Аспиды добра

Мария Владимировна Цура, 2023

Египет, 53 год до нашей эры. В крупном провинциальном городе сталкиваются судьбы двух совершенно разных девушек. Глафира – сирота, чудом спасшаяся из горящей деревни. Она мечтает о настоящей дружбе и приключениях. Ксантия – опытный воин, обвиняемый в подстрекательстве мятежа против царя. Она не помнит ничего о своем прошлом. Кто подарил им шанс на новую жизнь? Прежде, чем узнать это, подругам предстоит разоблачить заговор, найти убийцу женщины из дома на окраине и раскрыть таинственные смерти актеров гермопольского театра.

Злобный призрак

«Пусть их ножи никогда не получат власти надо мной,

Пусть я никогда не паду под их орудиями жестокости,

Ибо я знаю их имена и знаю сущность».

(Папирус Ани, «Книга мертвых»)

Глафира проснулась среди ночи от странного шума. Хлопали двери, топали ноги, билась посуда, откуда-то доносился истерический визг и сдавленные рыдания. Испугавшись, девушка наскоро оделась, схватила масляную лампу и поспешила на звук. Навстречу ей, почти потеряв разум, мчалась рабыня.

— Что происходит? — остановила ее девушка.

— Господин Соген расстроен, — пояснила нубийка, понизив голос. — Госпожа Лидия послала меня за лечебным бальзамом.

Глафира отпустила ее и, миновав коридор, осторожно выглянула из-за колонны в большой зал, где обычно принимали гостей. Зрелище было поистине впечатляющим: глава полиции нома валялся на лавке, стучал по ней кулаком, причитая на все лады, словно плакальщица на похоронах, и периодически дергал себя за волосы. Мать суетилась вокруг, не зная, чем помочь. Любимая кошка Согена какое-то время недоуменно таращилась на него, потом тронула лапкой за руку и прогорланила жалобно:

— Мау-у!

— Ах ты моя дорогая! — умилился мужчина, подхватывая ее и целуя в мордочку. — Все, конец пришел твоему хозяину!

Глафира испугалась не на шутку: таким она дядюшку никогда не видела. С подчиненными и людьми более низкого происхождения он вел себя властно и нагло, а к начальству умел подольститься и обратить любую неприятность в свою пользу. Бесчисленные промахи, которые он допускал в делах, закалили его и научили не отчаиваться.

— Что случилось? — тихо спросила девушка, ожидая, что Соген сейчас закричит и прогонит ее. Но он неожиданно сел и, судорожно вздохнув, вполне связно ответил:

— Меня уволят с позором.

— За что?

— В наш город неделю назад приехал богатый грек Аммоний. Он гулял по рынку, свернул на какую-то улочку, а из окна высунулась женщина-египтянка и облила его грязной водой. Потом она спустилась к нему, плюнула в лицо, оскорбила и разорвала плащ. Аммоний написал жалобу самому царю, требуя правосудия. Диофан послал меня разбираться и… и…

Соген вновь залился слезами.

— Не мучай его, — укорила Лидия внучку. — Лучше поторопи рабыню, которую я послала за бальзамом, или принеси вина из кладовой.

— Он и так напился сверх меры, — заметила Глафира и легонько толкнула дядю в бок. — Ну, и дальше что было?

— Я не нашел ту женщину, — губы начальника полиции задрожали.

— Значит, отыщешь позже, — оптимистично заявила Лидия. — Стоит ли так убиваться?

— Можно посмотреть текст жалобы? — заинтересовалась девушка.

Соген похлопал себя по бокам, вынул свиток папируса и трагическим жестом протянул племяннице:

— Писец снял копию.

Глафира прочла вслух, пропуская ничего не значащие фразы:

— Царю Птолемею желает здравствовать… Так… Вот… Меня оскорбила Псенобастис, которая живет в Арсиное, позади рынка. 21 числа месяца ксандикос¹⁰ 53 года¹¹ я проходил мимо одного дома по личному делу. Какая-то египетская женщина высунулась из окна и вылила на меня грязную воду. Я принялся бранить ее, а она выскочила из дома, разорвала на мне плащ, плюнула в лицо и скрылась из виду. Это могут подтвердить прохожие — их имена и адреса я напишу ниже… Я прошу тебя о правосудии, господин мой. Я грек, иностранец, а египтянка посмела нанести мне оскорбление. Прикажи стратегу Диофану написать главе полиции Согену, чтобы Псенобастис привели к нему и допросили по поводу моей жалобы, а потом применили наказание, какое присудит стратег. Да будь благословен… и так далее…

Соген еще раз всхлипнул и зарылся лицом в кошку, словно обвиняли его самого.

— Чепуха какая-то, — пробормотала девушка, разглядывая папирус. — Псенобастис — мужское имя, может, поэтому ты ее не нашел? Надо было спрашивать о Тсенобастис.

— Думаешь, я идиот? — взвился дядюшка. — Я сразу заметил ошибку! Приехал к дому, поговорил с соседями — нет там никакой женщины. Комнаты сдаются торговцам, прибывающим из других городов, 21 числа ее занимал Калепус из Гераклеополя.

— А что же свидетели?

— Все, как один, твердят, что Тсенобастис существует и действительно оскорбила Аммония прямо на их глазах! Как теперь я оправдаюсь перед Диофаном? Ему ведь придется объясняться с царем!

— Ну-ну, — Лидия нежно похлопала сына по плечу. — Флейтист¹² не станет сам разбирать жалобы каких-то иностранцев.

— О, ты не понимаешь! — горячо возразил Соген. — Это не просто богатый путешественник, у него связи в Риме. Ходят слухи, что он оказывал какие-то услуги Марку Крассу¹³. Как ты думаешь, какая участь меня ждет, если я стану причиной ссоры с республикой, меч которой постоянно болтается над нашим царством?

— Позволь мне все разузнать, — предложила Глафира. — Вдруг я сумею тебе помочь?

Вопреки обыкновению дядюшка не заявил с презрительной усмешкой, что она «лишь глупая девчонка, возомнившая о себе невесть что», а сказал устало:

— Да, попробуй. Ты ловко разобралась в этой истории с неверной женой, может, тебе снова повезет. Возьми мой кошелек с монетами, здесь около ста тетрадрахм на расходы, завтра забери у Никандра документ, подтверждающий, что ты действуешь в интересах полиции нома.

— Спасибо! — Глафира впервые в жизни бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки.

— Но прилично ли для девушки… — начала Лидия и осеклась под тяжелыми взглядами сына и внучки. — Поступайте, как знаете.

Соген слегка успокоился, поднялся на ноги и нетвердой походкой отправился в свою комнату, прихватив кошку. Глафира тоже ушла досыпать, но так и не сомкнула глаз до самого рассвета. Ее ждет настоящее приключение!

С утра она критическим взглядом окинула свой гардероб: дорогие ткани, бросающиеся в глаза фибулы¹⁴, мягкие кожаные сандалии — ничего подходящего. Девушка планировала заглянуть в бедный квартал под безобидным предлогом, не вызывая подозрений. Придется найти что-то у Никандра, а к нему предстоит добираться пешком. Лидия обычно пользовалась носилками, Соген разъезжал на своем рыжем сирийском скакуне, Глафира же пока только мечтала о лошади. Однажды она видела на площади представление по пьесе нового автора: о мужчине, которого возлюбленная заставила перепрыгнуть пропасть, чтобы проверить искренность его чувств. Он выжил, а прекрасный белый конь погиб. Публике трагедия очень понравилась, потом ее давали в городском театре, а после даже в Риме. Девушка решила накопить денег и купить себе точно такую же лошадь. Она станет ее лучшим другом, и уж конечно, Глафира не будет совершать безумные поступки ради какой-то там любви.

— Уже уходишь? В такую рань? — спросила Лидия, раздавая приказания рабам. — Съешь что-нибудь.

— Потом, — нетерпеливо отмахнулась внучка. — Ты не против, я возьму маленький кувшинчик оливкового масла?

— Зачем?

— Очень нужно.

— Бери, — вздохнула бабушка. — Соген не в своем уме, если думает, что ты поможешь ему в таком странном деле.

— Посмотрим, — Глафира едва заметно улыбнулась, сунула за пазуху яблоко, кошелек, заглянула в кладовую и поспешила к Никандру.

Это был чудной старик: суетливый, с большой блестящей лысиной и короткой седой бородой. Он постоянно чему-то радовался и проявлял безграничное жизнелюбие, хотя служил лекарем при полиции и разглядывал трупы, чтобы описать повреждения и объяснить, от чего наступила смерть. Для работы ему выделили просторное помещение с полками, уставленными снадобьями, подставкой для осмотра тел и отдельной комнатой для бальзамирования. Последним обычно занимались родственники умершего, но иногда расследование гибели затягивалось, и чтобы избежать гниения, приходилось обрабатывать труп настоем кассии, а потом хранить в селитре.

Когда Глафира открыла двери в его «мастерскую» (так лекарь почему-то именовал свое рабочее место), Никандр ходил вокруг длинного каменного стола, обвязав лицо куском ткани, и рассматривал безвольно повисшие руки какого-то мужчины, напевая:

— Айхи, Мерт, Хатхор и Тот закружили хоровод¹⁵… Н-да, нелепая смерть в пьяной драке. Асоп, запиши: «на запястьях синяки — следы от пальцев».

Юноша с кислым выражением лица, сидевший в углу, важно кивнул и заскрипел каламосом¹⁶ по свитку.

— Никандр! — позвала Глафира. — Здравствуй! У меня столько новостей!

— А я уже знаю, — просиял врач. — Соген оставил для тебя папирус, сказал, ты кое-что выясняешь для него, поздравляю! Теперь ты сможешь проверить свое умение рассуждать. Но я в тебе не сомневаюсь, ты ведь моя ученица.

— Спасибо! А еще мне нужна одежда, чтобы я выглядела, как горожанка среднего достатка, даже немножко на грани бедности.

— Имеется кое-что снятое с трупов, наденешь? — подмигнул Никандр.

— А у меня есть выбор? — фыркнула Глафира.

— Шучу-шучу, — он замахал пухлыми ладошками. — Принесу что-нибудь со склада утерянных и украденных вещей, когда закончу с этим красавчиком.

Глафира снова перевела взгляд на убитого. Коренастый, широкоскулый мужчина с телом тренированного борца неподвижно застыл, раскинув руки и уставившись в потолок. Девушку пронзил острый укол боли, и она обменялась понимающим взглядом с лекарем.

— Да, — вздохнул он. — Такой здоровяк, мог бы жить и жить.

Странное чувство юмора и нарочито небрежное отношение Никандра к мертвым многих повергало в недоумение. Но Глафира знала, что больше всего на свете ее учитель мечтает победить смерть, бросить ей вызов. Когда кого-нибудь ложно обвиняли и собирались приговорить к казни, а потом, благодаря его показаниям, оправдывали — это было маленьким шагом вперед.

«Некоторым кажется, что человек, особенно бедный и обездоленный, это какая-то мелочь, недостойная внимания, — сказал однажды Никандр. — Ужасная ошибка. Каждый из нас — ниточка в полотне, вытащи ее, и образуется дыра. Возьмем, к примеру, какого-нибудь раба. У него есть родные, друзья, которых он любит, хозяева, привыкшие к его заботе. Он дарит кому-то счастье. Отними у него жизнь — и ты навредишь еще множеству людей». Глафира попыталась с ним поспорить, припомнив жутких извергов, заслуживающих наказания, но лекарь был непреклонен: «Мы просто не понимаем ни своей, ни чужой роли на земле. Если кто-то появился на свет, значит, он нужен».

— Как его звали? — спросила девушка, осматривая зияющую рану в боку убитого.

— Меон.

— Погоди-ка, не тот ли Меон, которого жалобщик Аммоний привел в качестве свидетеля?

— Да, он самый, — не стал отрицать Никандр. — Вчера сидел у Согена и рассказывал нам про сумасшедшую Тсенобастис, а сегодня его нашли мертвым у капелеи — кто-то затеял с ним драку и зарезал кинжалом.

— И еще один держал за руки, — отметила Глафира.

— Совершенно верно.

— Деньги забрали?

— Самое забавное, что нет, — Никандр почесал лысину кончиком скальпеля. — При нем остался кошелек с пятнадцатью серебряными тетрадрахмами. Вот, взгляни.

Глафира раскрыла кожаный мешочек и повертела в пальцах монету.

— Не наша, — констатировала она. — Аттический стандарт. Многовато он планировал пропить, не находишь?

— Пожалуй, — признал лекарь. — Но таковы пьяницы — жажда никогда их не покидает. Пойдем, я покажу тебе комнату, где можно переодеться.

Они вышли во двор, принадлежавший полиции нома. Каменное здание посредине занимал Соген, писцы и стражники, справа располагалась конюшня, а слева — тюрьма и склады. Один из них представлял собой бесконечные полки, заваленные украденными и потерянными предметами, так и не нашедшими хозяев. Никандр окинул взглядом таблички, прибитые к перекладинам, с названиями вещей. Он вытащил потрепанный бежевый хитон и зеленую накидку из грубой ткани, а затем — колючие соломенные сандалии.

— Вот твои обновки, примеряй, а я постою за дверью.

Глафира быстро сняла свою одежду и накинула чужой хитон, пропахший сыростью. Она поморщилась, но тут же устыдила себя за малодушие: искатели приключений не ноют по пустякам. Подумав, она решила прикрыть голову краем гиматия — не каждый день по рынку расхаживают рыжие девушки, совершенно не нужно, чтобы кто-то ее запомнил.

— Ну как, я похожа на дочь ремесленника? — спросила Глафира, сделав изящный пируэт во дворе полиции.

— Вполне, — одобрил лекарь. — Вот твой папирус с полномочиями, если что, зови на помощь стражников.

— Хорошо.

— И будь осторожна! И когда вернешься, зайди ко мне!

Глафира весело помахала ему рукой и направилась в сторону рынка, прихватив кувшинчик с маслом. Далеко идти не пришлось, и это ее обрадовало — от дешевых сандалий ступни сразу же разболелись. Под торговые ряды была отведена огромная площадь, но люди все равно толпились, толкались, бранились и напоминали жужжащих пчел у улья. Рабы таскали огромные корзины с фруктами и рыбой, богатые женщины, обмахиваясь веерами, лениво спорили с торговцами, мужчины громко выбирали сбрую для лошадей.

Глафира, получив несколько тычков, пристроилась за гигантом-нубийцем, сопровождавшим старушку. Он, словно нильский крокодил, вспарывал волны человеческого моря, и, укрывшись за его спиной, можно было не опасаться случайного столкновения. Девушка уже почти пересекла площадь, когда на дорогу вылетела колесница, запряженная двумя вороными конями. Под их копыта попало три человека, остальные бросились врассыпную, началась давка. Глафира взвизгнула и спряталась за пифосами¹⁷ с зерном.

Стражники кинулись к поводьям и попытались успокоить лошадей. Возница — тщедушный молодой человек с рано поредевшими волосами, длинным носом и неестественно пухлыми губами — довольно наблюдал за переполохом. Старый раб что-то испуганно прошептал ему на ухо и побежал к выходу.

— Здесь не место колесницам и повозкам! — рявкнул начальник стражи. — Их оставляют за воротами рынка.

— Да ты знаешь, кто я? — лысеющий любитель гонок выпятил тощую грудь и взмахнул белым плащом с пурпурной каймой. — Лагул, брат Аммония, друг самого Гнея Помпея!

— Мне наплевать, заплати штраф и убирайся отсюда или отправишься в тюрьму.

— Я напишу вашему царю о том, как меня здесь приняли. Где это видано, чтобы человек высокого рода не мог прокатиться по улицам и испытать крепость новой колесницы?

— Жалуйся хоть самому Серапису¹⁸, но ты в моем городе и обязан соблюдать мои правила!

Губы Лагула дрогнули, глаза сощурились, он взмахнул хлыстом, угрожая главному стражнику. Тот, нисколько не испугавшись, выхватил из ножен меч. Глафира, затаив дыхание, смотрела на них, не без злорадства ожидая, когда заезжему наглецу преподадут урок вежливости. В Арсиное давно принят закон об ограничении движения в людных местах, по рынку можно передвигаться либо пешком, либо в носилках, а лошадей, мулов и ослов ведут под уздцы.

— Остановитесь! — крикнул кто-то.

Девушка обернулась и увидела, как к центру нарастающего конфликта спешит старый раб Лагула. Он бросился на колени перед начальником стражи и, тяжело дыша, произнес:

— Прошу тебя, подожди. Сюда уже едет брат моего господина.

Послышался стук копыт, и в облаке пыли показалась фигура седеющего мужчины, восседавшего на гнедой кобыле. Он был одет в желтый хитон и дорогой красный плащ, его сопровождала охрана, вооруженная копьями. Дозорные переглянулись и, как по команде, положили руки на эфесы мечей.

— Я Аммоний, — провозгласил всадник. — Мы с братом иностранцы и не знаем ваших законов. Сколько уплатить в казну, чтобы вы отпустили его?

— Сто пятьдесят драхм, — спокойно ответил начальник стражи, убирая оружие в ножны. — Пусть он спешится и уведет лошадей.

Аммоний подозвал раба и вручил ему кошелек. Тот с поклоном протянул монеты стражнику, потом помог Лагулу спрыгнуть с колесницы и погладил коней, чтобы успокоить их. Потасовка разрешилась миром.

Глафира, пятясь, выбиралась из своего укрытия между двумя огромными пифосами, когда почувствовала, что ее нога задела что-то мягкое.

— Ай! — вскрикнул высокий голос. — Что ты делаешь?

Послышался звон глиняных черепков. «Ну вот, — с ужасом подумала девушка. — Если я толкнула какого-то богатея, он поднимет крик, меня арестуют, придется показать им бумагу с подписью Согена, и план полетит в Тартар¹⁹».

Она обернулась и увидела коротышку со вздыбленными волосами, укутанного в длинный полосатый талит²⁰. Он опустился на колени, стукнул себя в грудь и запричитал:

— Моя великолепная посуда превратилась в мусор! — он поднял осколок сосуда, изображавшего человеческое лицо. Уцелевший глаз уставился нарисованным зрачком прямо на Глафиру, будто спрашивая: «Ну и как ты теперь выкрутишься?».

— Это же канфар, — девушка попыталась улыбнуться.

— Без тебя знаю, — огрызнулся пострадавший. — Моя жена мечтала о таком, я обещал ей привезти.

— Зачем еврею канфар? Он используется в ритуальных целях для жертвоприношений Дионису — богу виноделия.

— Не умничай, — фыркнул человечек. — Из него удобно пить. С чем теперь я вернусь? У меня больше нет денег на покупки, а я еще потратился на упрямого осла, который не желал тащить поклажу, и мне пришлось погрузить все себе на спину! Точно! Продам мерзкую скотину!

Только сейчас Глафира заметила очаровательного ослика с темной шерсткой и умной мордочкой. Он печально вздохнул, словно понимал, что от него хотят избавиться. Сердце ее дрогнуло, а рука потянулась к кошельку, завернутому в пояс. Конечно, она мечтала о белой арабской лошадке, но…

— Я куплю ослика! — выпалила она.

— Триста драхм! — потребовал коротышка.

— Да за такую цену можно получить взрослого раба!

— Тогда глупая скотина отправится на живодерню.

— Ладно! — Глафира отсчитала семьдесят пять ²¹ серебряных монет — почти все, что дал ей на расходы дядюшка — и протянула противному человечку.

— Вот, это другое дело, — обрадовался он. — Только не передумай, назад я его не приму! И ты забыла кувшинчик с маслом.

Девушка холодно кивнула и погладила животное.

— Не слушай его, ты замечательный. Я назову тебя Аристофаном, не возражаешь? В честь моего любимого писателя комических пьес.

Ослик возвел глаза к небу, как человек, которого страшно раздражает скудоумие окружающих, но покорно побрел следом за новой хозяйкой. Они миновали ряды с украшениями, тканями, дорогими винами, экзотическими продуктами и оружием. Из толпы постепенно исчезли богатые купцы, женщины в шелковых одеждах и щеголеватые владельцы больших усадеб. У прилавков с зеленью, луком, семенами лотоса, дешевыми духами и бусами из ягод кружил бедный люд.

— Пиво! Холодное пиво!

— Медовые лепешки!

— Приворотное зелье!

— Мыло! Прекрасное и дешевое мыло!

Глафира едва успевала отрицательно мотать головой на многочисленные предложения. Они с Аристофаном остановились у капелеи, откуда то и дело выпадали нетрезвые ремесленники, их подмастерья, профессиональные мошенники, скупщики краденого и обычные бездельники, убивающие время. Над входом красовалась вывеска: «Винный погребок Рино. Лучшая выпивка за умеренную плату». Стена ниже исписана рекламными объявлениями: «Толкователь снов — двадцать шагов от ворот рынка на север, дом со статуей», «Выращиваю кур, продаю яйца», «Сдаю комнаты для заезжих торговцев, спросите в капелее».

Глафира нерешительно переминалась с ноги на ногу. Идти в заведение, где поминутно раздаются звуки оплеух и отборная ругань, было страшновато, но не могла же она стоять тут часами. Наконец, из бокового входа высунулась рука и выплеснула содержимое помойного ведра прямо на улицу. Девушка ловко схватила ее за запястье и вытащила из проема паренька примерно своего возраста.

— Чего тебе? — отпрянул он. — Милостыню не подаем, бесплатно не наливаем, гадания не интересуют.

— Хочу спросить про комнаты для приезжих.

— А-а-а, — кивнул он бесстрастно и крикнул в темноту. — Папа! Иди сюда!

На пороге показался хмурый мужчина в заляпанном хитоне и кожаном переднике.

— Почтенный, скажи, пожалуйста, как найти Тсенобастис? Она снимает у тебя жилье. Я обещала принести ей немного оливкового масла, — Глафира продемонстрировала кувшинчик и слегка наклонила голову в знак уважения.

— О, боги! — хлопнул себя по лбу хозяин. — Весь город, что ли, задумал свести меня с ума с этой Тсенобастис? Сначала сюда примчался начальник стражи, потом Соген и теперь ты!

— А грек по имени Аммоний тоже приходил?

— Нет, но не удивлюсь, если и он заявится! А я не знаю той женщины, никогда ее не видел! Читать умеешь?

— Да, — подтвердила Глафира.

— Тогда вот, ознакомься, — мужчина нырнул в недра пивной, а спустя мгновение, снова высунул голову и бросил девушке плохо проклеенный папирус. — Список моих жильцов. Я веду тщательный учет.

— А не случается ли такого, что один платит, а другой заселяется? — предположила она. — Скажем, некий мужчина не хочет, чтобы кто-то знал о его тайных свиданиях…

— О-о-о, — в голосе хозяина зазвучало понимание. — Да, это вероятно. Тогда сходи сама и поищи таинственную египтянку. Сын тебя проводит, а мне некогда.

— Но папа, — возразил юноша. — Скоро придет главный стражник, чтобы расспросить об убийстве Меона, я пропущу все интересное!

— Вот еще, — владелец капелеи отвесил отпрыску подзатыльник. — Делай, что тебе говорят, нечего подслушивать чужие разговоры.

Паренек обиженно засопел и зашагал по пыльной дороге. Глафира и Аристофан догнали его у двухэтажного дома из сырцового кирпича с плоской крышей, на которой сушилось несколько полосатых циновок. От палящих лучей солнца здание заботливо прикрывали две пальмы с широкими листьями. Вместо двери висел грязный коврик, приколоченный гвоздями. Его старательно выбивала палкой старушка с неприветливым лицом.

— Здравствуй, — обратилась к ней Глафира. — Тсенобастис дома? Я принесла ей масло, как она просила.

— Она не могла ничего попросить, — хмыкнула пожилая женщина.

— Почему?

— Потому что ее не существует! Я уже объясняла Согену — начальнику полиции. Но он вбил в свою баранью голову, что она должна находиться здесь.

— Может, ты просто с ней не знакома?

— Послушай, голубушка, я живу в этом доме двадцать лет: новый хозяин выкупил только половину здания — другая принадлежит мне. Я вижу всех, кто приезжает и уезжает, не имею привычки лгать и хорошо соображаю, несмотря на возраст.

— Возможно, она приходила к кому-то ночью, — не сдавалась Глафира.

— Чепуха!

— Богатый грек Аммоний утверждает, что Тсенобастис его оскорбила, получился громкий скандал. Ты слышала перебранку?

— Нет, — старушка разочарованно покачала головой. — В тот день я работала — чистила рыбу на рынке.

— Хорошо, — задумчиво пробормотала Глафира. — Спасибо. Возьми масло себе.

Впервые за весь разговор пожилая женщина улыбнулась. Ее лицо разгладилось, она поблагодарила и приняла кувшинчик, обнимая его, как драгоценность.

— Что ж, Аристофан, — прошептала Глафира, взяв поводья. — Теперь нам нужно спешить в полицию нома.

Ослик оторвался от травы и стрельнул в нее глазами. Взгляд его ясно говорил: «Тебе надо — ты и торопись».

— Кажется, он совершенно не собирается катать тебя на собственной спине, — рассмеялся паренек-провожатый.

— Ладно, — не стала спорить девушка. — Пойдем пешком. В конце концов, друг мне важнее, чем транспорт.

Юноша презрительно фыркнул и, насвистывая, удалился.

Когда Глафира и Аристофан добрались до мастерской Никандра, клепсидра²² во дворе показывала час дня. Стражники обедали, рассевшись небольшими группками прямо на земле под деревьями. Лошади, устало фыркая, лениво отгоняли мух и попивали воду. Идиллию нарушил Соген, выскочивший из своего рабочего помещения навстречу племяннице.

— Ну? — заорал он, опуская приветствие. — Есть новости?

— Будут, — пообещала девушка. — Если ты разрешишь мне поговорить со свидетелями.

— Одного зарезали в пьяной драке, но остальных сейчас соберем. Эй, вы, хватит жевать, тащите сюда вчерашних.

Несмотря на путаный приказ, стражники тут же вскочили на ноги и оседлали коней.

— А пока скажи мне, где остановился Аммоний?

— Снял дом с усадьбой, — пожал плечами Соген. — На юге города.

— Он бывал у кого-то в гостях?

— Диофан и Тетос приглашали его, но он прислал письмо с вежливым отказом. Я присутствовал при этом.

— Знаешь, как выглядит его посыльный?

— Да, — слегка растерянно ответил Соген. — Старый хромой вольноотпущенник. Свободное время проводит в капелее за кружкой вина, наверняка, и сейчас там.

— Надо перехватить какое-нибудь письмо или хотя бы выяснить, кто адресаты.

— Ни за что! Представляешь, что со мной сделают? Я и так вишу на волоске. О, боги, моя судьба зависит от глупого ребенка. На что я надеялся?

— Не волнуйся, я все устрою, — Глафира пропустила замечание мимо ушей. — Он ничего не заметит. Позволь мне взять лошадь.

— А это разве не твой осел? Я подумал, ты купила его, раз он пришел с тобой.

— Аристофан устал, — Глафира не стала вдаваться в подробности сложных отношений с длинноухим наглецом.

— Ладно, бери моего Мааха, — он коротко свистнул, и рыжий сирийский конь подошел к ним сам. — Давай, подсажу.

Глафира неловко плюхнулась в седло, подоткнув хитон. Разъезжать верхом ей доводилось нечасто, но кое-как править она умела и надеялась, что на короткой дистанции с ней ничего не случится.

— Вперед! — скомандовал Соген и легонько шлепнул скакуна по крупу. Тот резво, но без излишнего рвения потрусил в сторону «Винного погребка Рино».

У рынка девушка спешилась не без помощи стражника, буквально поймавшего ее, когда она спрыгивала, и привязала коня к специальным столбикам, вкопанным в землю.

— Мыло²³! Прекрасное мыло! — выкрикнул торговец с лотком, завидев ее. — Один кувшинчик всего за 5 оболов²⁴!

Глафира вынула из-за пояса кошелек и протянула ему серебряную тетрадрахму.

— Слишком много, — поцокал языком мужчина. — Не смогу поменять.

— Оставь себе все, только перелей мыло в пузырь²⁵.

— Я мигом! — торговец ненадолго скрылся в рядах, а потом вновь явился, чуть запыхавшись, и протянул покупательнице прозрачный мешочек.

На этот раз девушка собралась с духом и вошла внутрь полутемного помещения капелеи с двумя высокими окнами. Дополнительный свет тут создавали чадящие масляные лампы, подвешенные к потолку. За низкими столиками сидели на скамеечках мужчины и женщины в разной степени трезвости. Кто-то играл в кости и мехен, кто-то валялся под ногами, кто-то громко скандалил. Глафира вынула шпильку, которой приколола край гиматия к волосам, и проделала дырку в пузыре, стараясь держать его под плащом. Мыло закапало на пол.

— О, снова ты! — удивился хозяин, появляясь из кладовой с закупоренной амфорой в руках. — Нашла египтянку?

— Нет. Мне показалось, будто сюда вошел знакомый: пожилой и хромой мужчина.

— Верно, вон он, в углу, — пропыхтел Рино, подтягивая к себе широкий кратер для смешивания напитков. — Эй, Эрос, к тебе пришли!

Вольноотпущенник поднялся с места. Его седые волосы были заплетены в мелкие косички, один глаз подернула мутная пленка, а лицо испещряли тонкие рубцы — внешность словно издевалась над его именем. Кого-то менее подходящего на роль Эроса²⁶ трудно сыскать. Он подозрительно посмотрел на Глафиру и сделал шаг вперед, тяжело ступая на левую ногу.

Амфора, которую держал в руках хозяин, имела конусное дно, и поставить ее вертикально не представлялось возможным. В тот момент, когда он попытался перелить вино, вольноотпущенник поскользнулся на мыльной дорожке и с воплем поехал вперед, оттолкнув кратер. Рино споткнулся о сосуд и столкнулся лбом с Эросом. Амфора покатилась по полу. Глафира заорала и бухнулась на колени перед посланником, закатившим глаза. Причитая, она обшарила его пояс, нащупала папирус и незаметно сунула под плащ.

— Он без сознания! — возвестила девушка. — Лекаря!

Пьяные посетители, казалось, вообще не сообразили, что произошло. Кто-то тупо таращился, кто-то бессмысленно суетился. Глафира выбежала из капелеи и помчалась к лошади.

— Погоди-ка, — обратился к ней стражник. — Это конь начальника полиции нома, ты его украла?

— Я племянница Согена, — она быстро протянула ему свиток с подписью дяди. — И очень спешу. Позови врача, в капелее двое раненых.

Мужчина, пробежав глазами текст, серьезно кивнул, и легко забросил девушку в седло. Она пришпорила Мааха пятками, уже не думая о том, удержится ли, если он перейдет в галоп. Сирийский скакун всхрапнул и ринулся вперед, не разбирая дороги.

— Стой! Не туда! — закричала Глафира, заметив, что они свернули с площади к жилым домам.

Попытка управлять поводьями или как-то успокоить животное ни к чему не привела. Люди на улице шарахались в стороны и посылали проклятия, никто не торопился на помощь. Какая-то женщина, высунувшаяся из окна, не придумала ничего лучше, как постучать скалкой о металлическое блюдо, чем усугубила положение — галоп стал еще безумнее. Глафира увидела натянутые бельевые веревки на расстоянии плефра²⁷ от своей головы, и ее сердце сжалось, а руки затряслись. Она зажмурилась и вцепилась в шею Мааха. Но тут произошло чудо. Откуда-то вынырнула высокая мужская фигура, укутанная в темный плащ с капюшоном. Лица не было видно — только аккуратная короткая черная бородка. Он вытянул руку ладонью вперед, и конь резко остановился.

— Кто ты? — спросила девушка дрожащим голосом.

Незнакомец ничего не ответил, только мрачно усмехнулся, взял поводья и вывел незадачливых путников прямо ко двору полиции, а потом растворился в толпе. Глафира так и сидела в седле, чувствуя, что тело онемело от страха и не слушается.

— Наконец-то! — радостно воскликнул Никандр, заметив ее. — Соген злится, он собрал свидетелей и ждет тебя. Почему ты такая бледная? Слезай, я подстрахую.

Девушка кулем свалилась вниз. Ноги казались ей ватными, губы пересохли. «Если я сейчас упаду в обморок, дядюшка будет подшучивать надо мною всю оставшуюся жизнь», — подумала она и постаралась собраться с мыслями.

— Ты что, привидение встретила? — спросил лекарь и сунул ей под нос ароматическую соль.

— Маах побежал, — затараторила Глафира. — Я ничего не могла сделать, а тот мужчина меня спас.

— Какой? — недоуменно оглянулся Никандр.

— Что привел нас сюда.

— Но с вами никого не было! Я смотрел в окно: конь спокойно шел, а ты вцепилась в гриву. Забудь, с перепугу люди и не такое видят. Глотни-ка моего бальзамчика для бодрости и беги к Согену.

Глафира подошла к бассейну, из которого пили лошади, посмотрела на свое отражение в воде, умылась, пригладила волосы, потом вынула свиток, отнятый у Эроса, прочла его и удовлетворенно хмыкнула. Она снова накинула на голову гиматий и шагнула в главное помещение полиции. Соген сидел за столом и нервно постукивал пальцем по маленьким водяным часам, изредка свирепо поглядывая на четверых мужчин разного возраста, окруженных стражниками с копьями наперевес. В углу невозмутимо черкал по папирусу писец — напряженная обстановка, видимо, не слишком его беспокоила.

— Я здесь, — сообщила Глафира и помахала рукой дядюшке.

— Прекрасно, — злобно буркнул он. — Начинай.

— Я хотела бы задать вам несколько вопросов, почтенные. Вы видели Тсенобастис, оскорбившую Аммония?

— Да, — послышался нестройный хор.

— Опишите ее. Высокая или низкая? Молодая или старая? Во что одета?

Мужчины заговорили наперебой:

— Молодая, лет 30.

— Нет, старая!

— В сером хитоне.

— Нет, в желтой плотной накидке.

— На каком языке она говорила? — перебила их девушка.

— Ну… на греческом.

— А разве она не египтянка?

— Тогда на египетском.

— И вы поняли ее слова?

— Жесты были очень красноречивы, — выкрутился молодой ремесленник. — К тому же, она разорвала плащ Аммония.

— Сверху? Снизу? — деловито уточнила Глафира.

— У коленей.

— У шеи.

— Говорите толком! — зарычал Соген, хватая одного из мужчин за хитон. — В прошлый раз вы мне такого наплели, что я не смог найти Тсенобастис.

— А ее и не существует, — объявила девушка. — Это лишь злобный призрак — плод воображения богатого грека.

— Но… — покраснел глава полиции.

— Да, я тоже задавалась вопросом, зачем он все выдумал. Сейчас расскажу. Прежде всего, меня удивило, что столь знатный человек решил побродить по бедному кварталу: ничего интересного там не продают, если он искал какого-нибудь колдуна или ведьму для приворотов и прочей чепухи, то они там не живут. За рынком преимущественно находятся глинобитные дома, комнаты сдаются в аренду заезжим крестьянам, мелким торговцам и тому подобной публике. Зато никто не знает друг друга, так как лица постоянно меняются, и Аммония некому уличить во лжи. У него есть проблемный младший брат Лагул — скандальный и влипающий в истории бездельник. На моих глазах он повздорил со стражниками, потасовку с трудом удалось замять. Далее переходим к статусу самого Аммония: в городе ходят слухи, что он помогал Марку Крассу, но его брат хвастливо упомянул Помпея.

— И что с того? — ворчливо перебил Соген.

Глафира зашагала по комнате и тоном лектора продолжила рассказ:

— Все мы понимаем, что участники триумвирата не слишком жалуют друг друга. Греческие полисы однажды поднимали восстание против Суллы²⁸, объединившись с Митридатом, регион неспокойный, и каждый из триумвиров захочет привлечь местных жителей на свою сторону. Если Аммоний водил за нос Красса, а на самом деле помогал Помпею, то ему, спасаясь от гнева, пришлось перебраться в страну, где о его неприятностях пока никто не знает, залечь на дно и переждать грозу в тихом городке.

— В Арсиное! — догадался Соген.

— Именно! — хлопнула в ладоши девушка. — Однако здесь надо на что-то жить, и Аммонию приглянулись две должности: стратега — для себя, и начальника полиции — для братца. А чтобы осуществить этот грандиозный план, он придумал, как подставить тебя и Диофана. Написал жалобу царю, потребовал расследования, подкупил свидетелей. Вы оба выглядели бы жалкими и ни на что не годными.

— Ты не можешь знать этого наверняка, — заявил дядюшка.

— Могу, — улыбнулась Глафира и жестом фокусника выудила из-под гиматия папирус. — Прочти-ка письмо.

— «Аммонию желает здравствовать Гней Помпей… — растерянно процитировал Соген и, выхватив свиток из рук племянницы, углубился в текст. — Я составлю тебе протекцию при египетском дворе, обратись к хранителю печати — он мой человек. Ты правильно выбрал Арсиною — если твое имя прозвучит в Александрии, то докатится и до Рима, а нам пока этого не надо. Дни Красса сочтены, устраивайся на новом месте, а потом я вытащу тебя из забытой богами дыры. Думаю, из тебя выйдет отличный стратег, а вот твой брат-оболтус только все испортит на должности начальника полиции нома…».

Он ошеломленно поднял глаза на Глафиру.

— Убедился? — торжествующе спросила она. — Очень подозрительно, что Аммоний сделал посыльным старого и хромого вольноотпущенника, передвигающегося со скоростью улитки. Значит, Эроса ценили за другое качество — преданность. Он не разболтал бы содержание компрометирующих писем. Свидетели ссоры с Тсенобастис, как я уже говорила, подкуплены. Один из них, Меон, либо потребовал доплаты, либо распустил язык, и Эрос вместе с каким-то рабом помоложе и покрепче прирезал его на пороге пивной.

— Мы не виноваты, — пискнул ремесленник. — Аммоний не только предлагал вознаграждение — он угрожал нам.

Согена, казалось, вот-вот хватит удар: лицо покраснело от злости, глаза налились кровью, рот перекосился. Он схватил двоих мужчин за шиворот и принялся яростно трясти, не обращая внимания на вопли и уговоры.

— В темницу их! Плетей им! Палок!

— За лжесвидетельство полагается штраф, — сухо заметил писец, продолжавший безмятежно разводить чернила водой.

— А тебя кто спрашивает?! — взорвался Соген.

— Ты успеешь наказать их в любой момент, — мягко заметила Глафира, разжимая пальцы дядюшки, впившиеся в волосы юного ремесленника. — Но они пригодятся тебе живыми и здоровыми: отправляйся к стратегу, расскажи, как спас его, а эти люди подтвердят.

Свидетели дружно закивали головами.

— А ведь и правда, — уже спокойнее отозвался начальник полиции и даже улыбнулся. — Коня мне!

***

— Выходит, ты все-таки распутала эту историю? — спросила за ужином Лидия и погладила по голове сначала внучку, а потом сына.

— Да, — скромно ответила Глафира, с аппетитом поглощая куриную ножку с овощами. — Как же вкусно, я весь день не ела.

— Я бы и сам догадался, — Соген обиженно засопел. — Но у меня дел по горло и нет времени во всем разбираться. Хотя, надо признать, Глафира молодец.

— И, конечно, ты присвоил лавры себе, — подытожила пожилая женщина.

— Мама, ну не мог же я сказать стратегу, что он обязан девчонке. Кстати, есть новости. Помните Архелая²⁹? Того, узурпатора, который попытался захватить трон Птолемея?

— Да, и что? Он погиб в сражении, и больше не представляет угрозы.

— В то время он привлек на свою сторону часть армии и еще где-то взял наемников.

— И? — нетерпеливо заерзала Лидия. — Не тяни.

— Так вот, мы думали, что ими командовал понтийский военачальник Махар с негласного разрешения Митридата, но оказалось, что это была женщина, и действовала она самостоятельно! Сколотила шайку из солдат-дезертиров разных национальностей и предложила свои услуги Архелаю. На днях она зачем-то проникла в храм Себека³⁰ — наверняка, чтобы украсть что-нибудь из ценностей — верховный жрец отправил мне письмо с предупреждением.

— Какая-то чепуха, — отмахнулась Глафира. — Откуда жрецу знать, что она командовала наемниками? Может, он врет.

— Ха! Я послал за ней двенадцать стражников, и она перебила их всех в одиночку. Зачем, если на ней нет вины?

— И как она это сделала? — восхищенно спросила девушка.

— Понятия не имею, — развел руками Соген. — Очевидно, что она отличный воин, первоклассная убийца — я вынужден был отправить подкрепление.

— Как ее зовут?

— Ксантия, если я правильно понял. Ее все-таки арестовали и завтра приведут в нашу темницу, так что с утра полюбуешься из окна.

Засыпая, Глафира подумала: «Я должна встретиться с Ксантией… И с тем незнакомцем, который остановил лошадь и спас меня». Она не смогла бы объяснить, почему это так важно, просто чувствовала, что ее дальнейшая жизнь может круто измениться.

Примечания

10

март по Македонскому календарю

11

для удобства читателей автор указывает годы так, как их принято считать в современном мире, в данном случае имеется в виду 53 год до н. э.

12

прозвище Птолемея XII — царя Египта (80-51 г.г до н.э.)

13

один из богатейших людей Рима, участник первого триумвирата — политического союза между ним, Цезарем и Помпеем

14

застежки-броши для одежды

15

древнеегипетские боги

16

инструмент для письма: срезанный под углом тростник, который обмакивали в чернила

17

большой глиняный сосуд со множеством ручек

18

Верховный бог эллинистического Египта, некое общее воплощение Зевса и Осириса

19

бездна, куда Зевс отправил титанов, находится под царством Аида — бога подземного мира

20

верхняя накидка древних евреев

21

в каждой серебряной тетрадрахме содержится 4 драхмы

22

водяные часы, изобретенные Ктесибием в I в. до н. э. Показывали точное время, а также число и месяц

23

мыло в те времена представляло собой жидкий раствор из прокипяченной золы с жиром

24

мелкая монета

25

мочевые пузыри животных иногда использовались как сосуды или пакеты, а также как контрацептивы

26

бог любви, помощник Афродиты

27

единица измерения равная примерно 30 метрам

28

В 88 году до н. э. часть Греции, с афинянами во главе, объединилась с понтийским царём Митридатом против Рима, но проиграла. Римской армией руководил Луций Корнелий Сулла.

29

царь Египта до 55 г. до н.э. Пока Птолемей XII был в изгнании, Архелай женился на его дочери Беренике и разделил с ней престол.

30

древнеегипетский бог воды в обличье крокодила