Шарф Айседоры

Мария Брикер, 2009

Пластическому хирургу Сергею Шахову позвонила бывшая одноклассница с просьбой вернуть ей молодость. Сергей соглашается, но не все так просто: Ксюша – владелица косметического концерна по производству омолаживающих средств, и операцию надо сохранить в тайне, ведь худшей рекламы для ее фирмы не придумаешь! Ксения умоляет прооперировать ее вне клиники, но Шахов придумывает иной выход – найти двойника, который отвлечет конкурентов Сю. Сергей обращается к режиссеру Варламову, мастеру персональных реалити-шоу, и он соглашается помочь. Но тут находят убитой известную актрису – постоянную клиентку Шахова, – и сложный план оказывается под угрозой срыва…

ГЛАВА 5. ПУСТЯЧНАЯ ССОРА

«Дураки какие-то», — ворчала про себя следователь Елена Петровна Зотова, разглядывая скромный интерьер квартиры, обставленной дешевой мебелишкой прошлого века. Квартира была запущенной: желтый потолок, подоконники облезлые, затертый паркет, засаленные выцветшие обои времен расцвета социализма, красные с золотыми завитушками (такие лет тридцать тому назад клеили). Вероятно, с тех пор ремонт и не делали, но ругалась Зотова вовсе не на безалаберных хозяев, которые первыми обнаружили тело потерпевшей и теперь пили валерьянку с валокордином в лилипутской кухне. Да, у нее самой примерно такая же разруха царит в квартире, и мебелишка похожая: кресла и диван, с деревянными подлокотниками и ножками, вошедшие снова в моду; горка с прессованным хрусталем и чайными сервизами. Купила когда-то в Минске. Сын давно предлагал ей ремонт сделать и мебель обновить, заманивал в любимую народом ИКЕЮ. Елена Петровна отказывалась, не любила она перемен, привыкла к своему жилищу, потолочек побелить и подоконники покрасить — другое дело, чтобы живенько было. В ИКЕЮ сын в итоге ее затащил, но единственное, что Елене Петровне в магазине понравилось, — это тефтели с пюре и брусничном соусом. Ну не способна она оценить дизайнерские разработки шведов, лучше уж со своей затрапезной стенкой жить, чем с безликим ширпотребом. Шило на мыло менять! Только кухня у Елены Петровны другая была — просторная, светлая, уютная, с яркими занавесками и ухватками в цветочек, с большим столом и часами с кукушкой. Там она и обреталась бульшую часть своей жизни. В этой квартирке кухня глаз не радовала: кафель отвалился от стен в некоторых местах, линолеум на полу пузырился, из крана капала вода, круглый холодильник «Зил» рычал, как голодный тигр. Единственное достоинство — чисто. И эта чистота никак не вязалась с хозяевами. Удивительные люди, больше всего они переживали не из-за смерти другого человека, а из-за того, что теперь их могут за неуплату налогов под суд отдать, потому что квартиру они нелегально сдавали. Спасибо, что не стали факт убийства скрывать, тело дотащили до окна, чтобы вниз скинуть и избавиться от трупа, но в последний момент одумались и позвонили в милицию. В то, что одумались, — слабо верилось, скорее, испугались, что кто-нибудь увидит их черное дело, и тогда от ответа не уйти. Раскололись не сразу, сначала заявили, что понятия не имеют, как в их квартире оказалась эта женщина. Дескать, уезжали на дачу, приехали — труп. Упорно стояли на этой версии, пока добрые соседи их не заложили. Оказалось, квартиру они сдают уже три года, сначала сдавали азербайджанской семье, а месяца два тому назад семья съехала, и в квартире появилась новая жиличка. Кто такая и чем занимается, никто не знал. Загадочная дама появлялась на квартире два-три раза в неделю. Соседи предположили, что дама замужем и квартиру сняла для интимных свиданий с любовником. Уж больно, по словам соседей, она свою внешность маскировала, словно боялась, что ее кто-нибудь узнает, зимой ходила в больших темных очках, как актриса, опускала голову, когда с кем-нибудь встречалась в подъезде, и никогда не здоровалась. Сами хозяева жили на приусадебной фазенде в Подмосковье и приезжали на квартиру только за оплатой. Самое печальное, что владельцы квартиры понятия не имели, кто их жиличка! Мельком взглянули в паспорт, деньги взяли и вручили незнакомому человеку ключи. И вот результат! Лежит на полу в спальне возле окна. По их словам, девушка внушила им доверие. Зотова думала иначе: доверие им внушила сумма, которую им выдала жиличка, заплатила она сразу за два месяца вперед. Поразительная безалаберность! Навесили на них лишние заботы — теперь придется выяснять личность погибшей. Сумка на месте, кошелька и документов нет.

— Вспоминайте, как девушку звали? — рявкнула Елена Петровна, заглянув в кухню.

— Мария Иванова вроде, — неуверенно прогундосил хозяин, сухопарый усатый мужик лет шестидесяти с сальными волосами, в спортивном костюме и зимних кожаных сапогах. Хозяйка всхлипнула и закивала.

— Да, кажется, Иванова. Иванова она, — подтвердила женщина.

Она была похожа на мужа, как близнец, худая, жилистая, спортивный костюм, сапоги, даже усики у нее имелись, только маленькие. Теория о том, что супруги, прожившие в браке много лет, часто так притираются, что становятся похожими друг на друга, в очередной раз подтвердилась. Какое счастье, что она замуж не вышла, подумала Елена Петровна, а то в ее квартире сейчас бы обитал некий субъект с бульдожьим выражением лица, морщиной на лбу, мешками под глазами и избыточным весом. Хватит с нее собственного отражения и ее тени — сына. К слову, на сына она и ругалась, и на невестку, а не на этих убогих людей. За годы службы еще и не с такими субъектами приходилось общаться, привыкла она к проявлениям людского скотства. Сын и невестка в эту минуту Зотову волновали гораздо больше. После семи лет совместной жизни у них в семье вдруг случился разлад. Павел вернулся в «гнездо», взял отгулы на работе, от еды отказывался, худел и просиживал штаны с утра до вечера за компьютером, играя в какие-то дурацкие стрелялки. Невестку Полиночку она любила, как дочь. Милая, обаятельная блондинка понравилась ей сразу, как только Павел привел ее в дом. И все было замечательно! Жили душа в душу — и вдруг разбежались. Что? Что могло произойти? Как ни пыталась Елена Петровна выяснить причину ссоры, так и не смогла. Павел не посчитал нужным ей все объяснить, Полина молчала, как партизан. Зотова переживала. Влезать в их семейные разборки Зотова не собиралась, но, если бы она знала причину, возможно, совет какой-нибудь смогла бы им дать.

— Дураки какие-то! — в очередной раз возмутилась Зотова, не заметив, что произнесла свою мысль вслух.

— Мммм, — сказал хозяин квартиры.

— Мы не хотели, — заныла хозяйка. — Мы испугались.

— Кошелек вы взяли? — спросила Елена Петровна, слегка сконфузившись, но извиняться не стала. Обойдутся! Всю картину происшествия нарушили. Следы затерли, сами натоптали. Дураки какие-то! Слава богу, труп в окно не выкинули.

Хозяйка отрицательно замотала головой, так, что, казалось, она сейчас отвалится.

— Нам чужого не надо, — насупился хозяин, пряча от Зотовой маленькие глазки. Хозяйка, напротив, вылупилась на Елену Петровну, как на статую Давида. Врут, решила Елена Петровна.

— Сейчас сверим отпечатки на сумке, и если…

— Не брала я кошелек! Не брала! — завопила хозяйка. — Сумку трогала, а кошелек — нет.

— Зачем?

— Мы хотели от нее тоже избавиться, в окно ее выкинуть.

— В сумку лазили?

Хозяйка потупила глазки в пол, залилась краской и часто задышала.

— Отвечай, что взяла из сумки? — прикрикнула Елена Петровна.

— Косметичку. Но в сумку я не лазила. Она сама выпала, когда я сумку на пол уронила. Косметичка отрыта была, все по полу рассыпалось. Духи такие маленькие, помады, тушь, пудра, румяны, карандашики. Много всего. Я собрала все с пола и с зеркала. Там одна помада лежала. Ей все равно теперь это без надобности! А у меня сроду такой не было.

— Дубина! — похвалил жену супруг и замахнулся на нее кулаком, вознамерившись двинуть ей по пустой головушке.

— Сидеть! Привлеку! Обоих! — гаркнула Елена Петровна, мужик вздрогнул и спрятал руку в карман олимпийки. Женушка с перепугу чуть не сползла с табуретки на вздутый линолеум.

— Я все верну, — залепетала она. — У меня там это, в пальто. Принести?

— Вова! — крикнула Зотова в другую комнату. — В пальто хозяйки косметичка потерпевшей. Посмотри, может, что интересное внутри найдешь. Документы, может, там?

— Кошелек и документы, наверное, в куртке были, — сообщила хозяйка и, предугадывая вопрос Зотовой, добавила: — Мы куртку в окно выкинули. Из окна спальни, — уточнила женщина. — Блестящая такая куртка, из болоньи. Молодежная такая, очень модная.

Зотова отправила Трофимова во двор, зафиксировала показания в протоколе, вернулась в комнату и присела за стол, разглядывая книжные самодельные полки. Подборка фолиантов у нее была примерно такая же. А еще говорят, что человека можно узнать по книгам. Неверная теория. При социализме книги у всех были примерно одинаковые. Батюшки, сколько она макулатуры за эти книжки в пункт приема перетаскала! На санках возила зимой, а Пашка плелся позади, в кроличьей шапке и валенках, и орал, роняя на цигейковый полушубок слезы. Не нравилось ему, что не он на санках едет, а гора газет и журналов. Успокоился только, когда ему в пункте приема выдали клубничную жвачку. Как время изменилось: макулатуру раньше собирали интеллигенты, сейчас — бомжи и нищие. В Союзе платили за кило 20 копеек, сейчас платят, кажется, 80. Сколько же надо перетаскать газет в приемные пункты, чтобы хоть что-то заработать? Елена Петровна остановила взгляд на газете, лежавшей на журнальном столике.

— Володь, рекламное объявление, которое карандашом обвели, сфотографировал? Могу я газету пролистнуть? — спросила она у криминалиста Владимира Рыжова, ткнув ручкой в газету.

— Йес, оф коз, Леночка Петровна, — ответил Владимир.

Леночкой Петровной следователя звали многие коллеги и, что показательно, — опера. Сыскари Зотову любили, потому что своей была в доску. Проработала опером на Петровке пятнадцать лет, но пришлось уйти, начались некоторые проблемы со здоровьем, тяжело стало по свидетелям бегать, да и несолидно это в ее возрасте. Но у Рыжова всегда получалось обзывать ее Леночкой Петровной как-то особенно ласково. Даже оперу Венечке Трофимову, местному Бреду Питту, которого она обожала и ценила за нестандартное мышление и общую эрудицию, это не удавалось. Впрочем, Венечка ее так называл редко, когда случайно с языка срывалось, а потом он дико смущался, потому что всегда хотел выглядеть холодным и неприступным. Но в глубине души Венечка был ранимым и мягким, и Зотова частенько над этой деланой серьезностью потешалась, любила потрепать Трофимова по кучерявым русым волосам и веселилась, глядя на его недовольную физиономию. Рыжов был полной противоположностью Трофимова, как внешне, так и по характеру: темноглазый брюнет, вертлявый, шебутной дуракаваляльщик. Циничные шуточки спались из его уст, как горох из дырявого пакета, что вовсе не мешало ему состоять в браке, иметь двоих детей и быть профи в своем деле, особенно, если его подбадривали.

— Работай, Вова, работай, — по привычке сделала трудовой посыл Елена Петровна.

— Йес, оф коз, — по привычке ответил Владимир.

Рыжова Елена Петрова тоже любила, но иногда он ее раздражал своими выходками. Зачем, к примеру, первого апреля ее так кретински разыграл? Позвонил и сообщил, что песок, который он изъял как образец для исследования с одежды, волос и с подошвы обуви последней жертвы преступления, соответствует по своему составу песку пустыни Сахара. Следовательно, незадолго до смерти потерпевшая побывала в Африке, сделал вывод Вова и положил трубку, пообещав прислать ей экспертное заключение в течение дня. У Зотовой от этого заявления реально мозги вспучило. Откуда в волосах и на одежде убитой песок из пустыни Сахара, если она — бомж и нашли ее тело в подвале одного из московских домов? Полдня Елена Петровна мучила извилины, пытаясь проанализировать полученную информацию, но ни одной логичной версии так выстроить и не удалось. Владимира она потом чуть не убила, когда выяснилось, что песок был из подмосковного карьера, который закупило домоуправление для детской песочницы во дворе. Там, приняв на грудь, бомжиха отдыхала незадолго до смерти, пока ее местные мамашки не прогнали. Полдня впустую! Предупреждала ведь, что с чувством юмора у нее плохо. К тому же, она не девочка уже, чтобы с ней такие шутки шутить. Сорок восемь лет скоро. Сорок восемь лет — поверить невозможно! Невозможно в это поверить! Елена Петровна мельком взглянула на свое отражение в стекле горки, поморщилась и взяла газету. С некоторых пор на свою физиономию она смотреть без содрогания не могла. Вроде никогда себя особо не любила и всегда поражалась, что женщины ради красоты и молодости готовы лечь на стол хирурга. В последнее время все изменилось. Она стала лучше этих женщин понимать, особенно с утра, когда из маленького зеркала над раковиной на нее таращилась незнакомое помятое и опухшее созданье с мешками под глазами и морщиной на лбу. Потерпевшая, вероятно, тоже подумывала об этом. Клиника пластической хирургии доктора Шахова. Доктора Шахова… Где-то она уже слышала эту фамилию, вероятно, по телевизору рекламу пускали. Клиника доктора Шахова… Современные методы омоложения. Ринопластика, маммопластика, SMAS-лифтинг, эндоскопический лифтинг лица, флефаропластика, ментопластика…

— Ментопластика, — вслух прочитала Елена Петровна и хихикнула. — Прелесть какая!

— Все дружно записываемся к доктору Шахову на прием, пущай всем нам ментопластику делает, — влез Рыжов и заржал. Понятые, притихшие в уголочке, тоже издали некий звук, похожий на эмоцию радости. Лишь судмедэксперт, Сергей Павлович Веснин, остался невозмутимым.

— Это пластика подбородка, отсталые вы люди, — объяснил он лениво. — К слову, потерпевшая ее делала. Она вообще, похоже, со стола не слезала операционного. Совсем девки одурели, под скальпель лезут, вместо того, чтобы не жрать, что попало, и спортом заниматься, — пробурчал он.

— Ага, ты, Палыч, верно говоришь, не надо жрать, что попало, — радостно уточнил Рыжов и выразительно зыркнул на судмедика.

— Я не баба, — пафосно заявил Веснин и гордо унес свое пузо в спальню. Палыч стройностью фигуры не отличался и походил на Карлсона, круглого и добродушного. Хлопнула входная дверь.

— Нашел! — радостно проорал Трофимов из прихожей и ворвался в комнату, румяный от мороза. — Она на дереве повисла. Пришлось макаком поработать. Кошелек в кармане, а в нем водительские права и документы на тачку. Тачки во дворе нет. Похоже, она действительно шифровалась, поэтому парковалась где-нибудь в соседнем дворе. А теперь приготовьтесь не упасть, Елена Петровна. Наша Маша Иванова оказалась Мариной Ваниной. Чума какая! Просто чума!

— Ошиблись чуть-чуть хозяева, созвучная фамилия, — не разделила эмоций опера Елена Петровна.

— Да нет! Не о том я. На фото взгляните, — Вениамин сунул под нос следователю водительские права. — Плохо снято, но это она! Точно, она!

— О господи! Ну почему, почему это случилось со мной? — запричитала Зотова. — Лучше бы она была Машей Ивановой. Ванина — это же настоящая фамилия актрисы Марины Гольц!

— Ага, Марина Гольц — псевдоним, а Ванина — это ее настоящая фамилия. Палыч, где были твои глазырки, когда ты труп осматривал?

— А где ваши были глазырки, когда вы рядом крутились? — огрызнулся Палыч. — К слову, я не в курсе, кто такая Марина Гольц.

— Дикий ты человек, Палыч! Даже Леночка Петровна знает, — поддел ее Рыжов.

— Что значит — даже? — возмутилась Зотова. — Я очень даже смотрю сериалы! И реалити-шоу… с некоторых пор. И вообще, я люблю кино, всякое-разное!

— Особенно то, которое режиссер Варламов снимет? — подколол ее Трофимов.

— Все, довольно глупостями заниматься! Смерть — не самое приятное украшение, неудивительно, что актрису в убитой никто не признал, — перевела разговор на другую тему Елена Петровна, пытаясь скрыть смущение.

Гады какие, все-то они знают, все-то подмечают! Лучше бы улики понимательнее искали. Фильмы Варламова она любила, но ведь их связывала только дружба! Они даже спали в разных комнатах, когда Варламов оставался у нее на ночлег. Ну да, она его оставляла на ночь! Такого попробуй выстави. Варламов являлся к ней с чемоданом, нагло заявлял, что терпеть не может гостинцы, поэтому будет у нее жить, и требовал пельменей со сметаной, которые, как выяснилось позже, он ненавидит. Спал режиссер на диване, а с утра подавал ей завтрак и кофе в постель, как какой-то барыне. Невозможный, невозможный человек! Когда же наконец Пашка с Полиной помирятся? Дураки какие-то.

— Да, смерть — не самое лучшее украшение, тем более такая, — согласился Палыч. — Размазанная по лицу косметика — тоже.

— Да уж, красивая ведь баба! — Рыжов сокрушенно вздохнул.

— Была, — поправила криминалиста Елена Петровна и тоже сокрушенно вздохнула.

— Ей, оказывается, тридцать девять лет, — озадаченно сказал Трофимов. В отличие от Рыжова красивые женщины его занимали мало, как и все прочие. Он являл собой образец женоненавистничества и женщин презирал как вид. Недуг этот он приобрел не с рождения, а в процессе жизненных обстоятельств. Обломала Веню сумасшедшая любовь, которая завершилась предательством подруги сердца. Простить подругу Трофимов так и не смог, мало того, вину за случившееся бывшая пассия разделила поровну со всеми представительницами слабого пола разом. — Хорошо тетка сохранилась, — пренебрежительно заметил он.

Конец ознакомительного фрагмента.