Чубушник. 2020

Мария Аркадьевна Микийчук

Если вы поедете по дороге из Нижнего Новгорода в Саров и завернёте на одну незаметную дорогу, то увидите тропинку. Она ведёт в лес. На тропинке вас встретят тёмные деревья, ветви которых у самой верхушки напоминают черепа. За этими деревьями обратной дороги не будет. Немного о Сарове, немного о филологическом факультете ННГУ, клочок текста о детской библиотеке, самую малость о котах-домовых и о том, почему русалкам очень требуются любовь и понимание в подростковом возрасте. Книга содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1. Ведява

Если вы вдруг решите выкормить русалок, вы должны чётко понимать, что это не те существа, которые будут сидеть у вас на руках и мило попискивать до самого взросления. Нет, с русалками сплошная морока. Стоит зазеваться — и вот уже по месту обитания ваших русалок плывут жизнерадостные стаи трупов, и всё это остаётся на вашей совести.

В самом начале русалки похожи на красных маленьких рыбок с острыми зубами. Именно благодаря этой фазе развития русалки не вымерли во время многочисленных катаклизмов. Кто заметит неприметную красноватую рыбку в лесном ручье или глубоком пруду? Между тем, как только условия становились благоприятными, а пищи — достаточно, русалки достаточно быстро начинали развиваться. Они за две недели вытягивались в существ, похожих на крупных сомов с неярко выраженными ластами, потом чешуя их темнела, из красного становясь более тёмной, почти бирюзовой. Это был момент, когда русалкам нужно было уделять как можно больше внимания, их так называемый подростковый период. От воспитания русалок в этот период зависел результат первой линьки.

У хорошо (и, главное, вовремя) воспитанных русалок линька убирает половину чешуи с верхней части тела, обнажая пальцы на руках с полупрозрачными перепонками с ярко выраженным запахом водных цветов. Огромные влажные глаза приобретают зернистый градиент с чёрного в цвет морской волны, а голос становится мягким и переливчатым, похожим одновременно на мурлыканье и звук высыпавшихся на ткань деревянных шариков. Такие русалки безобидны, в обычной жизни они по повадкам больше всего напоминают выдр. Способны к общению и даже передают в генетическом коде ряд традиций, самой красивой из которых всё ещё остаются венки и рисунки из люминисцентных водорослей.

Но если вы находитесь у пресного водоёма в лесу, и слышите звук, похожий на тявканье лисы или ворчание енота, а то и видите на глубине жёлто-красные глаза с вертикальным зрачком — бегите. Не рассуждайте, не пытайтесь сделать фотографию, не зовите друзей посмотреть, не оглядывайтесь, пытаясь понять, откуда идёт звук, который как будто доносится с нескольких сторон одновременно. Просто повернитесь к водоёму спиной — и неситесь так, словно за вами гонится смерть. Что, собственно, практически так и есть.

Ведявы — это альтернативная форма развития русалок. Попавшие в более или менее благоприятные условия, русалки быстро развиваются в свою «подростковую» стадию, но в том случае, если за ними никто не ухаживает, никто не кормит, не возникает импринтинг, организм русалки понимает: мир, в который они попали, недружелюбен, поэтому нужно вырасти во что-то сильное, готовое добывать еду силой, защищаться, выживать. В отличие от русалок, питающихся в основном водорослями, рыбой и моллюсками, челюсти ведяв с острыми передними и крепкими задними зубами способны перемалывать даже кости, а пищеварительная система построена так, что ведявы могут переваривать практически всё — от грибов до падали. В Воронежской области был случай, когда ведява месяц питалась хламом с близлежащей свалки.

Разница между русалками и ведявами примерно такая же, как между угрём и велоцираптором. Практически незащищённое тело русалки наощупь мягкое и нежное, а чешуя слабая, гибкая, на солнце переливается различными оттенками. Русалки могут мимикрировать под окружающую среду, их основная защита — это умение прятаться. Зубы русалок обновляются каждый год, поэтому в течение недели, пока растут новые, русалки абсолютно беззащитны. Эта своеобразная линька проходит у русалок в ноябре-декабре.

Тело ведяв покрыто плотной чёрно-зелёной чешуёй, похожей на кору деревьев. Чешуя эта практически непробиваема, но очень тяжела, поэтому ведявы хороши в быстрых атаках, но гнаться за своей добычей долго не смогут. В отсутствие пищи ведявы могут впасть в спячку, обычно зарываясь в речной песок у корней больших деревьев.

Ведявы очень умны и обладают молниеносной реакцией. Версия, что они могут научиться человеческому языку, не получила ни подтверждения, ни опровержения, но упоминаются случаи, когда ведявы имитировали человеческую речь, чтобы заставить человека подойти ближе к воде.

Возвратить ведяву в первоначальную форму русалки невозможно. Если момент был упущен, лучшее, что можно сделать — это максимально изолировать ведяву от человеческих и русалочьих поселений.

Единственные существа, которых ведявы не трогают никогда — это хранители заброшенных зданий и домовые. Иногда хранители заброшек, находящихся у воды, даже сосуществуют с ведявами, при этом относясь к ведявам, как к домашним животным, подкармливая их в голодные годы.

Но тема эта не изучена, поскольку ведявы крайне опасны и не идут на контакт с человеком, будь он обычным человеком, лекарем или ведьмой. Ведявы рассматривают всех людей исключительно как пищу, в то время как с колонией русалок можно построить долговременные и плодотворные отношения.

Утренние обязанности были самыми нелюбимыми, поэтому их делили с большим трудом — когда вместе работают две совы, самым страшным становится не понедельник, а любое утро. А когда две совы работают практически без выходных, а иногда и без ночного сна, то утро начинает напоминать осоку — если не пытаться всё успеть, быстро проводя рукой по стеблю, то острой боли и долгоиграющего мерзкого пореза не будет, будет только безвкусное шелестящее поле, в которое желательно не заходить, потому что можно утонуть в болоте недосыпа.

Обычно Таня брала утро на себя, потому что она легко просыпалась, а через несколько часов так же легко начинала засыпать на ходу, зомбически просыпая еду мимо кормушки.

Агата всё ещё спала, Харита свернулась у её подушки и сонно приподняла голову в сером утреннем свете, но быстро успокоилась и легла спать обратно, в тепло. Из дома кошку не выпускали, зная, как много опасностей её подстерегают в лесу.

Неслышно вздохнув, Таня зевнула и пошла собираться. Они ещё не до конца разобрали одноэтажный домик, постоянно находя в нём новые и новые комнаты и пространства, но сделали его уже для себя весьма уютным и обитаемым — по крайней мере, часть него. Самым любимым местом Тани оставалась кухня. Она не хотела знать, откуда берётся электричество в лампочках и электрической плите, откуда в этом стоящем в лесу здании водопровод и работающий идеально вай-фай, но всё это работало — и её всё устраивало. Сонно моргая, Таня ждала, когда вскипит чайник и выпрыгнут тосты, лениво глядя в окно на то, как на лужайке перед домом проходит унылая процессия пушистых коричневых гусят-лебедят, волочащих за собой по земле непомерно длинные шеи с маленькими головами, бьющимися о каждую кочку. Судя по книгам, оставалось всего четыре месяца до момента, когда гуси-лебеди войдут в свою волшебную силу и научатся-таки держать голову прямо, но сейчас это было зрелище не для слабонервных. Кроме того, один из бедняг, вылупившийся из самого чёрного яйца, постоянно застревал своей огромной головой в ветвях и начинал голосить во всё горло, думая, что его схватили. Агата утверждала, что гусёнок-лебедёнок буквально выражает в этот момент её внутреннее состояние. Чтобы вытаскивать его было веселее, гусёнка-лебедёнка назвали Пылесос.

Но сейчас Пылесос был в порядке, и задумчиво ковылял за остальными к поилке.

Таня посмотрела на тосты и кипящий чайник — и вынула из морозилки сосиски для домовых: день начинался, а сделать нужно было ещё очень много. Кроме того, русалки, точно по книгам, медленно дозревали до своей фазы внимания, так что сегодня, пожалуй, её ждало так себе развлечение с купанием в ледяном ручье. Домовые в сравнении казались очень милой и не напрягающей обязанностью.

Маленькие домовые очень часто изображают из себя брошенных котят. Грязные, дрожащие от холода, со слипшейся шерстью и слезящимися глазами, они внимательно оглядывают прохожих на предмет своих будущих хозяев. Разумеется, со временем становится понятно, что это не настоящие котята, слишком странно они себя ведут, слишком яркий у них характер и человеческие (а иногда чуть-чуть собачьи) у них повадки. Но домовые на всякий случай играют свою роль до конца, становясь взрослыми котами, старыми котами — а потом переселяются в дом и следуют за своими хозяевами, куда бы те ни переехали. Это весьма старомодный народ, и прежде всего они в людях ценят доброту и сопереживание, а доброта и сопереживание, как водится, чувства нежные и уязвимые, соответственно, нуждаются в защите со стороны сильных мира сего. И домовые становятся одними из немногочисленных мировых меценатов милосердия.

Вот и сейчас «котята» жались к фундаменту здания, дрожа от воображаемого холода, попискивая, когда Таня вынесла им миску хлеба с молоком и сосиски. И тут же ринулись к миске, отталкивая друг друга, жадно жуя и чавкая, заглатывая сладкое свежее молоко розовыми шершавыми язычками. Таня положила рядом второе блюдо с нарезанными сосисками, но увлечённые хлебом с молоком котята этого даже не заметили.

Домовые — сделано, отметила Таня, пересчитав их. Котят было семь, и это по книге считалось отличным знаком. Сейчас домовые в основном гуляли вдоль здания, но когда они начнут заглядывать в окна, их можно было отвезти в город и отпустить в разных районах. Конечно, они были не настоящими котятами, но Тане всё равно эта процедура казалась жутковатой. Быстро ли найдутся люди, которые будут кормить их таким же свежим молоком? А что, если им придётся переживать тяжёлую зиму? Что, если их не возьмут себе, если добрый человек не найдётся?

Вздохнув, Таня вернулась в дом и взяла с подоконника размороженную с вечера рыбу в контейнере с ламинарией. Её было уже гораздо меньше, чем обычно, потому что русалки входили в возраст, когда должны были охотиться самостоятельно. За две недели до этого они не без помощи Азеллы, вроде бы, заселили оба водоёма различной живностью, которая должна была прижиться, размножаться и успешно кормить всё, что созревало в воде. Самыми проблемными были, пожалуй, лягушки судьбы, но по их поводу в ближайшие дни обещала приехать аж сама Полина, руководитель отделения Лекарей по животным, поэтому Таня старалась не волноваться. Да и её собственные любимцы, кикиморы, процветали и встречали её каждый раз радостным клёкотом, похожим на громкое зубное мурлыканье, стараясь выпрыгнуть из вольера и нежно покусать тёплую руку Тани. Прикусывание запястий у кикимор такого возраста было знаком признания человека за своего, показателем величайшего доверия.

Но несмотря на то, что потенциально кикиморы были более опасными существами, а русалки вырастали в прекрасных и довольно безобидных созданий, Таня про себя немного их побаивалась. Было что-то странное в их несфокусированном взгляде, медленно твердеющей чешуе, сильном дурманящем запахе цветов лотоса или сломанных кувшинок от поверхности их тел, в том, как они тенями скользят по дну реки, медленно, кругами, поднимаясь на поверхность. Русалки тоже клекотали, но используя разную гамму голосов; иногда вечером они все поднимались на поверхность и беззвучно разевали рты, заходясь в ультразвуке, и над ними собирались стаи летучих мышей, привлечённых неслышным человеческому уху пением. Чаще всего они издавали различные ноты, похожие на отдалённое мычание коров, иногда — тихие смеющиеся звуки, напоминающие лай. Тане казалось, что они уже общаются между собой, и мороз продирал от мысли, что всех их именно в этом возрасте можно упустить и получить целую группу готовых накинуться на них ведяв.

Русалки гротовались (а это было официальным термином из книги) в укромном глубоком месте лесной реки, и до него нужно было идти минут пять по лесу. Этим утром погода была недружелюбной — серое мрачное небо, готовое извергнуть из себя потоки пресных капель; в воздухе висело напряжённое молчание, невидимой подушкой придавило пение лесных птиц, заставило спрятаться насекомых. Было прохладно. Лешие вместе с лесовиками, уже научившимися ходить, единственные ковыляли по лесу, периодически останавливаясь и погружая руки в землю, мох или стволы деревьев, не повреждая их. Леших и лесовиков не нужно было воспитывать, те подключались к разуму леса, постепенно узнавая всё, что им было нужно знать, принимая на себя дозор за окрестные леса. Когда те подрастут достаточно, они начнут помогать им с Агатой, особенно с выпавшими дриадами, которых им периодически привозили, и с которыми Агата и Таня пока не представляли, что делать дальше. Дриадам (на момент их было шесть) временно построили небольшой кирпичный дом дальше по реке, и Таня с Агатой периодически ходили к ним пить кофе и говорить о пустяках, а дриады часто наносили ответные визиты. Постепенно дриады даже взяли на себя ряд обязанностей и всегда помогали, если приходилось ехать в город по делам. Больше всего дриады любили Хариту, приходя от неё в неземной восторг, и когда Харита в хорошем настроении садилась кому-то из них на колени и мурлыкала, те боялись пошевелиться и счастливо улыбались.

Русалки не очень хорошо слышали, но всегда чувствовали вибрацию её шагов, различали запах рыбы и ламинарии. Вздохнув на секунду, Таня поставила миску на берег реки и медленно спустила ноги в воду, а потом соскользнула туда целиком. Вода, разумеется, была холодной, особенно по дну, где били родники. Русалки уже скользили к ней, поднимаясь кругами, и Таня взяла миску с берега и повернулась к ним.

Ласкались те, как дельфины, потираясь носом о её ладони, которые она подставляла, держа миску по очереди то в одной, то в другой руке, проплывая вокруг неё, стараясь дотронуться до неё, пока Таня аккуратно их подсчитывала и машинально говорила им что-то успокаивающее, нежное. Как и должно быть — двадцать три русалки, самый маленький, беспалый, тоже вился вокруг, и Таня посмотрела на него с особой нежностью — при изменении из мальков у него не до конца сформировалась кисть левой руки, оставшись гибким плавником. Это не сильно ему мешало, но отличало от прочих, и Таня с Агатой надеялись, что это никак на него в дальнейшем не повлияет.

— Я вечером приду вам почитать, — спокойно сказала Таня, гладя подставленные головы с гладкими мокрыми волосами, по ощущениям похожими на влажную кроличью шерсть. — Надеюсь, вы будете слушать внимательно.

Русалки «залаяли», радостно улыбаясь. Они просто обожали вечернее чтение. Практически все из них уже понимали человеческий язык, и как только на следующей фазе развития у них видоизменится форма челюсти и зубы, возможно, часть из них сможет заговорить.

Чтение тоже было гарантированной возможностью сформировать прочную связь, как и прикосновения, и Таня с Агатой планировали использовать абсолютно все возможности, чтобы не допустить ни единой ведявы из своих двадцати трёх особей. Любили русалки особенно Тургенева, Александра Грина и почему-то Оскара Уайльда, а стоило Тане однажды начать читать Чехова, как русалки зашипели и скрылись под водой. Хотя, казалось бы, Чехов.

Конец ознакомительного фрагмента.