Как быть съеденной

Мария Адельманн, 2022

Одна из лучших книг года по версии Glamour, TIME, The Washington Post, Book Riot, USA TODAY, Lithub и The Millions. Мрачно-забавный психологический триллер, где героини средневековых сказок Братьев Гримм оказываются взрослыми, современными женщинами, нуждающимися в психотерапевтической помощи. У каждой из них своя история. У каждой – свои травматические воспоминания о пережитом. В современном Нью-Йорке пять женщин встречаются на сеансе групповой терапии, пытаясь справиться со своими психологическими травмами. У каждой есть неделя, чтобы рассказать свою историю. Главное правило: Абсолютная Честность. Бернис борется с последствиями токсичных отношений с психопатом – синебородым миллиардером. Руби утверждает, что когда-то была съедена волком, и теперь носит шубу из его шкуры. Гретель мучают ложные воспоминания о том, как ее держали в плену в странном доме, сделанном из конфет и пряников. Эшли, победительница шоу знакомств в стиле «Холостяк», терзаема сомнениями: действительно ли она получила свой обещанный сказочный финал? А нереальная история любви Рэйны оказывается бесконечно далека от картины, нарисованной в прессе. Очень скоро женщины, сперва настороженно относившиеся друг к другу, понимают: у них гораздо больше общего, чем кажется… Но что на самом деле привело их сюда? Какие секреты они раскроют? И не слишком ли поздно спасать друг друга? Мрачный, смешной, острый, провокационный. Этот роман переосмысливает наши самые уютные, самые любимые сказки и позволяет увидеть весь ужас и несправедливость, заключенные внутри, бросая вызов нашему восприятию правды. «Классические персонажи ужасающе хорошо переносятся в наше время… Книга смешная, мрачная и пронзительная, так как персонажи жаждут верить миру, который часто рассматривает насилие в отношении женщин как просто миф». – GLAMOUR «В этом современном пересказе классических сказок Адельманн разрушает концепцию "долго и счастливо". Блестяще выявляет историческую эксплуатацию и манипулирование женской травмой в средствах массовой информации. Этот мощный дебют бросает вызов нашему восприятию правды». – Booklist «История ярких, реальных женщин, преследуемых сказочным прошлым. Восхитительный дебют. Чистое веселье с темным сердцем«. – Рэйчел Йодер «Адельманн хочет, чтобы мы пересмотрели истории, которые, как нам кажется, мы знаем, и увидели неравенство и ужас, которые мы впитали со сказками. Ее самым дьявольским трюком может быть тот, который она показывает читателю задолго до того, как персонажи узнают его, – важное напоминание о том, чтобы не принимать ничего за чистую монету». – WASHINGTON POST

Неделя вторая

Руби

Руби открывает глаза. Над ней парят размытые лица, подсвеченные сзади люминесцентными лампами. Выложенный линолеумной плиткой пол под ней прохладен. Все ее тело зудит от пота и сырости. Голова болит так, словно ее разрубили надвое мясницким тесаком. Теплые пальцы касаются ее запястья, проверяя пульс. Это Уилл — он стоит рядом с ней на коленях.

— Она приходит в себя.

— Что случилось?

— Дайте ей секунду.

След из красной жидкости ведет к той точке, где она упала. Руби вся покрыта красным, пропитана им. Оно промочило насквозь ее красную футболку, стекает по складкам юбки из металлизированной ткани, струйками бежит по лицу и собирается в волосах. Они уже осмотрели ее, ища рану, но все знают: будь это ее кровь, Руби уже была бы мертва.

— Ты упала в обморок. От перегрева. — Уилл по-прежнему склоняется над ней; вид у него почти героический, словно у врача в медицинской драме. — Ты не ранена?

— Ничего особенного, — отзывается Руби, голос ее звучит хрипло и замедленно. Линзы ее очков покрыты розовыми мазками, как будто она пыталась протереть их, но безуспешно. Облизывает передний зуб — он выщербился. — Черт… — Руби чувствует, как от нее пахнет — кислый запах потного тела. В подвале прохладнее, чем снаружи, где царит жара в 32 градуса Цельсия, но все же недостаточно прохладно.

Воет сирена.

— Это не за мной? — спрашивает Руби. Звук сирены окончательно приводит ее в себя. Она приподнимается, опираясь на локти.

— Разве не понятно? — Эшли стоит так, словно позирует для фотографа — одна рука лежит на талии, противоположное бедро выпячено, ступни слегка расставлены. Пот на ее коже выглядит скорее как смазка, как масло. Руби видит ее загорелые худые голени и бедра до того места, где они скрываются под черной джинсовой юбкой, выше пояса которой виднеется такой же загорелый торс, украшенный пирсингом; еще выше начинается розовый короткий топик на лямках.

Эшли напоминает Руби какое-то насекомое: тем, как хлопают ее огромные ресницы, тем, как блестят огромные солнечные очки, сдвинутые почти на макушку, словно дополнительная пара глаз, тем, как невероятно раздражает ее присутствие.

— Поздравляю, — говорит Руби. — Я вижу, твой пупок тоже помолвлен.

Эшли строит гримасу.

Уилл уходит, чтобы встретить «Скорую помощь». Руби видит, как его коричневые кожаные туфли мелькают за окном, выходящим в переулок.

— Не было смысла вызывать «Скорую», — произносит Руби.

Рэйна пытается помочь ей снять шубу, но Руби отказывается, и вместо этого Рэйна предлагает ей бутылку с водой. Руби жадно глотает воду, часть воды проливается и капает с ее подбородка; стальная бутылка блестит в свете потолочных ламп, словно пуля. Руби вытирает подбородок мокрым меховым рукавом, оставляя свежий мазок красного на губах, так что кажется, будто она только что ела мясо с кровью.

— Спасибо, — говорит Руби, протягивая пустую бутылку Рэйне, которая выглядит такой же утонченной и идеальной, как неделю назад. Руби никогда не доверяла тем, кто может носить блузку «по-французски» — заправляя переднюю часть, а заднюю оставляя навыпуск. Не то чтобы она доверяла тем, кто этого не делает.

Несмотря на возражения всей группы, Руби встает, вытягивая руку, чтобы сохранить равновесие. Рэйна пытается ей помочь, но Руби отмахивается от нее; потом, словно раненое животное, ковыляет к кругу стульев, оставляя за собой след из красных капель. Опускается на тот же стул, на котором сидела неделю назад, и сутулится так сильно, что мокрые плечи ее шубы оказываются выше ее головы. Она выглядит как человек, переживший постапокалиптическую грозу или воскресший из мертвых.

Никто не следует за ней. Руби смотрит на них через измазанные красным линзы очков. Все они наблюдают за ней с противоположного конца комнаты — кроме Гретель, чей взгляд устремлен в пустоту, на какую-то случайную точку в воздухе.

Гретель одета практически так же, как на прошлой неделе. Ее блузка слишком велика для худощавого тела, словно женщина надеется затеряться в ней. От жары тонкая ткань прилипает к ее спине, и Руби может различить даже отдельные позвонки на хребте Гретель. Верхние две пуговицы расстегнуты, и в треугольном вырезе частично видны ключицы, острые, словно лезвие ножа.

Кудри-спиральки на голове Гретель топорщатся во все стороны. Руби не может решить, на кого Гретель похожа больше: на безумного ученого или на маленькую девочку? Она не может понять Гретель в целом: напряжена ли та или совершенно безразлична ко всему, спокойна ли она или тихо-безумна? С такой детской травмой, как у нее — если предположить, что история Гретель правдива, — кто может знать?

Руби никогда не видела кого-то столь отстраненного. Провод от наушников обмотан вокруг пальцев Гретель, и она даже не пытается теребить его, не пытается притвориться, будто делает что-нибудь, не утруждает себя тем, чтобы привести в порядок ногти или поправить одежду. Почему-то очень неприятно, когда тебя игнорируют, даже не притворяясь, будто это не так.

Кожаные туфли проходят обратно, по пятам за ними следуют две пары белых кроссовок. Все они топают по коридору, потом врываются в комнату, словно группа захвата. Парамедики в голубой форме, с бейджиками на груди.

Руби вскидывает руки.

— У меня нет медицинской страховки!

Женщина-парамедик с черными волосами, стянутыми в изящный хвост, садится рядом с Руби и начинает задавать обычные вопросы, наподобие «какой сейчас год, Руби?», «кто у нас президент, Руби?»

— Какая разница? — отвечает Руби, еще сильнее сползая по спинке стула. — Всегда одно и то же.

Парамедики настаивают на том, что не будут выставлять ей счет за спортивный напиток, которым напоили ее, и мокрое полотенце, которое положили ей на голову. Она отказывается снять свою шубу. Выжимает волосы; розовая вода капает на плиточный пол.

— Я все время вырубаюсь. Я как перегретый фен — отключаюсь, вместо того чтобы сломаться.

— Чем это вы испачкались? — спрашивает парамедик.

— Это не имеет никакого отношения к моему состоянию.

Парамедики уезжают; они не могут заставить ее поехать с ними. Уилл и женщины медленно рассаживаются в круг, возвращаясь на те же места, где сидели неделю назад. Эшли, сидящая рядом с Руби, отодвигает свой стул, смещаясь поближе к Бернис.

Конец ознакомительного фрагмента.