Моя прабабушка была горой

Мария Еремина

Этот сборник посвящён историям, так или иначе связанным с героинями локального фольклора. География сборника обширна: здесь можно найти множество историй, которые основаны не на общеизвестных русских народных сказках, а на уральских сказах, алтайских и кавказских легендах, якутских мифах. Обширны и временные рамки первоисточников: от древних былин и быличек до советских страшилок и городских легенд. Книга содержит нецензурную брань.

Ваша жалоба принята к рассмотрению

Мария Еремина

Она вошла очень тихо, спокойно так, будто бы даже равнодушно. Иван Константинович сразу напрягся. Не так приходят подавать заявление, совсем не так: кричат, рыдают, взывают к справедливости, причитают, украдкой вытирают слёзы. А эта… Психованная, наверное, решил для себя Иван Константинович. Как бы ни на кого не кинулась. Или аферистка начинающая, ещё не выучила, как на жалость давить и жертву разыгрывать. Таких Иван Константинович тоже повидал: приходят, жалуются, то студент-однокурсник преследует, то муж как-то не так пристает, то друзья фотографиями неприличными шантажируют. А сами-то ни кожи, ни рожи. Ясно же как день, внимания просто девкам не хватает, вот бегают, жалуются.

Ещё и на дежурстве сегодня Олежка, молодой, наивный, нестрелянный. Вот сейчас она ему на уши и присядет со своими преследованиями-приставаниями, а Олежка, нет бы сразу от ворот поворот дать, мол, дамочка, идите домой со своими глупостями, расчувствуется, всё запишет старательно, в работу примет — а им, и если не повезёт, то даже и самому Ивану Константиновичу, потом реагировать, разбираться и отчитываться. Получается, сама судьба заставила Ивана Константиновича пройти именно мимо входа именно в эту минуту — должен же кто-то наконец-то показать дурному новичку, как работать-то надо. Иван Константинович глубоко вздохнул, преисполнившись ответственностью, возложенной на него Вселенной, и уверенно прошагал к стойке дежурного, чуть не поскользнувшись по дороге — эта жалобщица ещё и наследить успела, никакого уважения.

Олежка, видимо, уже успел задать стандартные вопросы, потому что, когда Иван Константинович тяжело облокотился на стойку, девушка мелодично сказала:

— На меня напал мой жених.

Ну, точно, не подвела чуйка! Иван Константинович даже крякнул удовлетворённо. Он ведь прям знал, он таких издалека видит, вертихвосток. Жених на неё напал, а сама стоит, ни синячка, ни царапинки. Платье лёгкое, не по погоде, на бретельках: и шею, и руки отлично видно — ни следочка. Девушка продолжила, и хоть с каждой секундой она всё меньше нравилась Ивану Константиновичу, её голос показался ему даже более нежным и чарующим, чем во время прошлой фразы:

— Он пригрозил меня убить.

Иван Костантинович стиснул зубы. «Как убьют, так и приходите», — так и вертелось на языке вроде как в шутку. Но нельзя, нельзя. Новые правила, этика-эстетика, теперь нельзя дуре сказать, что она дура, даже если она напрашивается. Вот чего она хочет? Чтоб Иван Константинович с её женихом поговорил, раз она не может? Или чтоб Олежка, как собачонка, на коврике около её двери дежурил? Отличная, кстати, идея, туда ему и дорога. Или, может, чтоб весь отдел вокруг неё ходил, как телохранители киношные? Ну не может полиция по каждому грубому слову в ружьё подниматься. Вон, Иван Константинович вчера тоже соседу сказал, что его шавку с балкона выбросит, если она ещё раз среди ночи залает, так что ж, и к ней теперь охранника приставить? А ведь любому нормальному человеку понятно, что никакую собаку ни с какого балкона Иван Константинович выбрасывать не собирался.

— Это ваша первая жалоба на жениха? — перебил поток мыслей Олежка.

— Вторая.

Тут Ивана Константиновича осенило: журналистка. Потому и голос такой поставленный, и уверенная такая, сейчас спровоцирует, на диктофон запишет, а завтра из каждого утюга будут говорить, мол, полиция плохая, грубят, работать не хотят, женщин обижают, в культуре не разбираются.

— А кто принимал первую, не вспомните?

— Почему же, вспомню, — в голосе отчётливо зазвенела улыбка, — Иван Константинович Полесов.

Девушка даже не повернула головы в сторону Ивана Константиновича, а вот Олежка тут же уставился на него и, кажется, даже моргать перестал. Через силу, не отрывая взгляда, только как-то выдавил:

— Расскажите, пожалуйста, подробности.

И она заговорила. Её голос тёк, затапливал, закручивал смертельным водоворотом и тянул куда-то на дно. Она всё говорила, и говорила, и говорила, медленно, тягуче — рассказ её превратился в опасную топь, ступишь, не вырвешься. Иван Константинович начал задыхаться, перед глазами встала пелена. Вдруг словно сквозь толщу воды послышался звонкий голос Олежки:

— Мы должны проверить место преступления.

Это было совсем не по протоколу. Но у Ивана Константиновича першило горло и слезились глаза, а ещё он внезапно заметил, что уже давно куда-то идёт, спотыкается, оступается, но идёт. По насыпи, по траве, по чавкающему берегу. И не один идёт. Иван Константинович покрутил головой, насчитал в сгущающихся сумерках человек пятнадцать, сбился. Целое сыскное мероприятие, всё отделение околдовала, чертовка. И пострадавшая впереди, словно королева перед войском.

Наконец, остановилась около небольшой речки:

— Здесь.

Очарованное войско безропотно ступило в воду. Зашарили руками, загомонили, осоловело заморгали. Иван Константинович выдохнул: грешным делом, решил, что перетопит их ведьма проклятая. Девица, словно услышав, тут же прямо перед Иваном Константиновичем возникла. В лицо заглянула. Губы будто бы в улыбке растянула. За руку потянула, отводя вдаль от основной группы.

Иван Константинович наконец-то её вспомнил. Приходила, не соврала. В этом же синем платье и приходила. Месяца три назад. И руки были, как платье, синие, все запястья захватанные. Испуганная была, плакала постоянно, слёзы размазывала, говорила, убьёт её жених. Да кто ж так не говорит? Иван Константинович тогда сказал ей успокоиться, ночь подумать, приходить на утро с холодной головой, нечего молодому хорошему парню жизнь на эмоциях ломать. Она и ушла. И пропала. Совсем пропала, Иван Константинович даже как-то объявления видел на улице. Даже что-то беспокойное почувствовал — а нет, всё же прав оказался, вот она, жива-здорова, понервировать просто родню решила.

— Нашёл! — послышался испуганный звонкий голос. Иван Константинович поморщился: опять Олежка. Нехотя оглянулся, пригляделся. В полутьме со всплеском мелькнуло тело в какой-то синей тряпке, по рукам доплыло до берега.

Больше Иван Константинович уже ничего разглядеть не мог, ноги несли его всё дальше, слушаясь течения и не подчиняясь разуму. Вскоре ничего и не осталось, кроме шелеста реки вокруг и бледной фигуры впереди. Иван Константинович лениво отметил, что в воду они зашли, хорошо если по пояс, а с волос девушки так и льётся вода. Что-то подсказало ему, что это наблюдение ему уже не поможет.

ИСТОЧНИК

В славянской мифологии русалки — вредоносные, нередко мстительные духи, способные утопить человека, который был неосторожен и оказался рядом с их водоёмом.

Часть легенд утверждают, что русалки — девушки, умершие насильственной смертью или совершившие самоубийство. В некоторых сказаниях русалками становились обманутые и брошенные невесты. А в других — все утонувшие при любых обстоятельствах дети и невенчанные девицы превращались в русалок.

Во многих текстах русалки как существа, тесно связанные с водоёмами, умеют управлять водой и колдовать.