Большая маленькая девочка. Книга 2

Мария Бершадская

Жене семь лет. Она большая или маленькая? Кто знает! А вот рост у девочки точно большой: целых два метра, выше самого высокого баскетболиста. Но это не так уж и важно. Ведь Женя удивительная вовсе не поэтому, а потому что точно знает, как сделать каждый день необыкновенным. Узнать что-то новое об окружающих (например, как Будущий Мишкин Дедушка спас будущую Бабушку от индюка), смастерить волшебный мешочек радости, научиться заплетать волосы в «лучи любви», а ещё – найти себе занятие на каникулах, заработать первые деньги и перестать быть самой младшей в семье. В милых и добрых историях, каждая из которых соответствует месяцу года, Мария Вернадская рассказывает о том, как живётся, когда ты вроде и маленький, а вроде уже и большой. И не имеет значения, какого ты при этом роста. «Большая маленькая девочка» Марии Бершадской с чудесными иллюстрациями Саши Ивойловой выходила в «КомпасГиде» двенадцатью маленькими книжками и стала одним из самых популярных детских книжных сериалов: совокупный тираж всех изданий превысил 60000 экземпляров. О приключениях первоклассницы Жени знают даже в Чехии и Вьетнаме, а в России истории о ней неизменно отмечают наградами. Портал «Пампамбук» признал «Большую маленькую девочку» лучшей книгой 2013 года, а в 2014-м она победила в конкурсе «Книга года: выбирают дети» в номинации «Выбор детей 1 класса». По многочисленным просьбам читателей мы возвращаемся к Жене и её друзьям. Во второй книге собраны истории с седьмой по двенадцатую.

История восьмая

Дело о клетчатой сумке

На каникулах все дни сливаются в бесконечное воскресенье. Просыпаешься и не можешь понять — сейчас понедельник? Вторник? Четверг?

И только один день я никогда не перепутаю с другими…

Я ещё не открыла глаза, даже не проснулась как следует, а уже точно знала — сегодня среда. Именно поэтому с кухни доносился запах тушёной капусты. Сразу понятно — папа жарит котлеты.

Вы спросите — почему в среду наши котлеты пахнут капустой? И вообще — что всё это значит?!

А я отвечу: это же элем… Элементарно!

Главное — не забывать про дедукцию!

Эти красивые слова я повторяла шёпотом каждый день.

Только фамилию актёра, который играет Шерлока Холмса, я ещё не научилась выговаривать без запинки. А вот у Аньки — получается. Она даже его портрет повесила над письменным столом. Мы уже посмотрели шесть серий, и папа пообещал, что скоро скачает новый сезон. А пока я каждый день тренируюсь, чтобы не забывать, чему научилась.

Дедуктивный метод простой. Главное — внимательно смотреть по сторонам и всё запоминать.

Вот, например. Утром папа бывает дома только два раза в неделю. По воскресеньям он отсыпается. Нам даже к обеду не всегда удаётся его разбудить. Зато в среду папа вскакивает раньше всех, потому что запасы воскресного сна у него ещё не кончились. Он готовит нам на обед что-нибудь вкусное — печёт блины или жарит котлеты. Он поёт и гремит сковородками. Так что если вы приехали к нам погостить и проснулись от шума и песен, знайте — это среда.

Ну, с днём недели понятно, скажете вы. А при чём здесь капуста?

Ничего сложного и тут нет.

В нашей семье терпеть не могут тушёную капусту. Её ненавидят все, кроме папы. Только он может выносить её ужасный запах. Зато папины котлеты мы готовы есть хоть три раза в день. Знаете, как здорово примчаться на кухню и цапнуть горячую котлету, только что снятую со сковородки? А потом ещё одну! Анька, я, мама, потом снова Анька…

Бедный папа! Он жарил котлеты к обеду, а мы съедали их, не дожидаясь завтрака. Тогда папа придумал хитрость. На одной сковородке он готовил котлеты, а на другой — тушил свою ужасную капусту. Это был гениальный план! Запах капусты, как щит, надёжно закрывал вход в кухню. Никому не хотелось к ней подходить. Даже Ветка пряталась от этого запаха под диван. И только я (с помощью дедукции) разгадала папин секрет. Теперь я могу награждать себя котлетой за мудрость. Просто нужно дождаться, пока папа уйдёт в комнату, замотать нос шарфом и утащить самую поджаристую, самую большую… В общем — самую-самую.

Я уже кралась в сторону кухни — и тут зазвонил мобильник. Будь на моём месте Шерлок, он сразу бы догадался, кто ему звонит и зачем. Но я ещё так не умею. Поэтому пришлось бежать к телефону.

— Женька, хватай какую-нибудь еду и приходи! Колбасу бери… или сосиску… Только быстрее! — Мишка так орал, что у меня зазвенело в ухе.

— К тебе приходить? — удивилась я.

— Зачем ко мне! Беги к маленькой горке у старых домов. Только прямо сейчас. Она… она даже на ноги уже не встаёт… — Мишка хлюпнул носом и отключился.

Я так торопилась, что забыла варежки. Пришлось греть руки котлетами. Я перекладывала тёплый пакетик то в левую, то в правую руку и думала: интересно, кто эта ОНА, про которую говорил Мишка? И почему ЕЙ так срочно понадобилась еда?

Ещё чуть-чуть, и будет горка у старых домов… Что Мишка там забыл?

Старые дома стояли на краю парка, у спуска к реке. Когда-то здесь была деревня Малявки, а потом город вырос, и яблоневый сад, окружавший деревню, превратился в парк со скамейками. Почти все жители старых домов перебрались в многоэтажки. Только в коричневом и в зелёном доме ещё, кажется, кто-то жил…

Мишку я увидела издалека. Он махал мне лыжной палкой и что-то кричал.

–…рей… рей… — долетел до меня его голос. Бежать по глубокому снегу было неудобно. Я вспомнила фильм, где цапля ходила по болоту, и решила попробовать двинуть навстречу Мишке такими же гигантскими шагами.

— Скорей! — С каждым прыжком я слышала Мишку всё лучше.

Конечно, хорошо стоять на лыжах и давать мне советы. Попробовал бы сам тут побегать.

Огромный шаг — и моя нога провалилась в сугроб, зацепилась за невидимую в снегу ветку… Я рухнула прямо под ноги Мишке.

— Во даёт!

Рыжий Глеб из четвёртого «Б», серьёзный Никита по прозвищу Кит и его младший брат Костик-Хвостик удивлённо таращились на меня.

— Ты длиннее, чем папины лыжи, — сообщил Костик-Хвостик. Он был щекастый, розовый, с длиннющими шёлковыми ресницами. Такие бывают у красавиц в рекламе по телевизору. Старушки всегда гладили Костика по голове и вздыхали: «Какая прэлесть!» Правда, когда Костик начинал говорить, никто не звал его «прэлестью». Голос у Костика громкий и даже немножко скрипучий. Он приделан к нему, как хвостик от совсем другого зверька.

— А ты умеешь лампочки без табуретки закручивать? — поинтересовался Костик.

Надо вставать, пока он не задал главный вопрос: правда ли мой папа баскетболист.

Я отряхнула снег, подняла упавшую шапку.

— Котлеты не потеряла? — заволновался Мишка.

Нет чтобы спросить — вдруг я ударилась?!

Кит уже развязывал пакет:

— Ещё тёплые… Я бы такую ТОЧНО съел! Мишка, думаешь — возьмёт?

— Может, объясните, в чём дело? — разозлилась я.

— Смотри сама, — буркнул Глеб.

Тропинка, ведущая к старым домам, спускалась с горки — невысокой, как раз для малышей или тех, кто только учится кататься на лыжах. Внизу, уткнувшись головой в клетчатую сумку, спала собака — серая, как пыль под кроватью. На вторую сумку намело сугроб.

— Она уже три дня тут лежит, — вздохнул Кит. — Мы и сосиски таскали, и колбасу. Не берёт.

— Я знаю, она раньше вон в том зелёном доме жила, — Хвостик ввинтился между Мишкой и мной и затараторил, глотая слова. — А потом все оттуда уехали. Мы кататься пришли — а она тут. Я звал — а она не слушается.

— Никуда она не пойдёт, — вздохнул Кит. — Она сумку охраняет.

— А зачем её охранять? — удивилась я.

— Набросали туда какой-нибудь ерунды, а собаке сказали стеречь. Вот она и рычит на всех. И еду у чужого не возьмёт, и не уйдёт никуда, — голос у Глеба стал хриплым от злости. — Её бросили, а она — все правила соблюдает. Жи-ши пиши с буквой «ы»…

Я много раз видела Глеба в школе, но мы никогда не разговаривали. Он вообще не стоял на месте — всегда прыгал, размахивал руками, выскакивал из-за угла. Его рыжие волосы торчали в разные стороны — как будто у него на голове горел маленький костёр. И вот теперь Глеб сидел на корточках, совсем непохожий на себя — тихий, какой-то потухший.

Кит бросил вниз половину котлеты. Она приземлилась прямо на сумку, но собака так и не открыла глаз. Вокруг неё было полно еды — замёрзшей, засыпанной снегом, нетронутой.

Я представила, как она стережёт никому не нужную сумку, как на её тёплую серую спину падает снег, и все, кто играет в парке, расходятся по домам, а она остаётся, и небо над ней становится чёрным… Во рту стало горько — как будто я откусила большущий кусок лука.

— Мишка, это же… убийство какое-то! Мы что, будем просто стоять и смотреть?!

— Можешь просто сидеть, — разозлился Мишка. — Откуда я знаю, как её отсюда выманить. Я что, дрессировщик?!

— Если бы хозяйку найти… — вздохнул Хвостик.

Никто не обращал на него внимания. И только я поняла, какую важную вещь он сказал.

— Точно! Мы сумку достанем. А по вещам, как по уликам, вычислим, кто хозяин!!!

Мишка, Глеб и Кит одновременно повернулись и уставились на меня. А Костик-Хвостик так запрокинул голову, что чуть не свалился в сугроб.

— Это ты здорово придумала, — кивнул Глеб. — Если постараться, мы сумку лыжной палкой подцепим. Нужно только придумать этот… отвлекающий манёвр.

— Я буду манёвром! — обрадовался Костик-Хвостик. Наконец-то и для него появилось дело. — Послушайте! У меня даже свисток есть — вот. Я его на два «киндера» выменял!

— Ещё минута — и у меня голова лопнет, — простонал Глеб.

Костик свистел. Собака лаяла. Она даже встала и теперь пыталась цапнуть зубами красные варежки на верёвочке, привязанные к лыжной палке. Наверное, думала, что кто-то очень хитрый и шумный пытается украсть клетчатую сумку. Она так сердито её защищала, что совсем не обращала внимания на то, что происходит у неё за спиной.

А у неё за спиной Кит, Глеб, Мишка и я добывали улики.

— Главное, не трусь и делай всё быстро, — сказал мне Мишка.

Ну да. Это как на контрольной по устному счёту — когда нужно успеть сложить все цифры и записать правильный ответ. Как только Маргарита Романовна говорит: «Дети, будьте внимательны и не волнуйтесь», я сразу начинаю волноваться и что-нибудь забываю.

Сейчас нужно было сложить меня с лыжной палкой и прибавить ко мне Кита, Глеба и Мишку.

Я легла на живот и стала сползать с горки, помогая себе локтями и коленками. Мишка плюхнулся в снег и схватил меня за ноги. Теперь я и Мишку тянула вниз. А чтобы мы не скатились, Кит и Глеб крепко держали его за ботинки.

Лыжной палкой я подцепила клетчатую сумку за ручку, и Кит с Глебом, пыхтя, РЕШИЛИ этот длиннющий пример: сумка + лыжная палка + я + Мишка = мы добыли улики, ура!

Пятясь, они вытянули нас, как связку охотничьих колбасок, и упали на снег.

И тут, не сговариваясь, мы заорали:

— Хвостик, выброси свисто-о-о-о-ок!!!

— Это не улики, а мусор какой-то! — мрачно сказал Мишка.

Куча бумажек, флакончики с засохшим лаком, старые тюбики помады, коробки от краски для волос, какая-то сиреневая тряпка…

— Да уж. — Глеб вытащил журнал с голубоглазой красавицей на обложке, прочитал название и хмыкнул. — «Жизнь звёзд». Мы чё, будем хозяйку по звёздам искать, как эти самые… гороскопы?

— Не гороскопы, а астронавты. То есть… тьфу… астролóги, — солидно сказал Кит. Он был похож на профессора — серьёзного, с аккуратным кругленьким животом. Только синий от холода нос портил впечатление.

— А может, это очень ВАЖНЫЙ мусор, — обиделась я. — Никакие детективы так сразу не говорят! Нужно внимательно всё посмотреть.

Глеб дышал на замёрзшие пальцы.

У Костика-Хвостика из носа текло.

— Ладно, — сказал Мишка, — пошли ко мне. Там разберёмся.

Мы вытряхнули сумку на ковёр в Мишкиной комнате.

— Нужно смотреть очень внимательно, — сказала я. — Тут без дедукции не обойтись.

Глеб и Кит уставились на Мишку, как иностранцы на переводчика.

— А, — махнул он рукой, — она этот сериал про Шерлока все каникулы смотрит!

— Это где Крамбер… Камбер…

— Бэтч, — кивнул Мишка.

— Ну и о чём тебе это говорит? — Глеб щёлкнул по флакончику с розовым лаком.

Я задумалась.

— Вот, смотри… Таких флакончиков — четыре. И все одинаковые. Значит, хозяйка собаки — женщина, которая красит ногти ярко-розовым лаком. И ещё она плохо его завинчивает — лак ещё не кончился, просто засох, и она уже покупает следующий, точно такой же.

— Наверное, у неё длинные ногти, — задумчиво сказал Мишка.

— А ещё помада. — Я открыла тюбик. — Тоже ярко-розовая. И в других тюбиках остался почти такой же цвет. У нас уже есть две улики — мы знаем, какого цвета у неё губы и ногти!

— И волосы. — Кит вытащил коробку с улыбающейся блондинкой и прочитал: — Ледяной блонд.

— И что? Будем искать тётку с ледяными волосами и розовыми ногтями? — недоверчиво спросил Глеб. — Думаешь, она такая одна в городе?

Кит задумчиво перебирал валяющиеся на ковре бумажки.

— Это всё проездные. На трамвай. Значит, она с этими ногтями, губами и волосами ездит в трамвае каждый день. На работу, наверное.

— А по дороге читает журналы «Мир звёзд». Вон их тут сколько — целая куча.

— Смотри, какая одежда, — засмеялся Костик-Хвостик, вытягивая сиреневую тряпку. — Её, наверное, собака жевала.

И точно — тряпка оказалась фартуком. Весь подол был в дырочках от собачьих зубов.

— Где-то я такие фартуки видел, — нахмурился Глеб. — Смотри, у него ещё подсолнух на кармашке нарисован.

— Трамвай… Подсолнух… Фартук, — забормотал Мишка, глядя стеклянными глазами куда-то в окно. — Точно!!!!!! Если ехать на пятом трамвае — после музыкальной школы остановка. Универмаг «Подсолнух».

— Мишка, ты — гений! — заорала я. — Значит, она работает в этом универмаге!!!

Мишка пошевелил бровями и добавил — так, между делом, чтобы уже окончательно добить меня своей дедукцией:

— Там у продавщиц не фартуки, а халатики — жёлтые, тоже с цветком на кармане. Я в этом «Подсолнухе» футбольный мяч покупал. Так долго выбирал, что проголодался… А на первом и втором этажах кафешки есть…

— Тоже мне важная информация, — фыркнул Кит.

— Между прочим, у тех, кто в этих кафешках работает, такие же фартуки — сиреневые… как черничное мороженое.

Я думала, Мишка сейчас покажет Киту язык. Но он даже не повернулся в его сторону.

— Мишка, теперь можно составить портрет преступника! Тащи картон! И пакетики для улик!

Я убрала пакеты с уликами в Мишкин рюкзак. Потом взяла папин шарф и завязала его перед зеркалом — так же, как носит Шерлок. Я долго смотрела, как это делает Анька, и теперь кого угодно могу научить. Это легко: нужно просто сложить шарф пополам, а потом в получившуюся петлю просунуть концы. Папин шарф был холодным и скользким, но я решила, что всё равно буду ходить в нём, пока не раскрою это преступление.

— Шерлок всегда находил убийцу. А мы… мы ещё круче. Мы поймаем преступника и это самое убийство пре-дот-вра-тим!!!

Мишка недоверчиво хмыкнул. Вообще-то Ватсон куда больше восторгался Холмсом. Но я решила не обращать на это внимания — всё равно мне нужен помощник. Тем более что Глебу позвонила мама и сказала срочно идти домой, а Костик-Хвостик вдруг разревелся, и Кит повёл его обедать.

Остались только мы с Мишкой. Добудем четвёртую улику — и можно будет ехать в универмаг. А там — отыщем хозяйку, уговорим её забрать собаку, и дело о клетчатой сумке будет закрыто.

Сначала мы зашли в магазин возле нашего дома.

— Разве тут можно найти улику? — бурчал Мишка. — Мы среди этих шампуней и кремов на неделю заблудимся!

Куда девались его английское спокойствие и важность? Он с ужасом смотрел на уходящие вдаль полки с разноцветными баночками, флаконами и коробками.

Если бы у Мишки была такая сестра, как Анька, он бы точно знал, куда нужно идти. Она красит волосы каждый месяц. А перед этим неделю спорит с мамой — какой оттенок ей больше пойдёт.

Я сразу углядела коробку с надписью ЛЕДЯНОЙ БЛОНД. Рядом лежала стопка специальных книжечек, в которых были приклеены ненастоящие волосы разных цветов — чтобы ты мог увидеть, как этот самый ЛЕДЯНОЙ БЛОНД будет выглядеть, когда ты им покрасишься.

Задачу по добыванию четвёртой улики мы решили в четыре действия.

Раз — я прикрыла Мишку от продавщицы.

Два — вытащила из кармана ножницы.

Три — Мишка схватил книжечку с образцами и быстро отстриг прядь волос.

Четыре — и ЛЕДЯНОЙ БЛОНД лежит в пакетике для улик.

— Вам чем-то помочь?

Продавщица подошла к нам так тихо, что Мишка чуть не уронил от неожиданности рюкзак.

Хорошо, что мы успели спрятать пакетик!

— Мы… просто выбирали краску… э-э-э-э… для бороды её папы, — ляпнул Мишка и сделал круглые глаза.

— Жалко, что не нашли подходящей, и… мы вообще передумали, — я говорила это уже на бегу, волоча Мишку за собой и давясь от хохота.

И всю дорогу, пока мы бежали к трамвайной остановке, я представляла папу. Очень красивого — с бородой цвета ЛЕДЯНОЙ БЛОНД.

В универмаге «Подсолнух» три этажа. Там можно купить всё что угодно — купальник и нарядное платье, шубу и резиновые сапоги, шторку для ванной и футбольный мяч, игрушки, тетрадки и чемодан. А для тех, кому надоело таскать за собой чемодан с покупками, сделали кафе. Их два — на первом и на втором этаже, они даже стенками не отгорожены. Сиди себе за столиком, жуй горячие бутерброды и смотри по сторонам.

В кафе на первом этаже было пусто. Девушка в сиреневом фартуке облокотилась на высокую стойку и закрыла глаза. Кажется, ещё чуть-чуть — и она уснёт. Мы с Мишкой сели за круглый столик, разложили наши улики и стали её изучать.

— Эта нам не подходит, — покачал головой Мишка. — У неё волосы темнее. Точно не БЛОНД.

— И губы у неё не такие. — Я ещё раз посмотрела на УЛИКУ НОМЕР ТРИ, чтобы сравнить. — Ну ни капельки не похоже!

Мы встали на эскалатор и поехали на второй этаж.

Я только увидела лицо над сиреневым фартуком и сразу поняла — это она. Очень худая, с голубыми глазами, прозрачными, как ледышки. С длинными волосами цвета ЛЕДЯНОЙ БЛОНД, причёсанными волосок к волоску. Розовые длинные ногти блестели… Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она была очень холодной и очень ВЗРОСЛОЙ. Что мы ей сможем сказать?

Мишка толкнул меня в бок. Я сделала вдох и спросила:

— Простите, это ваша собака — там, у старых домов?

Густо накрашенные ресницы опустились и поднялись.

— Ну.

— Понимаете, она там лежит — и еду у нас не берёт. И не уходит ни с кем. Мы звали.

Ещё один взмах ресниц. Белая рука пригладила волосы.

— Н-н-ну?

Я так растерялась, что не могла найти правильные слова. Всё горячее и живое, что я хотела сказать, рассыпалось и замёрзло.

И тут Мишка, мой верный Ватсон, затараторил, как будто боялся, что она его остановит:

— Вы просто её заберите. Ну, отдайте кому-нибудь, её Глеб может взять… Вам нужно только прийти туда и…

Она зевнула — лениво и аккуратно, как кошка.

— Мальчик. Не надо рассказывать, что мне нужно.

Сказала — и отвернулась.

Мы с Мишкой стояли как дураки и не знали, что делать дальше.

И тут появилась продавщица с большими блестящими серёжками.

— Эльвира… Что это у тебя тут за цирк? Прям великаны и кролики!

Мишка сжал мою руку. Ненавижу, когда на меня так таращатся! Ещё и обсуждают, как будто я глухая. А может, им кажется, что мои уши слишком высоко и я ничего не расслышу?

— А, — Эльвира махнула рукой, — детям делать нечего. Муженёк мой бывший, когда уходил, собаку оставил. То целовался с ней, с Ритой своей ненаглядной, а тут всё — не нужна. Пока в старом доме жили, ещё ничего, на улицу выпустила — она и гуляет. А я ж в квартиру переехала… Тань, вот скажи, куда мне собаку?

— Да некуда! — согласилась Таня.

— Она мне там всю мебель погрызла, — продолжала Эльвира. — Туфли новые. Сумку сожрала… кожаную.

Она рассказывала всё это спокойно, ровным, каким-то замороженным голосом. Подсчитывала неприятности, как металлические монетки.

— Я её выгнала. А она — обратно приходит. Я домой возвращаюсь — у двери сидит. Ну и чего мне делать? Я эту собаку не заводила. Так теперь — я виновата, что ли?

— Не виновата, — опять согласилась Таня. Она качала головой, и от её блестящих серёжек разбегались солнечные зайчики.

— Вы покупать что-то будете? — вспомнила о нас Эльвира. — Или покупайте, или идите отсюда. Нечего тут всё загораживать.

Она не кричала. Она вообще говорила спокойно и тихо. Но от её голоса у меня замёрзло всё в животе. Да что там в животе, замёрзли даже пальцы в зимних ботинках.

Мы с Мишкой развернулись и пошли к эскалатору. Он ехал медленно. Это была какая-то ненастоящая лестница. По настоящей можно бежать, стуча пятками, перепрыгивать через ступеньки. Настоящая лестница помнит, кто по ней бегает. А эскалатор просто тебя везёт, и ему всё равно. Как Эльвире.

В трамвае мы ехали молча. Уже зажглись фонари, но небо ещё было светлым.

От остановки мы почему-то повернули не к до му, а к парку. Перешли через дорогу, спустились к старым домам.

Ещё издалека я услышала странный звук — длинный и тонкий.

— Ау-у-у-у-у!!!

Мы стояли и смотрели на Риту. Она плакала, не открывая глаз. Наверное, ей не хотелось нас видеть.

— Рита, ко мне!

Я думала, если назвать её имя, она отзовётся, пойдёт к нам.

— Ау-у-у-у-у…

В носу у меня защипало. Ещё секунда — и разревусь.

— Дурацкое имя — Эльвира, — сказал Мишка. — Она такая худющая… Наверно, болеет каким-то вирусом.

— Эльвирусом.

Нет уж, я не буду реветь! Я лучше сделаю так, чтобы Эльвира сама захлюпала носом.

— Я эту Эльвирищу ненавижу! Мишка, давай… давай… — я искала, что бы такое сказать, и вдруг придумала: — Давай устроим ей Кошмарный День!!!

— А толку?

— После Кошмарного Дня она сразу поймёт, что с нами лучше не связываться. А мы потом придём и скажем: или у вас будет триста пятьдесят Кошмарных Дней в году, или отдавайте собаку.

— А если нажалуется?

— А мы сделаем так, чтобы нас не поймали.

— Ну да, тебя трудно заметить, — хмыкнул Мишка.

— Скажи, что ты струсил, — разозлилась я. — Глеб точно согласится. И Кит — тоже.

— Не шипи.

Мишка слепил снежок и пульнул его прямо в меня. Хорошенький способ мириться!

— Ты же сама говорила, что я Ватсон. Значит, всё нужно делать вместе. У твоего Шерлока без меня всё равно ничего не получалось!

План был такой: встречаемся в десять утра у входа в универмаг. Я, Мишка, Глеб и Кит.

В пол-одиннадцатого мы стояли в отделе спорттоваров — прямо напротив кафе. Я, Мишка, Глеб, Кит и… Костик-Хвостик.

— Я хотел его с бабушкой оставить, — жаловался Кит, — а он прилип, как пластилин.

Мы спрятались за палаткой и наблюдали. Сегодня Эльвира пришла нарядная, с красивыми белыми бусами и в чёрном платье, таком коротком, как будто она выпросила его у младшей сестры.

— Спорим, она вечером идёт на свидание, — сказала я.

— А ты откуда знаешь? — удивился Глеб.

Ха. Если бы у них были старшие сёстры, они бы сразу всё поняли.

— Элементарно. Нарядная — раз. Всё время пишет эсэмэски — два. А ещё она сегодня выше ростом. А что это значит?

— Что это значит? — послушно повторил Кит.

— Значит, у неё туфли на высоком каблуке. Три признака, что она собирается с кем-то встречаться.

— Кру-у-уто! — Кит покачал головой. На меня ещё никогда не смотрели с таким уважением.

Похоже, с дедукцией у мальчишек неважно. Зато они знают, как достать противную учительницу или соседку по парте. Это у них здорово получается.

Вместе мы придумали три совершенно замечательных Кошмарных Ужаса. Если их сложить — получится настоящий Кошмарный День.

— Спорим, вечером она не захочет ни на какое свидание? — Мишка полез в карман, побренчал какими-то флакончиками и повернулся ко мне. — Операция «Кошмарный День» начинается. Наш выход, Шерлок!

Мы дождались, пока в кафе соберётся побольше народу.

Увидев меня и Мишку, Эльвира скривилась. Как будто у неё за щекой оказалась целая пачка конфет «Суперкислые червяки».

— Н-н-ну?

— Два чая и две булочки, пожалуйста.

Мы устроились рядом со стойкой. Сидеть за маленьким круглым столом оказалось ужасно неудобно. Я всё время боялась, что опрокину коленкой чашку или нечаянно переверну стол.

Мишка достал из кармана крошечный стеклянный флакончик, быстро вылил то, что там было, в чай и посмотрел по сторонам. Наверное, так чувствуют себя актёры в театре — вот они уже на сцене и знают, что сейчас произойдёт что-то УЖАСНОЕ.

А зрители спокойно сидят и ни о чём не догадываются.

Мишка взял булочку, ме-е-е-е-едленно-ме-е-е-е-едленно поднёс к чашке… Я замерла. Ещё секунда — и все увидят…

Действующие лица: я, Мишка, Эльвира, другие посетители кафе.

Реквизит: две чашки чая, две булочки, таинственный флакончик.

Мишка (берёт булочку, обмакивает её в чай): Я ужасно голодный! Наконец-то можно поесть.

Достаёт булочку из чашки. Она ярко-синяя.

Мишка (громко): Нич-ч-чего себе.

Я (ещё громче): Синяя булочка? Обалдеть!!!

Мишка (совсем громко): Интересно, что они в этот чай добавляют?

Две женщины, стоящие в очереди у стойки, замолкают.

Бабушка и внук, сидящие за соседним столиком, оглядываются.

Внук: Ба-а-а, я тоже так хочу!!! (Хватает свою булочку и собирается обмакнуть её в чай.)

Бабушка (нервно): Положи на место!

Внук: Хочу синюю булочку-у-у-у-у…

Мишка (держится за живот): Ой… Что-то живот заболел после этого чая!

Бабушка: Вова, не бери в руки эту чашку! (Возмущённо.) Это что ж они в продукты добавляют?! (Решительно отодвигает стул.) Девушка, дайте жалобную книгу!

Первая женщина из очереди: Правильно! Пусть проверка приедет!

Вторая женщина из очереди: Пускай разбираются, чем тут кормят!

Эльвира (растерянно): Да я здесь год работаю… Да никогда… никаких…

Бабушка (пишет): Вот, все свидетели, я ничего не выдумываю, пишу как есть. Синяя бу-лоч-ка!!!

Эльвира: Да я…

Я и Мишка незаметно уходим.

ЗАНАВЕС.

Мы снова спрятались за палаткой. Эльвира нас не заметила — отправляла очередную эсэмэску.

Вообще мы припасли для неё совсем другой Кошмарный Ужас. Но когда я присмотрелась к Эльвире повнимательнее, я поняла, ЧТО мы можем сделать.

— Спорим, ей туфли жмут?

— А ты откуда знаешь? — удивился Мишка.

— Элементарно. Смотри. Вот она высокая — и мрачная. А теперь подожди минутку… Ага! Видишь — стала ниже ростом. И улыбается. Потому что туфли сняла. Она их, наверно, разнашивает… Анька тоже так делает.

— А давай ты после каникул к нам в класс придёшь! — оживился Глеб. — Если ты так здорово в женщинах понимаешь, будешь на переменках рассказывать, кого наша Марьсанна вызвать хочет.

— Это будет следующее дело! А пока надо с этим разобраться, — похоже, Мишка почувствовал себя настоящим Ватсоном.

— Правильно, Мишка, — кивнула я, — лучше не отвлекаться. Сбегай на первый этаж, купи сгущёнку — только в таком… тюбике, как зубная паста. И сразу назад.

— И что будет? — спросил Кит.

Ну да, они же ещё не знают, ЧТО я придумала для Эльвиры. Сейчас прибежит Мишка — и начнётся…

Действующие лица: Кит, Мишка-невидимка, Эльвира, посетители кафе.

Реквизит: тюбик со сгущёнкой, новые туфли.

Кит (обращается к Эльвире): Скажите, у вас продаётся печенье, в котором мало сахара? Мне доктор сказал есть такое… ну… низкокалорийное.

Эльвира: Вот (ставит четыре пачки печенья перед Китом). Читай.

Кит внимательно читает надписи на каждой пачке, вздыхает.

К стойке кафе на животе ползёт Мишка.

Кит: Скажите, а может, вафли не такие калорийные? Где больше калорий — в вафлях или в печенье?

Эльвира: Вот (ставит перед Китом пять пачек вафель). Сравнивай.

Мишка почти доползает до стойки кафе. Кит шуршит пакетиками с печеньем и вафлями, что-то бормочет…

Эльвира хмурится, потом незаметно сбрасывает туфли и облегчённо вздыхает.

Эльвира (не глядя на Кита, выстукивает очередную эсэмэску): Выбрал? Сколько можно читать? Здесь тебе что — библиотека?!

Мишка доползает до стойки кафе. Протягивает руку, выдавливает сгущёнку из тюбика в каждую туфлю.

Кит: Скажите, а может, у вас морковка есть? Ну такая, уже почищенная?

Мишка уползает в сторону спорттоваров. За ним наблюдают спрятавшиеся за колонной друзья.

Кит: Или если нет морковки, то капуста. Где больше калорий — в морковке или в капусте?

Мужчина, стоящий в очереди за Китом: Мальчик, давай ты подумаешь, что тебе надо, а я пока закажу кофе. (Улыбается Эльвире.) Девушка, а у вас кофе вкусный?

Эльвира (улыбается): Ну, для вас выберем самый лучший.

Эльвира влезает в туфли. Рот её открывается, в глазах — ужас.

Конец ознакомительного фрагмента.