Алисинья и Иван

Мария Либертэ

Часто так случается, что девушка несчастлива, и всё окружение не перестаёт напоминать о её неправильности.Алисинья – молодая, неидеальная девушка – вынуждена выйти замуж за первого встречного и жить в чужом доме. Но внезапно дом становится спасением от мыслей о собственной ненужности. Иван, её супруг, не видит в жене женщину. Его первая любовь окончилась трагически, и страх обжечься на молоке очень мешает семейному счастью.Смогут ли Иван и Алисинья полюбить друг друга? Книга содержит нецензурную брань.

Иван

(Иван)

Научный госпиталь получил такое название не за любовь сотрудников к науке и эксперименты над людьми, а за обслуживание травмированных научников, а именно научно-военно-исследовательских групп — кратко НВИГ, а в народе просто исследователей. Это узкое длинное здание находится в черте комплекса исследователей, то есть нашей базы. Сам я, тьфу-тьфу, никогда тут не зализывал ран. Природная ловкость и профессиональная выучка помогли этого избежать, но вот мой командир…

Собственно к нему я сейчас и направляюсь по чисто вымытым коридорам.

— О, Рыжий! Ну, заходи! — улыбнулся командир.

Я поморщился.

Когда я только появился в команде №7, первым моим позывным было именно это слово: «рыжий». Понимаю, что первый позывной дают более опытные коллеги, и этот был много лучше всяких «стажёр», «салага», «новенький», «сопляк». И всё же мне казалось, что это не констатация факта, а нечто оскорбительное. Я уже пять лет как в основной команде и давно уже не «рыжий», но командиру можно всё.

— Как здоровье, Рэстим Иван? — отвечаю.

— Какой я тебе Рэстим? — у командира аж глаза на лоб полезли.

— А какой я тебе Рыжий? — усмехаюсь.

— Самый что ни на есть рыжий! — засмеялся командир. — Вот полысеешь — будешь Лысый! А пока радуйся!

— Что, Командир в больничке?

— Что место командира свободно, и я рекомендовал тебя.

Он ещё и улыбается.

— Не понял. Ты что, уходишь из группы?

— Ушёл, — улыбается Командир. — Пока не попросили. Здоровье подводит. Ну да ты и сам в курсе, сколько мне лет, и сколько я служу на благо обществу и конторе. А ведь чем дальше, тем несущественнее разница.

— Это не повод уходить! — возмущаюсь я, хоть и понимаю, что на тренерскую службу мой учитель не согласится.

— А чем мне заниматься? Тренировать подрастающий выводок? Ты лучше меня знаешь, что теория и полигон не дадут того результата, который нужен исследователю. Только работа и только с командиром, заметь, с грамотным командиром, даст хорошего бойца. Так что завтра принимай группу!

— Почему я? — только и смог произнести я.

— А кто? — улыбнулся Иван.

— Ну… Волк, Строп, Уда.

— Волк переводится, Строп слишком импульсивный для командира, хотя боец прекрасный. А вот с нашей Удачей дела обстоят очень и очень интересно.

— Неужели беременна? — предполагаю.

— Ага, — тяжко вздыхает тёзка. — Вот не хотел я брать бабу в группу. Боец она отличный, и опыт в управлении отрядом у неё немаленький, но вот решила она родить.

— Да… Наше общество не любит матерей без мужа.

— Почему без мужа? — удивляется командир. — Она замужем уже года три.

— О… — удивляюсь. — И муж позволил ей служить?

— Да. Я вызывал его на разговор перед самым заключением брака. Он дельный мужик, препятствовать работе жены не стал. Видит, что Уда только этим и живёт, но вот продолжать род нужно.

— Да… Однако новость… — задумчиво говорю я.

— Ну, тогда будем считать, что с новостями покончено, и пришло время просьб.

— Я готов!

— Ой ли?

— Ты для меня всегда останешься учителем и командиром, и любая твоя просьба…

— Не спеши! — осаживает Иван. — Это касается моей семьи.

Я непонимающе смотрю на командира.

— Ты прекрасно знаешь, как я женился и как люблю свою семью. Но несмотря на все чувства, я мыслю здраво. Жена моя… Ну, короче, я в ней не сомневаюсь, но она человек настроения. Когда меня не станет…

— Командир?! — возмущаюсь.

— Не вопи, а слушай! Все мы не вечны, а мой диагноз ты знаешь не хуже меня. Так вот… жена моя, по моим расчётам, после меня либо замкнётся в себе и станет беречь всё наше общее от чужих рук и глаз, включая дочь, либо станет отрицать и избавляться от всего совместного, опять же включая дочь. Ход моих мыслей понятен?

Киваю. В общем-то историю его семейной жизни я знаю, и эти выводы мне не новы.

— Что ты хочешь от меня, Командир? — с тревожным предчувствием спрашиваю я.

— Чтобы ты в любом случаи женился на моей дочери. Сразу. Немедля.

— Командир?!! — я в ужасе вытаращиваю глаза.

— Не пугайся так, Вань. Мне просто нужно вывести дочь из-под удара.

— Из под какого удара? Она же с матерью остаётся.

— Подумай, — усмехается мой собеседник. — Примени моё учение и свои таланты.

В общем, резон в этом есть, но можно найти и другой способ.

— Ты, конечно, мой наставник и друг, но дай мне хотя бы подумать малость.

— Думай, только не тяни…

Я вышел с территории базы и остро пожалел, что не имею привычки таскать сигареты в кармане. Просьба Командира поставила в тупик. С одной стороны, ребёнок женского роду по закону имеет до замужества статус родителей, а после — мужа. Мужчине проще: родился, скажем, в семье рабочего класса — так и несёт эту принадлежность всю жизнь, и браку с девочкой из богемы это не мешает. Другой вопрос, что богемная дама после заключения брака станет принадлежать к рабочему классу. Да и на классовость общество делится условно.

Ну и что мне делать? При любом раскладе дочка Ивана будет страдать. Вот решит его жена сохранить память о муже. Начнёт опекать девочку, постарается пристроить в выгодный брак. И как ей там будет? Второй вариант даже не рассматриваю. Это сразу полный финиш.

Через неделю.

Весна плавно вытесняет зиму. Снег хрусткой коркой из последних сил стремится затянуть лужи. Я стою на ухоженном кладбище, сжимаю в правой руке чёрную гвоздику. Люди вереницей тянутся к изваянию проститься с хорошим человеком. А я так и не успел дать ответ. Так и не решил, как поступить.

Тренированный взгляд скользит по толпе. Вот стоят наши. Удача тяжко вздыхает. Она явно тоскует по былому, у неё начало новой жизни совпало с прощанием с Командиром. Улей запрокинул голову и смотрит на весеннее солнце. Строп уставился на свои ботинки. Все сжимают в правой руке чёрную гвоздику. Дань уважения к командиру.

А вот и наше непосредственное. Формальны и холодны, между скорбью и словами благодарности за службу обсуждают последние учения и предстоящий чей-то юбилей.

Жена. Ну, тут без комментариев. На лице всемирная обида и желание покончить с этим. Её дочь от первого брака следит, чтобы всё прошло идеально. А вот младшей я не вижу.

Толпа редеет. Немногочисленные родственники уже простились, начальство заканчивает речь в стиле «он был герой, его заслуги бесконечны». А группа номер семь тихо стоит у стеночки. Нам некуда торопиться.

Замечаю за спиной движение. Оборачиваюсь. Дочь Ивана пристроилась за нашими спинами. В тёмных одеждах с траурным цветком в правой руке. И что ж мне с тобой делать?

Через час мы столпились у выхода из отсека. Совсем недавно места последнего пристанища стали делить на сектора и отсеки для удобства поиска и охраны. Раньше это была просто площадка, вымощенная плитами. Людей хоронили рядами с табличками с номерами на груди памятной статуи. Потом стали делить площадку на отдельные зоны. Некоторые покупали зону для своей семьи или нескольких семей, у каждого района города тоже свой участок на случай, если у семьи нет своего, ну и у некоторых организаций тоже свои участки. И только пару десятилетий назад зоны стали огораживать трёхметровым забором.

Я прислонился к холодной стене. Вчера меня утвердили на должности командира седьмой научно-военно-исследовательской группы и присвоили позывной «Командир семь». Последней из сектора вышла Алисинья, и я снова обратил внимание на её отчуждённость.

— Чего ты там возишься? — раздался резкий возглас, и девушка поспешила на зов.

Да, надо что-то с этим делать. Опытный взгляд мне чётко дал понять, что девушку затерраризируют.