Рыжая помеха

Мария Зайцева

Инструктаж

Васильич серьезен, как Ленин в Мавзолее.

Взгляд острый, напряженный.

На меня не смотрит. Потому как нихера нового не увидит.

А вот на поплавок — да. Там все куда интереснее…

— Пал Васильич, а может, динамитом? А? Час уже сидим!

Я вообще эту тему с рыбалкой никогда не понимал. Ну тупо же до невозможности! В самую срань собираешься, чешешь хер знает, куда, там выгружаешься, раскладываешься, чего-то прикармливаешь, разбрасываешь по воде гнилой батон или дурно воняющее тесто. Потом забрасываешь удочку.

И сидишь.

Тупо сидишь и смотришь на поплавок.

В это время тебя сверху жрут комары, а снизу муравьи.

Если ты дурак, и поперся на рыбалку в кроссах, то еще и ноги мокрые и ледяные.

Сидишь ты, смотришь, смотришь… А потом — раз! И вылавливаешь рыбешку, мелкую, как член у гномика!

Заебись развлечение!

Васильич даже не поворачивается ко мне, только хмыкает:

— Я тебе, щенку, динамит в штаны твои дырявые суну… Хотя… Тебе все равно не навредит…

— Почему это? — обижаюсь я и даже вполне искренне.

— А нечему там вредить… Не отросло.

Вот почему я не люблю общаться с возрастными мужиками! Вечно тебя щенком выставляют!

А мне это непривычно, вообще-то.

Я досадливо сплевываю, тоскливо разглядываю уже час как неподвижный поплавок и от нечего делать уныло размышляю, когда это моя веселая жизнь, полная приключений, опасностей, экстрима, жизнь, в которой я, Макс Курагин, ощущал себя очень даже крутым чуваком, защитником своей маленькой сестренки, добытчиком, да и просто удачливым засранцем, неожиданно превратилась вот в это.

Унылое говно.

Рыбалку утреннюю, отвратней которой может быть только рыбалка зимняя, подледная.

Учебу в универе, причем, на том факультете, который я и не люблю особо, и сам бы нихера не выбрал.

Работу бумажную и нихрена не героическую! А мне-то совсем все по-другому представлялось!

И Васильич по-другому расписывал, когда вербовал меня, старый хрен!

Я припоминаю его слова:

— Вот куда ты, щенок, потом собираешься? Ну, после всего этого? — Васильич выпивает залпом рюмку водки, занюхивает сиськами сидящей прямо на нем медсестрички, одобрительно крякает, продолжая меня поучать, — у тебя ни работы нормальной, ни перспектив. Только судимость не снятая в анамнезе.

Я морщусь. Ну да, рассказал по пьяни… Ну а чем еще, простите, можно было заняться в богом и людьми забытом санатории, подведомственном силовым и не силовым структурам? МВД, короче.

А, учитывая, что попал я туда в не сезон, то есть аккурат после новогодних праздников, то он еще и полупустой стоял. Хорошо, хоть медсестры симпатичные и контактные имелись.

Конечно, я понимал, не дурак же, что там каждая первая — стучит и постукивает, но, в конце концов, кому и чего они могли настучать? Длину моего члена? Тоже мне, секретная информация.

Потому я дурел со скуки, переживал за сестренку, которую, после того, как мы спасли длинноногую Рыжулю, помеху мою, боль головную, оказавшуюся дочерью генерала ФСБ и сестрой подпола ФСБ ( вот свезло, да?) и утрамбовали ее обидчика на больничную койку, увез в неизвестном направлении еще один подпол, теперь уже из МВД.

Увез ее, сука, под предлогом того, что на нас, брата и сестру Курагиных, объявлена охота, что папаша обиженного нами мелкого уродца — не просто обычный чел, а прокурор, а потому надо нас разъединить и спрятать.

Вот и спрятал. Меня — сюда, в санаторий МВД, лечить опорно-двигательный. А Люську мою — к себе на дачу. И, как позднее выяснилось, к себе под бок. Сука ментовская. До сих пор злюсь, когда про это думаю!

А тогда-то я и не знал. И не подозревал даже! Потому что сестренка у меня — та еще засранка, и для парней у нее не только острый язык припасен, но еще и заточка, которой учил ее пользоваться я. Кто ж знал, что подпол сумеет в ней подобрать код!

Так что, пока моя сестренка отвисала у подпола, я лез на стену в санатории. Охреневал от процедур, кислородных коктейлей, настоек шиповника и жратвы без соли.

Ходил в трениках, трахал медсестер и дурел, дурел, дурел…

А потом чисто случайно встретил на завтраке Пал Васильича, бодрого такого мужика, за полтос, крепкого и кряжистого. Мы переглянулись одинаково тоскливыми взглядами и как-то сразу поняли друг друга.

И уже вечером сидели у него в комнате, которая была похожа на мою одноместную халупу, как каюта лайнера премиум-класса за утлую лодочку, пили коллекционное пойло, курили сигары, сука, настоящие, кубинские! Лапали медсестер.

Ну и за жизнь разговаривали.

Я вообще не знал, кто такой Пал Васильич, что у него за должность, но понимал, что, судя по фаршу, очень солидный человек.

Правда, со мной он по-простому базарил. И особо даже не учил жизни.

Так, немного выговаривал, особенно, когда историю мою несчастливую вытянул. Мастерски, надо сказать, там прям опыт допросов серьезный чувствовался. Это сейчас я понимаю, что он меня вербовал, причем, под конкретное дело, но тогда я на раздрае и эмоциях все за чистую монету принимал. Идиот, чего уж там. Прав, наверно, Васильич, щенок я против него.

Так вот, он тогда и говорил, что никакой у меня перспективы нет, особенно, если дело свое захочу, как планировал. Чтоб автомастерская для суперкрутых байков и спортивных тачек, и там же весь фарш: мойка, полировка, арт и так далее.

— Идиот ты, щенок, — качал он головой, поощрительно лапая медсестричку за ляжку, — словно и не в России живешь. Никто тебе здесь развернуться не даст, даже если бабло найдешь. Нет, мастерскую ты откроешь, это да. Но так и останешься на том же уровне, будешь жигули и калины шиномонтажить, да капоты раскуроченные собирать… Затоскуешь, начнешь чудить, потом запьешь, потом закодируешься… Через два-три года женишься, заведешь детей и забудешь о своей мечте. Потому что жизнь прихлопнет.

Я смотрел на него хмуро, курил шикарную сигару и понимал, что Васильич прав. Что так оно все и будет.

Даже если вдруг у нас с малой все выгорит, и в итоге скопится нужная сумма, чтоб и ей хватило, и мне, и еще осталось матери перечислять в дом инвалидов, то… Все так оно и будет.

— Нет перспектив у малого бизнеса, понимаешь? — дымил сигарой Васильич, бдительно следя за переменой эмоций на моей пьяной роже, — у нас только давить умеют. И все.

— И че делать? — наконец-то сказал я те самые слова, которых он, похоже и ждал.

Хитрый старый черт.

— Ну… Ты можешь приносить пользу стране. И страна в итоге, если будешь себя правильно вести, отблагодарит…

— Это как? — скривился я, уже чуя подвох. Верней, не так. Не подвох. Жопу чуя. Конкретную такую.

— А вот так, — он выразительно огляделся по сторонам и смачно шлепнул взвигнувшую девчонку по заднице.

— Тоже мне, бля… Награда, — хмыкнул я, в противовес своим словам, жадно затягиваясь сигарой. Ну а чего? Когда еще такие покурю? Или, если послушаю его, то, может…

Перспектива продаться за сигары и бухло почему-то не вызвала отторжения. Уже по одному этому можно заценить, насколько я был вдатый.

В итоге наш разговор свернулся.

В тот раз.

Но продолжился. И длился, длился и длился.

И вот его логическое завершение.

Я сижу в совершенно мокрых кроссах, мерзну, как последняя тварь, меня кусают в дырки на джинсах муравьи, а в физиономию — комары, а рядом совершенно невыносимый Пал Васильич, из которого, когда он трезвый, слова доброго не допросишься. Только мат, приказы и унижения.

На что я вообще подписался?

И надо мне оно все?

— Твой отчет — дерьмо, — как ни в чем не бывало, продолжает Васильич, — ты, вроде, одиннадцать классов заканчивал, чего ж такой косноязычный? Жертва ЕГЭ гребанная…

— Как умею, — огрызаюсь я хмуро, прикидывая, я что будет, если я, к примеру, удочку утоплю? Ну, случайно? Закончится этот бред, или нет?

— А надо по правилам, — ворчливо гундосит Васильич, — тебя, дурака, несколько месяцев этому учили… Но, видно, свинью новым трюкам не обучишь…

— Да задрал уже, Васильич! — не выдерживаю я.

Ну в самом деле, я за неделю работы нарыл возможных фигурантов и нащупал парочку каналов! Без доказательств, конечно, и это жирный минус, но с перспективами внедрения! А он меня чморит! Ни одного слова в простоте!

— Рот закрой, щенок, — все так же тихо говорит Васильич, не отрывая взгляда от поплавка, — распустился. Рыбу распугаешь. Отчет не по форме. Как я его буду предъявлять? А если проверка? Ты у меня проведен по всем статьям расходов, там один твой байк половину расходов оперативных тянет…

— Ой, да кто вас проверять будет… — хмыкаю я.

— Не скажи… Непогрешим только Сам… — он многозначительно поднимает взгляд вверх, давая понять, кого имеет в виду, — а мы все ходим под статьей. От тюрьмы и от сумы…

— Ну всеоооо… Приехали, бля… — я тоже поднимаю взгляд к небу, показывая свое отношение к его словам.

— Наглый ты все-таки щенок, — качает опять головой Васильич, — никакой субординации, никакого уважения к старшему по званию…

— Так мне вообще звание не положено, — удивляюсь я, — я — негласник же, насрать мне на субординацию!

— Ну да, ну да…

Васильич больше не поднимает эту тему, переходит к сути. Наконец-то. Спустя час после неподвижного сидения в этой срани.

Вот спрашивается, не мог в городе где-то со мной пересечься? Обязательно было меня сюда переть, в жопу мира? На корм комарам? У меня, так-то, похмелье! И вообще, кулаки болят, я их вчера хорошо почесал о рожи придурков на стоянке.

Идиот, надо было отчет не сразу на энергии и драйве писать, а утром, или вообще, когда отосплюсь, ближе к вечеру.

Но нет!

Захотелось же похвастаться, какой я крутой внедряльщик! Как я сумел провернуть дело! И что теперь немного совсем осталось!

А еще ужасно хотелось получить хотя бы одобрительное ворчание от Васильича, это как минимум. Ну а как максимум — пожатие руки и отеческое: «Молодец». Ну не дурак ли я после этого?

Дурак.

Сам виноват.

Хавай теперь, не обляпайся…

— Но вообще, если по сути, — продолжает Васильич, — то ты — молодец…

Я замираю. Да правда, что ли? Реально? Он меня молодцом назвал???

На душе как-то сразу тепло становится, приятно так.

— То, что ты этих мальчишек побил, конечно, плохо, — тут же опускает меня на землю вредный Васильич, — теперь сложно будет с ними контакт наладить… То, что ты принес от них — это, похоже, как раз то, что мы и ищем… И очень надо выяснить, где берут. А как ты это выяснишь, дурака кусок? После драки?

— Васильич! — меня настолько распирает от гордости, что в кои-то веки что-то правильно сделал, что я даже подпрыгиваю на месте, — говно вопрос! Ты не помнишь, что ли? Все великие дружбы начинаются с драк? Все будет пучком!

— Да? — Васильич смотрит на воодушевлённого меня, потом отворачивается опять к поплавку, — ну посмотрим. Отчет перепиши, и со словарем сверь, а то жи-ши… с буквой и… Вали уже отсюда. Всю рыбу распугал.

— Ага, ну, тогда до связи!

Я не собираюсь упускать шанс на нормальное завершение дня, то есть на сон и потом ночной жор.

— А то завтра в универ… Работы столько… И по учебе задают…

— Езжай уже… — Васильич машет рукой, не оглядываясь, — пиздюк малахольный…

Я прыгаю на байк и сваливаю со скоростью ветра оттуда.

А по дороге приходит мысль: на кой, спрашивается, хер он меня вообще тащил на личную встречу? За отчет и проеб при знакомстве с потенциальными фигурантами мог и по телефону натянуть… Но зачем-то захотел это лично сделать…

Странно все.

Но плевать.

Домой, в съёмную хату, спать, спать, спать!

А потом жрать! А потом опять спать!

А утром — в универ, решать вопросы по налаживанию контактов с побитыми мною парнями.

Все должно получиться!

Тут, самое главное, что опять помеха не нарисовалась. Рыжая.