В некотором царстве. Огненная пыль

Мария Ангелимова

Свободная интерпретация русских народных сказок с добавлением новых персонажей славянского фольклора. Для художественной выразительности некоторые факты биографий сказочных героев были изменены.

Заря-заряница

Звонкий детский голосок разносился по всему терему. Изредка радостный визг сопровождался шумом падающей посуды и криками старой няньки. Служанки, занятые уборкой, лишь переглядывались и качали головой.

— Опять дитё разыгралось, — не выдержала одна.

— Большое или маленькое? — со смехом переспросила другая.

Двери распахнулись, и в горницу с гиканьем и притопыванием ввалился… царь. По крайней мере, так можно было судить по его шитой золотом одежде и надетой набекрень короне, за которую обеими ручонками держалась маленькая девочка.

— Давай, лошадка! быстрей! — заливалась она, колотя ножками по груди отца.

— И-го-го! — царь, дурачась и распугивая служанок, вприпрыжку побежал по комнате.

Слугам было не привыкать. Они лишь поклонились и продолжали заниматься своими делами, насколько это было возможно, поскольку скоро отец и дочь перешли к другой игре, швыряя друг в друга все, что под руку попадалось.

— Царица, царица идет! — прошептала вбежавшая служанка. Остальные, наскоро похватав свои тазы и тряпки, поспешили убраться из покоев. Кто-то заботливо кашлянул, пытаясь предупредить царя, но без толку.

— Все развлекаешься?

Властный голос заставил отца и дочь наконец-то перестать с хохотом дергать друг друга за носы и обернуться. Царица стояла в дверях, скрестив руки на груди. Нахмуренное лицо не предвещало ничего хорошего. По крайней мере, для одного из них точно…

— Дочка, ступай к себе. Пусть с тобой теперь няня поиграет, — мягким, но не терпящим возражений голосом, произнесла царица.

— Не хочу, — надулась маленькая Забава. И сморщила свой маленький носик, собираясь заплакать. Вздохнув, мать щелкнула пальцами, и по комнате поскакал солнечный заяц с пушистым хвостиком и длинными полупрозрачными ушками. Это было единственное волшебство, которое она еще могла сотворить: выйдя замуж за смертного, дочь Солнца постепенно утрачивала свою силу. Но не ум и красоту.

— Вот так, вот так. Прыгайте вдвоем в детскую, а взрослым поговорить надо, — заторопилась старая кормилица.

Царь виновато поправил корону, глядя дочке вслед. В дверях Забава обернулась и сочувственно помахала отцу рукой. Сейчас ему мама задаст…

— Ты как себя ведешь? Думаешь, по-царски, скакать по всем покоям, словно козел? — наступала Заря, стоило дверям закрыться.

— Обижаешь, Зорюшка…

— А если бы гости заморские пожаловали? Что скажут — у них не царь, а шут гороховый! Эх, Иван, Иван…

Она в сердцах надвинула корону мужу на нос, сердито повернулась и вскрикнула, когда он схватил ее за руку.

— Пусти!

— Не отпущу, — улыбаясь, сказал царь, притянув ее к себе. — Тише, тише, что еще за слезы?

— Наплачешься тут с тобой, — буркнула Заря, утыкаясь мужу в плечо. — Сколько раз обещал образумиться? По-царски себя вести?

— Ну, кое-что я все же могу, — добродушно протянул Иван, — например, наградить по-царски…

Обернувшись к окну, он залихватски свистнул три раза. Снаружи послышался легкий топоток. Звонкие подковы быстрой дробью простучали по мощеной улице, по черепичной крыше и наконец забарабанили в закрытое окошко.

— Опять к коньку своему за помощью? — съязвила Заря. — Ну а сам-то, сам ты что умеешь делать?

— Видал? — пожаловался царь, когда двери за царицей с шумом захлопнулись. Конек сочувственно причмокнул губами.

— И так целыми днями, то невеселая ходит, то ругаться начнет. Как бы мне ее развеселить, а, Горбунок? — посмотрел он с надеждой в карие глаза конька. Тот вздохнул и привычным жестом поискал под попоной.

— Держи, — в маленькой коробочке обитой сафьяном, переливались на черном бархате длинные алмазные серьги с серебряными звездами на концах.

— А это тебе.

— Что это? — царь удивленно воззрился на увесистый том с обложкой из выделанной телячьей кожи.

— «Домострой» — прочитал он вслух.

— «Стоглав» ты худо-бедно осилил, теперь пора о семейной жизни подумать. Не все в ней так просто, как кажется, — проворчал Горбунок.

— И ты туда же? Тоже мне, друг…

— А ты как думал? И государственными делами пора всерьез заняться. Вон к тебе как раз какая-то делегация направляется, — заметил конек, высунувшись в окно. Группа крестьян о чем-то спорила со стражником, видимо, требуя пропустить их к царю.

— Вон тот, что впереди, больше всех суетится и кричит, он за главного. Судя по всему, плакаться будет долго и с надрывом. Я бы его не слушал, толку мало.

— А кого тогда?

— Ты что, так и не прочитал тот свиток по физиогномике? — обиженно заржал конек. — Я для кого всю неделю с китайского переводил? Кто больше молчит, от того и толку больше.

–…С просьбой мы к тебе, великий государь. — Никита Кожемяка краснел и смущался, с трудом подбирая слова. Он не привык так много говорить, да еще перед столькими людьми.

— Говори.

— Чудище у нас неведомое объявилось. Никогда такого раньше не видали…

— Всю деревню спалил! Имущество, скот — все сгорело, одни угольки остались! — перебил его староста, недовольный, что царь решил выслушать не его, а простого мужика, который и говорить толком не умеет.

— Сами еле-еле спаслись. В чем были, на улицу выскочили. Не погуби, царь-отец! — бухнулся старик на колени. — Вы, бестолочи, чего молчите? А ну просите! — злобно зашипел он на своих спутников.

— Помоги! не оставь нас, сирых! — на все лады заладили мужики, валясь ниц. Никита, окинув их презрительным взглядом, под общее шиканье тоже опустился на одно колено. Не любил он просить. Со всеми увязался только потому, что староста настоял. А зря. Пока они тут портками полы натирают, он бы уже половине деревни помог хозяйство подправить.

А царь вовсе и не страшный. Молодой еще, все улыбается, по-дружески так. Да и царица слушает внимательно. Вся из себя красавица, не врут люди.

— Помощь я вам в деревню пришлю: еду, одежду, все, что нужно, — царь взглянул на советника, который с понимающим видом кивнул и вышел из горницы.

— А насчет пса того дьявольского… Что ж, если он и правда существует, мой отряд сегодня же весь лес прочешет до последнего деревца все осмотрит

— Да как же не существует? Вся деревня подтвердит! — воскликнул староста.

— Дозволь сказать, государь, — кашлянул Кожемяка.

— Говори.

— Как я погляжу, обычные мечи да колья против пса не помогут. Задеть они его, конечно, заденут, а вот убить..

— Вот и я говорю — дело нечисто. Без колдовства явно не обошлось. А все они — чародеи проклятые, явились, непрошенные! — подхватил Ефимыч.

— Что за чародеи такие? — заинтересовался царь.

— Сами не знаем. Свалились нам на голову, нежданно-негаданно, как снег на голову. Уже недели две. Ночью заснули, а утром — бац! И терем стоит.

— Ну-ка, пошлите в тот терем гонцов. Хочу с теми колдунами-чародеями познакомиться, — переглянулся Иван с женой.

— Как же… — начал староста, но царь уже поднялся со своего трона.

— На этом все, — провозгласил он. Покосившись на Зарю, которая одними губами что-то усиленно ему подсказывала, прокашлялся и громогласно добавил:

— Такова моя воля царская!

— Чуть голос не сорвал, — пожаловался Иван, когда они остались одни.

— Зато как все подпрыгнули. Подчиненных нужно в страхе держать, а то распустятся совсем, — ответила Заря. Не спеша переплетая косу, критично разглядывала свое отражение в большом зеркале, заметила новую морщинку на лбу. Вот они, тяготы государственные…

— Вань, а может и правда зря отряд отправил, поторопился?

— Не переживай, у меня там люди надежные, на рожон зря не полезут. — Иван с наслаждением сбросил с себя тяжелые царские регалии: обитую соболем шапку, круглую диадиму, изукрашенную жемчугом и самоцветами так, что золота не было видно, массивные перстни. — Фух, тяжела ты, шапка Мономаха. Да и жарко в тебе, страсть…

— До Мономаха тебе еще расти и расти, — нарочито пропела Заря, примеряя новые серьги.

— Хоть бы спасибо за подарок сказала, — Иван обнял ее за плечи, прицокнул языком, глядя в зеркало. — И что за красавица мне досталась!

— Не подлизывайся! — шутливо щелкнула она его по носу, и вздохнула. — И как это я страшного пса проглядела, не почувствовала. Что за напасть такая?

— Ну, если даже ты не знаешь…

— А знаешь, что? Я отцу напишу. Он не одну сотню лет на свете живет, все про всех знает. Может, он подскажет. Сегодня же письмо пошлю.

— Могу я послание отправить, — раздался незнакомый голос. Они удивленно обернулись. Статный добрый молодец преспокойно устроился на подоконнике, подперев голову, и слушал. По-видимому, уже давно. Заря вскрикнула, а Иван бросился было к висевшему на стуле мечу, но на полпути вдруг замер.

— Орел-царевич, неужто ты?

— Я! Сколько лет, сколько зим! — обнялись они.

— Да уж, столько лет прошло, а ты ни капли не изменился. Все такой же бесстыжий, — проворчала царица, накидывая на себя покрывало.

— И тебе здравствуй, Заря, — усмехнулся орел-царевич, картинно поклонившись. — Надо же, совсем не изменилась, не постарела даже!

— Грубиян, — гордо подняв подбородок, девушка прошествовала к себе. И только оставшись наедине, прижала руки к пылающим щекам. Вот только сейчас его не хватало… Впрочем, он всегда умудрялся появиться в самое неподходящее время. натворить делов и скрыться — в одно мгновение, без малейшего следа, будто его здесь и не было…

— Не надо ли чего, царица? — раздался из-за угла робкий голос. Она и не заметила служанку.

— Ничего. А впрочем, подай перо и чернила, да побыстрей.

Обмакнув перо в чернильницу, быстро написала несколько строк. Можно было бы и больше, давно она уже не писала домой, но отец длинных писем не любил, а у нее самой мысли сейчас были заняты несколько иным.

Свернув бумагу, Заря открыла окно. На подоконнике всегда сидела дюжина белоснежных голубей. Ее верные помощники. Никогда ее не оставляли. И даже когда Ванюшка, исполняя царский указ, самым дерзким образом похитил ее вместе с шатром, куда она так неосмотрительно решила зайти, голуби не пожелали оставить хозяйку. Так вместе с ней и приехали в город Сварог и с тех пор стали единственной нитью, связывающей ее с домом.

Голуби еще громче заворковали, отталкивали друг друга, стараясь попасть царевне под руку. Наугад выбрав одного из них, Заря привязала письмо алой лентой к тоненькой ножке, прижав голубя к лицу, прошептала что-то и легонько подбросила вверх. И закрыла окно, даже не проводив взглядом белоснежного посланника, за которой, тем временем, уже пристально наблюдали.

— Письмо, значит, послала. Ну-ну. Вот только дойдет ли?

Чуть слышный щелчок пальцами — и откуда ни возьмись, в небе появился коршун. Напрасно голубка заметалась, пытаясь укрыться в белоснежных облаках — черная стрела метнулась за ней. Удар — и коршун сбросил в руки хозяину окровавленный свиток с прилипшими белоснежными перьями.

— У батюшки решила совета попросить? Уж он-то точно не поможет, — усмехнулся Огнеликий, почесывая за ушами черного лохматого пса. — Ну что, устроим им еще подарочек?

Пес, жмуря глаза от удовольствия, оглушительно рявкнул, отчего целые стаи птиц испуганно вспорхнули с городских крыш.