Ну привет, заучка…

Мария Зайцева (2022)

— Зараза, ходит тут, задом своим целлюлитным трясет… — пробормотал он злобно, и только я собиралась сказать, чтоб отпустил, и нечего меня за этот самый целлюлютный зад лапать, да еще и так жестко, как он, выдохув, резко прижался к моим губам, сразу же проникая языком внутрь и по-хозяйски придерживая меня за затылок, чтоб не смогла вырваться. Это был мой первый поцелуй. Никто до него не прикасался к моим губам. Никак. Ни невинным сухим жестом, ни более развязно. И уж тем более, никто не делал со мной таких грубых вещей. Не целовал так жестоко, так грязно, так настойчиво.

Глава 2

— Эй, заучка, ты доклад-то подготовила? А? Для Танечки?

Я не отвечала. Только вздыхала, отворачиваясь, не умея противостоять насмешкам.

Гадский Алиев!

И чего привязался ко мне? Ведь не дает покоя уже второй месяц! Невозможно на переменах в аудитории оставаться. Начинает хохмить, издеваться, глупости всякие говорит. А его кодла прихлебателей подхватывает с охотой. Я знаю эти вещи, видела много раз в школе. Шакалы сбиваются в стаю и весело травят выбранную жертву. Причем, выбор может упасть на кого угодно. Кто хоть немного не похож. Или слишком тих и слаб. Отпор дать не может. Как я, например.

Для меня напряжение было слишком сильным, я не привыкла к такому давлению. В школе ко мне относились спокойно. Приветливо, без насмешек. Правда и не приглашали никуда, на всякие вписки и тому подобное. Но я и не стремилась. Не до того было. Сначала болеющая мама, а потом и бабушка требовали всего моего времени.

Поэтому дом-школа. Школа-дом.

И сейчас, оказавшись в положении жертвы, я банально не справлялась. Переживала, плакала, ходила разбитая.

Одна надежда была, что все со временем утрясется. Про меня забудут. Переключатся на кого-то другого. Иногда малодушно жалела, что не дала Алиеву списать в начале сентября. Сейчас, может, было бы полегче…

Но ничего не вернешь теперь, глупо сожалеть.

Алиев опять задел меня какой-то глупой шуткой, ниже пояса, и, не дождавшись реакции, кинул скомканной бумажкой. Его стая тут же подобострастно рассмеялась.

Правда, когда зашла Татьяна Викторовна, все разом замолчали.

Вот уж кого я уважала!

Не только за знание предмета, за увлеченность им, которая чувствовалась в каждом слове, в подготовках к лекции, но и за то, что она смогла совершить невозможное, найти подход к нам, бешеным первокурсникам.

Правда, я с самого начала старалась, потому что литературу любила, да и вообще, привыкла успевать, да и уроки проходили интересно, но вот многие наши… Особенно, мальчишки. Первый месяц тяжело было. И смотреть на Татьяну Викторовну больно. Так она переживала, что ее не слушают, что ее предмет не ценят.

Но со временем все утряслось. Конечно, и сейчас все далеко до идеала, но все равно половина группы уже сидит, молчит, слушает. Может, дошло все же хоть что-то?

Тут рядом со мной грохнул стул, я вздрогнула. Повернулась, чтоб узнать, кто же подсел. И замерла. Алиев. Что ему надо от меня?

Я отодвинула стул как можно дальше, но занятия уже начались, и сбегать — значило привлечь к себе внимание, выставить себя дурой.

Алиев придвинулся ближе, положил руку на спинку моего стула таким невыносимо наглым собственническим движением, что я разозлилась. И решила дать отпор в кои-то веки.

— Убери руку! — сквозь зубы прошипела я.

— А то что? — Алиев, не убирая руки, демостративно наклонился ко мне, говоря тихо, прямо в ухо. Не говоря даже, а шепча с таким мягким гортанным похрипыванием, что у меня все внутри задрожало. От гнева, конечно же. И кровь в лицо бросилась. От раздражения, само собой.

— Ничего! Убери руку, мне противно!

— Противно? А так? — и он нагло сунул нос практически мне в ухо, вдохнул шумно, сглотнул, — пахнешь, как дешевка. Тошнит.

— Тошнит — отсядь! — мне стало ужасно неприятно. Гад какой, и говорит мерзости!

— Слышь? А ты везде так пахнешь? А? — не обращая внимания на мое возмущение, продолжал хрипеть он, при этом не отрываясь от моего уха, шевеля своими шумными вдохами и выдохами волосы виске, затем придвинулся еще ближе, а, учитывая, что рука его по-прежнему находилась за моей спиной, было полное ощущение, что Алиев обнимает меня.

Я сжалась от его давлеющего присутствия, от его мерзких слов, от горячего дыхания, что рождало мурашки по рукам и спине.

— Отвали от меня, — сквозь зубы прошипела я, — отвали!

— Нет, ты скажи: а киска твоя так же пахнет, а? Дашь попробовать?

И вторая рука неуловимо быстро скользнула под парту, легла на колено. Я успела только мысленно взвыть от негодования и ужаса, когда Татьяна Викторовна спасла меня, выкинув поганца прочь из кабинета.

А я еще долго приходила в себя, трясясь, словно в лихорадке. И вертелись в голове гадкие слова, произнесенные хриплым шепотом:"Дашь попробовать? Дашь попробовать? Дашь?…"