Будничные жизни Вильгельма Почитателя

Мария Валерьева, 2020

Вильгельм Эльгендорф не понаслышке знает, что значит быть не таким как все. Не найдя себе места на родной космической станции, он посвятил жизнь науке и исполнил заветную мечту, стал Почитателем – создателем и хранителем Планеты, получившей название Земля. Вильгельм нашел дом, о котором так грезил. Но и собственная Планета его отвергла. Спустя сотни тысяч лет одиночества и боли Вильгельму вновь придется решить, кто он. Потому что на кону стоит самое дорогое – существование Земли.

Глава четвертая

Когда Вильгельм вспомнил, что делал, его накрыло волной стыда. Он лежал в кровати, накрывшись одеялом по подбородок, и медленно покрывался красными пятнами.

«Я обещал, что больше не возьмусь за рюмку! — твердил он. — Говорил, а сам взял и напился».

В темной голове сразу же всплыл тот номер телефона, который висел на доске объявлений во дворе. Маленькая бумажка, со всех сторон окруженная предложениями купли-продажи компьютеров, дач, найма на работу студентов двоечников и работы для пенсионеров.

«Нет, нет. Я в пункт помощи алкоголикам точно не пойду. Я еще не настолько низко пал», — повторял Вильгельм. Когда он с трудом поднялся на ноги, а суставы ответили привычной болью, его чувствительные уши вновь уловили звуки возни, доносившиеся с кухни.

— Я теперь каждое утро этот цирк буду вынужден наблюдать? — устало вздохнул он и, потянувшись так, что хрустнуло все тело, поплелся в сторону коридора, накинув на острые плечи халат.

Зачем-то он подошел к зеркалу и тут же отшатнулся. С гладкой поверхности на него смотрел совсем не тот Вильгельм, что был там вот уже миллионы Земных лет. Это была, скорее, какая-то пародия, просто носящая его имя: засаленные темные волосы, которые длинными сосульками спадали на плечи, красный и раздувшийся нос, будто во сне его укусила пчела, обветренные губы с красной болячкой, тощие руки и изрезанные венами ноги, торчащие из-под подола халата. Он осунулся, исхудал, цвет лица его и без того бледный стал серым, а на лбу залегла одна глубокая морщина. Из прежнего облика остались разве что глаза — лиловые, блестящие и такие искусственные, что даже его однокурсники часто спрашивали, вставляет ли он их утром перед учебой или на самом же деле живет с такими. Это был сбой генетики, его эмбрион не так запрограммировали, но ему еще повезло — у некоторых студентов даже глаз не было.

В коридоре уже пахло чем-то вкусным, и это напугало Вильгельма даже больше, чем вчерашний запах гари.

В комнате распахнуто окно. Светило Солнце, небо было ясным. На кухне играло радио, настроенное на какую-то допотопную волну, подобную той, на которой в обед читали новости из тюрем. Нуд сидел на кухонной тумбе в халатике с ушками и болтал ногами, что-то верча в руках.

— О, Хозяин! Доброе утро! Как спалось? — Вскочил карлик и чуть не свалился с натертой поверхности, издав очень противный скользящий звук. — А я Вас вчера накрыл, чтоб не холодно было.

Вильгельм взглянул на стол и пошатнулся. Голова закружилась. Мало того, что вся кухня заставлена коробками пиццы, контейнерами с роллами и китайской лапшой, кое-где валялись бумажные пакеты из кондитерского магазина, а под столом одиноко пылился ящик дорогой минеральной воды, так еще на скатерти валялся длиннющий чек, который, казалось, мог стать плотным ковром для кухни.

— Нуд? Ты чем руководствовался, когда выбирал меню к завтраку? — прошептал Вильгельм и присел на стул. Вопрос, чем карлик заплатил за все это добро, он решил не озвучивать.

— Ну… — потянул Нуд и почесал кривой рукой за большим ухом, — я подумал, что готовить самому — дохлый номер. А Вы мне когда-то говорили, давно еще, что Ваше имя есть в каких-то ресторанах и Вам присылают все одно и то же, потому что Вы там — постоянный клиент. Ну, я звонил по номерам разным ресторанов, которые искал в интернете. В одном мне ответили, что Вас помнят, ну я заказал все то, что у Вас было на столе в последний раз… А я сделал что-то не так?

Вильгельм посмотрел на дрожавшего уродца, посчитал в голове до трех, чтобы совсем не рассмеяться, и тихонько прыснул в бледный кулак.

«Надо же, — подумал он, — а карлик-то не промах! Только, надо бы чистить эти заказы, а то и в следующий раз закажет, что было на столе в день, когда я случайно заказал меню целиком».

Вильгельм неуверенно поблагодарил Нуда, хотя предстоявшему «пиршеству» и не особо-то был рад, но попросил больше не красть его банковскую карточку. Карлик встал, выпрямил спину настолько, что его живот почти оказался на уровне носа, и ответил, что он ничего не крал.

— Я бы никогда не украл у своего Господина! — манерно сказал он. — Я позаимствовал.

Вильгельм взял в руку большой кусок пиццы с ананасами, откусил — его жизнь сразу стала веселее. То ли от еды на самом деле поднимается настроение, то ли он просто был очень голодным, то ли остатки алкоголя ударили в голову, но он заговорил с Нудом о письме, хотя подчиненному никогда в жизни не доверил тайны. Вильгельму, казалось, нужно хоть кому-то рассказать. Говорил долго, пересказывая и то, что вспомнил ночью, а Нуд его слушал и не перебивал, будто делая вид, что что-то понимал.

— Все очень плохо, — сказал Вильгельм уже в конце своего повествования. — Если Штаб на самом деле захочет уничтожить Планету — он это сделает.

— А как же вы, Господин? Разве Вы тут не командир? Вы же хозяин Земли! — тихонько воскликнул Нуд, который уже переместился на стол и сидел перед носом хозяина, сложив ноги по-турецки.

— Так, Нуд, так. Только у любого хозяина тоже есть хозяин побольше, — кисло усмехнулся Вильгельм. В такие моменты его лицо становилось неприятнее, чем было обычно. — И самое обидное, что мне никто не поможет.

— Но ведь Земле миллионы лет! — воскликнул Нуд и всплеснул ручками. — А Ваши дру… — он осекся, быстро перебрал все возможные синонимы этого слова и выпалил: — Ну те, чьи письма Вы не читаете! Почему они не помогут?

Вильгельм опустил глаза, посмотрел на белоснежную скатерть, которая была испачкана кетчупом. На его лице все еще кривилась грустная усмешка.

— Некому. Годрик работает экспертом по полезным ископаемым. Он должен наполнять ими недра Планеты, очищать океаны и воздух от загрязнений и шлаков, но он вдарился в развлечения, да и Ванрав такой же. В последнее время никто из них ничего не делает. Варнав — эксперт по социальности и общности. Он вливается в коллектив и изучает повадки вида, а сейчас слился настолько, что уже противно изучать его, — хмыкнул Вильгельм, достал из-под стола бутылку минералки и, разом осушив всю, сказал, грустно вздохнув. — Норрис у нас занимался аурой планеты. Но, по словам Варнава, он сошел с ума.

— А Вы можете сойти с ума?!

— Можем, конечно, но специальных больниц для нас не предусмотрено, — снова кисло улыбнулся Вильгельм и продолжил. — Короче говоря, он следил за тем, чтобы количество отрицательной энергии не перекрыло положительную.

— А, ну тогда ясно, почему он с катушек слетел. — Почесал кучерявую голову Нуд, который о других посланцах говорил как об обычных людях и не питал к ним никакого уважения. — Мир стал злым.

— Он всегда таким был, — хмыкнул Вильгельм и взял еще один кусочек пиццы, — всегда утопал в крови и раздорах. Злость и жестокость — инструмент эволюции. Только самые жестокие и живучие смогут приспособиться.

— Но вы же не хотели Мир таким создавать?

— Я-то? Конечно не хотел. Но я ведь не могу вмешиваться, как-то помогать людям. Однажды уже захотел помочь динозаврам, пока людей еще не подготовили для Земли. И что? Уничтожили динозавров, меня хотели судить, чуть не выгнали. Нельзя мне вмешиваться, все ради чистоты эксперимента, Нуд. Может, конечно, не слишком успешного.

На радио началась новая программа, что-то так громко звякнуло, что кусок пиццы чуть не выпал из рук Вильгельма. Противный женский голос читал прогноз погоды, но по мозгам упорно ездило пилой.

— А остальные? Ну, не люди, а ваши помощники. Они что делают? — Нуд, кажется, вошел во вкус и продолжил расспрашивать, будто страшась, что больше такой возможности «поболтать» не будет. Вильгельм им никогда почти ничего не рассказывал, только необходимый минимум.

— Жак следит за погодой и всяческими природными бедствиями. Но единственное, что его заботит — чтобы на его курортах всегда было тепло. Джуди, Захарри и Пронкс вообще на Землю никогда не спускались. И кто тут помогать будет, а, Нуд?

«Маленький Вельги вновь один?» — послышался до боли знакомый голос в голове. Вильгельм замолчал, прислушался. Казалось, голос был здесь, на кухне, прятался в контейнере с «Филадельфией», но Почитатель понимал, что такого быть не может. Но голос вновь послышался. Вильгельм зажмурился, потер пальцами глаза. Он так надеялся забыть его, но так часто слышал эту насмешку, ощущал знакомый аромат и видел глаза, похожие на миндаль, что не мог стереть из памяти.

— Господин, Вы плачете?! — воскликнул Нуд, подполз к Эльгендорфу.

Вильгельм поднял голову и посмотрел наверх, но увидел только белое покрытие клетки, из которого, как отвратительный кол, торчала старая люстра.

«Ты обречешь себя на вечное заключение, Вельги. Разве ты хочешь этого?» — Опять, казалось, прошелестело в голове.

— Я просто вспомнил, как наблюдал за взрывами Планет. Я видел, как рушатся десятки Планет, Нуд, — соврал Вильгельм, а вокруг все еще витал знакомый аромат.

Они недолго молчали. Вильгельм потер глаза, чувствуя, как больные суставы тихонько поскрипывают, а Нуд оттирал от штанов с динозавриками пятно от кетчупа.

— А зачем взрывать Планеты? — спросил карлик. Вильгельм, немного помолчав, неуверенно проговорил.

— А кто их знает? Это Альбион их взрывает, у них корабли в каждой Галактике есть. Даже в нашей, где-то за Луной, в облаке Венеры и в кольцах Сатурна. Спрятались так, что ни один мудреный телескоп не заметит. А оттуда иногда стреляют, отпиливают куски от небесных тел и выпускают их кометами и метеоритами. Иногда они обворовывают другие Планеты, в них тоже бывают кое-какие полезные ископаемые. А выстрелы называют «точечной чисткой». Хорошо хоть, что иногда под эти кометы попадают корабли пиратов. Жизни от них нет.

— В Космосе существуют пираты?! — восхищенно воскликнул Нуд.

— Да, Нуд. И ты даже не представляешь, что они вытворяют, — хихикнул Вильгельм. Он начал с упоением рассказывать о глупцах пиратах, которые пытались выкрасть тонну урбания из хранилища Академии, а Академиусы, дежурившие в тот момент на вышке, ухахатывались и вытаскивали ловушки, тестируя их на воришках.

За разговором прошло много времени. Белые занавески поднимались под дуновением теплого ветра. По радио читали письма из тюрем, наполненные раскаянием и душевной теплотой. В распахнутое окно влетел желтый кленовый листик и упал на стол перед Вильгельмом. Эльгендорф взял его в тощую руку, повертел. Лист переливался в лучах Солнца, а в лиловых глазах отражалось его сияние.

— Ладно. Я пойду, нужно найти в столе старые отчеты, — вздохнул Вильгельм и поднялся с нагретого стула.

В кабинете, на спинке дивана, сидела игуана Лилиан. В ее глазках уже с утра кипела ненависть. Длинные крючковатые когти вцепились в дорогую обивку дивана и дырявили ее.

— Привет, тоже не рад тебя видеть, — бросил Вильгельм и прошел к столу. Игуана повернулась к нему задом и махнула игольчатым хвостом. Больше они не разговаривали.

В столе слой пыли уже превосходил толщину папки. Вильгельма окутало серое пятно, и он закашлялся, замахал рукой, пытаясь выбраться из завесы затхлости. Эльгендорф рылся в ящиках, убирал в сторону запчасти маленького Связистора, который испустил последний вздох пару дней назад, пытался найти что-то, чем бы мог заняться, и тут его взгляд упал на тонкую книжечку. Вильгельм нахмурился так, его брови слились в одну. Он знал, что это такое. В любой другой момент даже не обратил бы внимания на серую книжицу, но в этот раз пальцы потянулись за незамысловатой вещицей, пачкаясь в пыли. Он аккуратно вытащил серую книжечку, больше похожую на брошюрку, перед этим выкинув все отчеты и документы, которые были в этом ящике, на пол.

«Дела о Почитателях. Досье», — прочитал Вильгельм. Лилиан как-то неодобрительно фыркнула, но истерики закатывать не стала, а свернулась калачиком и вновь начала пялиться на Эльгендорфа.

Вильгельм не открывал эту книжицу, как и все их книги на Земле, сделанную на манер обыкновенных, человеческих книг для конспирации, очень давно, с того самого момента, как ему ее дали. Вообще каждый Почитатель был обязан знать все обо всех своих предшественниках, но Вильгельм эту информацию не запоминал, а теперь очень хотел посмотреть, что, может быть, упустил.

— Может, кто-то пользовался своим «правом быть выслушанным», — вздохнул Вильгельм и, откинувшись в удобном кресле и забросив ноги на стол, принялся изучать досье.

Он читал, не отрываясь, не моргая, жадно впитывая каждое слово. Время стало желейным, замедлилось настолько, что мухи, кружившие над Лилиан, с недоумением поглядывали друг на друга, не понимая, почему не двигаются.

— Превеликая Академия, да этого быть не может!

Вильгельм оторопел. О том, что он прочитал, никто даже не говорил. Даже тот, кого он так мечтал забыть, никогда об этом не рассказывал.

— «…Дайяна Гирхен отправила образец своего вида Альянсу и, убедив, что образец подходит под «Список идеальности», отвоевала право на полное освобождение своей Планеты от Альбионских кораблей уничтожения…» — прочитал Вильгельм и ничего не понял. Ни о каком таком «списке» лучший выпускник Академии и не слышал. А он-то думал, что тот, кого он боялся называть по имени, когда-то поведал ему все мирские тайны.

Вильгельм глубоко вздохнул, обхватил голову и сильно сдавил виски. Это делалось для концентрации внимания, но чаще приводило лишь к недельной мигрени. Перед глазами поплыли красные круги, дышать стало тяжело. Вильгельм по-звериному зарычал от боли.

— Думай, думай, остолопина! — прохрипел он и надавил на виски еще сильнее. Мысли собрались в кучку. Всего лишь на мгновение, на секунду что-то колыхнулось в его голове, показали картинку, являвшуюся спасением. Все-таки воображение всегда было его главным оружием.

— Господин, что с Вами?! Вам плохо? Вызвать скорую?!

Вильгельм нехотя открыл глаза, опустил руки. На висках остались красные пятна. Мысль, с такими усилиями призванная, улетучилась, оставив лишь шлейф блесток — как звезд на небе. Перед ним стоял испуганный Нуд, в цепких лапках которого был зажат домашний телефон. Впрочем, трубка от самого телефона оторвана и уже не работала, но карлик об этом, кажется, не догадывался.

— Нет, Нуд, все нормально. Я просто думал.

— Что надумали? Вам, кажется, нехорошо. Может, Вам подышать свежим воздухом?

Мысль хлестанула по щеке. Вильгельм в миг прозрел.

— Подышать. Да, точно, воздух. Подышать. Мне надо подышать. И позвонить кое-кому.

Позвонить он решил Джуди, которая как раз находилась в Академии или Штабе. Куда ближе к его бывшему дому, чем он сейчас. Уж она-то могла преспокойно завалиться в огромную библиотеку и почитать про этот «Список идеальности», чем бы он ни был. Но для этого нужен большой Связистор, потому что маленьких больше не осталось, а большой спрятан в гараже, куда Вильгельм относил его каждый раз после использования — обычно доставал его только для редкого участия в совещаниях.

Для похода в гараж нужно подготовиться. Вильгельм достал из ящика костюм для «гаражных дел», который не жалко бы выбросить. Под испуганный и грустный взор Нуда он вышел на лестничную площадку, провонявшую сигаретным дымом, и направился вниз.

На улице тепло, даже слишком тепло для осени. От земли практически шел пар, а листья с деревьев падали так симметрично и красиво, что их даже не убирали. Последствия недавнего дождя высохли, оставив кое-где лишь микроскопические лужицы. Казалось, еще чуть-чуть, и год перевернется, ознаменует конец весны и начнет лето. Но, как бы Вильгельму ни хотелось летнего солнышка, пропустить три четверти года опасно.

Гараж, принадлежавший мужу бабульки, у которой Эльгендорф выкупил квартиру, стоял особняком в настолько приличном на вид дворе, что рядом с ним даже алкоголики не решались пить. Маленький снаружи и бездонный внутри, весь ржавый и исписанный ругательствами — он пугал не только соседских детей и их родителей, но и Вильгельма. Он мог объяснить любое происшествие во Вселенной, но никак не мог понять, почему это сооружение наводило на него такой ужас.

Пару раз глубоко вздохнув, он вставил огромный ржавый ключ в замочную скважину, трижды повернул и открыл дверь. В нос ударил стойкий запах старости, плесени и пыли. Внутри было темно, и пока Вильгельм пытался нащупать на стене выключатель, пару раз влез в паутину. Наконец, желтая лампочка осветила пространство внутри и открыла хозяину все «сокровище». Вильгельм, как заправский житель любого старинного дома, имел в гараже все, что только можно пожелать, и еще немного: велосипеды, с колесами и без, шины от машины, кучи пакетов, банки, пустые и с прокисшими солеными огурцами, мешки без картошки, какие-то детали, безвольно валявшиеся на полу, кое-где были даже маленькие белые тросточки, похожие на мышиные кости. Над входом, примотанный к потолку, висел Связистор, засунутый в клетку какого-то гигантского попугая.

Вильгельм долго успокаивался, пытаясь совладать с видом паутины во всех мыслимых местах, встал на табуретку и попытался оторвать конструкцию от потолка, но оторвал ее с доской, а от усилий — сам грохнулся на груду пакетов, которые оставила бабулька квартировладелица. Благо, в них лежали какие-то тряпки, так что обошлось без неприятного исхода. Вильгельм ругнулся, отряхнулся и вышел из гаража, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась пыль.

Связистор, который, как и все изобретения Единого Космического Государства, любившего подчеркнуть свою важность и исключительность, во всех записях писался исключительно с большой буквы, замотанный в простыню в цветочек, Вильгельм держал под мышкой, прижимая к себе так, что на боку оставались красные борозды.

В квартиру он поднимался осторожно, стараясь никого не встретить по пути. Уже дома он поставил конструкцию на пол, сбросив с нее грязную простыню, а сам поплелся переодеваться в что-то более чистое и подходящее для межпланетного разговора, не переставая кашлять.

Пока Вильгельм громко ворчал и рылся в ящиках комода, Нуд медленно, крадясь, подошел к Связистору и оглядел его, пытаясь понять, что же это все-таки такое. Подобную штуковину он видел впервые в жизни, хотя и был секретарем Вильгельма уже более ста лет. И чем больше карлик смотрел, тем больше не понимал, почему у самой развитой и единственной страны во всех Вселенных техника выглядела так… убого.

Нуд всегда думал, что у Господина был какой-то аналог телефона, с помощью которого он звонил тем, с кем общался по надобности. Карлик считал, что этот механизм или встроен в руку или прямо в голову, как в самых новых фантастических фильмах. А вот то, что стояло перед Нудом и было с него ростом, больше походило на груду проводов, прилепленных к почти плоскому овальчику железа, на одной из сторон которого был экран во всю его поверхность. Из «макушки» овала торчала антенна, свернутая раз в десять, потому что вторая такая же упиралась в потолок. Нуд чуть отошел от механизма, вытащил из кармана штанишек очки и натянул их на нос. Убожество техники никуда не делось, а только расплылось так, что с него пропали все кнопочки.

— Нуд, у тебя разве зрение плохое? — удивился Вильгельм, появившийся в дверях так неожиданно, что Нуд подпрыгнул и очки с носа карлика свалились. Эльгендорф был во всем черном, а в руках держал здоровенную крысу, которая с интересом разглядывала секретаря. Нуд попятился.

— Я их иногда ношу, Господин. Для солидности, — поспешил ответить Нуд, а сам не сводил глаз-бусинок с крысы, которую Вильгельм приволок явно не просто так.

Почитатель с прищуром посмотрел на помощника, хмыкнул, протянул крысу Нуду, который снова попятился так, что чуть не врезался спиной в Связистор.

— Да не бойся. Из всех, кто проживает в этой квартире, Шура — самый безобидный. Пойди, покорми его. Корм в ящике под раковиной, — сказал Вильгельм, которого загнанное состояние Нуда веселило. Но, встретившись со звериным ужасом в глазах не очень-то человеческого вида секретаря, поспешил добавить. — У меня в студенческие годы была крыса, но большая. У нас таких в школах держали, чтобы мы на живых существ смотрели. Тут, когда скучно было, я создал подобную — вколол Шуре, обычной водосточной крысе, ген роста. Не переживай, он обычный, просто чуть не похожий на других. Уж не злобный точно. Ну же, идите и не мешайте мне.

Нуд насторожился, но перечить не стал. Он прошлепал прямо к крысиному мутанту и, зажмурившись, погладил по макушке. Шура радостно захрюкал. Нуд улыбнулся. И пусть Шура по размерам больше походил на карликовую собачку, секретарь подумал, что они могли сдружиться.

— А можно я спрошу? — аккуратно поинтересовался Нуд.

— Ну спрашивай.

— А почему он… Ну, вот эта штука такая страшная?

Вильгельм поглядел на Связистор так, словно его впервые видел, и улыбнулся.

— Когда пытаешься дозвониться хрен пойми куда, в другую Галактику, Нуд, делаешь такую машину которая сможет это сделать, а о красоте не думаешь. Чем проще устроена снаружи такая штука, тем проще ее разобрать и починить, где бы ты ни был. Понимаешь?

Нуд, кажется, понимал. Он как-то видел, как люди чинили машину, просто дубася под открытым капотом по чему-то молотком, и представил такую же картину, но с Вильгельмом. Карлик прыснул, кивнул крысу, и вдвоем они ушли.

Сбагрив карлика на кухню, Вильгельм начал настраивать Связистор. По памяти тыкая в нужные кнопки, иногда матерясь, когда нажимал не в том порядке. Когда на экране появились помехи, Вильгельм закрыл дверь в кабинет, предварительно пинком «выселив» в коридор игуану Лилиан, которая очень сопротивлялась и даже чуть не оцарапала хозяина.

— Космический надзор под покровительством Вильгельма Эльгендорфа, Джуди Майкфостер слушает. — Раздался приятный голос из Связистора. Вильгельм поспешил усесться перед приспособлением.

С экрана, на фоне белоснежной комнаты с огромными панорамными окнами, за которыми темнела черная Космическая бесконечность, смотрела Джуди. Ее антеннки на макушке чуть повисли, а темное и ровное каре было таким же идеальным и блестящим, как и в студенческие годы. За ее спиной прошел Захарри — еще один работник космического надзора. Не очень-то приятный.

— Джуди, привет.

— Вильгельм! Здравствуй, как ты там? Погулял, как я говорила? Как себя чувствуешь? Что делал вчера? Как на улице? — завалила она вопросами, а Захарри, который сидел спиной к ней у другой стены, неприлично громко засмеялся.

Вильгельм скрипнул зубами. Поэтому свой второй, карманный Связистор он после разговора с Джуди разобрал до последней запчасти от злости — слишком часто она ему звонила. Маленький Связистор, конечно, удобнее, но собирать его снова Вильгельм пока не собирался.

— Да, да, Джуди, я погулял. Я же не всегда сижу дома. Иногда я бываю на улице, — поспешил оправдаться Вильгельм, вновь чувствуя себя ребенком.

Но Джуди не унималась. Рисунки на ее скулах засияли зеленым, а взгляд сделался недоверчивым.

— И когда же ты выходил на свежий воздух?

— Недели три назад я пару дней провел в лесу, — сквозь стиснутые зубы процедил Вильгельм, стараясь выглядеть непринужденно. Не очень-то ему нравилось присутствие Захарри.

— В лесу? Один? — удивилась Джуди, и, получив нервный кивок от Вильгельма, вновь спросила: — И что ты там делал?

Вильгельм сделал вид, что закашлялся, а сам тихо выругался.

— Гулял, общался, отдыхал. Как и всегда, когда вокруг нет людей.

— С кем ты там общался?

— С лесом.

Джуди замолчала. Многозначно так замолчала, непонимающе посмотрела на Вильгельма, но он оставался спокоен. Не врал значит. Майкфостер потрясла головой, будто пытаясь отогнать странные мысли, а антеннки на ее макушке задергались следом. В конце концов, она улыбнулась и сделала вид, что не слышала последних слов.

— Хорошо, Вильгельм, зачем звонишь?

Вильгельм, взволнованный и измученный собственными мыслями, как на духу, рассказал ей все, начиная тем страшным письмом и заканчивая информацией, которую нашел в книге. Эмоции на мордашке Джуди менялись быстро, от слез отчаяния до слез счастья, которые, впрочем, так и остались в уголках ее глаз цвета темного, почти коричневого, цитрина.

— Великая Академия, Вильгельм, это ужасно… Я могу чем-то помочь?

— Ты можешь сходить в Академскую библиотеку и поискать там информацию про этот «Список идеальности»? — Вильгельм ликовал про себя. — У меня карточка есть доступа в секцию повышенной секретности, он у меня в кабинете, в первом ящике стола. Возьми, пожалуйста, и посмотри.

Джуди молчала недолго. На лице ее отчаяние сменялось озарением, а потом, перед тем, как озвучить вердикт, оно стало серьезным.

— Хорошо, Вильгельм, я схожу сегодня же и все тебе разыщу, хотя, скажу честно, я про этот список даже не слышала. Но в этой миссии по спасению Планеты я хочу, чтобы ты кое-что сделал, — высказала она, а Эльгендорф, удивившийся такой быстрой смене настроения Джуди, замялся.

— Ну, что ты хочешь?

Джуди хитро улыбнулась.

— Ты будешь работать с Ванравом.

— Ни за что! — воскликнул Вильгельм и даже покраснел.

— Никаких «ни за что», Вильгельм. Тебе нужна помощь, а Ванрав, как ты помнишь, специалист по общностям. Тем более, он единственный, кто сейчас живет близко, в твоем же городе. Годрик — слишком безалаберный, на него в критических ситуациях не стоит положиться. А Ванрав — очень даже ответственный.

— Мы об одном Ванраве говорим? Джуди, я не буду…

— А я тогда не буду искать никакой информации, Вильгельм! — отрезала Джуди, а антеннки на ее макушки покраснели от негодования. — Я лучше знаю, как решаются такие вопросы! И они решаются не в одиночку.

Эльгендорф даже задохнулся от такой наглости. Он, конечно, уважал Джуди и дорожил ей, но в такие моменты, когда она включала в себе «взрослую», очень хотел выключить Связистор или вообще разбить его об стену, чтобы больше не слышать этого важного тона.

Но, как бы ему ни хотелось сделать именно это, он понимал, что лучше уж он будет работать с Ванравом, чем потеряет Планету из-за гордыни.

— Ладно, твоя взяла. Ванрав, пусть будет он. Только найди мне информацию, пожалуйста. На вас с Захарри одна надежда, — смиренно вымолвил Вильгельм, даже чуть голову склонив, а Джуди, обрадовавшись, позвала Захарри и сообщила Почитателю, что уже бежит в библиотеку.

После этих слов экран погас.

Вильгельм просидел на полу еще несколько минут. Он чувствовал себя поверженным и жалким. И когда в комнату вошел Нуд и спросил, не принести ли грустному Вильгельму чая, Эльгендорф прикрикнул на него и приказал закрыть дверь. Карлик хлюпнул носом и сразу же выполнил приказ.

Вильгельм продолжал сидеть на полу, опустив голову. Он будто стал маленьким, как тогда, в студенческие годы, когда ему постоянно только и говорили о возрасте. И пусть сейчас он подрос, но все окружающие все еще считали его малышом. И, видимо, чего бы он ни добился в жизни, для всех он так и останется развитым не по годам карапузом.

Старые часы с кукушкой в коридоре пробили шесть вечера. Живот Вильгельма вспомнил, что Почитатель с утра не ел, и Эльгендорф, фыркая от недовольства, отправился на кухню. Там он снова увидел карлика, который, кажется, перебрался из своей комнатки сюда. Нуд запихивал в рот кусок торта, размазывая крем по веснушчатой мордашке, и что-то бормотал себе под нос. Шура сидел на столе и рылся в коробке с китайской лапшой.

— Эй, Нуд. — Вильгельм погладил карлика по кучерявой макушке. — Не обижайся. Я могу быть резким. Я не человек все-таки. У меня в мозгу — что-то неподвластное объяснению.

— Я не обижаюсь, — пробубнил Нуд, хотя, разобрать что-то за жеванием было сложно. — Просто я не хочу, чтобы Вы страдали, Господин. Вам отдохнуть надо.

— Я сейчас очень надеюсь на то, чтобы меня не отправили в бессрочный отпуск, Нуд, — пошутил Вильгельм, но ему стало грустно.

Шура залез на колени Эльгендорфа по штанине и свернулся жирным калачиком. Вильгельм поглядел на крыса и задумался. Он не помнил даже, сколько лет Шуре. Вильгельм вколол ему ген роста и долгой жизни, такой же как когда-то Нуду, но внешность крыса почти не изменилась, он просто вырос, а вот секретарь стал похож на зверька, в нем мало осталось человеческого. Может, он тогда перепутал колбы?

— Извините, а Вы бы не могли рассказать о Космосе так, как Вы его видите? — С надеждой в глазах спросил Нуд, думая, что смена темы разговора как-то поможет Вильгельму отвлечься.

Эльгендорф так расстроился и так давно ни с кем не говорил «по душам», что не мог отказать и согласился. Пусть тема была и не очень приятной.

Сначала они вместе доели торт, выпили чайник чая с базиликом, пока Эльгендорф листал новостную ленту в интернете. Сделав вывод, что ее лучше не читать вовсе, он собрал посуду, положил в раковину, а потом позвал Нуда в гостиную. Шура побежал следом.

В комнате горел торшер, потрескивал угольками искусственный камин. За окном вдалеке виднелся угол кладбищенской стены. Вильгельм рассказывал о Космосе. Когда Нуд попросил рассказать о космических пиратах, Вильгельм засмеялся и сказал, что даже знал парочку.Когда-то они боролись с поставкой запрещенных увеселительных веществ на вечеринки в Академию. Большинство бороздило просторы Космоса на посудинах, на которых уважающий себя и мусор выбрасывать не полетит, и облавы на них стали такими частыми, что все положительные начинания они закончили. Жили пираты на Планете мусора, за которой никто никогда не смотрел, кроме маленького отдела экологии. Они, впрочем, быстро бросили.

Нуд слушал. Пару раз он плакал: первый раз после того, как Вильгельм рассказал о том, какие машины некоторым жителям заменяют животных, а второй — после рассказа о создании Земли. Эльгендорф и улыбнулся, когда вспомнил о точечке в кубике, помещавшемся в ладони.

«Это твое детище, наше будущее, Вильгельм, — сказал когда-то тот, которого он все еще надеялся забыть. — Береги его, потому что больше никто беречь его не будет».

Когда Нуд заснул, Вильгельм отнес его в маленькую спальню. Затем Почитатель помыл посуду и заварил чай. Шура сидел на столе, лакая молоко из блюдца, а Эльгендорф поглаживал его по жесткой шубке. По радио крутили грустную песню.