Предание

Мария Вечканова

Помните старинную историю о драконе, похищающем молодую девушку? Так вот, это все было очень-очень давно и превратилось в легенды, которые рассказывают детям на ночь. И Элин, главной героине, очень нравится мечтать о тех временах, наслаждаясь мирной реальностью. Но в один прекрасный день все изменилось, когда, придя домой, Элин увидела ужас в глазах родных. Неужели крылатая тень снова нависла над родным домом?

Глава 4

Стены пещеры оказались влажными и скользкими. Мои босые ступни скользили в вязкой темноте. Проход, поначалу широкий, стал постепенно сужаться. Спертый, веками не тревоженный, воздух закладывал уши. Шум льющейся с неба воды становился все дальше и дальше и вконец вовсе исчез. Мертвая тишина окружала и засасывала в свой темный водоворот. Не знаю, сколько я так шла, но силы стали оставлять меня. Изначально я искала место, где можно было бы укрыться от дождя, но я надеялась на нечто сухое. Здесь же было едва ли меньше влаги, чем снаружи. По крайней мере, мне так сейчас казалось.

Почувствовав изнеможение, я остановилась. Надо отдышаться. И попробовать осмыслить происходящее. Однако обрывки мыслей были рваными и спутанными. В голове звенящая пустота, как будто по большому колоколу ударили с большой силой, а потом все стихло. Я сползла по стенке на землю.

И вдруг почувствовала, будто со стороны, что я пою. Причем уже давно. Но мой звук сейчас больше напоминал хрип — назвать это голосом было бы преувеличенно. Я расслабилась — мне уже терять нечего — и стала вслушиваться в получавшиеся ноты. Прочувствовала себя изнутри и попыталась создать нечто прекрасное. Получилось! Голос мой креп и рос, и воздух неприветливой пещеры наполнился красивой мелодией.

Я пела без слов, но каждый, кто бы услышал, понял, о чем эта песня. О доме, которого я никогда больше не увижу, о матери и сестрах, которых я теперь никогда не обниму, о любимом, которого никогда уже не встречу… Так парит птица, потерявшая свое гнездо и птенцов и готовая броситься от тоски на острые камни; так воет волк на луну, единственное его утешение; так плачет матерый воин, вернувшись домой и найдя развалины на месте добро́тного дома, в котором он оставил жену и маленьких детей… Стены пещеры запомнят эту песню и, возможно, передадут чистейшие ноты какому-нибудь заплутавшему в горах путнику, станут для него опорой и поднимут его дух.

Песня закончилась. Я открыла глаза, полные слез, и сразу заметила впереди странное зеленоватое свечение. Слезы мешали рассмотреть его источник, но я поднялась и, пошатываясь, побрела на свет. По мере моего приближения он становился все ярче и ярче.

Вдруг я наткнулась на что-то горячее. Зеленоватое свечение раздвоилось. Откуда ни возьмись из-под ног выбились две струйки пара. Какой-то поначалу еле уловимый голубоватый отблеск начал разрастаться, и каждой частичкой своего тела я почувствовала невероятно огромную мощь рядом с собой. А потом глаза мои узрели. Его. Дракона, лежащего, свернувшись клубочком. Крылатое чудище медленно поднимало свою, прежде покоящуюся на лапах, голову и смотрело на меня пронзительными бархатными зелеными глазами. Все его тело излучало, слепящий в этой темноте, нежный голубовато-серебряный свет.

Дракон дохнул на меня, и теплый воздух немного высушил мою одежду и волосы. Я пару мгновений смотрела на него… а потом темнота.

***

Я проснулась, но не стала открывать глаза. Мне сейчас так тепло и хорошо. Наверняка пока за окном ночь, ведь солнечные лучи еще не коснулись моих закрытых век. Быть может, я еще успею встретить рассвет! Мне снился странный сон: я ослушалась отца, бежала искать освобождения для семьи, чуть не замерзла в ледяном ливне, нашла пещеру и… дракона?! Вся сонливость мигом слетела с меня, я раскрыла глаза и резко села. Тело тут же начало ломить, и я случайно охнула. Однако никто не кинулся на меня из темноты.

Я сидела на очень теплом камне — дне пещеры, как будто его и мой бок только что кто-то усердно согревал, а в другом ее конце уютно потрескивали угли, на которых жарилась какая-то птица. Рядом была заботливо уложена горстка яблок. Стены, еще совсем недавно скользкие, тоже были совершенно сухие. Интересно, сколько я проспала? И почему дракон не съел меня сразу? Промелькнула шальная мысль: а вдруг я для него слишком костлява и он хочет меня откормить? Я постаралась загнать ее подальше.

Что ж, я пока жива. И мой желудок уже предательски урчит, — какой смысл отказываться от угощения? Пожалуй, раз уж дракон хочет, чтобы я поела, это и стоит сделать. Я подошла к костру — пища была уже готова.

Мне еще не доводилось пробовать столь сочного и нежно приготовленного мяса. Видимо, это сделал для меня мастер. Неужели дракон? Сложно представить, что это мог сделать он! Однако чтобы здесь был кто-либо еще, кроме нас двоих — совсем невозможно. Я принялась за яблоки. Теперь я точно знала, что это дракон: такие сочные плоды растут только на самых верхушках деревьев и падают на землю либо полностью созревшими, либо так и гниют там. Я пыталась пару раз до них дотянуться, чуть сама вниз не полетела. Ветка подо мной подломилась, и мне удалось только чудом уцепиться за сук. С тех пор я оставила эту гиблую идею. Говорят, будто такие яблоки способны вылечить больного, а у здорового, при их вкушении, ощутимо прибавляются жизненные силы. Честно говоря, люди не сильно приврали. Я почувствовала такой прилив бодрости, что казалось, были бы крылья — полетела!

— Я не очень испугал тебя вчера? — вдруг послышался вкрадчивый бархатный голос в моей голове. Я чуть не подавилась кусочком яблока. Что это? Я схожу с ума? Пытаясь стряхнуть с себя странное наваждение, я замотала головой из стороны в сторону.

— Ответь мне, пожалуйста. Это важно, — вновь повторил внутренний голос.

Я стала лихорадочно соображать. Собственно, здесь существует два варианта: либо я умерла и поэтому могу общаться с ушедшими за черту людьми мысленно (тогда бы, кстати, объяснился вкуснейший завтрак и яблоки с заоблачных высот), либо я действительно сошла с ума, но тогда я несильно отличаюсь от умершей — какой теперь с меня прок? Голос смущенно закашлялся и сообщил мне новую истину:

— Элин, не только ты можешь слышать мои мысли, но и я твои. Если ты попробуешь все-таки не игнорировать просьбы и пообщаться со мной, нам обоим это значительно упростит жизнь.

Так. Первая волна паники схлынула с меня. Вдохнуть поглубже!.. Фух! Равнодушно подумав, что хуже уже не будет, я решила ответить:

— Кто ты? Почему ты в моей голове? Я должна знать это, чтобы ответить на твой вопрос.

Внутренний голос задорно засмеялся. А лично я пока ничего забавного не вижу.

— Я тот, кого ты видела вчера.

— Тот, кто осветил мне путь и высушил меня?

— Да.

— Тот, кто согревал для меня пещеру всю ночь, чтобы я не умерла от холодной смерти?

— Да. Не думал, что ты помнишь, в каком состоянии была…

Тем временем я продолжала:

— Тот, кто приготовил для меня великолепный завтрак и собрал чудесные, приносящие силы, яблоки?

— Да.

Я почувствовала, что голос улыбнулся. Сомнений не осталось: я точно сошла с ума! Я легла на еще теплый пол и скрестила руки на груди. Все. Хватит с меня чужеродных голосов. Надо расслабиться и подумать о том, где и как я могу быть, и возможно ли как-нибудь избавится от этого наваждения.

— Ну-ну. Удачи! — хмыкнуло оно.

— Тебя нет — мысленно твердила я, — Это все сон. Конечно, сон! Я так и осталась лежать вчера в темной пещере. Мне очень хочется есть, оттого и снится такая белиберда. Тебя нет, слышишь?

Голос не отозвался. Ура! Все кончилось! Я вскочила и стала думать, как бы проснуться. Наверняка, есть какой-нибудь способ.

Я почувствовала глубокий вздох. Опять в голове. Или послышалось?

— Мне очень жаль тебя разочаровывать, но я все еще здесь. И никуда не денусь. Элин, ты очень забавно думаешь.

Я чуть не завыла от безнадежности!

— А ты со всеми умеешь не вербально общаться, Эббе (на нашем родном языке это слово означает «освещающий»)?

— Мне нравится, как ты меня назвала. Нет. Это редкий дар. Ты особенная.

— Я?! Я имею потрясающую возможность сама с собой общаться! О да, это особенность, да такая, что только об стенку от тоски с разбегу броситься.

— Ты забыла, что я слышу тебя, Элин? Если ты хочешь убедиться в моей реальности, разреши показаться тебе.

— Валяй — ответила я равнодушно, уже даже не задумавшись над смыслом сказанного.

Совсем рядом я почувствовала приглушенное дыхание. Я вскочила и посмотрела в ту сторону. Два зеленых с голубым отливом глаза по-доброму и с осторожностью смотрели на меня. Сначала медленно, как будто для того, чтобы не испугать, показалась пушистая красивая морда, затем — могучая, гордого изгиба, шея. Поджарое тело почти полностью скрывали большущие, сложенные за спиной, крылья. Сильный хвост заканчивался огромной кисточкой, которая больше походила на длинные волосы и рассыпалась кольцами-кудрями по каменному полу.

Я застыла! Почувствовав невероятное желание прикоснуться к его шерсти, протянула руку, но остановилась, так и не сделав этого.

— Можно?

Зеленые глаза мигнули.

— Да.

Я аккуратно погрузила руку в пушистую пучину на шее чудища. Оказалось, что все его тело как будто соткано из маленьких, приятных на ощупь, перьев. Позже я узнала, что эти невинные перышки крепче металла и тверже камня; они выдерживают любой жар и холод и являются самой лучшей броней, которую вы смогли бы вспомнить из когда-либо виденных или выдумать. Все его тело отливало серебряным цветом — разобрать точнее было сложно из-за плохого освещения.

Создалось впечатление, будто стены нарочно мешают мне его распознать. Я аккуратно провела ладонью по крылу. Дракон немного вздрогнул. Или мне показалось? Я была так заворожена, что почти не обратила на это внимания. Перья крыльев чуть тверже и намного больше, каждое — длиной в пять моих локтей. И таких от верха четыре ряда. Кажется, они сверкают немного чаще телесных перьев, и их цвет еще сложнее распознать.

Но вот еще большее диво: от середины лба по всему гребню до кончика хвоста тянулись совершенно необычные… перья? длинная шерсть? волосы? Это отдаленно напоминает перья петушиного хвоста, но сравнивать их — то же самое, что выдавать за белый гриб поганку. И такие же, только намного длиннее, расплескались по полу из кончика хвоста…

М-да…

— Мне казалось, или ты вчера светился изнутри?

Медленно, чтобы не испугать меня, легкое голубоватое сияние вновь озарило пещеру. Я смотрела, разинув рот. Казалось, каждое перышко становится единственной преградой, чтобы этот невероятный свет не вылился наружу. Я прикоснулась рукой к широкой драконьей груди, где свечение было сильнее всего, — теплая! На миг меня посетило странное желание зарыться с головой в этот пух, укрыться огромными крыльями как ласковым шерстяным одеялом и греться, и спасаться ото всех невзгод. Думаю, будет не хуже, чем дома на печи.

— Что ж, раз тебе нравится, я рад. Сегодня ночью, чтобы спасти тебя, я так и сделал.

Я отскочила.

— Зачем я тебе? Почему ты не убил меня, а, наоборот, спас? Почему я могу общаться с тобой, не раскрывая рта? И вообще, что тебе нужно на нашем острове? Зачем устраивать пожар и красть овец? Зачем летать над нашими домами, пугая мирных жителей, если ты не собираешься нас есть?

Зеленые глаза как-то странно, как будто с некоторым сожалением, посмотрели на меня.

— Элин, я не знал, что на острове живут люди. Я чувствовал запах и облетел весь остров с высоты драконьего полета, но вас так и не нашел. В итоге я решил, что мне почудилось. Я действительно был чрезвычайно голодным, потому и решил съесть пару горных овец. Но никак нельзя было понять, что эти овцы принадлежат людям — разве что их чрезмерная ухоженность. Помню, меня это еще очень удивило. Что же касается пожара, то тут я совершенно ни при чем и ничего не знаю.

Я стала рассуждать. Наши овцы, действительно, пасутся на специально отведенном месте за деревней и никто за ними не присматривает. (Просто оттуда, кроме как к нашему поселению, никуда больше не пройти.) Потому их, и впрямь, можно было принять за диких.

Насчет деревни он, положим, тоже не врет: я уже сказывала, что мудрые прадеды специально расположили селение так, чтобы не каждый и не сразу заметил, если только нарочно не искать. А Эббе нарочно и не искал. Он просто облетал остров, и его наверняка, привлекли старинные развалины, над которыми он и пролетел в поисках людей.

Но пожар? Разве можно каким-нибудь образом объяснить непричастность дракона? Если только… Когда людям сообщили о крылатой тени, они убежали в Общинную избу, все побросав, в том числе и очаги. И в некоторых еще теплились горячие угли. Быть может, полено раскололось и уголек высыпался?… В эдакой-то беготне разве заметишь…

— А почему ты не почувствовал запаха дыма вчера утром? Разве ты мог не знать о пожаре? И ты так и не ответил, что здесь делаешь?

— Ты права. Меня не было на острове тем утром. Но вот почему… Возможно, я и расскажу тебе… Но ты все еще в глубине души считаешь, что это сон. Вот если ты перестанешь упрямиться и примешь истину, как она есть, я, возможно, и расскажу все. Но, наверное, не сегодня. Кстати, с тех пор, как ты пришла сюда, прошла одна ночь и один день. Сейчас на небе звезды. Совсем скоро будет рассвет.

Я ахнула. Батюшки, сколько же это я была в отключке?!

— Ночь и день. И оно того стоило, поверь. Когда ты пришла, то выглядела весьма удручающе.

— То есть, я тебе не нужна?.. и никто из нашего селения не нужен? Ты пришел не за жертвой?

— За жертвой? Нет, конечно! Я не ем людей, уж тем более не из рода драконов.

— Откуда ты знаешь о роде? Ты же сказал, что не видел нашей деревни?

— Иначе бы ты меня не слышала.

Дракон развернулся и позвал:

— Пойдем!

Я опешила! Куда?

— На воздух. Тебе пора домой, а мне надо закончить здесь свои дела. И перестаньте бояться драконов. Никто вас не съест. Живите себе спокойно!

Вот это да! Всю мою жизнь меня учили страшиться жестоких и кровожадных ящеров, рассказывали о древних обрядах и о жесткой каре при неповиновении. А оказывается, все не так! Или может, это другой дракон? Эббе похож больше на теплую и мягкую зверюшку, нежели на злющего змея. И эти два образа никак не складываются воедино у меня в голове.

Дракон хмыкнул:

— Поверь мне, ты еще не знаешь очень и очень многого, а то старые мифы разрушились бы в пух и прах. Ну да ладно, я здесь не за тем, чтобы тебя разубеждать. Старые сказки прочно засели в твоей голове, а мне совершенно незачем тратить на это свое время. Смотри!

Мы вышли на выступ перед пещерой. Ясное небо с редкими облачками заливало яркое светлое сияние, лунная дорожка приглашающее протянулась на волнах заснувшего моря, а соловьи пели совершенно чудесные песни, и их ноты зеркально отражались от огромных скал.

В моей груди возникло щемящее чувство радости, захотелось петь и плясать. Я вдыхала ночной воздух, наслаждаясь его невероятной свежестью, и радовалась, что жива. Я жива! Никому не надо умирать, мы сможем спокойно жить-поживать себе дальше. Наверное, я впервые за столько времени смогла здраво рассуждать, потому что раньше эта мысль не приходила мне в голову, которая была занята всякой ерундой, усталостью и инородными голосами.

Кстати, о голосах. Что-то я давно уже не слышала своего нового друга. Я повернула голову. Дракон не отрываясь смотрел вдаль. Похоже, его тоже покорила увиденная картина. На уступе умещалась только я, поэтому он просто держался сильными когтями за склон пологой скалы. У меня создалось такое впечатление, что он отчасти перенимает цвет окружающей его среды. Раздираемая любопытством я не удержалась и все-таки решила спросить:

— Эббе, а свой собственный цвет у тебя есть?

А я ведь так и не знаю его настоящего имени.

— Ты наблюдательна. Есть. Но ты слишком агрессивно настроена. Я отчасти понимаю тебя. Но и ты постарайся понять. Драконы могут показать свой истинный цвет лишь тому, кому действительно доверяют. Так же и с именем. Для нас это важно. Хотя, возможно, это тоже всего лишь легенды…

Он почему-то не смотрел больше на меня. А мне вдруг отчаянно захотелось видеть его глаза, как серебрится и переливается в них отражение звезд, и как луна в их глубине становится зеленоватого цвета…

— Эббе, я понимаю, что доставила тебе уже много хлопот, но можно тебя попросить сделать мне прощальный подарок?

— Что ты хочешь?

Мне показалось, что дракон слегка улыбнулся (хотя, признаюсь, звучит эта фраза несколько зловеще).

— Можешь меня прокатить по звездной глади неба?

— Элин, это очень большая честь, покататься на драконе. Но я исполню твою необычную просьбу, если ты исполнишь мою.

Я похолодела. Что может попросить дракон?

— Элин, ты споешь мне?

***

И как только угораздило меня помыслить о полете? И о чем я только думала? О пушистых перьях, сильных крыльях, ночном небе над головой и веселом свежем ветерке. Только теперь, когда дракон согласился и повернулся ко мне так, чтобы было легче сесть, мне пришла в голову эта разумная мысль. Однако уже поздно, и я не отступлюсь. И не важно, слышал ли эти сметенные рассуждения Эббе. Я просто не могу. Я опозорю имя своего отца и всего рода, если меня сочтут трусихой. А я такой никогда не была. Вот как, оказывается, сложно сделать эти несколько шагов к его загривку. Все мои усилия направлены на то, чтобы ноги не дрожали. Каждая секунда стала казаться вечностью. Так я ж ему и петь согласилась после этого. Что со мной? Я ведь знаю, что голос задрожит. Дурацкое неумение показывать себя на людях всегда очень мешало мне жить. И этот случай не исключение. Что ж, можно успокоить себя тем, что этот полет я просто не переживу. М-да… успокоилась, ничего не скажешь.

А потом как-то разом все мои мысли улетучились. Все поплыло как в тумане. Я, вроде бы, подошла к дракону и стала неуклюже карабкаться к нему на спину. Стальные мышцы были горячими и меня как-то все больше пугала мысль, что я вот-вот буду сидеть на драконе. В конце концов, я забралась на загривок. Я стала было придумывать, за что бы мне можно держаться, чтобы не упасть. Теплый пух ласково согрел онемевшие пальцы.

— Обними меня за шею, — сказал бархатный голос в моей голове, — иначе ты все же можешь свалиться. Я, конечно, постараюсь как можно мягче лететь, но на первое время лучше перестраховаться.

— Спасибо. Я лучше пока так.

На самом деле я просто не могла этого сделать.

Вы когда-нибудь ездили на лошади? У нас на острове есть табун диких мустангов, и некоторых мы приручили. Так вот, для того, чтобы стать неплохим наездником, мало знать теорию и сесть в седло. Необходимо слиться с лошадью, прочувствовать ее, стать с ней единым целым. Надо научиться понимать ее желания и настроения. И не бояться. Я стала, вроде, неплохо распознавать язык лошадей, и мне всегда кружило голову единение двух сущностей.

Но здесь и сейчас… Стать единым целым с драконом — это вовсе не то. Это гораздо глубже. Вот обниму его за шею, и произойдет что-то, чего нельзя уже будет поворотить. А я не уверена, что готова к этому. И он тоже. Я чувствовала это. Потому Эббе и медлил какое-то время. А потом раскинул крылья, оторвался от земли и полетел.

Я летела!..

Очень неожиданно, легко мы поднялись в воздух и стали кругами подниматься вверх. Однако потоки воздуха оказались такими сильными, что чуть не выбили меня из импровизированного седла. Я схватилась за шею. Почувствовала, как клокочет жилка среди закаленных мышц, укрытых теплыми перьями. Это бьется его сердце. Тук. Тук. Тук. Взмах больших крыльев. Новый порыв ветра. Тук. Тук. Тук. Еще взмах… и еще…

Деревья внизу становились все меньше и меньше, еще спящая земля постепенно превратилась в лоскутное одеяло. А потом мы оказались в облаках. Я чувствовала потоки воздуха, которые охватили дракона. Он уберегал меня от сильных порывов и принимал их на себя. Тогда я тоже захотела их прочувствовать. Я прислушалась к взмахам могучих крыльев, ощутила, как напрягаются стальные мышцы, попадая в очередной поток. И проникла в него и в них, будто стала ими… Я летела! Ветер, моя стихия, проснулся во мне с новой силой. Сердце замирало и хотело выпрыгнуть. Закладывало уши.

А облака сменялись. Сначала были пушистые, как теплая перина Эббе, потом плоский туман, потом темноватые тучные, а потом… мы поднялись выше облаков! и еще выше… выше…

Земля, изредка проглядывающая сквозь облака, стала мозаикой! Я видела много воздушных замков, любовалась их причудливыми формами. Сверху они выглядят совсем не так, как снизу. А надо мной простиралось девственное небо цвета индиго. Начинался рассвет. И Солнце. Красное. Нестерпимо яркое. Вокруг которого темнело небо — не просто небо, а небо-космос. Лучше не скажешь. Стали исчезать облака, превращаясь в неясную пленку тумана. Внизу показались горы. Мы пролетели над одной из вершин довольно низко. И море… Оно постепенно затопляло землю. Я его не видела отчетливо из-за тумана, но знала, что это оно. Мы начали снижаться.

— Держись крепче! — мелькнул у меня в голове бархатный голос. Дракон немного наклонился. Я увидела море отчетливо. По нему плыл корабль. И в этом бескрайнем просторе тысячей свечений отражалось солнце. Оно проложило дорогу. И мы полетели к нему.

Эббе стал аккуратно кругами снижаться недалеко от яблочного сада, но так, чтобы нас не могли увидеть. Я не удержалась и решила хоть на малой высоте испробовать: раскинула руки и приняла на себя все потоки воздуха. По-моему я кричала и ликовала, честно говоря, это плохо помню. Дракон не останавливал меня. Он случайно коснулся одной из верхушек деревьев, я почувствовала толчок и вылетела из импровизированного седла. Теперь я падала.

Эббе среагировал мгновенно. Он завернул меня в крылья, как в кокон, и принял на свою спину тяжеленный удар о землю. Я очнулась, будто ото сна. Мне стало так совестно, как еще, наверное, никогда в жизни. И страшно. Из-за моей прихоти дракону больно. Да еще и меня при этом он сумел уберечь. Поистине, я ничегошеньки не знаю о драконах! Я вскинула голову, ища его глаза и пытаясь понять, насколько ему плохо. Два зеленых с голубым отливом огонька смотрели на меня с такой нежностью, что я покраснела.

— Мне не больно: моя шкура прочнее камня. Впрочем, хорошего в этом мало. Но мне приятно, что ты волнуешься за меня. Элин, ты прирожденная наездница на драконах, — улыбка. — Ты помнишь? С тебя еще песня.

Честно говоря, после всего перенесенного, я абсолютно не была уверена, что смогу хоть какие-нибудь звуки издавать. И вдруг меня осенило: он же улетит, как только я ему спою! И я его больше никогда не увижу. Но уговор есть уговор. В конце концов, какая мне разница? Мысли путались. Я медленно соображала, что бы такое подходящее исполнить…

— Спой из ваших древних песен твою любимую…

Такая у меня есть. Не знаю, кто и когда ее сочинил, но для меня эта баллада почему-то была всегда чрезвычайно важна. И я никому ее не пела. Вот только что ему…

Мой голос звонким бубенцом звучал в рассветных лучах. Странно, но я совершенно не волновалась! Я чувствовала, как сияние наполняет каждую росинку на его перьях и каждую душу. Его и мою.

Слезами синего дождя,

Ветрами южных гор,

На крыльях облака летя,

Он покидал мой двор.

Он знал, что не вернется вновь,

Я верила — дождусь.

И неизведана любовь

Лишь добавляла грусть.

Слезами серого дождя

Пролились небеса…

Он знал, что не придет, пройдя

Все гиблые места.

Он так и не сказал тогда

О том, чего хотел.

Лишь знала чистая вода —

Война его удел!

Слезами алого дождя

Лилась честная кровь.

Когда врага семьи рубя,

Он вспоминал любовь,

Которая осталась там,

За тридевять земель,

В краю, где братом облакам

Он был… А что теперь?

Слезами острого дождя

Пронзала сердце боль.

Он не придет ко мне, пройдя

Несправедливость доль…

Улыбкой вешнего дождя

Не озарится двор,

На крыльях облака летя,

Не спустится он с гор…

Песня давно стихла. Мы стояли и молча смотрели друг на друга. Я не спрашивала, но его глаза ясно говорили, что мы больше не увидимся. В них читалось такое сожаление и грусть, что у меня внутри, кажется, все перевернулось, раскололось и снова попыталось срастись. Я почувствовала, что меня начинает бить легкий озноб.

Молчание затягивалось. Эббе вздохнул.

— Пора!

Дракон развернулся, взмахнул крыльями и взлетел. Не обернулся.

И хотя он давно уже исчез, я долго стояла и смотрела ему вослед. А потом, переполненная впечатлениями, залезла на дерево и уснула в ветвях старой яблони.