Семья

Мария Леонидовна Дмитревская, 2020

Тонкие грани человеческого разума познаются в сравнении. Именно об этом история семьи МакКолл. Загляните в обрывки памяти пяти серийных убийц, история которых началась с сиротского приюта и закончилась… А чем закончилась, вам и предстоит узнать. Вы сможете прожить жизнь всех героев своими глазами, ведь каждая глава посвящена отдельному персонажу и ведёт своё повествование от первого лица. Им нет оправдания… К ним нет сочувствия, сострадания, им нет прощения… Они убийцы! А так ли это на самом деле? Внутренний демон живёт в каждом из нас, вопрос в том, станет ли он вашим компаньоном либо погубит вашу жизнь? Книга начнёт действовать, когда вы её закроете… Содержит нецензурную брань.

***

Меня зовут Джоел. Это дневник моих родителей и моей семьи. Я собрал фрагменты из их рукописей в хронологии всей истории. Некоторые моменты пришлось исключить, но о них вам просто не стоит знать. Каждая из глав посвящена одному из моих близких. Не скрою, было тяжело сопоставить всю историю и не потерять самое важное для каждого из них. Я опубликовал этот дневник для вас люди. Я хочу, чтобы вы поняли, для чего они поступали именно так. Это их выбор! И вы не в праве их судить!

Глава 1: Хоуп

«Под гнётом ужаса, настигшего нас в детстве, мы ждём спасенья даже в самом страшном месте».

Джерард

***

Дорогой дневник. Жизнь заставила меня пройти через массу испытаний — я видел боль близких товарищей, страх в глазах бездомных детей, смерть любимой женщины… И этот день преподнесёт мне массу впечатлений.

Сегодня 6 ноября 2009 года. Мы в подземном бункере, почти 20 метров под землей. Так холодно… Нас заперли в клетке, как стаю волков, ожидающих смерти от голода и готовых порвать друг друга за кусок мяса.

Вы считаете, что сможете нас убить, что сможете просчитать наши действия?! — Нет, ни в этот раз… Сегодня мы не умрём! Мы будем бороться за каждую секунду, проведённую вместе…

***

Я родился в Шотландии город Фолкерк. В 1967 году моя мать оставила меня у порога приюта «Хоуп» в Бостоне. Она никогда не рассказывала мне о моём отце, поэтому фамилии у меня не было. Эта женщина в течение трёх лет воспитывала меня в ущерб себе, и при первой же возможности поместила в приют штата Массачусетс. Я помню только её лицо — смуглое, тощее, с маленькими больными глазами, помню, как эти глаза смотрели на меня из пыльного удаляющегося вдаль форда.

Первые годы жизни в приюте я мало помню. Шёл 1971 год, дети, которых привозили с каждым годом всё больше и больше, не давали расслабиться. В очередной раз, когда меня зажали в раздевалке и избили мои сверстники, я ощутил такую боль, такое отчаяние, что жизнь несправедливо отнеслась ко мне. В тот день мне сломали нос, руку и по подсчётам медсестры четыре ребра. После этого прошло два дня, я стоял на веранде и наблюдал, как один из наших воспитателей уводит очередного счастливчика новоиспечённым родителям в корпус №3 (в него попадали дети, которых выбирали семейные пары, чтобы узнать, друг друга поближе, а затем увезти домой). На другой стороне, уткнувшись в деревянную перекладину, стоял мальчик — его вид наводил ужас на всех воспитанников нашего приюта, но у меня он вызывал только восхищение. Я хотел быть похожим на него, его поведение совсем не тянуло на шестилетнего паренька, его боялись, уважали, но мальчишка почти никогда не разговаривал. Однажды, мимо него промчались три мальчика и в игре зацепили его плечом, через минуту двое из них лежали на земле и корчились от боли в животе после двух прямых ударов. Меня удивляло его поведение, но я не боялся. В одну холодную ночь я долго не мог уснуть и решил прогуляться по окрестностям, пока все спали. Одиночество продлилось не долго, меня догнали те трое ребят, от которых все бросались в стороны. Они оттащили меня в раздевалку и начали бить, пока я не начал звать на помощь. Бессилие после прошлого их посещения не давало мне защищаться. В ту ночь появился Марк. Именно тот немногословный мальчик в одиночку оттащил от меня всех хулиганов. Марк не допускал прикасаться к себе, поэтому мальчики быстро покинули помещение, чтобы избежать драки с ним. Он был таким же одиночкой, как я. Марк помог мне подняться на ноги и пожал мне руку в знак приветствия. Сами того не замечая, мы стали друзьями.

Время в приюте тянулось бесконечно, каждый год всё больше наполнялся жестокостью, и основной нашей целью было выжить. Сюда привози детей со всех уголков мира. Главной причиной всех разногласий была раса. Странное название для приюта, где меньше всего ожидаешь надежды.

Проводя много времени с Марком, я открыл в себе невероятные способности к открытию любых замков, мне было интересно заглянуть туда, куда чужим глазам не было входа. Мы захотели найти себе уединённое место и разработать план побега отсюда, хотя куда идти не представляли. Однажды, Марк обнаружил подвал внизу нашего корпуса. Один из сотрудников постоянно относил туда чёрные мешки с мусором, скорее всего туда совсем никто не ходил. Было около четырёх утра, мы спустились в холодный подвал, взломав основной замок, висевший на стальной цепи у входа. Подвал находился прямо под нашими комнатами, и меня это не на шутку встревожило. Марк уходил всё дальше по холодному тёмному тоннелю, спускаясь уже по третьей лестнице вниз. Никто из нас не произносил ни звука около двадцати минут, пока мы не обнаружили старую, обвисшую железную дверь. Я приложил голову к двери и начал прислушиваться. Мёртвая тишина окружила нас. Холодный пот потёк по моему лбу. Марк поднёс указательный палец к губам. Тишина длилась около двух минут, пока по ту сторону двери не послышался крик. Я достал из правого кармана порванных штанов отмычки, украденные из медицинского кабинета, аккуратно вставил их в замочную скважину и приступил к взлому. Марк молчал, по его рукам побежали едва заметные мурашки. И вот, наконец, треск открывшегося замка. Я взглянул на Марка с надеждой на то, что он не так сильно напуган, как я, но я ошибся. Я зашёл первым, Марк забрал из замка отмычки. Кроме крика помощи в помещении не было ничего слышно. Мы шли около пяти минут, не спеша, ибо страх и холод не давали ускориться. Наконец, мы приблизились к его источнику.

В старой комнате под приютом находилась лаборатория с клетками, похожими на те, в которых держат больших животных, в другом углу стоял большой холодильник с множеством квадратных отсеков. Слева от входа в комнату был расположен операционный стол, на потолке над ним зеркало в полный рост человека, а рядом ящик с медицинскими инструментами. Всё это вызвало такой ужас, что Марк уронил мои отмычки и создал невыносимо громкое эхо по всему коридору. Мы переглянулись, через секунду крик в дальнем углу стал ещё громче — он звал на помощь. Сердце стало биться сильнее. Марк потащил меня в ближайший шкаф для одежды и закрыл, а сам залез под операционный стол и накрылся чёрным пакетом, лежащем на столе. Я закрыл рот руками и стал дышать медленно, как мог. На двери шкафа была вырезана фраза: «Под гнётом ужаса, настигшего нас в детстве, мы ждём спасенья даже в самом страшном месте». Под ней, видимо тем же ножом, подпись фамилий шести сирот, которых должны были усыновить. Боже… Что же здесь происходит.… Из шкафа я видел только стол, а что происходило в комнате, мне было неизвестно. Через несколько минут стало понятно, что этот звук никто не услышал, и я вышел наружу. Я подошёл к холодильнику с отсеками и открыл один из них. Стэнли Купер. Мёртвое тело Стэнли Купера, без рук и ног. Последний усыновлённый ребёнок. Марк стоял поодаль меня, закрывая высокий холодильник. Что это было?! Значит, все убиты, все усыновлённые убиты?! Не издавая лишних звуков, мы медленно стали приближаться к источнику крика.

В дали комнаты было оборудовано место под стоматологические услуги, только вот приборы не лежали на столе, а были над ним, свисая с потолка на длинных стойках. К стулу был привязан мальчишка, его рот был заклеен скотчем. Глаза были завязаны плотной тканью. Вид у него был удручающий — по всей видимости, его нормально не кормили около недели.

Я разглядел сидящего в кресле мальчика, это был помощник доктора Эвана — молодой парень, на вид лет пятнадцати. Кудрявый парнишка работал в приюте, помогая по хозяйству, и вызывал к себе только доверие — он был совсем безобидным. Доктор Эван был ведущим специалистом по изучению психологического состояния подростков в период депрессий, специализируясь в большей степени на мальчиках от 6 до 15 лет. Однажды, старая тётка Эбигейл Миллер — давняя подруга доктора Эвана, привезла своего маленького племянника Рэя на месяц, под предлогом разрешить проблемы с оформлением её старого особняка в пятнадцати милях от Бостона. Мальчишка так и остался на попечительстве.

Парень интересовался чувствами других ребят, постоянно решал конфликтные ситуации и много говорил о психическом состоянии человека. Доктор решил взять его к себе в помощники, но истинная причина его решения была неизвестна. Никто из воспитанников не понимал, почему у доктора Эвана всегда был замученный вид, белый цвет лица, его засаленные белые волосы были зачёсаны назад и при каждой возможности он доставал из кармана маленькое зеркало и, глядя в него, поправлял их руками. На его руках изредка образовывались еле заметные царапины, которые он тщательно прятал от глаз воспитателей.

На стене возле стула, где сидел Рэй, были развешаны его фотографии в разных ракурсах, на столе разбросаны наброски строения человеческого тела. Марк наклонился к Рэю и попросил не шуметь, что он поможет — парень кивнул головой в знак согласия. Плотная верёвка упала на пол, Рэй открыл глаза с великим трудом, разжимая каждый глаз по несколько секунд. Он был бледен, не мог стоять на ногах и не мог говорить. Мы пришли к выводу, что нужно уводить его отсюда, как можно быстрее, пока нас не спохватились.

Обратный путь показался гораздо короче, мы вернулись в комнату и поняли, что нашего отсутствия никто не заметил. Я слишком устал, чтобы обсуждать случившееся, нужно было дождаться завтрашнего утра. Рэй ночевал в маленькой подсобке около нашей комнаты, места там было достаточно, чтобы перекантоваться одну ночь — там его никто не найдёт.

Утро наступило мгновенно, я не мог разомкнуть глаз, так сильно мне хотелось спать. Первой мыслью было узнать, как дела у Рэя. Я попытался осторожно открыть дверь подсобки, пока все спят. К моему удивлению, кроме старых швабр и тряпок я ничего не увидел, правда на полу возле места, где спал Рэй, лежала записка: «Я под мостом». Я отнёс её Марку, тот кивнул и сделал вид, что зевнул. Было важно не попасться никому из приюта на глаза.

Мы дожидались полудня в библиотеке, есть практически не хотелось, поэтому остаток времени мы коротали за книгами. Я хотел, как можно быстрее увидеть Рэя. Обычно мы иногда останавливались с ним поболтать, расспрашивали как друг у друга дела, но в этот раз я просто не мог сидеть на одном месте.

— Я не знаю, что нам делать, я боюсь. А вдруг нас кто-то видел. И что это было там внизу?! — голос Марка был полон отчаяния, но суровость не пропадала с его лица. — Ты вообще много о нём знаешь? Я думаю, когда доктор Эван снова уедет, нужно заглянуть к нему в кабинет, теперь ведь нам ни один замок не страшен, правда?

— Да, конечно. Только сначала нам нужно поговорить с Рэем, видимо именно доктор Эван стоит за всем этим кошмаром, — я боялся не меньше него.

После полудня мы пришли к мосту, пересекающему маленькое озеро, вблизи нашей территории. Через этот мост к нам в приют приезжали взрослые, а мы с Марком мечтали однажды пересечь его, чтобы навсегда покинуть это место. Рэй сидел там совсем один. На нём были порванные штаны, грязная серая рубашка и зелёная твидовая кепка, одетая наискосок. Тёмно-каштановые волосы были давно не стрижены и закудрявились почти по всей голове. Мы подошли ближе и глаза парня наполнились страхом.

— Наверное, если бы не сегодняшняя ночь мы бы так с тобой и не познакомились, Марк? Меня зовут Рэй, хотя думаю, Джерард тебе уже рассказал.

— Да, очень приятно, — ответил Марк.

Я поспешил перебить их и спросил у Рэя, что же всё-таки случилось, и как он там оказался. Рэй оглянулся по сторонам и сменил голос на более тихий:

— Доктор Эван около полугода назад сказал, что видит во мне потенциал. Я присутствовал на всех его сеансах по психотерапии, которые он проводил с детьми. Мне нравилась эта работа, ребята с тяжёлым детством приходили в себя после потери родителей, сестёр и братьев, один мальчик побывал в коме. Но буквально месяц назад доктор забыл запереть свой кабинет, и я обнаружил личные дела всех воспитанников — наши с вами личные дела. Это был почерк Эвана. Я думаю, вам нужно увидеть это своими глазами, — Рэй немного запнулся, вздохнул и продолжил свой рассказ. — В общем, я узнал, что Эван занимается незаконными делами, которые совсем выходят за рамки дозволенного. Он никогда не позволял мне входить в его личную лабораторию, и чем он там занимался, было известно одному Богу. Однажды вечером я всё-таки пробрался в подвал, и он меня оглушил. Эван не приходил целых пять дней, всё это время я был связан, только сейчас удалось помыться и поесть. Я хочу, чтобы вы лично увидели те документы, которые видел я, если конечно вы готовы к этому, — Рэй оглядел нас с такими печальными глазами, с надеждой, что мы откажемся участвовать в этом.

Я не стал расспрашивать его, ему нужен был отдых. Марк предложил ему бутерброд, который он прикарманил по пути сюда, и Рэй без всяких отговорок запихнул его за обе щёки.

— В четверг он снова уезжает по делам в город, давайте посетим его кабинет вместе? — уже доедая свой бутерброд, произнёс Рэй.

Всё это время он ночевал под мостом, мы построили ему маленький шалаш со всеми удобствами, приносили еду каждый день, в эти тёмные летние ночи он был совсем один.

Дождавшись, когда доктор уедет за пределы приюта, мы без особого труда проникли в его кабинет. Эта была маленькая комнатушка, забитая тоннами книг. В дальнем углу пустовала одинокая тумба, а один из отсеков в ней был глухо заперт на замок. Невозможно было пройти мимо такого соблазна. Внутри оказались те самые личные дела детей, только в ночь посещения Рэем этого замка не было. Каждый из нас достал папку со своим именем, и погрузился в изучение. Рэй держал свою именную папку, и вглядываясь в каждое слово, непрерывно читал: «Рэй Миллер. Дата рождения 06.09.1956 г. Спокойный. Крайне общителен с потенциальными больными. Есть задатки медицинского характера. Тщательно изучает книги по синтетической теории эволюции и теории стресса».

Там было ещё много разных записей, но последней из них, в прошлый раз не было. Рэй сказал, что он теперь так называемый «потенциальный больной». Под этим термином, как он нам пояснил, Эван понимал ребёнка, который подвержен неизлечимой болезни, следовательно, он сразу же переводился в корпус №3.

— Подожди, — я остановил Рэя, не понимая, что происходит, — но ведь в третий корпус отправляют детей, которые знакомятся с новыми родителями, разве нет?!

— По всей видимости, мы все и должны так считать, — ответил Рэй скованным голосом, — Эван выбирает потенциальных больных и удерживает их в том месте, где вы нашли меня, после он снабжает своим товаром специальную клинику, где «наши» органы идут на лечение обеспеченных людей… В общем, сами посмотрите, — Рэй показал фотографии обезображенных тел, ноги и руки были отрублены, кожа снята, а глаз и вовсе не было.

— Я выяснил всё это, когда первый раз залез сюда, а потом Эван видимо догадался и проследил за мной до лаборатории.

— Я видел наших товарищей в том холодильнике, когда мы были в подвале, Джер! — Марк произнёс только одну фразу.

У меня назревал только один вопрос — как получилось, что весь персонал приюта ничего этого не заметил, ведь усыновили уже шестерых?! Возможно, они здесь все заодно.

— Нужно уходить, — тихо произнёс Рэй.

Шли недели, а доктор Эван ещё ни разу не засветился в госпитализации «потенциального больного». Мы заметили, что он стал реже появляться на улице, новых шрамов на лице практически не было. Видимо, он боялся, что сбежавший Рэй выложит все карты на стол.

Однажды, мы играли в футбол, и я заметил, как доктор Эван тщательно всматривается в нашу игру. В тот же вечер он подошёл к Марку и отвёл его в свой кабинет. Марк был спокоен и не выдавал своих ощущений. Доктор очень долго с ним разговаривал, пытался выяснить, откуда у него ожоги по всему телу и почему половина его лица практически уничтожена. Об этом сам Марк говорить не любил, но мне всё-таки рассказал. Доктор Эван, естественно знал предысторию его жизни, но видимо хотел, чтобы Марк сам ему всё поведал. Разговор Эвана и Марка был недолгим. Ему ничего не удалось узнать ни об ожогах, ни о Рэе.

Марк родился в 1965 году в Бостоне. Жил вместе с отцом в маленьком доме у озера. Мать погибла при родах. После её смерти отец пристрастился к наркотикам, стал приводить домой женщин, а когда Марку исполнилось 3 года, он уснул с сигаретой в кровати и начался пожар. Одна из подруг отца успела вытащить малыша на улицу, но в своей кроватке он лежал на боку и огонь подошёл к нему снизу. Правая сторона его тела обезображена глубокими ожогами, в том числе и лицо. Марк ненавидит, когда ему об этом говорят, ненавидит, когда к нему прикасаются, или долго смотрят, ещё ни одному человеку даже персоналу и врачам не удалось до него дотронуться. Но при всём этом, он подал мне руку при нашей первой встрече.

На следующий день мы снова пошли навестить Рэя. Он был крайне взволнован. Рэй рассказал о том, что его тётка Эбигейл скоро за ним вернётся, что он получил письмо, украденное из почтового ящика. Она была уже стара, и ей был необходим уход. За свою долгую жизнь она успела наварить нехилое состояние на частной практике психолога. Её дом оценивался в полмиллиона долларов, исключительно из-за расположения в тихом лесу у озера. Рэй написал ей о том, что Эван хотел убить его, и что он сейчас вот уже вторую неделю живёт как отшельник. Эбигейл была тяжелым человеком, она считала, что Рэй болен, что придумывает разные истории для привлечения внимания, поэтому частенько отдавала его в Хоуп. Старая тётка никогда не была замужем и воспитывала своего племянника с его младенчества, после смерти своего брата и его жены в автокатастрофе.

— Я должен уехать, простите меня. Я должен рассказать о том, что здесь происходит, может мне кто-нибудь поверит, — голос Рэя был встревожен, но и возбужден. — Я помогу вам уйти отсюда…

На следующее утро вещей Рэя, как и его самого уже не было. Наступил 1983 год. Рэй постоянно писал нам письма. Прошло уже 12 лет, как мы не виделись, уже совсем скоро мы уедем отсюда, навсегда. Ему никто не поверил, доктор Эван отличался своей статностью в обществе и был уважаемым учёным. Мы узнали, что по документам у тех шестерых ребят, действительно, появились родители. Их новый адрес также был указан. Рэй посетил все шесть мест, и там действительно жили люди, вот только под совсем другими фамилиями. Как ему удалось скрыть смерть шести человек, до сих пор остаётся большим вопросом.

Эбигейл Миллер умерла спустя три года после отъезда Рэя, на тот момент ему как раз исполнилось 18 лет. Наследников у её состояния не было. Рэй не стал терять такую возможность, на её сбережения он поступил в Оксфордский университет на факультет клинической психологии и проучился там несколько лет. Потом проходил практику в лучших клиниках страны, благодаря деньгам и связям своей тётки, он получил степень и благополучно вернулся в Бостон для дальнейшей работы. Рэй стал самостоятельным, уважаемым и ценным сотрудником психиатрической больницы для самых отмороженных преступников Бостона. Я думаю, он не зря выбрал именно это место. В его руках был архив FBI и великий талант входить в доверие и отправлять за решётку самых жестоких людей.

В начале года стало известно, что в приют привезут и девочек, хотя изначально планировалось воспитание исключительно мальчиков. Видимо, многие приюты были переполнены. В марте персонал стал готовить отдельные комнаты для новобранцев, вот только обстановка была совершенно иная. Конфликтных детей поместили в первый корпус отдельно от всех. Уже в апреле привезли 12 сирот. Самой младшей из них была двухлетняя девочка, которая совершенно не умела говорить. Почти полгода они обустраивали новую конуру для брошенок и сирот. Всё стало налаживаться, жизнь была спокойной. Эван преподавал свои уроки в полном спокойствии без намека на то, что что-то может быть не в порядке.

По достижению 18 лет мне и Марку предстояло покинуть это место и жить в отдельном жилье, выделенным государством. Мне уже исполнилось 19, а я всё ждал. Мы уже знали, что для нас готовятся маленькие квартиры, расположенные в районе Дорчестер для людей с доходом от $5 до 20$ тысяч в год. Чем же я буду заниматься в жизни, я так и не решил. Зато Марк начал вкладывать в мою голову идею уничтожения всех ублюдков на планете. Сказал о том, что начнём мы именно с доктора Эвана. Он им просто бредил. Постоянно напоминал мне о нём, хотя прошло столько лет, он уже всё должен был забыть. Никто даже и не догадывается, что он сделал. Меня захватывало это предложение, но и пугало, оставался вопрос, как воплотить это в реальности.

В одну холодную субботу я стоял за углом и курил, украденные у Джейн Никсон сигареты. Девушка шестнадцати лет проявляла ко мне нежные чувства, но моя голова была забита лишь одним, скорым выходом из этого ада. В десять вечера обычно был отбой, и до него оставалось полчаса. Ко мне подошёл Марк и произнёс одну фразу: «Пора»! Я не мог поверить, что он действительно решился на убийство Эвана. Я услышал шаги. В дали мы увидели две удаляющиеся тёмные фигуры, одной из которой был ребёнок, ростом около трёх футов. Человек держал ребёнка за руку и уводил его в тот самый подвал, куда мусорщик уносит чёрные пакеты. Мы переглянулись, неужели это продолжается… Неужели то, что происходило 12 лет назад, снова повторится. Марк дёрнулся быстрее меня. Сломя голову мы неслись через все лестницы и туннели глубокого коридора, пока не наткнулись на ту проклятую старую дверь. Не подумав о том, что дверь может быть заперта, не взяв с собой отмычки или хоть что-нибудь похожее, мы в полном отчаянии переглянулись. Прошло уже 15 минут. Я решил вернуться и принести отмычки. Меня не было совсем недолго, я набирал такую скорость в беге, что мне позавидовал бы любой спортсмен в легкой атлетике. Дверь была приоткрыта, Марка не было рядом и Эвана не было видно. Я вошёл в тот самый подвал, где мы когда-то освободили Рэя. Всё также было на месте. Я увидел кровавый отпечаток чего-то ботинка. В углу лежал доктор Эван, лицо его было разбито, но он явно подавал признаки жизни. Рядом с ним лежала железная окровавленная труба. Я посмотрел на Марка, сидящего в углу, он держался обеими руками за голову, но взгляд его был полон ненависти:

— Я убил его, да? — он с осторожностью спросил меня.

— Нет, он ещё жив. А где ребёнок, с которым он пришёл?

Мы снова переглянулись, Марк резко вскочил и побежал к тому самому столу, где когда-то прятался. На столе лежала девочка, в белом платье, с белоснежными вьющимися волосами, а рядом с ней на столике ёмкость с формалином, в которой лежала её отрубленная левая кисть. Платье было испачкано кровью, рука была уже зашита и перемотана большим чёрным пакетом. Я взял девочку на руки и понёс к выходу. В этот самый момент в голову Марка прилетел удар со спины. Грёбаный доктор Эван очнулся. Марк упал на пол и лежал неподвижно, пока доктор уже направлялся ко мне. Я попытался пойти к выходу, но девочка на руках замедляла мой ход. Железной трубой он оглушил и меня, девочка соскочила с рук и упала на пол прямо возле двери. Марк зацепил Эвана за ногу и повалил с ног, пока я пытался прийти в себя, они вовсю молотили друг друга по лицу всем, что подворачивалось под руки. Я подбежал и ударил Эвана по лицу ногой, он снова упал. Марк добивал его как настоящий убийца, не щадя, не жалея.… Пока мы пытались отбиться, мы повалили на пол несколько шкафов с какими-то химическими веществами, Эван, с большим трудом достал из кармана зажигалку и бросил вперед. Взрыв… Половина помещения взлетела на воздух, я оттащил Марка, оставив неподвижного Эвана лежать на полу. Мы ломанулись к выходу, чтобы успеть спасти девочку. Марк заглянул за угол, куда она отползла, и увидел её, сидящую на холодном полу, сжав колени и закрыв маленькую голову одной рукой. Марк осторожно присел возле неё. Она открыла свои большие голубые глаза. В них было что-то волшебное, она смотрела на него с полным пониманием того, что происходит и, несмотря на то, что её кисть была безжалостно отрублена, слёз в её глазах не было. Девочка осторожно подняла правую руку и дотронулась до лица Марка. Я помню его реакцию тогда, он хотел отдёрнуться, но потом удивился, что ребёнок не испугался его страшного лица. Марк взял девочку на руки, и мы успешно добрались до выхода. Мы спрятались под мостом. Весь персонал спасал детей, выводя их из корпуса на улицу. В тот момент я решил, что здесь не останусь. Мы не стали дожидаться утра, пока стоял такой хаос, и никто не мог нас остановить, мы скрылись под звуки горящего приюта, который так и не подарил нам надежду.

Глава 2: Отец, брат, наставник

«Она взглянула на меня, подошла ближе и дотронулась до моего обезображенного лица. Эмма вселяла в меня какое-то непонятное чувство. Как будто придавала сил, давала некую защиту, когда касалась. Не могу это точно описать. Иногда она бывала странной».

Марк

***

Сразу после побега мы направились в дом Рэя. По письмам я знал примерное расположение этого дома. Мы шли почти двое суток, измученные и голодные, а главное, рука девочки была не в лучшем состоянии. Мы не смогли оставить её там, что-то меня останавливало. Наконец, мы добрались до него. Рэй был дома. После долгих двенадцати лет разлуки я не мог нарадоваться его присутствию рядом. Он встретил нас как истинный помещик. Рэй спросил, что за ребёнок с нами и поинтересовался, почему мы не в приюте. Мы долго говорили о том, что произошло, пока Рэй вкалывал обезболивающие лекарства в руку девочке. О том, что мы теперь либо официально мертвы, либо без вести пропавшие, о том, что девочка не разговаривает, да и имени у неё нет. Спустя некоторое время мы обсудили все детали.

Наступил 1998 год. Мы дали девочке имя — Эмма. Драгоценная Эмма. Придумали её день рождения, чтобы всё соответствовало реальности. Она уникальное создание, благородное, доброе, верное. Эмма необычная, что-то происходит в её голове, чего нам не видно, складывается ощущение, что её интуиция развита гораздо лучше, чем у любого из нас. Её слабость — правда. А моя — она! Эмма не соврала ни разу за всю жизнь, даже в самых деликатных ситуациях она говорила всё как есть. Она была совсем одна, также как я, Джер и Рэй. Вот только мы вместе, а значит, уже не одиноки. Мы стали настоящей семьёй, и я никому не позволю разрушить то, что мы так долго строили.

Рэй раздобыл для нас документы, официальные, внесённые во все реестры. Теперь мы полноценные граждане страны Джерард, Марк и Эмма МакКолл. Со временем мы решили большинство проблем. Рэй приобрёл протез на руку Эммы, и она полноценно развивалась, как самый обычный ребёнок. Я так сильно полюбил её и привязался, что это просто не укладывалось в голове. Я так и не нашёл друзей в Хоупе кроме Джера, всё боялся подпускать к себе кого-то. А тут она… Я помню, как она коснулась моего лица без всякого страха и отвращения, другие только пугливо обходили меня стороной. Тогда, перед побегом, мы с Джером долго спорили, что делать с девочкой. Нам не нужен был лишний груз, но мы просто не смогли оставить её там, тогда мы бы ничем не отличались от Эвана. Сраный говнюк мёртв. Больше я его не увижу, и он больше ничего мне не сделает. Гори в Аду! Надеюсь, никто не узнает, что он со мной сделал…

В семнадцать лет Эмма посещала колледж, получила права, работала в баре Джера и по большей степени старалась всего добиваться сама. Я видел, как сильно Джер обеспокоен её интересами, тем, что она уже совсем взрослая. Она много времени проводила рядом с ним, Джер обожал автомобили, и естественно Эмма последовала его примеру. Это как завести маленького котёнка, к которому ты привязываешься, и который начинает вырастать, становясь грациозным животным. Только моя любовь к ней была платонической. Джер боялся, что однажды её привезёт парень, и она поцелует его, а потом он обязательно разобьёт ей сердце, как это обычно бывает. Но к большому удивлению, Эмма была необычной. Она не была замкнутой, не была достаточно открытой в обществе, она совмещала в себе осторожность и взвешенность всех поступков. Как-то она сказала мне, что видит во всём последствия. Ей было важно послевкусие после каждого поступка. Она завораживала меня своим суждением о жизни, казалась мне взрослым сформированным человеком. Во всём этом я чувствовал долю своего воспитания. Всё-таки не зря, мы оберегаем её от любого непродуманного поступка.

С Рэем её связывали необычные отношения. Эмма считала его отцом, спрашивала у него на всё разрешение, даже на поездку за рулём с Джером. Чувствовалось, что ей не хватает родительского внимания. Рэй был умным и начитанным человеком, Эмма иногда садилась рядом с ним и наблюдала за его работой, никогда при этом, не вмешиваясь и не отвлекая.

Я дал ей прозвище Принцесса, когда учил её читать в детстве. Так оно и приелось на всю жизнь. Ещё она не умела причёсываться, с её необычно длинными волосами нужно было что-то делать. С самого детства я пытался научить её заплетать косы, но всё без толку, видимо, теперь мне придётся делать это за неё всю жизнь. У неё был маленький недостаток, на дню она могла материться десятки раз, когда злилась, удивлялась, многие её эмоции были связаны с этими словами. Один раз она услышала ругательства от Джера, и отучать от этого теперь не имеет никакого смысла, слишком быстро всё схватывает. По воскресеньям мы ходим в церковь, как и все празднуем День благодарения, Рождество и Хэллоуин.

Где-то полгода назад я повёз её в лес, она часто любила гулять там. Но этот раз мне особенно запомнился. Тогда мы с ней встретили лося-альбиноса. Это было прямо как в сказке, я не смог увидеть его вблизи, а вот Эмма рассказала, что успела его погладить. Прекрасный тогда был день…

Сегодня вечером Эмма подошла ко мне и попросила разрешения уйти на ночь, на вечеринку. Сказала, что там будет весь колледж и, если она не придёт, её будут задевать. Она смотрела на меня таким же проникающим взглядом, как в тот день, когда я нашёл её на полу. Я не могу ей отказать, хотя знаю, что Джер будет недоволен. Я сказал, что отпущу и не скажу ничего Джеру, чтобы не было неприятностей. Эмма запрыгнула на меня, начала целовать, она была очень довольна. Я научил её неплохо драться, поэтому был спокоен.

Весь вечер я сидел в её ожидании, было уже около часа ночи, и я знал, что вернётся она не скоро. Рэй как всегда работал в своём кабинете, а Джер пошёл в свой бар, чтобы в очередной раз, напиться до усрачки. Моим единственным ускорителем времени была книга Майна Рида. Я услышал звук подъезжающей машины, фары осветили дом, и я увидел Эмму, выходящую из-за руля нашего Chevrolet Tahoe 1995 года, вытаскивающую Джера с пассажирского сиденья. Он был в стельку пьян. Она закинула его руку на плечо и повела к дому.

— Вот, чёрт, а я думала сегодня, я напьюсь, первый раз в жизни! — она произнесла это с таким чувством, что Джер сразу улыбнулся.

Я помог донести его до дивана, он плюхнулся как мешок с дерьмом. Я ушёл на кухню. Джер взял Эмму за руку и подтащил к себе, она села рядом.

— Скажи мне, я плохой человек? — Джер еле волочил языком.

Эмма оглянулась на меня, закатила глаза и, улыбнувшись, ответила:

— Каким бы плохим человеком ты не был, я всё равно буду тебя любить. Спи, Джерри.

Она накрыла его одеялом и подошла ко мне. Её гулянки были недолгими. Эмма рассказала, что всей компанией они пошли в бар Джера.

— Ну не могла же я сказать всем, что это мой бар? — её голос был настойчив. — Он сидел за стойкой и развлекался с местной девкой, когда я зашла внутрь. Вроде он не заметил меня сначала, я даже успела полчаса потанцевать, но вот когда один парень взял меня за руку и повёл на улицу, он бросил свою бутылку прямо ему в голову, через весь бар, представляешь?! Я не понимаю, что он делает, держать меня возле себя хочет? Я уже не ребёнок, я и врезать могу, ты же знаешь!

— Что за парень? — я спросил спокойным тоном.

— Ничего особенного, просто он давно возле меня вьётся, а тут приглянулась возможность, а Джерри всё испортил. Хотя…

— Хотя что? — меня всё больше интересовали её мысли.

— Он мне даже не нравится, мне, если честно вообще никто не нравится, просто приятно, что на тебя обращают внимание.

— А, есть кто-то, кто тебе нравится?

— Не знаю, мне нравится Джерри.

— Тебе только так кажется, — я усмехнулся.

— Может быть, знаешь, я иногда и на девочек смотрю, у меня в голове много всего лишнего…

Я смотрел на неё и слушал, всё, что она говорит.

— Одно успокаивает, скоро эта учёба закончится, ненавижу учиться, Марк, я, наконец, буду заниматься тем, чем хочу. Мне ведь не нравятся все эти тусовки, понимаешь?! Я не хочу жить в этом обществе, я терплю их из-за того, что ты мне сказал, что надо учиться, мы с тобой можем жить гораздо интереснее, и ты это знаешь. Я помню того мужчину, что отпилил мне грёбаную руку, я надеюсь он сдох. А ведь, сколько таких ублюдков ещё в этом городе, в стране, да в целом мире, — её настрой пугал меня ещё больше, я понимал, что она полностью созрела для того, что мы задумали с братьями.

— Фух… Ну вроде всё, выговорилась, — спокойным тоном произнесла Эмма. Она пожелала мне спокойной ночи, обняла и поднялась наверх, в свою комнату.

Утром я проснулся от звука разбившегося стекла на кухне. Это был Джер. Я спустился, и пока Эмма спала, решил поговорить с ним.

— Что ты творишь, брат?! Я думал, ты уже достаточно побуянил, когда был пацаном!

Джер осторожно повернулся.

— Посмотри, как она привязана к тебе, а какой пример ты ей подаёшь? Ты слышал, как она ругается, я таким словам её точно не учил, — моё волнение передалось и ему. — Она самый драгоценный подарок для нас. Откуда-то она всё же свалилась на нашу голову! Раз уж мы взяли на себя такую ответственность Джер, её надо беречь, переставай бухать, иначе она повторит и это!

Джер был ужасно расстроен, ему и самому надоела такая жизнь. У нас была постоянная работа и доход, вот только дальше никто не продвигался. И за стакан он начал хвататься исключительно из-за этого. Нам всем хотелось большего! В тот момент на лестнице стоял Рэй и слушал.

— Я ведь купил этот бар, чтобы заработать, а в итоге всё там пропиваю. Так не должно быть, — Джер схватил стакан и разбил его о пол.

Эмма появилась незамедлительно вместе со спустившимся Рэем. Она подбежала к нему и обняла, сказала успокоиться. Джер изменился в лице.

— Прости детка, я напугал тебя, — он нежно обнял её.

Джер всегда реагировал на Эмму, как на объект своей слабости. С самого детства он всегда был рядом с ней. Воспитывал её, учил вместе со мной говорить, а ведь ей так долго это не давалось. Я думаю, в момент всего разговора, Рэй понял, что пора что-то менять. Не знаю почему, но все идеи и любые наши поступки всегда начинались с его слов.

Через несколько дней Джер подошёл ко мне и предложил построить небольшой домик у нашего озера для Эммы. В детстве она читала книжку и увидела иллюстрацию с домиком на воде, она была под таким впечатлением, что всё время бегала и доставала всех этой картинкой. Особняк Рэя был огромным, и площадь всего участка позволяла построить ещё один маленький домик для отдыха. Мы потратили на строительство около месяца, я зарабатывал на своих боях и картинах достаточно, чтобы порадовать мою Принцессу. Джер работал преподавателем философии в маленьком колледже на окраине города, ну и вдобавок у него был собственный бар. И пока Эмма была на учёбе, мы втроём готовили ей сюрприз. Почти весь месяц мы отвлекали её от дальнего двора, чтобы она ни о чём не догадалась. И вот мы, наконец, закончили.

Был дождливый вечер. Джер искал ту самую книгу с изображением дома. Я сидел возле камина и рисовал сидящую напротив меня Принцессу. Этот набросок был одним из самых лучших в моём блокноте, прежде я ещё не рисовал её настолько красивой. Она готовилась к выпускному вечеру. Красила ресницы, расчёсывала свои длинные белые локоны. Всё же мне пришлось самому сделать её причёску, иначе она не смогла бы выйти в свет. Я видел, как Джер боится её отпускать. Неизвестно чем всё может закончиться. Эмма поднялась наверх, чтобы надеть платье. Это первое попавшееся платье, которое она выбрала — даже здесь она не стала долго думать и трепать всем нервы. Я всегда удивлялся её спокойствию, хоть бы раз она устроила обычную детскую истерику, видимо ей это абсолютно неинтересно.

Мы втроём сделали ей подарок в виде серебряной цепочки с тремя висящими буквами R,J,M. Каждый кулон был закреплён к цепи и не мог сдвигаться в сторону, таким образом, мы показали значимость каждого из нас для неё. А вот про домик на заднем дворе она и не догадывалась. Ей было уже 17 лет, и она до сих пор ни с кем не встречалась, меня это тревожило. Я начитался множества книг о воспитании ребёнка, ну, в общем, в этом возрасте девочки уже встречались со своими сверстниками. А тут она заикнулась про девочек, не нравится мне это. Эмма часто шутила, что её мужем будет Джер, и кроме него она никого не подпустит. Слишком много времени она проводила с ним. Других для неё видимо не существовало.

В тот вечер я поднялся в её комнату, чтобы поговорить о предстоящем событии. Как же она красива. Волосы были аккуратно убраны назад и заколоты, два локона были распущены с двух сторон. Длинное синее платье в пол. Я привык видеть её в чём угодно, только не в платье.

— Марк? — она обратилась ко мне.

— Тебе идёт этот образ, Принцесса…

Она взглянула на меня, подошла ближе и дотронулась до моего обезображенного лица. Эмма вселяла в меня какое-то непонятное чувство. Как будто придавала сил, давала некую защиту, когда касалась. Не могу это точно описать. Иногда она бывала странной…

— Что-то не так. Я очень странно себя чувствую. Не хочу идти туда, побыстрей бы всё кончилось. Не уходи от меня далеко, хорошо? — её голос был встревожен.

— Я всегда рядом, — я обнял её.

В комнату зашёл Джер. Рэй стоял на пороге.

— Мы сделали тебе эту вещь, на случай если ты вдруг о нас забудешь, — Джер подошёл к ней ближе.

Эмма смотрела в зеркало, где отражались три наших фигуры. — Ну, неужели, я могу о вас забыть? — она улыбнулась и подняла часть волос, чтобы оголить шею.

Джер осторожно перекинул тонкую цепочку через её шею и застегнул. Он долго смотрел в зеркало на неё, пока Рэй не позвал спуститься вниз. Мы отправились на бал вместе.

Рэй был официальным опекуном, поэтому все её сверстники считали, что он её отец. Эмму часто спрашивали о матери. Мы придумали легенду, что она умерла при родах. А мы с Джером были якобы от её первого брака. Иначе никто бы не поверил в такую разницу в возрасте. Да, пару лет было много вопросов, но как только появляется новый объект, о тебе сразу забывают.

Выпускной бал сделали просто шикарным. В этом колледже учились детишки богатых людей Бостона, и Рэй постарался, чтобы наша девочка попала именно туда. Молодёжь веселилась, а мы вместе с пафосными трудягами состряпали себе выпивку за отдельным большим столом. Эмма светилась от счастья. Она танцевала весь вечер.

Примерно к одиннадцати часам, все уже были изрядно пьяны. Выпускники рассредоточились по углам, а самые стойкие начинали важно искать смысл жизни в своих долгих монологах. Никто из присутствующих, видимо и не предполагал, что может что-то случиться. Кроме Эммы. Она оглядывала весь зал, смотрела на лестницу и дверь на втором этаже, прямо напротив неё. Осторожно прищурившись, она опускала глаза и снова поднимала их, как будто ожидая чего-то. Джер подошёл к ней и спросил всё ли в порядке.

— Я видимо перебрала с алкоголем, — её голос был очень тихим. — Может быть, пойдём домой, Джерри?

Джер указал жестом мне на дверь, я подошёл к Рэю и дал понять, что мы уходим. Мы уже выходили, как вдруг раздался хлопок. Дверь на втором этаже распахнулась, высокий мужчина вытолкнул одноклассницу Эммы прямо на лестницу. Она рухнула на пол за мгновение до его исчезновения. Все побежали к девочке, из её головы уже текла кровь.

Пока люди кричали, Эмма стояла возле выхода и молча, смотрела на свою одноклассницу. Джер взял её за руку и увёл на улицу, я пошёл за ними, а Рэй продвинулся к девочке, чтобы помочь.

— Я видела, как она упадёт. Она должна была упасть. Что это было? Ох… чёрт! — Эмма схватилась за голову, — мне нужно домой.

Девочку спасли, отделалась сотрясением мозга и испугом. Того мужчину так и не нашли, никто даже лица его не запомнил. Из-за чего всё произошло, никто не знал, а мы не стали вдаваться в подробности. Меня больше интересовало, что видела Эмма. В тот вечер дома она рассказала, что на миг увидела несчастный случай, как наяву, и уже через десять минут всё случилось. Это был первый случай проявления способностей Принцессы. Она попросила не спрашивать её больше ни о чём.

Утром все пошли на задний двор, чтобы показать сюрприз, который так долго скрывался. Эмма была счастлива. Мы построили маленький домик прямо со страниц её любимой детской книжки, на озере мы сделали небольшую крытую площадку, правда, опоры сами бы точно не поставили. В общем, все были довольны и следующую неделю мы наслаждались отдыхом.

Вечером Рэй собрал всех в зале. Сказал, что хочет с нами поговорить, он начал незамедлительно:

— Ко мне вчера в очередной раз приходил один мальчик, рассказывал о своей депрессии, о том, что живёт с пьющим отцом, который его постоянно избивает. Мальчишка был весь в синяках, но лицо было нетронуто. Дени хочет жить с сестрой своей погибшей матери, а та в свою очередь не может добиться от суда, разрешения хотя бы видеться с ним, — Рэй на секунду замолчал.

— Это не единичный случай, но помощи от государства здесь точно ждать бессмысленно. Я предлагаю убрать причину бедствия этой семьи и позволить мальчику жить полноценно с любящим его человеком. Я думаю, пришло время начинать подчищать мир от таких людей.

Эмма смотрела на Рэя с большим восхищением. Я долго ждал этого предложения именно от него. Мир наполнен напыщенными ублюдками, мешающими жить хорошим людям. И если есть возможность помочь им, я думаю, стоит попробовать.

Рэй получил от всех согласие, и даже юный возраст Эммы не помешал сделать ей правильный выбор. У нас был месяц на осуществление данного задания, ведь в сентябре папаша должен был переехать в другое место, соответственно и Дени перестанет ходить на приём. Ему было столько же, сколько и нам, когда пришлось сделать трудный выбор и изменить жизнь. Рэй сказал, что разработает грамотный план, но на это ему нужно немного времени.

Мы осознавали, на что идём. Я хотел уничтожать таких людей ещё задолго до этого. Джер, Эмма и Рэй всегда шли со мной рядом, плечом к плечу. Принцесса загорелась от мысли о новой жизни. А я, наконец, дождался…

Глава 3: Нерушимые препятствия

«Человек — самое одинокое существо на планете. Никому не понять твоих чувств. Ты, всегда будешь один на один со своими мыслями, будешь бороться, противостоять им, но никто не поймёт тебя так, как ты сам».

Рэй

***

Мне необходимо немного времени, чтобы всё обдумать. Мальчик напуган, он больше не в состоянии терпеть побои от отца, унижение и боль. Сегодня вечером я снова с ним встречусь, только на этот раз мне нужно подготовить его к тому, что отца он всё-таки лишится. Как же долго я вынашивал эти мысли в своей голове, лет так двадцать уж точно. Сколько всего я вижу, пока работаю в этой клинике. Самые отмороженные люди пытаются обдурить государство и у них это неплохо получается. Вот только я вижу их насквозь.

Как только я начал вести частные приёмы, помимо больницы, я всё чаще сталкиваюсь с абсолютной бесчеловечностью. В большинстве случаев, естественно, страдают дети. Некоторые из них годами терпят издевательства от собственных родителей. Пока я в состоянии помочь, нужно что-то делать. Мы не должны решать судьбу другого человека, ведь каждый живёт именно так, как хочет. Но в некоторых случаях, ему просто необходима чужая помощь.

Мой кабинет находился в самом центре Бостона, из окна открывался блестящий вид на озеро, моим пациентам было приятно посещать это место, хотя их проблемы были не самыми простыми. Я сидел в кабинете в ожидании Дени, для него сегодня должен был состояться последний приём. В 18:00 он уже стоял на пороге.

— Присаживайся, Дени.

— Здравствуйте, мистер Миллер. Я промок. Там дождь идёт. Я думал, что не успею к Вам, — мальчик тяжело дышал и был взволнован.

— Заварить тебе чай?

— О, да, спасибо. Я бы не отказался.

Я направился к кухонному столу, чтобы заварить чай, пока мальчик грел руки возле камина. Через десять минут мы сели друг напротив друга и начали беседу.

— Дени, я хочу спросить тебя, готов ли ты поменять что-то в своей жизни? Это касается твоего отца.

Мальчик опустил голову и заплакал. Я ждал, пока он успокоится, он должен всё осознать.

— Да, мистер Миллер. Я, правда, больше не могу. Вчера он снова напился. Отец толкнул меня, и я ударился головой. Он сказал, что из-за меня погибла мама, что я обуза. Потом он выставил меня, я всю ночь провёл на улице.

Я не мог это слушать, меня переполняло чувство злости.

— Почему ты не позвонил мне, Дени? Ты ведь знаешь мой номер.

— Я не знаю… Вы, наверное, были заняты.

— Какие глупости, ты можешь звонить мне всегда.

— Спасибо.

— Дени, я говорил с твоей тётей, она готова взять тебя к себе. Она очень тебя любит.

— Я знаю, я так по ней скучаю, она очень похожа на маму.

На секунду я замолчал, я представлял, как этот ублюдок избивает беззащитного мальчика.

— Ты любишь отца, Дени? — я осторожно спросил его.

Он посмотрел на меня абсолютно пустыми глазами.

— Нет! — его ответ был внушительным, без слёз и жалости. — Отец — это препятствие, которое не даёт мне жить!

— Я понимаю. Человек — самое одинокое существо на планете. Никому не понять твоих чувств. Ты, всегда будешь один на один со своими мыслями, будешь бороться, противостоять им, но никто не поймёт тебя так, как ты сам. Если ты осознаешь, что отец больше не должен тебе мешать, если ты, действительно, сможешь жить без него, тогда я смогу тебе помочь.

Я подготовил мальчика к самому худшему, к смерти родного отца. Он понимал, на что идёт, он понимал, что никто не должен знать об этом.

— Завтра вечером твоя тётя заберёт тебя, но ты должен уйти незаметно, и оставить дверь открытой. Хорошо?

— Да, мистер Миллер, я всё сделаю.

— Ты точно всё обдумал?

— Да, — мальчик посмотрел на меня глазами взрослого человека, осознающего свой поступок.

Почти полгода я слушал его рассказы, поддерживал его в беседе, но одними разговорами делу не помочь. Было ясно, что Дени никому не говорил, о наших разговорах, я полностью ему доверял, так же, как и его тёте.

Мы с Дени попрощались, и я пообещал ему, что следующий раз мы увидимся уже не в этом кабинете, а у него дома вместе с тётей. Мальчик ушёл с улыбкой на лице.

Я поспешил домой к семье, чтобы рассказать всё, что я успел обдумать за это время. Они уже ждали меня. Я зашёл в дом и сел возле камина.

— Я договорился на завтрашний вечер, Дени оставит заднюю дверь открытой. Его отец обычно спит на втором этаже в комнате слева. После двенадцати всё начнётся. Я не хочу отравлять его газом или подсыпать таблетки. Нужно сделать так, чтобы все поверили, что он умер вследствие несчастного случая. Мы зайдём в комнату, Джерард будет держать его ноги, Марк руки, а я натяну пакет на его голову, но, чтобы на шее не осталось следов, нужно подложить что-то вроде полотенца, это сделает Эмма.

Утром я не мог найти себе места, Эмма не спала всю ночь, всё ходила по дому. Джерард с Марком были крайне спокойны, я примерно предполагал, что они справятся, ведь они смогли однажды убить. Мы ещё долго говорили о Дени, и ни одного из нас ничего не смущало.

Вечером мы вместе уехали на пять миль от города в Медфорт. Мы долго сидели в машине, дожидаясь пока Дени уйдёт. Около полуночи мальчик распахнул заднюю дверь и осторожно (на корточках) продвинулся к машине своей тёти. Как только автомобиль скрылся из вида, мы переглянулись.

— Мы ещё можем отказаться от этого, вы же понимаете? — я с тревогой задал им вопрос.

— Мы уже всё решили, нужно с чего-то начинать, ведь так?! — Марк открыл дверь и вышел из машины. Джерард отправился вместе с ним.

— Ты идёшь? — в след за ними вышла и Эмма.

Я оставил машину недалеко от заднего двора возле деревьев, где никто её не заметит. Мы не могли идти через улицу, был риск, что нас всё-таки обнаружат.

Марк оглядывался по сторонам, и указал нам, что по близости никого нет. Джерард открыл дверь и придерживал её, пока все не зашли внутрь. Двое из нас осторожно обошли первый этаж дома, Эмма стояла на лестнице и смотрела вверх. Как только мы убедились, что больше здесь никого нет, все осторожно поднялись по лестнице. В доме стоял смачный запах алкоголя и сигарет, дешёвым виски тянуло даже с улицы. Как только мы зашли в комнату, стало понятно, что было не зачем так красться, мужчина был в полной отключке. На против его кровати шумел телевизор, а на полу валялись обугленные окурки и пустые бутылки. Я достал плотный пакет и подошёл ближе к кровати. Джерард затянул шторы на окне, а Марк присел рядом с мужчиной и сжал его руки. В руках Эммы уже было плотное полотенце, она положила его на шею ублюдка, а я резко натянул пакет на его голову. Он начал брыкаться, как баран, которого вот-вот пустят на фарш. Мужчина оказался достаточно сильным, братья с большим трудом сдерживали его, пока он захлебывался в собственной слюне. Эмма смотрела прямо в его глаза с ненавистью и злостью, но её рука тряслась. Всё продолжалось около минуты и вот, наконец, он перестал дышать. Хватка ослаблялась, и мы отпустили его. Я убрал пакет с его лица и проверил пульс. Он был мёртв. Дело сделано. Теперь осталось только осторожно уйти.

Мы убрали полотенце. На шее не было ни малейшего следа. Джерард повернул его на бок и вложил в руку сигарету. Эмма закрыла рукой его рот. Шторы снова были раздвинуты, Эмма достала какое-то средство и протёрла пол от наших следов. Мы сняли перчатки и по одному выходили из дома. Эмма добралась до машины первой, завела её и как только последняя дверь закрылась, дала газу.

Мы вошли на порог дома с прекрасным чувством свободы. Я держался за голову и улыбался, что было сил. Марк налил стакан своего любимого виски и выпил залпом:

— О, чёрт.… Вот это адреналин!

— Да… Оно того стоило, — устроившись на диване сказала Эмма.

— Ну, брат, начало положено, я надеюсь, ты ни о чём не жалеешь, — Джерард лёг рядом с Эммой и положил голову на её колени. — Пока ты сидел в своём кабинете, мы всё думали, когда ты решишься? Значит, не прогадали, Рэй. Без твоего пинка ничего бы не было.

Марк допивал виски и протянул по стакану каждому из нас:

— Ну, что, отметим нашу первую победу! Я хочу выпить за вас, друзья мои! За наше взаимопонимание и верность друг другу. Хочу, чтобы впереди нас ожидало только светлое будущее!

Стаканы зашумели, а наша радость не кончалась всю ночь. Я спал, как младенец. Меня переполняло чувство гордости за мою семью. Я не жалел этого человека, я не жалел его друзей и знакомых. Мне стало понятно, что сегодня мы сделали мир немного лучше, таким маленьким поступком.

Марк привёл свою подругу, и они всю ночь развлекались на озере, попивая остатки виски. Джерард и Эмма немного побыли с ними, и ушли в дом, устроившись возле камина.

— Ты в порядке? — спросил её Джерард.

— Пока я не совсем понимаю, что произошло, но мне понравилось, Джерри. Этот мужчина напомнил мне историю про доктора Эвана. Когда тот посмотрел на меня, в его глазах был страх, такой же, какой испытывал Дени. Теперь всё станет на свои места. Может быть, мы и нужны для того, что давать людям то, что они заслуживают. Теперь ты не считаешь себя плохим человеком?

— О, ты застаёшь меня врасплох. Я был пьян. А когда я пьян, лучше побыстрее меня заткнуть.

— Ты всегда пьян, Джерри. Но я помню каждое твоё слово. Ты не ответил мне.

— Я останусь для тебя самым плохим человеком, раз ты меня за это любишь!

— Ну, хорошо, ковбой! — надо закругляться, я уже на ногах не стою, — Эмма выпила ещё глоток, хлопнула его по плечу и встала с дивана.

— Доброй ночи, Джерри, — Эмма поднялась наверх и закрыла дверь.

— Доброй ночи, детка, — сидя на диване, произнёс Джерард.

Тогда я не понимал, что эти безобидные разговоры могут закончиться чем-то иным. Утром моя голова раскалывалась от боли. Я знал, что мне остаётся лишь ждать, когда Дени сообщит мне о трагедии. Он не заставил себя ждать, раздался звонок, и я поспешил снять трубку. Мальчик звонил со стационарного телефона в двух милях от дома. Он произнёс лишь одно слово:

— Спасибо.

Улыбнувшись, я повесил трубку. Через две недели ко мне на приём записалась его тётя. Она поблагодарила меня. Рассказала, что суд назначил её опекуном, как единственного родственника. О другом она просто не могла мечтать. Официальной причиной смерти стала остановка сердца от передозировки алкоголем. Никто и подумать не мог, что его могли убить.

Я приехал навестить Дени через месяц после произошедшего. Ну, что я могу сказать, у мальчика даже цвет лица изменился, он улыбался, успел немного поправиться, а главное, он был по-настоящему счастлив. Моё обещание было сдержано.

Время шло, а я всё больше хотел продолжать. Я наблюдал за этими тремя. Каждое утро они выходили во двор и тренировались. Джерард был уверен, что Эмме необходима хорошая подготовка. Марк достаточно хорошо натренировал её в плане боёв, но этого было мало. Девочка должна была научиться выходить из самых сложных ситуаций. Марк и Джерард вязали её руки и наблюдали, как она с легкостью снимала с себя верёвки. Джерард впервые дал ей в руки пистолет. С этого и началось всё самое интересное. Она стреляла всегда один раз, очень долго прицеливаясь, попадая прямо в десятку. Марк подарил ей свой нож, который она носила с собой на протяжении всей жизни, на рукоятке была изображена птица, а сам он был позолочен.

Мы вместе выезжали в поля, чтобы отрабатывать точность стрельбы. Спустя три месяца усердного труда, мы были полностью готовы к более сложным заданиям.

В моих руках была база самых разыскиваемых преступников, со многими из них мне приходилось иметь тесный контакт. Три раза в неделю я находился в психиатрической больнице, и моей задачей было определить, лжёт человек или нет. В большинстве случаев они, естественно притворялись, чтобы избежать тюрьмы. Ведь содержание в лечебнице гораздо приятнее, нахождения в камере. Это тяжелая работа, но она показывает мне всю суть падшего человека. Таких людей можно было расстреливать пачками, но, к сожалению, этого не будет. Я достиг многого, пока находился один, а теперь можно пустить все свои возможности и знания в нужное дело.

Наконец, я придумал новый план, который поможет нам всем продвинуться гораздо дальше. Этот шаг довольно рискованный, но без него нам не обойтись. Я долго искал людей, которые подойдут под все параметры. Мне нужны одинокие, безжалостные преступники, которые достаточно натворили, чтобы мы могли решить, достойны ли они продолжать жить. У меня было только одно правило, никогда не трогать женщин, хотя возможно в будущем я нарушу его. Меня заинтересовали досье четырёх людей, разыскиваемых или уже найденных полицией, по разным причинам. Я решил также проверить женщин:

Брайан Альберт Холл. Дата рождения 02.09.1955 г. Место рождения Вудберн, Мэрион, штат Орегон, США. Гражданство США. Бывший офицер. Разыскивается за мошенничество в крупных размерах, похищение и убийства людей. Ограбил 16 банков, впоследствии чего убил 5 человек. Был помещён в тюремное заключение и освобождён под залог (дав взятку судье) через 4 года. Возможное местонахождение Канада, штат Саскачеван.

Стэн Абрахам Флорес. Дата рождения 23.05.1965 г. Место рождения Чикаго, штат Иллинойс, США. Гражданство США. Учился в медицинской академии на детского психолога. Разыскивался за насилие, похищения и убийства подростков в возрасте от 12 до 14 лет. В настоящее время находится на содержании в психиатрической больнице Маклина в Бостоне.

Мариса Элизабет Рейес. Дата рождения 07.06.1968 г. Место рождения Риверсайд штат Калифорния. США. Гражданство США. Держит собственный бордель в Бостоне. Продает тяжёлые наркотики клиентам. По слухам, некоторых девушек продаёт в рабство богатым постояльцам.

Сет Уильям Блэк. Дата рождения 20.05.1971 г. Место рождения Хуарес, штат Чиуауа, Мексика. Гражданство Мексика, США. Эмигрант из Мексики. Был выслан из страны вместе с братом, после убийства родителей. Разыскивался в Бостоне за грабежи и разбои. В перестрелке застрелил ребёнка по неосторожности, как рассказывал сам Сет, что неоднократно оспаривалось в суде. В результате был помещён в тюрьму сроком на 10 лет. В 1997 году освобождён из-под стражи. В настоящий момент проживает в Бостоне, работая на предприятии по химчистке одежды.

Для этих людей я готовил целое испытание, но мне нужно было время для полного анализа ситуации. Конечно, решать, лишать их жизни или нет, должны были именно мы. Каждый из моей семьи сделает свой выбор сам, без помощи других, для этого я и готовлю долгую аферу.

Мы сидели за ужином, Эмма ставила блюда каждому из нас. Откусив кусок индейки, Джерард начал разговор:

— Сегодня в баре я снова заметил одного парня со стволом. Он не в первый раз посещает заведение. Его зовут Том. В общем, этот Том часто рассказывает нашему бармену о своих похождениях к женщинам. Любит связывать их, а потом насиловать и отпускать. Одну девушку он всё-таки убил. Говорит: «Сучки боятся, когда я достаю пистолет». Как этот ублюдок до сих пор копам не попался, не понимаю!

— Может он и сам коп? Не думал об этом? — Марк ответил.

— В этом грёбаном городе может быть и такое, — Джерард положил приборы на стол и тяжело вздохнул, — завтра он должен ехать к себе на родину в Техас, но перед этим он не забудет посетить мой бар.

Я решил вмешаться:

— Хочешь проследить за ним? Думаю, кроме девушек в его арсенале найдётся что-нибудь потяжелее. Можем попробовать, с отцом Дени вроде вышло без последствий, — Эмма, что ты думаешь об этом?

Эмма повернулась, держа в руке стакан и тщательно протирая его полотенцем ответила:

— Если вы уверены в том, что он подходит, я всегда пойду за вами.

На следующий вечер мы пришли в бар, чтобы немного узнать об этом Томе. Все рассеялись по залу, наблюдая за его действиями. Весь вечер мы были полностью сосредоточены на его разговорах. Джерард сидел за барной стойкой, а возле него сидела наша следующая жертва. Том был в стельку пьян, но свои разговоры припас напоследок. Мы не разработали никакого плана, а просто решили наблюдать. Эмма была за барной стойкой в этот вечер, вместе с нашим барменом Стивом.

— Что ещё желаешь? — Эмма заговорила с Томом.

— Я ра–нь–ше не ви–дел тебя здесь, ты но–венькая, — Том еле выговаривал каждое слово, но смысл был понятен.

— Я помогаю иногда Стиву, когда есть свободное время, — она подвинула к нему ещё один стакан.

— Я да–вно те–бя при–при — … ПРИ–МЕ–ТИЛ! — он прижал рукой голову и пытался смотреть прямо на неё. — Прогуляться не хочешь? Как те–бя зовут?

— Сэмми — нагнувшись к его уху, еле слышно произнесла она. — Я скоро заканчиваю работу.

Том попытался встать, но у него с трудом выходило. Пока он сходил в уборную, Эмма быстро оделась, кивнула Марку, и уже ожидала Тома на улице. Тот вышел в холл и подошёл к Стиву.

— А где де–вушка?

— Смена закончилась, только что ушла, — Стив уже вытирал стойку и посмотрел на Джерарда, — Эй, не советую, парень, девочка на особом счету.

Людей в баре было море, там часто бывали драки и потасовки, никто и не заметил такого неприметного пьянчугу, кроме Джерарда. Том вышел вслед за Эммой, его машина стояла на заднем дворе. Не обнаружив Эмму рядом со входом в бар, он продвинулся прямо к своей машине. Возле неё, держа в руке сигарету, стояла Эмма.

— Ну, что куда едем?

— Садись милая, старина Том готов!

Она села на пассажирское сидение и повернулась прямо к нему. Всем своим видом Эмма показывала, что из машины она не собирается уходить. Том протянул руку к себе в карман, а второй сжал её за талию и придвинул к себе. Эмма приблизилась к нему ещё ближе и потянулась в карман за пистолетом. Она резко отдёрнула руку и выхватила пистолет. С заднего сидения выскочил Марк и тонкой проволокой обтянул шею Тома. Через пять минут он был мёртв. Марк сел за руль, и они вместе с Эммой уехали.

Ближе к утру, они вернулись домой. Рассказали о том, что сбросили его машину с моста и подожгли. Тело они закопали неподалёку.

Я понял, что время пришло. Они стали абсолютно безжалостны к этим людям. Они готовы пойти на крайние меры для блага общества. Череда событий, происходящих с невероятной скоростью, подвела их к уничтожению зла, что попадётся у них на пути.

Глава 4: Стокгольмский синдром

«Перед моими глазами стоят трое любящих меня людей, терпеливо ожидавших моего скорого возвращения, а позади меня человек, рискнувший своей жизнью, просто потому, что доверился мне».

Эмма

***

Я знала, что Рэй подготовил для нас испытание на стойкость. А смогу ли я это сделать? Смогу ли решить судьбу незнакомого мне человека, разве я Бог?! Пока у меня нет полной уверенности в себе, но братья считают иначе. Сколько же планов в моей голове. А смогу ли я их воплотить? Я не знаю.… В одном я уверена наверняка — если ничего не делать, мир не изменится. Когда-нибудь любой другой маленькой девочке нанесут такую же душевную травму, что и мне, только она не сможет отбиться, не сможет даже убежать. Это тяжело… Тяжело осознавать, в каком безжалостном мире мы живём. Каждый день люди улыбаются друг другу, а за спиной уже замахиваются, чтобы вонзить нож. Я живу в большом городе, и в нём я вижу бесконечную жестокость, насилие и боль. А сколько ещё таких людей, о которых мы даже не догадываемся. Может на своём примере, мы покажем, что жизнь можно изменить в лучшую сторону.

Марк и Джерри вытащили меня из того горящего приюта, они спасли мою жалкую жизнь просто так, потому что это правильно. Рэй подарил мне настоящее детство, воспитывая как отец. Мне просто повезло с ними, я завидую своей жизни, разве такое можно представить?! Наверное, немногие могут позволить себе быть рядом с по-настоящему любящими тебя людьми. Пока они рядом со мной, я всё смогу.

Мы собрались в зале возле камина, сегодня новогодняя ночь, и мы встретим её вместе. Наступает 2000 год, и он явно будет тяжёлым. Иногда я вижу странные картинки в своей голове, они похожи на то, что я видела на выпускном, мне снятся такие же странные сны. Пока я не хочу рассказывать братьям об этом, они и так часто переживают из-за меня.

Сейчас Рэй практически не появляется в своей больнице, больший упор он делает на частной практике, всё время пропадает в своём офисе. Джерри оставил свою преподавательскую деятельность и полностью отдал себя своему бару, он превратил его в элитное заведение. Марк продолжает выходить на ринг два-три раза в месяц, зато его картины расходятся со скоростью света. Я устроилась в одну издательскую компанию, где пишу некрологи про знаменитых людей, сказки для детей, хотя сама даже не представляю себя в роли матери. Я выполняю их заказы всегда вовремя, поэтому вопросов мне не задают. На все заработанные деньги мы построили небольшой отель, в десяти милях от Бостона. Туда приезжают туристы. Я думаю, мы вполне обеспечены деньгами, так что можно браться за другие дела.

Мы сидели за поздним ужином и наслаждались вечером. Рэй выбрал самый подходящий момент, чтобы, наконец, раскрыть наши дальнейшие действия:

— Я узнал, всё, что мне было нужно. В этом стакане бумажки с именами тех, за кем мы будем следить, — он поставил стакан на стол и подвинул его к Джерри.

— То есть мы не будем выбирать, кто кому достанется? — Джерри был возмущён.

— Именно. В этом и заключается вся суть, — ответил ему Рэй.

Все молча, переглянусь, Джерри посмотрел на меня с опаской и, вздохнув, опустил глаза. Он протянул руку в стакан и достал первую бумажку. На ней было имя «Мариса Рейес». Он был в ярости:

— Серьёзно? Мне нужно убить долбаную девку?! — его возмущению не было предела. Он стукнул кулаком по столу и отодвинул стул ногой, сложа руки крестом, он наблюдал дальше.

Следующим руку протянул Марк, на его записке было имя «Стэн Флорес»:

— Ну и кто же это, ярый фанатик цветов?!

— Ты почти угадал, Марк, — Рэй усмехнулся и потянулся за стаканом.

В его руках была записка с именем «Брайан Холл». Последней была я, мне достался человек по имени «Сет Блэк».

Через минуту Рэй достал четыре папки и раздал каждому из нас. Я не открывала свою, пока не дождалась реакции своих братьев.

— Значит, педофил?! А я уже подумал, что мне придётся изучать Педиокактус Нолтона, — все рассмеялись, удивившись такому высказыванию Марка.

Марк был очень начитанным человеком, мне кажется, за свою жизнь он прочитал всю нашу огромную библиотеку по три раза. Меня он также с детства приучал много читать.

— Ты его сам выдумал? Умник. Ну а что же досталось твоей Принцессе?! — Джерри повернулся ко мне и с бешеным и возбуждённым видом посмотрел на меня, — открывай, Эмма, нам всем интересно!

Я открыла папку пробежалась глазами по досье и через минуту закрыла её. Я осознавала, что мне достался далеко не одинокий старик, убивавший в прошлом своих жён. Мне достался возможный психопат, по крайней мере, мне так показалось.

— Эмма, я жду, — голос Джерри обозлился ещё больше.

Он называл меня по имени только когда был взбешён или слишком серьёзен, обычно для него я была просто Эм. Я подвинула папку к нему. Марк уже был готов к его возможной реакции и присел к нему ближе. Джерри кинул папку на стол перед Рэем.

— Значит ей достаётся какой-то псих, который может прибить её одним ударом…

— Ну, это вряд ли, — Марк спокойно встрял в разговор, но был не услышан, Джерри продолжал рвать и метать:

— В итоге, я получаю девку. Ты не подумал, о том, что ей только 18. Я бы на твоём месте вообще оставил её дома, пока мы будем разбираться с этим дерьмом. Да какого хрена, Рэй? — Джерри вскочил, Марк резко усадил его обратно.

Рэй был абсолютно спокоен, он ждал такой реакции и был готов обосновать ему все аргументы:

— А ты не думал, что здесь не должно быть уступок. По-твоему, я должен был выбрать троих психов и одного топителя собак? Она согласилась на это ещё год назад, она прекрасно осознаёт, что это не игрушки. И кстати, у неё на счету уже двое, а у тебя только один.

Джерри всегда был вспыльчивым, хотя Марк рассказывал, что в детстве всё было как раз наоборот. Это Марк был зачинщиком всех драк, а Джерри его успокаивал, а теперь спустя годы всё обернулось иначе. Я не могу злиться на него за все его выходки, всё же в нём больше хорошего, чем плохого. Ну да ладно, к чёрту лирику.

Джерри не нашёл подходящих слов в ответ Рэю. Он поднялся из-за стола и вышел на улицу. Я посмотрела на Марка и Рэя и сказала, что всё хорошо. Я пойду, поговорю с ним.

На протяжении всей жизни братья привыкли к таким выходкам, через день или два он обычно успокаивался и всё забывал, но всё же, здесь совершенно другая ситуация, мне нужно поговорить с ним. Я вышла на улицу и подошла к скамейке у озера, на которой он яростно расселся.

— Подвинь зад, Джерри. Мне можно присесть?

Он махнул рукой, держа в ней сигарету и дал понять, что он не против. Долгое молчание нагнетало ситуацию. Он вздохнул…

— Я боюсь за тебя, понимаешь? Ты слишком дорога мне, чтобы отдавать тебя на полгода незнакомому человеку.

— Если ты будешь так яростно оберегать меня всю жизнь, я так и останусь домашней собачкой. Помнишь, как ты разбил бутылку о голову моего одноклассника? А ведь он просто взял меня за руку. Пора выключить долбаное отцовство, мне уже не десять, Джерри.

— Это не отцовство, Эм. Совсем не отцовство, — он поднял левую руку и протёр глаза, — Ты это поймешь.

— Ну, если ты и вправду так дорожишь мной, ты позволишь мне развиваться дальше. У меня большие возможности, как же ты этого не поймёшь. И вообще пора уже найти тебе жену, ты стареешь, может, тогда ты немного отвлечёшься от внимания ко мне.

Джерри усмехнулся с таким упором, что, по-видимому, даже вода в озере затряслась. Я никогда не боялась его, хотя иногда он меня пугал.

— Жена, так глупо, Эм. Всё же ты ребёнок, а завтра ты уже готова ехать на край света, чтобы попасть в очередную неприятность, — он повернулся ко мне, выбросил сигарету и дотронулся до моего лица. — Ты как-то сказала мне, что будешь любить меня, какой бы сволочью я ни был, помнишь? Так вот и я люблю тебя, несмотря на всё что ты хочешь сделать, — он провёл по моему лицу, поцеловал меня в лоб и произнёс:

— Всегда буду тебя любить.

Он прижал меня к себе и пообещал, что больше не будет мне препятствовать. Не передать словами, всё, что я почувствовала тогда, один из лучших моментов моей жизни.

— Нужно возвращаться, Джерри. Здесь холодно. Прости меня, если что не так.

— Я приду через минуту, — он закурил ещё одну сигарету, — Доброй ночи, Эм.

— Доброй ночи, Джерри.

Утром я проснулась первой и успела приготовить всем завтрак, Джерри спустился немного позже меня, он был в отличном настроении, всё как я и говорила, он иногда просто выключается.

— Я уверен, что это блины.

— Ага. Приготовленные с большим количеством любви, специально для Вас сэр.

— Спасибо, Эм, — он поцеловал меня и сел за стол.

На запах спустились и остальные. Все были в прекрасном настроении, видимо вчера вечером они поговорили, и всё решилось, само собой. Я решила спросить:

— Ну, что когда можно приступать?

Рэй поперхнулся. Мы обсудили все детали, нужно было собрать вещи для долгой поездки. Рэй подготовил оружие, одежду и всю необходимую информацию. Первые два месяца нужно было пустить на исследование жизни жертвы. Мы сделали новые номера, зарегистрированные на пациентов клиники Рэя. Они были нужны для звонков два раза в месяц, по необходимости. Мы договорились не приближаться к жертвам сразу, не светиться и не геройствовать, в какую бы ситуацию мы не попали. План был расписан до мелочей, оставалась лишь самая малость — его исполнение. Мы попрощались.

Рэй отправился первым же рейсом в штат Саскачеван, Джерри арендовал на год малозаметную квартиру в доме для малоимущих, Марк поступил также, сняв квартиру в доме поблизости психиатрической больницы Маклина, а я остановилась в трейлере, расположенном в кемпинге при студенческом колледже. Здесь мне предстояло провести полгода моей жизни, да местечко не из лучших, и уж точно не похоже на наш большой уютный дом.

Я очень быстро нашла своего товарища. Он был невысок, где-то моего роста, тёмные растрёпанные волосы, голубые и очень грустные глаза. Он жил в квартире, выделенной ему государством после отсидки в тюрьме. В десяти минутах ходьбы находилась его химчистка. Каждое утро он останавливался в кафе, чтобы съесть яичницу с беконом и гамбургер, забирал с собой стакан кофе. Ровно в 9:00 он заходил в химчистку. Стаканчик он выкидывал при входе, протирал глаза и входил. Он проходил по коридору, к своему шкафчику под номером 97, снимал одежду и одевал стандартную форму. С 13:00 до 13:30 наступал обед. Мистер Блэк обедал в столовой при химчистке. Она находилась в другом здании через дорогу. До 17:00 он находился в здании, и по истечении времени шёл прямо в бар возле своего дома. Там он находился до 20:00 или 21:00, всегда по-разному. В 21:30 он заходил в свой дом, в 22:00 свет в его окне погасал.

Вот и всё. Обычный день, обычного неприметного американца. Я ничего не понимала, может Рэй так подшутил надо мной. Хотя нет, он человек слова. Первый месяц ушёл на то, чтобы узнать всю эту абсолютно рутинную информацию. Я решила не тратить второй впустую, а сразу начать действовать.

Утром, тридцать второго дня «долгой аферы», в 8:30 я зашла в кафе и заказала тот же завтрак, что и он. На протяжении следующих десяти дней я стала приходить туда каждое утро, чтобы он меня заметил. Я не смотрела на него, вела себя абсолютно естественно, но мне было необходимо, его заинтересовать. Мой метод был необычен, если братья не светились перед жертвой, то я, наоборот, решила сделать всё, чтобы он меня запомнил. Я вычёркивала каждый день на своём календаре, и на сорок третий он всё-таки меня заметил. Сет читал газету и иногда прерывался, чтобы посмотреть в мою сторону. Я не подавала вида. Чуть позже, я начала ходить в бар по соседству с ним. Сидела всегда за барной стойкой и пила виски. Сет всё чаще стал обращать на меня внимание. Однажды, когда он покупал кофе с утра, на спинке стула он оставил куртку, пока Сет сидел спиной ко мне, я вынула из кармана его ключи. Через пять минут я вышла из заведения.

У меня было достаточно времени, чтобы найти его квартиру. В досье был указан номер 62. Я открыла дверь, это помещение было похоже на жилище бездомного человека. На кровати лежала одна простыня тёмно-серого цвета от грязи, пол был истоптан, видимо обувь не снималась никогда, а в холодильнике был годовой запас полуфабрикатов. Вот уж действительно, сапожник без сапог. Но меня интересовало не это, в его спальне на стене висели какие-то планы, чертежи, всё было отмечено маркерами, слева висели фотографии, пока я не знала, что за люди на них были, мне было необходимо изучить всё в спокойной обстановке. У меня был карманный фотоаппарат, размером с маленький блокнот, с его помощью я сфотографировала каждый элемент этой стены. Под подушкой я нашла револьвер — шестизарядный, по всей видимости, 1873 года «Миротворец». Нужно было уходить. Времени было мало.

Немного погуляв, я дождалась часа дня, я зашла в столовую и прошла мимо него, зацепив его куртку и вернув ключи на место. Он ушёл буквально через десять минут, мне оставалось проявить фотографии и изучить материал.

Он не был похож на психа, но эта стена разрушала мои догадки. На фотографиях было видно, что он везде отмечает 20 мая. Фотографии, как я выяснила позже, принадлежали сотрудникам одного из банков First Municipal Bank. Чертежи также описывали всю внутреннюю систему банка. Он узнал все коды доступа и расписал, каким образом будет происходить ограбление. Единственное, что мне было не понятно, как он собирался провернуть это в одиночку.

Следующие два месяца ушли, чтобы изучить его поведение. Сет казался обычным человеком, вот только я никогда не видела, чтобы он улыбался. Я не находила причин лишать его жизни, хотя в голове уже прокрутила возможные способы его убийства. Он очень обозлён, он несчастен.

Когда ему было 15 лет, он состоял в банде местной шпаны вместе со своим братом (имя в досье не указано), тогда их уже депортировали в США и предоставили жильё. Они оба оказались на улице, работы не было, разве что пособие по безработице его старшего брата. Вместе они грабили ювелирные лавки, продуктовые магазины и автозаправки. Это продлилось некоторое время. Тогда они затеяли крупный грабёж одного оружейного музея. По всей видимости, хотели продать достаточно дорогие экземпляры карабинов и дробовиков второй половины XIX века. Напротив, находился магазин — всё по 99 центов, откуда выходила семья из трёх человек. В музее началась перестрелка, в результате которой пролетавшей пулей был задет ребёнок. Девочка погибла на месте. Никому из их банды не удалось скрыться, кроме его брата. В результате, обвинение в убийстве выставили Сету Уильяму Блэку. Он отсидел 10 лет и вышел на свободу в 1997 году. Это всё, что мне удалось выяснить про этого человека. Дело оставалось за малым, дождаться 20 мая и посмотреть, что он будет делать.

Я выяснила, что в этот день он собирается ограбить банк без какого-либо сопровождения. У него был всего один револьвер, другого оружия я не обнаружила, возможно, он купит его немного позже. Недавно Сет приобрёл машину, но так, ни разу на ней и не выехал, возможно, она нужна для другого. Автомобиль зарегистрирован на неизвестного мне человека, может он заплатил кому-то, чтобы не задавали лишних вопросов. Не знаю, что он будет делать, но его срок заканчивается в конце июня. Думаю, я сумею узнать о нём гораздо больше.

Наступает май, я терпеливо жду его действий. Я задумала совершить абсолютно сумасшедший поступок, в случае если он окажется хорошим человеком. Время покажет, главное, не отступать от плана.

В 9:00 двадцатого мая 2000 года двери банка были открыты для посетителей. Сет не явился на работу, его не было в кафе. Я немедленно поспешила в банк, приодев чёрный парик. Я делала перевод на карту наличными, и это заняло у сотрудников время. Он появился незамедлительно, одетый как-то иначе. На нём было чёрное длинное пальто, тёмные очки, а в руках он держал папку. Он стоял в очереди и ожидал, когда его обслужат, около двадцати минут он осматривал помещение, как вдруг двери банка защёлкнулись на электронный замок. Рука Сета была в кармане, когда охранник ринулся к двери, чтобы устранить поломку. Некоторые посетители обратили внимание и начали переговариваться между собой. Странное чувство, меня немного затрясло, я поняла, что обратной дороги быть не может, но паника нахлынула волной. Я знала, что сейчас он предпримет что-то.

Охранник взялся за ручку двери и немедленно повалился на пол. Сотрудники обернулись, и начался хаос. В этот момент Сет незаметно бросил дымовую шашку прямо под стол и отошёл на безопасное расстояние. Через мгновение люди начали задыхаться и падать на пол, укрывая лицо руками. У меня был платок, с его помощью я смогла дышать некоторое время. Потом провал, я не помню, что случилось дальше, совсем… Я открыла глаза с большим трудом и увидела, как человек в маске усадил всех в одно место, он продвинулся в мою сторону, взял меня за куртку и протащил к остальным. Снова провал… Всё как в тумане… Мне тяжело дышать, наверное, я не справлюсь с этим. Сет велел всем молчать, и грозил оружием. В его руках была папка и кожаная сумка, наполненная деньгами. Я заметила, что некоторые камеры были разбиты. Он навёл пистолет на нас и всех оглядел. Многие прижались к полу и боялись поднять голову, двое мужчин неразборчиво кричали и Сет выстрелил одному из них в плечо. Я помню, что подняла голову и посмотрела прямо на него. Сет стоял неподвижно около минуты, громко крича на заложников, грозя выстрелить следующему в голову. Я опустила глаза и услышала шаги рядом.

— Поднимайся! — громкий голос обратился ко мне.

Я боялась поднять голову, но он быстро помог мне встать на ноги. Сет приставил к моему виску пистолет, обхватил меня и сказал, чтобы все лежали на полу ещё десять минут. Мы вышли через задний ход, где уже стояла его машина. Как только дверь закрылась, зазвучал сигнал тревоги. Сет толкнул меня на заднее сиденье и закрыл дверь, а сам уселся за руль.

— Если ты издашь, хоть один звук, я убью тебя, поняла? — его голос был приглушённый, как будто прокуренный, в нём звучал сам страх.

Я прижалась к сиденью и кивнула ему. Так страшно мне ещё не было никогда. Рядом не было никого из моих братьев, они точно не знают, где я сейчас нахожусь. Боюсь, я погорячилась и не рассчитала свои возможности. Нужно делать, что он говорит.

Полиция промчалась прямо мимо нас, машина была незаметной и очень дешёвой. Сет достал сигарету, скинул с себя пальто, выбросил его в окно и закурил. Мы ехали, молча несколько часов, уезжая из города. Впереди стоял коп и указал на обочину.

— Вот, чёрт. Сиди здесь и не вздумай сказать, что-то лишнее, — Сет остановился и трясущимися руками открыл окно.

— Сэр, добрый день. Предъявите документы на машину, — коп показал удостоверение.

Сет открыл бардачок и достал папку с бумагами. Протянул ему.

— Куда едите?

— В Бруклин, офицер, — Сет улыбнулся и отвернул от него лицо.

Коп просунул голову в окно и посмотрел на меня.

— У Вас всё в порядке, мисс? — офицер обратился ко мне, Сет вспотел от волнения и оскалил лицо.

— Да, офицер. Всё хорошо, — я улыбнулась ему и сделала вид, что никакой опасности нет.

— Не превышайте скорость, иначе вас будут останавливать на каждом посту.

— Без проблем, офицер.

— Удачной дороги.

Сет забрал документы, улыбнулся офицеру и тронулся с места. Он не проронил ни слова, я забеспокоилась. Мы проехали Бруклин и свернули в неизвестном мне направлении, уже стемнело к тому времени, как мы добрались. Он остановился у старого дома в лесу. Сет открыл мою дверь.

— Выходи!

— Ты не заберёшь деньги? — он закрыл машину и пошёл в сторону дома, вот я и решила спросить.

Сет обернулся, немного сдвинул брови и забрал сумку с деньгами. Он схватил меня за куртку и повёл в дом. Я очень устала, но не показывала ему это. Сет толкнул меня на кровать и сел рядом.

— Ну и кто ты? — он обозлённо смотрел на меня и не мог понять, откуда он может меня знать. Немного подождав, он схватил меня за голову и снял парик, дотронувшись до щеки, он задал вопрос:

— Ты же постоянно ошивалась в кафе по утрам, в баре я тебя тоже видел, откуда ты меня знаешь?

— Я не знаю, о чём ты говоришь, ты меня с кем-то путаешь.

— Не делай из меня идиота, ты ведь не случайно оказалась в том банке? — он был в бешенстве.

— Не случайно… Ты обещаешь меня не трогать?

Он напрягся, я была абсолютно спокойна и уверена в том, что он не причинит мне вреда.

— Моя семья ненавидит таких людей, как ты… Почти как ты. До сегодняшнего дня, я была уверена, что ты виновен в том, что натворил. Ты отличаешься чем-то от остальных, в любом случае, когда я закончу, ты либо пристрелишь меня, либо пойдёшь со мной. Я следила за тобой несколько месяцев, хотела выяснить, чем ты занимаешься. Видимо, я облажалась. Это было задание на стойкость, которое я не прошла. Тебе остаётся лишь навести на меня свой револьвер и прострелить мне голову, — я не могла остановиться, мне хотелось рассказать ему всё, что со мной происходит.

Сет усмехнулся, держа во рту сигарету, он потянулся за пистолетом, и навёл его прямо на меня. Я закрыла глаза и уткнулась головой в матрас. Я услышала щелчок, он нажал на курок. Я поняла, что ошиблась в нём. Это конец, такая глупая смерть… Сет показал мне, что в револьвере нет ни одного патрона. Он смеялся. Открыв сумку, он бросил мне банку дешёвого пива и протянул свою.

— Ты мне нравишься, такая отчаянная, придумала весь этот бред, чтобы хоть как-то выбраться из всего этого дерьма. Неужели ты не боишься?

— Тебя? Нет, Сет.

— Знаешь моё имя?!

— Твоё досье дал мне мой брат. Ты недавно вышел из тюрьмы и был осуждён за убийство ребёнка, разве нет?

— Да, какого хрена! — он вскочил, достал нож и приставил его к моему горлу.

— Я рассказала всё, что могла, убери нож, Сет. Я тебе не враг.

— Я не убивал её, это сделал мой брат, — в его глазах блеснуло настоящее отчаяние.

— Прости, я только хочу помочь тебе, убери нож, пожалуйста.

Сет успокоился, он выяснил у меня всё, что хотел. Он убедился в том, что я не лгу ему. Я называла факты из его жизни, которые просто вводили его в бешенство. После долгой ночной беседы, я убедила его, что он может пойти со мной, если ему больше некуда. Я пообещала, что смогу помочь ему. Сет был в отчаянии, у него не было дома, работа приносила ему только моральный вред, а про развитие своих интеллектуальных способностей речь вообще не заходила. У него был огромный потенциал в инженерии, он встроил в дверь банка регулируемый впрыск хлороформа, чтобы вывести из строя охранника, это лишь один пример его гениальности. О других я ещё не успела спросить. И пока я была без сознания, он совершил гораздо больше манипуляций. Ему удалось в течение пяти минут устранить все камеры видеонаблюдения, убрать охрану и поместить весь персонал и клиентов банка в одно место.

— Попробуешь? — он достал из куртки пакетик и насыпал содержимое в маленькую трубку.

Я не знала, что это. Даже испугалась немного, но была уверена, что вреда не будет.

— А это что?

— Никогда не пробовала? Мне тебя жаль. Это единственное средство, которое помогает забыть о своём жалком существовании.

Он зажёг содержимое и выкурил. Потом протянул мне. Минут через 10 закружилась голова, и мне стало страшно. Сет сказал, что нужно расслабиться. Я легла и уткнулась в потолок. Мы лежали пластом друг возле друга. Он уже не казался мне таким страшным бандитом, и мы могли спокойно поговорить. Я помню, Рэй как-то рассказывал мне об изменении чувств, к человеку, который угрожает твоей жизни, кажется, он назвал это стокгольмским синдромом. Тебе уже не кажется, что ты жертва, и он для тебя уже не преступник.

— О… А ты уверен, что я не отъеду от твоего чудо-средства?

Сет улыбался, он был абсолютно расслаблен и показался мне другим человеком, не тем, кого я привыкла видеть.

— Почему этот день? — я спросила его.

— День, сейчас ночь…

— Я про твои чертежи, там везде 20 мая.

— Мой день рождения, ненавижу его, я всё жду, когда меня пристрелят, — его глаза покраснели, и было видно, что он хочет спать.

— И зачем ты тогда живёшь?

— Не знаю… Всегда хотел семью, но как-то не выходило…

— Может скоро выйдет?!

Сет рассмеялся.

— Добавить? — он стал насыпать ещё.

— Я хочу спать.… Только не пристрели меня с утра, хорошо?! И… С днём рождения, Сет! — мои глаза закрылись.

Я тогда быстро уснула, чувствовала себя спокойно и страх совсем ушёл. Я могла уйти, убежать, но я не хотела этого. Утром мы отправились обратно, по пути захватили мои вещи из трейлера. Сет был трезв и его глаза выдавали небольшую неуверенность.

— А где гарантия, что твоя семья не пристрелит меня, когда мы туда явимся?

— Её нет. Я сделаю всё возможное, чтобы этого не случилось, они меня послушают. А, в крайнем случае, ты ведь ждёшь, пока тебя пристрелят, разве нет?

По дороге мы слушали радио, где говорилось о вчерашнем ограблении банка. Они ищут мужчину 40–45 лет с бородой на чёрном внедорожнике. Не знаю, как ему это удалось, но он явно хорош в своём деле. Мы говорили с ним всю дорогу, он довольно интересный человек, даже улыбнулся пару раз. Вечером мы добрались до моего дома. Свет в окнах горел, видимо, хотя бы один из них уже выполнил задание и вернулся обратно. Я не видела их пять месяцев, только телефонные звонки раз в две недели. Открыв дверь, я обнаружила всех троих, сидевших в холле. Сейчас я либо совершу самую большую ошибку в своей жизни, либо в моей семье появится ещё один брат.

Перед моими глазами стоят трое любящих меня людей, терпеливо ожидавших моего скорого возвращения, а позади меня человек, рискнувший своей жизнью, просто потому, что доверился мне.

Глава 5: Амнистия

«Грамотный расчёт плана сделает тебя непобедимым, ты будешь уверен в каждом шаге своего врага, таким образом, ни один коп никогда до тебя не доберётся».

Сет

***

Моё место не здесь, я должен был остаться в Мексике, но, как известно против системы не попрёшь! Политика, как не крути. Странно иногда бывает, как малейшая оплошность или незначительный поступок полностью меняют твою жизнь. Я не смог избежать этого. Мой отец расстрелян, мать изнасилована и убита. Разве я мог вырасти нормальным?! Я родился в Хуаресе — месте, где каждому человеку, когда-нибудь придётся убить. В моём случае отец вложил мне в руку револьвер и заставил выстрелить в овцу. Тогда мне было десять. Он повторял каждый день, что я не достоин его, во мне нет отваги, нет мужества, которыми должен обладать коренной мексиканец. Он и сам не был мексиканцем, только пытался подражать им. «Ты слабак»! — его злости не было предела. «Ты просто дьявол, мальчик, мир ошибся, когда назначил тебя моим сыном»!

Моё имя олицетворяет Бога войны, хаоса и смерти. Жизнь сама сделала меня таким, зато моему братцу всё сходило с рук. Родители обожали его, всегда самая лучшая еда, одежда. Мне всегда казалось, что я не должен быть с ними, как будто они не моя семья. Всегда хотелось какого-то спокойствия, здесь бы я этого не получил. В 1984 году к нам домой ворвалась банда наркоторговцев, их было около шести человек. Самый здоровый из них долго говорил с отцом, пока остальные держали нас, приставив к горлу ножи. Разговор был о каком-то проценте за передержку товара. Отец плюнул в лицо громиле и тот выстрелил ему сначала в оба колена, потом в грудь, а немного позже в голову. Мать потащили в комнату, где зверски убили. Нас с братом посадили в машину и увезли.

Наши глаза были завязаны, куда нас везли было неизвестно. Да и вообще, зачем мы им понадобились? В тот момент я не особо понимал этого. Мы прибыли на их основную точку. Так называемое гнездо картеля. Здесь располагалась их база, которая одновременно являлась местом их проживания, складом, где они держали свой товар и ещё кучей построек. Нас поместили в камеру, где мы просидели четыре дня. Однажды утром я услышал, как открывается старая скрипучая дверь и в глаза ударяет яркий свет. Брата увели первым, я долго ждал пока придут за мной и вот, наконец, они пришли. Меня схватили за шиворот и потащили в комнату, где сидел грозный мужик с сигарой во рту. Меня усадили прямо перед ним. Я не помню, что он точно мне говорил, но суть была в том, чтобы я стал для них домашней крысой. Он хотел с помощью меня узнать информацию о других картелях города. Собственно, так и получилось. Спустя совсем недолгое время с помощью двух мальчишек, абсолютно не понимающих что они творят, эти уроды смогли сдать полиции три незаконные банды. Брат купался в этой стихии, ему поручали более щепетильные задания, нежели мне. Изначально я не соглашался на вступление в картель, но меня просто заставили, дали два пути, либо я работаю на них, либо умираю.

Я не скорбел по родителям. Никогда не любил их, да и никого не любил. Брат — это моя полная противоположность. Я хотел вымещать свою злость на каждом встречном, но только не трогать невинных людей. Эта банда позволила мне раскрыть свой потенциал. В течение двух лет я работал на них и во мне боролись два человека. Один желал мести, денег и славы, другой хотел спокойствия и понимания, которого у него никогда не было. Именно поведение второго всегда подводило мою работу. Я часто плошал. Босс был недоволен моим поведением и часто оставлял меня на два-три дня подумать в одиночестве. Я ничего не мог поделать с собой. Этого чувства не объяснить. В те дни, когда я сидел в камере я часто думал, почему родители никогда меня не любили, чем я был хуже Маркуса. Он всегда вёл себя гораздо хуже, чем я. В некоторых случаях я находил ответы. Отец был жестоким человеком, Маркус всегда подражал ему, может, поэтому его любили. Я всегда ощущал себя чужим. Не чувствовал близость к этим людям. Мать никогда не разговаривала со мной. Как мы вообще сидели за одним столом? Я не помню, чтобы улыбался. Не встречал людей, которые бы постояли за меня. Меня просто не было. Однажды, я подумал, что, если меня не станет? Ведь ничего не изменится. Ни один человек не заплачет обо мне. Я не понимал, как продолжаю жить с такой ненавистью к людям, а главное к себе. Я просто продолжал существовать.

Я понял, что пора выключить свои чувства и просто стал крысой. Мне нужно было выживать. С этими людьми я провёл много времени и научился продавать наркоту, подставлять своих же людей, воровать, убивать и пытать людей. Этот городок заставил почувствовать жизнь с худшей стороны. Босс учил никогда не испытывать жалости к людям, говорил, что есть два выбора, оставаться на месте зверя, либо сесть на стул для пыток вместо них. Проще говоря — либо убьёшь ты, либо тебя. Я погружался во всё это больше и мне это нравилось. Единственное, что меня смущало, когда дело доходило до абсолютно невинных. Тогда я просто не смотрел на них, моё лицо было каменным, а внутри извергался вулкан.

В течение двух лет мы с братом полностью отдалились друг от друга. Он занимался исключительно заказами на убийство и из него получился настоящий киллер. Я же в большей степени просто торговал и был исполнителем. За всё это время мы поговорили всего дважды и то, о работе. Время шло и ничего не менялось, пока одним утром мне не завязали глаза и не бросили в грузовик. Меня привезли в аэропорт и передали абсолютно неизвестным мне людям, вместе со мной и Маркуса. Нас усадили в самолёт и сопровождали четыре человека в форме. В их руках были наши документы, визы, а также бумаги на эмиграцию из страны. По политическим соображениям банда распалась в течение недели и расселилась в разные страны. По прибытию я понял, что оказался в абсолютно другой стране, с другим менталитетом и ценностями — Соединённых Штатах Америки.

В посольстве страны решили поместить нас с братом в детский дом, где мы пробыли около месяца. Нас учили английскому, хотя в картеле мы достаточно хорошо научились разговаривать на нём. Брату исполнилось 18 и ему предоставили комнату в районе для малоимущих, мне же оставалось только ждать. Как ни странно, Маркус оформил опеку надо мной и забрал меня оттуда. Я был удивлён. Ему предоставляли пособие от государства, но работать он не собирался. Мне только исполнилось 15, когда мы начали грабить магазины. Я наткнулся на мелкую шпану во дворе дома, которые предложили мне вместе совершать грабежи. Маркус подключился незамедлительно. Сначала, это были продуктовые магазины, потом бутики с одеждой, кафе, заправки. Но спустя время мы начали совершать действительно крупные ограбления. Наши имена были в списках разыскиваемых преступников города. За это время из-за нашей работы погибли два человека. Просто оказавшиеся не в то время, ни в том месте. Так что я проходил у полиции не только как вор, но и убийца. Я разучился сочувствовать, во мне было столько ненависти, что другой человек бы просто не вынес. Я придерживался всегда одной мысли — грамотный расчёт плана сделает тебя непобедимым, ты будешь уверен в каждом шаге своего врага, таким образом, ни один коп никогда до тебя не доберётся. Это всегда помогало выживать — только расчёт.

И вот, однажды, моё везение кончилось. Мы затеяли ограбление старинного музея оружейной техники времён XVIII–XIX века. Мне не хватало чувства меры, я хотел всё больше. Я рассчитал всё до мелочей, мы убрали охрану, камеры, отключили все возможные системы связи с полицией. Я разносил витрину за витриной. Забирая самые ценные экземпляры карабинов и винтовок, я совсем терял голову. Мне это нравилось, а как нравилось братцу я вообще молчу. Мы набрали шесть мешков драгоценного оружия и уже собирались уходить. Вдали послышались сигналы сирены. Я заторопился. Уходил из музея последним тоже я, и когда оказался на улице увидел приближающиеся машины полиции. Нам велели бросить оружие и сдаться, и вот во мне снова щёлкнуло чувство того второго человека. Я не хотел этой перестрелки, не хотел убийств невинных людей. Я хотел только одного — смыться оттуда. В моей руке был тот самый револьвер, который мне отдал отец, не знаю почему, но я носил его с собой всегда. Он был заряжен пятью патронами, так как один я выпустил в пол, чтобы напугать охрану. Я сидел за одной из машин на стоянке, пока остальные отстреливались от копов. Маркус подбежал ко мне, выхватил револьвер и начал стрелять. На противоположной стороне улицы я заметил двоих людей сидевших возле лежавшего человека, а точнее ребёнка. Я схватился за голову, неужели мы убили ребёнка? Брат кричал, что я слабак, так же как кричал мне когда-то отец. Он стал точной его копией, таким же безжалостным убийцей и вором. Он отдал мне револьвер и отбежал к другой машине. Четверых из наших положили, остались только мы с братом и ещё двое парней. Последние побежали сдаваться, пока брат собирал в мешок остатки денег и оружия. Я не заметил, как меня схватили сзади и оглушили, в глазах потемнело и последним, что я увидел, был мой брат, который поднимался с колен. Он посмотрел на меня с ненавистью и скрылся…

Я очнулся в тюремном госпитале, где провёл несколько часов. Удар по голове был достаточно сильным, да и ещё вдобавок они постарались, ударив меня шокером. Меня незамедлительно повели в комнату для допросов. За столом сидела женщина. Мне выставили обвинение в убийстве ребёнка, так как двое из моей банды подтвердили, что стрелял именно я. В крови обнаружили мои любимые наркотики, которыми я частенько баловался. Пуля, которую извлекли из тела девочки, соответствовала револьверу в моей руке. Также мне вспомнили мои заслуги по прибытию в Бостон, каждое ограбление, каждый угон автомобиля, мои бойцы выложили все карты на стол, пытаясь выпутаться из ситуации. В итоге им дали по пять лет за грабежи, хулиганство и разбои, а я подходил идеально для полного обвинения в убийстве.

Три месяца ожидания и вот меня ведут на суд. «Детоубийца» — кричала толпа за окном, каждый человек в Бостоне говорил об убийстве дочери погибшего генерала, прославившего когда-то город. Пока я сидел под стражей, один коп сообщил мне, что мать девочки покончила с собой. Сколько же жизней я отнял?! Это было немыслимо.

Я зашёл в зал заседаний, где уже находились куча журналистов с диктофонами и камерами. Люди в форме и плачущие родственники окружали меня. Я находился в клетке, как униженный волк, которого изгоняет стая. Мне не забыть того дня…

Не растерявшись, я в тот момент, не позволив выхватить тот злополучный револьвер, не согласись я пойти в тот музей, не встретив, я ту школоту, не открыв дверь той банде на ранчо, а просто спрятавшись в подвале, как велели нам с Маркусом родители — девочка и её мать остались бы в живых. Знал бы, где упаду — подстелил бы солому. Ничего не случается просто так. Я делал всё осознано и получил конечный результат. Теперь я помещён в одно из опаснейших исправительных учреждений Америки. Мне напомнили о так называемых «законах об ответственности сообщников» за убийство двух копов, которых застрелили мои люди. Мой срок составил 65 лет. Никто не стал разбираться, где мой брат, почему в момент задержания отпечатки на револьвере были не только мои. Доказательств было достаточно — я идеальный кандидат. Вот так я оказался не нужен сразу двум странам, не успев даже освоиться в них.

Меня определили в камеру с убийцей детей, таким же, как и я сам. Он был около двух метров ростом, лет сорока. У него тряслись руки, и дергался глаз, хотя охрана сказала мне, что его совсем недавно поймали. Дверь камеры закрылась, и тяжёлый голос в микрофоне объявил об отбое. Я знал, что мне нужно выжить, в таких местах действует именно то правило, которое давал мне мой Босс — либо ты, либо тебя. Мой второй человек с чувством совести и доброты отключился тогда окончательно. Теперь я один из них — один из самых опасных преступников и убийц страны. Мой сокамерник долго смотрел на меня прежде, чем заговорить. Его зубы были жёлтыми, а глаза наливались кровью. Я решил, что, если хочу прожить хоть немного, нужно наладить с ним контакт. Он заговорил первым. Спросил сколько мне дали и за что. Я сменил голос на более грубый и ответил: «Пожизненно, убийство»! Мой голос был убедительным, Босс учил если врать, то до конца. Если хочу выжить нужно стать частью этой стаи. Парень спросил меня, виновен ли я. Я засомневался — мой ответ был, нет! Парень усмехнулся, сказав: «Мы все невиновны перед этими пидорами». Протянув мне руку, он сжал её и громко сказал — «Добро пожаловать, брат»! — сегодня для меня началась новая жизнь. Вот моё убежище на ближайшие лет двадцать, потом если повезёт я сдохну. Удачи, Сет!

Утром нас поставили в строй, пересчитали и отправили на завтрак. Это была говняная каша белого цвета, абсолютно не имеющая вкуса. Все смотрели на меня и ещё на пару таких же пацанов, как я. Они чего-то ждали. Мой сокамерник сидел возле меня и втирал, что состоит в банде «белых», он и не догадывался, что я могу быть мексиканцем. Я не стал говорить, откуда я, за ночь я придумал легенду о своей жизни и превратился в коренного американца. Моя внешность полностью соответствовала американскому гражданину, глаза были голубыми от отца, а волосы русыми. От моей матери-мексиканки я не перенял ничего. Я говорил открыто без акцента, переживать за это не стоило. За столом сидели ещё шесть человек. Один из них сказал сегодня во дворе подойти к ним. После завтрака мы отправились на работу, я мыл унитазы по пятнадцать раз на дню, это незабываемый опыт. Теперь я знаю, как выглядит дерьмо каждой твари в этом месте.

Нас вывели во двор на несколько часов, там мы проводили большую часть времени, не считая работы, которая была очень занятной. Я вышел из коридора, солнце ударило по глазам, и я увидел, как много здесь этих людей. Я шёл целенаправленно к тому человеку, который сидел со мной за завтраком. Нужно помнить, что я зверь, такой же как они, не выдавай второго слабого человека, не показывай ту слабость, которая была в картеле, не здесь, ни в этом месте, Сет! Либо ты — либо тебя!

Конец ознакомительного фрагмента.