся под носом влагу, решила не геройствовать и принялась активно искать транспорт. Приличной кареты не обнаружилось, пришлось ехать на простых санях, запряженных мулом.

Хотя моей репутации это уже ну никак не повредит.

И так еду с синяком на пол-лица по городу. На меня то и дело бросали сочувствующие взгляды женщины в повозке, мужики стыдливо отводили глаза. Наверное, вид у меня хуже некуда. Но я упрямо гордо задирала подбородок, включив в себе аристократку.

Только спустя два часа, когда моя спина и ноги затекли, живот громко возмущался от голода, а на голове образовался сугроб, я, наконец, увидела знакомые и, чего скрывать, родные врата поместья соф Эсгер. Поблагодарив возницу и расплатившись с ним, спрыгнула с саней и, подхватив тяжёлый чемодан, двинулась к дому через сугробы, мечтая лишь об одном: поесть и согреться.

И выпить бы ещё чего покрепче.

Наконец-то затащив свой изрядно надоевший чемодан на обледенелое крыльцо. Выдохнула. Вулканические камни еще неделю назад отвезли на подзарядку. И теперь приходилось, чуть ли, не красться по наледи на ступенях.

Не стуча и не дёргая за колокольчик, я ввалилась в просторную гостиную дома.

— Добралась, — счастливо выдохнула я. Ответом мне было недоуменное выражение лица Этьера соф Лумье, читающего дневную прессу. Сложивший на пуфик крепкие мускулистые ноги, обтянутые модными узкими брюками, шикарный широкоплечий жгучий брюнет уставился на мою уставшую продрогшую персону немигающим взглядом ярких бордовых очей. И чем дольше он всматривался в моё лицо, тем суровее и злее в них пылал огонек.

— Господин Этьер, если я опять совершила что-то из ряда вон выходящее, сообщите мне об этом завтра. А лучше послезавтра или через месяц. На сегодня мне приключений хватило, вашу гневную тираду я уже просто не переживу, — бросила я в его сторону.

— Ты о чем, Рояна? — не понял он.

— Вид у вас сейчас больно злой, — пояснила я. — Даётся мне, что не к добру это.

Хлюпнув носом, мы дружно с чемоданом отправилась прямиком к камину. Вот оно тепло. Скинув с головы капюшон, проследила, как с него обрушилась горка снега. М-да. Тут уж не отвертишься, придётся самой прибирать — прислуга ведь приходящее — уходящая. Хотя…Я осторожно, пока снег не растаял, подпихнула его сапожком на песок перед камином. Пусть там тает, само просохнет потом.

За мной внимательно следил Этьер. Хмурые брови сошлись на переносице, выражая крайнее недовольство.

— Кто тебя ударил? — совсем неделикатно спросил он прямо в лоб.

Я сморщилась и машинально потёрла всё ещё ноющую щеку.

— Так плохо, да? На меня всю дорогу сюда народ таращился, — вздохнула я. Приметя ещё один пуфик, я подтащила его к камину. Удобно усевшись, протянула замёрзшие ладони к огню.

— Я задал вопрос, Рояна, — раздалось раздраженное за моей спиной.

— Не надо так со мной разговаривать, господин Этьер, — пробурчала я недовольно. — Мне на сегодня скандалов и мордобоя хватило.

— Тогда ответь, — требовательно произнес он.

— А разве и так не ясно? — обернувшись, я пристально глянула на брата мужа моей подруги, который непонятно с чего вдруг тоже перебрался жить сюда. Правда, он здесь только дневал. А ночевал всё равно в родительском доме. Видимо, чтобы не компрометировать меня. — У меня всего один смертельный враг и сегодня он решил, что супружеский долг можно стребовать с женщины и до нанесения брачных плетений. А я «философски», — я как-то нервно хихикнула. — вдолбила ему в голову, что это была плохая мысль.

Огонь весело треснул, и большое полено развалилось на части, завораживающе осыпаясь мелкими угольками на песок. В этом доме всегда было тепло, и царил уют. В тайне я завидовала Малике. Мне тоже хотелось, чтобы в моем родовом поместье наконец-то вспыхнул согревающий огонь. Но, похоже, мне так и суждено искать тепло у других.

На мои плечи опустились чьи-то ладони. Оглянувшись, я с удивлением наткнулась на злой взор бордовых глаз Этьера, нависшего прямо надо мной. Когда только подойти успел?

— Что он хотел с тобой сделать? Повтори, — процедил он. На его лице заходили желваки от злости.

Прикусив губу, я махнула рукой. Не хотелось продолжать этот разговор и углубляться в детали. И так стыдно было за своё семейство. А уж выворачивать тут грязное бельё из корзины совсем не дело. Да и вообще, я только успокоилась. Не хотелось бередить сердце снова.

— Это неважно, — с напускным весельем пробормотала я, — всё равно скоро мне исполнится двадцать один год и тогда я смогу выскочить замуж. А мне в моей ситуации любой сгодится. Найду какого-нибудь бродягу, приплачу ему, да и стану счастливо замужней женщиной. Кстати, вам жена случаем, не нужна?

Усмехнувшись, я решила поставить этого мужчину в неловкое положение и поднять себе настроение за его счет. Чтобы не бередил мое нежное хрупкое сердечко. Но, похоже, сегодня был не тот случай, потому как Этьер ещё больше потемнел лицом и поджал губы.

— Я не собираюсь быть для тебя любым встречным, девочка, — серьёзно ответил он и склонил голову набок, явно ожидая моего ответа.

— Жаль, разбежались бы через год и забыли, что были счастливо женаты, — я картинно вздохнула и вновь уставилась на огонь. Мужские ладони сильнее сжали мои худенькие плечики и отпустили их. Я скорее почувствовала, чем услышала, как Этьер отошёл.

Поджав губы, я сомкнула веки. В тайне я надеялась, что однажды на мою подколку по поводу жены, Этьер скажет, конечно, нужна. В моих глазах он был идеальным мужчиной. Сильный, уверенный в себе, в меру наглый и умный. Рядом с таким забываешь о том, что такое страх. И, конечно, за год я бы успела доказать ему, что я могу быть идеальной женой. Способна любить и окружить его такой заботой и вниманием, что и другая не понадобится.

Этьер соф Лумье казался несбыточной мечтой. Прекрасный мужчина. Не идеальный, но такой замечательный.

Был у него конечно недостаток — слишком уж пристально он следил за нашим с Маликой моральным обликом. И часто выговаривал нам за проделки. Но это не мешало ему самому вести разгульную жизнь. Я видела, как смотрят на этого коротко стриженного брюнета с невероятными завораживающими глазами другие женщины. Они буквально облизывают взглядом его мощную фигуру бывшего военного и при первой же возможности стремятся занырнуть к нему в постель.

О том, что Этьер частый гость столичных борделей, я знала. И порою готова была наложить проклятие на его девок. А всё потому, что злилась. Меня невероятно бесило, что он не смотрит на меня как на женщину. Для него я — дитя. Девочка, глупенькая и нуждающаяся в опеке.

— Рояна, что-то долго ты. Мы тебя к обеду ждали, — услышав голос Жеана соф Эсгера, мужа моей любимой подруги, я подсобралась.

Поднявшись на ноги, несмело глянула на него. Полгода назад, когда Малика неожиданно повстречала своего шустрого ведуна, мало кто мог даже подумать, что он назовет её своей супругой спустя каких-то две недели после знакомства. Девчонки шушукались в общежитии по углам, перемывая моей подружке кости. Откровенно смеялись над ней. Но всё это быстро закончилось потому, как на её запястье расцвел яркий широкий брачный узор.

Малика съехала из общежития в день своей свадьбы, а я осталась в комнате одна. Сначала я попросилась к ним в гости, потом осталась на ночь. Мне тогда очень не хотелось возвращаться в общежитие, ведь Малика там больше не жила. Других подруг почти не было.

Ну а сидеть безвылазно одной в четырех стенах для меня было невыносимо.

Поэтому я собрала свои вещи и нагло заявилась к ним, почти уверенная, что Жеан меня быстро сплавит обратно, но рискнуть всё же стоило. Я надеялась, что разжалоблю Малику, а она повлияет на супруга. Но светловолосый ведун лишь подхватил мой чемодан и унёс его в свободную комнату. И вот уже полгода я беззастенчиво пользуюсь их гостеприимством.

Малика мне была, что сестра родная, а ее муж…

Я никогда не встречала более заботливого и доброго мужчину. Подруге с ним повезло. Жеан любил её и баловал. Крошки их любви перепадали и мне. Принося жене букет, Жеан прихватывал и для меня букетик. Одаривая сладостями Малику, и мне конфетку не забывал. Мне было стыдно признаться самой себе, но я как клещ впилась в их семью и воровала тепло их счастья. От этого на сердце становилось всё тоскливее, ведь у меня впереди в лучшем случае договорной брак, где порой даже дружбы не бывает, что уж говорить о любви и страсти.

— Почему ты припозднилась, мы уже волноваться начали, — услышав вопрос, я вернулась в реальность, отрываясь от своих дум. Жеан пристально вглядывался в моё лицо, а я непроизвольно отворачивала от него распухшую щеку.

— Вот же урод, — ведун всё-таки увидел то, что я пыталась скрыть и стремительно подошёл ко мне вплотную, — руки мы этому гаду всё-таки оборвём. Но позже, лишив всего.

Тёплые ладони Жеана пробежались по моей коже, одаривая целительным теплом.

— Он уверен, что я выйду за него, — шепнула я и непроизвольно покосилась на Этьера.

— Тем больнее будет его разочарование, — проворчал Жеан, — не переживай, у тебя будет отличный муж! Только дай ему время найти к тебе дорожку.

— Со временем у меня совсем плохо, совсем скоро я стану совершеннолетней и всё, считай, пропала, — пробурчала я.

Глаз и щека больше не болели. Жеан отпустил моё лицо и криво усмехнулся.

— Не переживай, ему хватит, чтобы притащить тебя к алтарю, — он осторожно щёлкнул меня по носу, — беги на кухню — там Малика готовит ужин, помоги ей. Она переживает за тебя.

Встрепенувшись, я побежала куда сказали. Я не ела с утра, а запахи, разлетающиеся по дому, только будоражили мой многострадальный желудок. Уже в коридоре вспомнила про чемодан с обновками, но махнула на него рукою. Сейчас бы поесть, а вещички никуда не денутся.

Залетев на просторную светлую кухню, я сходу схватила толстый бутерброд с копчёным мясом и помидоркой и засунула его в рот. Счастливо пережевав, глянула на подругу. Малика лишь покачала головой и протянула мне целую тарелку жаркого.

— Держи, — в её голосе я расслышала снисходительные нотки, — вечно всё у тебя впопыхах.

— Спасибо, — ухватив свой поздний обед, я принялась активно работать ложкой.

— Что у тебя с лицом? Опять Раос, да? — поинтересовалась она. — Я так и знала, что когда-нибудь он перейдёт от угроз к делу. Он ударил ведь?

— Угу, — подтвердила я её догадку набитым ртом.

— Как твоя мачеха не замечает, какое он чудовище, — рыжая ведьмочка поджала губы, — ты же ей нечужая. Как она может позволять ему так с тобой обходиться? Никогда я не пойму эту женщину, — Малика подложила мне на тарелку пару больших кусочков мяса. — Ну, ешь, давай, я мясной пирог делаю. Должен получиться вкусным.

Рыжая ведьмочка с сомнением глянула на печь. Я же ещё раз поразилась подруге. Она смогла так удачно совместить в себе и деловую управляющую сетью аптечных лавок и заботливую хозяйку, готовую раз за разом баловать вкусняшками своего супруга. При этом она еще и успеваемость в Академии заметно подтянула. И у неё всегда хватало на всё это времени.

Я же всегда и всюду опаздывала, к тому же не могла похвастать ни одним достижением в жизни. В учёбе я тянулась в конце и всегда висела на волосок от отчисления, в быту не было большей разгильдяйки, на личном фронте вообще глухо как в закатанной бочке. В общем, везде и всюду я сплошной ноль.

Хотя, я прекрасно умела веселиться и закатывать вечеринки. Ну да, сомнительный талант конечно, но уж какой есть.

— Ты как, не передумала ехать с нами? — услышала я от Малики. После такого вопроса кусок копчёного мяска встал у меня поперёк горла. Прокашлявшись и протолкнув его в себя, я большими глазами уставилась на эту сумасшедшую ведьму.

— Шутить изволили, госпожа соф Эсгер. Мне месяц жизни остался, а я буду упускать возможность весёлого путешествия? Это же целая неделя пути в крытой повозке по оживленному тракту. Вокруг торговцы, куча холостых предприимчивых мужчин. А вдруг именно там я встречу своего единственного.

Нарисовав в воображении чудесную романтическую картину, я томно вздохнула.

— Не хочу опускать тебя с небес к нам на землю, но ехать мы будем три дня, тракт полон разбойников и бродяг и с нами едет Этьер. А ты понимаешь, что он превратит всё путешествие в военную операцию и будет следить за каждым нашим чихом.

Услышав такое, я плюхнулась на стул и жалобно взглянула на подругу. Да, мне нравился Этьер и даже очень. Красивый, статный, сильный, но порою, он перегибал палку со своей правильностью. Если Жеан был не против провернуть какую-нибудь аферу, то Этьер в этом плане — одна большая зануда. Ходячий справочник юной непорочной девы, который постоянно гласит глубоким низким голосом, что можно делать, а что — нельзя. Что прилично, а что нет. Сколько за полгода нашего знакомства я от него наставлений выслушала — это ужас. И каждый раз при этом он так назидательно качает головой, что так и хочется сделать ему пакость.

— Он испортит всё веселье. А без него никак? — я просительно глянула на мою рыжую подружку.

— Нет, без меня никак! — услышала я за своей спиной. — Ты же обручишься с первым проходимцем, встретившимся тебе на тракте.

— Твои слова да богам в уши, — пробурчала я, не оборачиваясь, — это было бы моим спасением.

— Я уже тысячу раз говорил…

— А тысячу отвечала, мне плевать, кто станет моим мужем, лишь бы это был не соф Фуки. А там договоримся с супругом, кем бы он ни оказался. В крайнем случае, отпишу ему всё наследство и всё равно останусь в выигрыше.

— Так нельзя. Вступать в брак нужно только по любви! — голос мужчины звенел от злости.

Его слова меня задели за душу. Можно подумать, что я этого не желаю. Знает же, кто я и всё равно топчется на моей незаживающей ране.

— А таких, как я, убогих, не любят, господин соф Лумье. Таких, как я, камнями в подворотнях закидывают. Нас, тёмных ведьм, даже в бордель продажными девками не берут. Так что все эти сказки о том, что кто-то оценит моё совершенство, оставьте при себе и хватит травить мне душу. Я — урод, всем здесь это известно, — скопившаяся за весь день злость и обида наконец-то выплеснулись наружу. Сжав кулачки, я упрямо глянула на мага.

— Не драматизируй, — хмыкнул он.

— Я не гожусь даже в бордель, о какой любви ты толкуешь, Этьер? Такую, как я, можно терпеть только из любви к деньгам и хорошему наследству.

Откинув от себя тарелку с недоеденными тушеными овощами, я соскочила со стула и рванула на выход, но тут же уткнулась в грудь Жеана, преградившего мне дорогу. Схватив меня за подбородок, он заставил поднять лицо и взглянул в мои глаза, полные непролитых слёз.

— Чтобы я от тебя больше такого не слышал, поняла, Рояна?! — его голос звучал жёстко. — Ты прекрасная молодая девушка и то, что твою жизнь превратили в ад — это не твоя вина. То, что этот урод, твой жених, сегодня сделал, тоже не должно пятнать тебя. Люби себя и цени. А Этьер абсолютно прав. Договорной брак с проходимцем — это не выход.

Я покачала головой:

— Вы не понимаете…

— Понимаю, — светловолосый ведун погладил меня по голове, — и знаю, даже больше, чем ты думаешь. Я обещаю, что в долговой яме ты не окажешься и к концу этого месяца будешь счастливой новобрачной. Но забудь все свои бредовые планы по охмурению бродяг. Доверься судьбе.

Я кривенько улыбнулась. Сколько раз я уже это слышала, вот только всё это пустые слова. В реальности же в моем случае и бродяга спившийся сойдёт. Главное, чтобы рука с перепоя над алтарем не дрожала, сумел бы вспомнить своё имя и выдавить из себя «да». На этом все мои требования к потенциальному жениху заканчивались.

Выдохнув и поняв, что со своими психами перегнула палку, я, молча, отклеилась от мужа подруги и вернулась за стол. Придвинула отброшенную тарелку и принялась, как послушная девочка, доедать вкуснейшее жаркое из кролика. Сосредоточившись на своей еде, я не сразу заметила, что Этьер сел напротив меня и гипнотизирует своими глазами. От его такого пронзительного пристального взгляда стало не по себе.

— Хватит так делать, — пробубнила я, прожевав кусочек картошки.

— Как? — мужчина поддался вперёд и вытянул перед собой руки.

— Так, словно вы мой папаша. Он всю жизнь только тем и занимался, что лекции по нравственности читал. И смотрел вот так вот, как сыч исподлобья, — проворчала я.

Этьер ухмыльнулся и схватил с моей тарелки большой кусок аппетитного мяса. Помахав им у меня перед носом, он отправил его в рот.

— Эй, — моему возмущению не было предела, — нельзя объедать сирот.

Прожевав, он демонстративно вынул небольшую косточку и культурно положил ее на салфетку. Ухмыльнувшись, схватил с края тарелки ещё один кусочек и нагло его съел.

— Эй, хватит залезать грязными руками в моё жаркое. Это неприлично, — моё возмущение достигло пика.

— Не делай так, — проворчал маг и нагло своровал картошину.

— Как? Ты… вы ведёте себя как свинтус!

— Не делай так, — повторил он и попробовал снова забраться в мою тарелку, но я была настороже и успела ткнуть в его руку вилкой.

— Как не делать? — прорычала я.

— Ты напоминаешь мне сейчас мою покойную матушку. Ворчишь и указываешь мне как себя вести за столом, — выдал Этьер и приподнял бровь, ожидая моего ответа.

— Я тебя не понимаю, — уже раздраженно пробурчала я. — И хватит нырять в мою тарелку, — я снова тыкнула несносного великовозрастного расхитителя чужих обедов вилкой. — Это, в конце-то концов, неприлично, — выпалила я, сама от себя таких слов не ожидая.

— Я же попросил, — обиженно пробурчал он, — не делай так. Моя маменька запрещала мне таскать еду и била за это по рукам. Вот как ты сейчас.

— Не надо сравнивать меня со своей матерью, я не такая, — отчеканила я на повышенных тонах, хотя сама не знала, какой была его мама. И какая это я не такая.

— Вот и ты не смей сравнивать меня со своим отцом, потому что я не такой, — выдернув из моей тарелки последний кусочек мяса, Этьер отправив его в рот, и соизволил удалиться из кухни.

— Вот гад такой, — проворчала я ему вслед.

— Он прав, Рояна, — Малика забрала моё жаркое и поставила передо мной тарелку с бутербродами. — Сравнивая его со своим папашей, ты раз за разом наносишь ему оскорбления. А Этьер весьма горд, я, вообще, поражаюсь, как он терпит всё это от тебя. Будь с ним мягче. В конце-то концов, он просто желает тебе счастья и заботится о тебе. Мне-то со стороны виднее.

Вздохнув, я откусила от бутербродика и пожала плечами. Этот мужчина вызывал у меня двоякие чувства: он мне очень нравился, и, наверное, именно поэтому я старалась слегка подпортить ему жизнь. Он для меня словно недосягаемый, любоваться можно сколько угодно, а вот получить его никак.

— Запивай, не ешь всухомятку, — Малика поставила передо мной кружку травяного чая. — Что-то они задумали, но Жеан не желает, ни в чём признаваться. Но думаю, неспроста они затеяли эту поездку именно сейчас. Не люблю, когда что-то происходит без моего ведома, — пожаловалась рыжая ведьма.

— Ага, — согласилась я, — это так раздражает.