Попробовать Жизнь

Мария А Перцева, 2023

Самосознание зародилось в ней когда из разумных на планете никого не осталось. В металлической оболочке ей приходилось существовать не имея имени, друга, цели, но в день когда ее собирались утилизировать, как и многих сошедших с конвейера в одной партии роботов, появляется шанс… Шанс прожить жизнь в теле человека. Вот только у бывшей хозяйки тела есть прошлое, и вполне запланированное будущее.

Глава 4

Лира с восторгом рассматривала здание П-образной формы, чью высоту в четыре этажа подчеркивал ряд колонн через каждый балконный пролет. Белокаменный дворец, со сложными модульонами и лепниной по колонам в виде красных роз — сразу приковывал к себе внимание своей самобытностью. На самом верху конусной мозаичной крыши установлен витиеватый, вытянутый в высоту, флюгер, сияющий в лучах местного солнца и слепящий золотым мерцанием. К широкому арочному входу вела пологая мраморная лестница с замысловатыми стальными поручнями, сразу на второй этаж.

С высоты, конечно, трудно рассмотреть всё, но, увидев дворец мельком, девушка поняла, что её представление о нём не сравнится и с третью увиденного совершенства.

Дворец находился на возвышенности холма и утопал в прекрасном саду. В гуще цветоносных деревьев, слева от фасада, находился округлый искусственный водоем, по центру озера располагалась довольно большая беседка, выполненная в одном архитектурном стиле с дворцом. С перил мраморного моста в воду уходили пестролистные лианы с ярко-красными соцветиями.

— «Вблизи, наверняка, это выглядит еще прекраснее», — подумала Лира, мечтательно вздыхая.

Но показываться поблизости точно не стоило, и хоть девушка обезопасила их с Сарионом полет от зорких глаз горожан, только сильный маг наверняка сможет их засечь. Поэтому не дав себе время насладиться видами вдоволь, она дала команду Сариону лететь дальше. Уже вечерело — они прибыли со стороны, где уже сгущался сумрак, а впереди только собиралось зайти Риджуло — местное солнце. На краю молодого леса, от той части Элдона где располагались таверны, была разбита небольшая аллея: дорожки, выложенные брусчаткой, виляли между раскидистыми кронами альбиции и трехметровыми арбутусами. Она вела в сторону небольшой поляны, цветущей люпином, аквилегией и нивяником, а дальше к западу начинал густеть старый высокий лес. Вот между ним и сладко пахнущим лугом они и приземлились. Спрыгнув со спины фамильяра, Лира чуть не упал на затёкших, подогнувшихся ногах, а Сарион в насмешку залился тихой трелью.

— Опять ты смеёшься надо мной! — она наигранно возмутилась, но, подойдя к грифону, почесала его за ухом. — Сильно устал?

Он ткнулся мордой ей в плечо и фыркнул. Его черные глаза были прищурены и искали контакта. Сарион всегда щурился, когда хотел что-то сказать и, настроившись, Лира услышала привычное карканье в своей голове:

— «На кр-охоту, хрк-пойду, не-хр устал, не кр-жди», — отрывисто и с присвистом, если бы не ее опыт общения с ним, то разобрать было бы тяжело.

— «Значит и правда устал, раз каркает так много», — поняла девушка, то, в чем Сарион не хотел признаваться. Ведь чаще всего он старался и у него получалось совсем четко передавать ментальные послания.

— Иди, и осторожней в новой местности, — погладив его морду и щёлкнув по клюву на прощание, Лира предупредила: — Встретимся утром, здесь же, попытаюсь найти тебе место в городе.

Сарион убежал вглубь леса, а девушка не торопясь вышла с полянки на брусчатку и пошла к выходу по заброшенной аллее. То, что она заброшена стало понятно только вблизи, ветки деревьев разрослись и порой преграждали путь, а между брусчаткой пробивалась молодая трава. Когда столбы деревьев перестали загораживать вид на город, ей стали весело подмигивать, огни магических светильников. Лира вышла на третью трактирную улицу и замерла, стараясь запомнить не только то, что видит, но и эмоции, плещущиеся внутри.

Некоторые из табличек на фасадах таверн и трактиров были увешаны множеством не гаснущих огоньков, привлекающих внимание к тексту на вывесках. У некоторых они создавали крошечные искорки, у других весело подмигивали разными цветами. Сами строения Лире казались гармоничными, уютными, чем-то похожими на те же что и в Идит, но по-особому совершенными. Все они несли какую-то задумку за счет интересных росписей фасада, высаженных у стен кустарных и вьющихся цветоносных растений. Резные ставни, черепица крыш выкрашена всевозможными цветами; балконы, задрапированные тюлем. Ей хотелось осмотреть весь город, но она остановила этот порыв — нужно искать жилье.

— «Где-то уже разбиты торговые лавки и шатры», — мечтала она, жалея, что не может увидеть их прямо сейчас, но уже предвкушала, как у неё будут разбегаться глаза, когда окажется на местной ярмарке.

Из пары трактиров доносилась музыка, зачарованные шкатулки издавали мелодии и целые песни. В Идит у хозяев таверн и трактиров не хватало денег на такие вещи, и обычно сами гости горланили под бренчание гитары или какой-нибудь дудки. На окраине Элдона для такого времени было довольно шумно, если сравнивать с тем же Идит.

На многих табличках было указано, что мест уже нет, оно и понятно: самые дешевые места, скорее всего, давно заняты. Заранее забронированы целыми семьями через знакомых или друзей. Но попытать счастье, конечно, можно и недолго думая Лира остановилась под мигающей вывеской на которой ничего не значилось кроме названия самой таверны. На вывеске седьмой трактира был изображён кругляш сыра и кружка с пенным элем. А огоньки, мерцающие теплым желтым цветом, складывались в надпись: «Трактир «У Субрана» ждет тебя».

— «Раз ждёт, значит есть свободные комнаты», — убеждала себя Лира немного нервничая.

Зайдя на крыльцо, она прислушалась: кто-то настраивал гитару, женский голос вытягивал тихие, почти неслышные слова песни, разговаривали люди, хныкал ребенок. Дверь оказалась легкой. Она бесшумно открылась, и Лиралин вошла, осматривая все вокруг не торопилась идти вглубь.

Крупный чернявый парень, сидя в углу рядом с пианино, пытался настроить старенькую гитару, а с ним поблизости молоденькая, маленького росточка девушка, продолжала что-то напевать. Их разделял зал с десятью большими деревянными, даже на вид тяжёлыми столами. Несколько из них занимали постояльцы с семьями, ужинали, тихо переговариваясь, смеялись, спорили. За одним из столов пытались накормить капризную малышку лет четырех в ярко-жёлтом сарафане. Пока девушка подносила к визжащему рту ложку с кашей, ее муж пытался отвлечь ребенка зачарованным цветком; у того мигали разными цветами лепестки.

Рядом с лестницей располагалась деревянная барная стойка, позади которой стояла полка с напитками и десяти литровая бочка с надписью: «Лучшая медовуха». На огромном подносе на стойке лежал кругляш сыра, на котором возвышалась нарезка из разных сортов его собратьев. По всему потолку плавали зачарованные светильники, а над барной стойкой нависала целая гирлянда из маленьких огоньков. Они светили мягким, теплым желтым светом — всё казалось очень по-домашнему уютным, но отчего-то Лиру одолела робость. Возможно от того, что в подобном месте, где всё было пронизано чем-то по-городскому домашним, ей довелось побывать впервые. В Идит она лишь однажды заходила в таверну, во время ярмарки, просто ради любопытства, но местечко оказалось мрачным, и Лира там так и не решилась сделать заказ.

Дверца за баром отворилась, и оттуда вышел усатый мужчина с женщиной в беленьком переднике, он помогал ей донести тяжелый поднос за стол около широкого окна.

— Ликачка, поди позови молодежь, я их в девятую комнату поселил. Скажи, пусть поторопятся, а то постынет все, — добродушно отослав работницу, мужчина расставил блюда на три персоны, зашёл за бар и, закончив свои дела, наконец, заметил жмущуюся по-прежнему у входа Лиру. — Проходи, у нас еще свободно! Чего же ты стоишь?!

— Добрый вечер, — Лира напомнила себе, что надо учиться контактировать с новыми людьми, чтобы не выглядеть простофилей и улыбнувшись подошла к бару. — Сколько мест осталось? На одного будет, хозяин?

Выглядеть естественно и не показывать, что нервничает, у нее получалось неплохо, но Лире казалось, что ее уже раскусили. Еще до поездки она тренировалась говорить, растягивая некоторые гласные, как это делают городские в Идит, и больше жестикулировать. Наверное, самым непростым оказалось найти ту середину, где она бы не выглядела излишне скромной и наигранно веселой.

— Будет, как не быть. На одного у нас всегда простаивает, редко кто один приезжает, — хмыкнул мужчина, ставя перед лирой литровую белую кружку в яркой красной росписи. — Медовухой и сыром угощаю на пробу. Мы с Ликачкой сами держим трактир, у нас хозяйство в Гринке — сами готовим сыр и медовуху. Мед в сотах привезли и по банкам разлитый, завтра уже выставим — не поспеваем. На прошлый-то праздник доча помогала, но замуж выскочила и со вторым пузом дома сидит. Старшему внуку еще и десяти лет нет, а так бы взяли помощником, но пока справляемся! Лику так и зови, а меня Субран. Ты же не против, так по-простому? А чего не пьешь? Вкусная! Не стесняйся, — фыркнул он, отрезая ножом неровные кусочки от представленных на подносе сыров.

— «Прям как болтливая Зильвия, все выложил», — эта мысль заставила ее расслабиться и отпить из кружки.

Субран был уже в возрасте, крупный, но не толстый, с легкой проседью на висках и в густых усах. Глаза добрые, улыбчивые, с залегшими морщинами в уголках. Руки натруженные, с грубыми мозолями на ладонях и пальцах. У Лиры тоже были похожие от каждодневных тренировок, а у него, скорее всего, от тяжелой работы.

Очень многие горожане, закончив школу, не шли обучаться в академию. Существовали различные направления, помимо основной — военной, на начальном этапе ставился упор на продвинутый курс заклинаний и изучения тонкости силы. После первого, ознакомительного года обучения, выбирались направления, главные — военная, лекарская и чародейская, они считались самыми базовыми, но помимо них было ещё много других направлений, более сложных или простых. Закончив хотя бы пред-академический курс, ученик выходил с корочкой о пройденном, общеобразовательном магическом уровне, немного раскаченным резервом и умением, к примеру, колоть дрова не топором, а с помощью чар. Конечно же можно найти умника-соседа и спросить у него парочку нужных формул или самообучаться по книге, но если не тренировать резерв с юного возраста, то и в будущем не выйдет осилить энергоёмких заклинаний.

— Спасибо, вы очень щедры, — девушка вспомнила, что нужно показывать свои эмоции и заставила себя улыбнуться. — А меня зовите просто Лира. У меня сестра на три года служанкой устроилась, — ложь слетала с языка очень легко, — за пожилой мадам приставили смотреть. Матушка ждет третьего малыша, они с отцом решили не рисковать и остались в Идит. Поэтому одна приехал.

— Ого! Аж из Идит, он жиж на другом конце земли. Как ты добралась-то, неужто на повозке или кто трансгресопртом тебя переправил? — Субран всплеснул руками, ударив ими себя по бокам. — А ты пробуй сыр, не стесняйся, скажешь мне, какой вкуснее. Опрос хочу провести, а то в Гринке все боятся правду сказать — всё им вкусно, любой сорт нравится. Брешут! Потом все равно берут самый первый, к которому привыкли.

— А у меня фамильяр, высотой мне по грудь и с крыльями. Он — грифон, вроде бы… Редкость большая! В семье за столько поколений у меня единственный. Вот лет пять назад по бедро был, а сейчас вот по сюда вырос, — она показала ребром ладони чуть ниже ключиц. — Надеюсь, на этом расти остановится, а то держать его негде будет. Он сейчас в лес пошел, дичи поймать. Фамильяр умный, если надо, могу ему сказать крупного кого-нибудь поймать. Вам отдадим, гостей порадуете.

— Если ему не трудно, хай тащит, — довольно согласился хозяин, — у нас на заднем есть крыльцо, тент натянут и изгородь есть, сена полно — можно раскидать для сна. Если курей и кролей не тронет, то пусть там живет. У нас двор большой, как раз на сей случай. Раз ты первая просишь, то пусть твой там и займет местечко.

— Спасибо! — Она специально с шумом отхлебнула из кружки. До этого Лира пробовала медовуху, но лишь маленький глоточек и ей не понравилось, очень уж горчила, у Субрана же медовуха оказалась сладкой, что она и озвучила: — Самый сладкий! Очень вкусная, а у других горчит. А скажите цену, вижу табличку с меню на еду, а на напитки и жилье не нахожу.

— На еду цена рыночная, как ты видишь, а на напитки для постояльцев тоже, но вот для гостей мы завышаем процентов на десять — как и все. Комната твоя, если на весь праздник останешься, то обойдётся восемь золотых. Завтрак у нас включен! На выбор: каши молочные с мёдом или омлет с сыром, очень вкусно готовим. Напиток любой вхож в завтрак и сухарики сладкие или соленые — какие скажешь. Завтрак падаем до одиннадцати, потом обед, если проспишь, не обессудь, — бодро перечислял он. — Остальное, как везде, за плату.

— Подходит, — спокойно согласилась Лира, не показывая удивления, знал бы Субран, что гостья рассчитывала отдать ему не меньше двадцати золотых! — Я до конца, хозяин.

Лира достала из пристегнутой к поясу омоньеры горсть монет, отсчитала из приготовленных двадцати пяти оговоренные восемь, положил на стойку и протянула ладонь для получения допуска. Субран снял свой главный ключ с шеи, приложил к её ладони и, проговорив короткую формулу, повесил его обратно. Лира повернула к себе кисть и прочитала маленькую серебряную надпись: «У Субрана, 12». Исчезнет она по окончанию трёх месяцев, работать должна как ключ и как закреплённая клятва хозяина. Согласно договору, этой формуле: пока не нарушится покой хозяйского дома, Субран не имеет права выгнать и обделить гостью в ночлеге и еде.

— Двенадцатая комната твоя, окно выходит на задний двор, будешь видеть своего фамильяра и лес. Ранний восход закрывает лес, но к обеду очень светло, если понадобится плотная штора, скажи — завесим. Дверь открывать можно, приложив руку, на которой моя печать, к двери. Гостей води с моего разрешения, но если из постояльцев с кем подружишься, то можешь не спрашивать — заводи в комнату. Забыл сказать, — он кивнул в сторону противоположного угла, где стояло пианино. — Та девочка, что поёт, зовут ее Эмма — наша соседка с Гринки, как и парень с гитарой — Афор. Можешь и у них чего спрашивать.

— Работники? — «А говорил, что сами справляются», — подумала она, пробуя сыр по второму кругу.

— Попросились на праздник, и чтобы обузой не висеть помогают, — мужчина поглаживал свои усы, подбоченившись одной рукой. — Да я бы и так их взял. Но раз помогать решили, зачем отговаривать стану, верно?

Лира кивнула, допила медовуху, поздоровалась со спустившейся с лестницы Ликой, которая, скромно поприветствовав ее в ответ, скрылась в коридоре за лестницей. Почувствовав, что места для ужина уже нет, а от медовухи с непривычки стало клонить в сон, решила пойти спать, заодно осмотреть свою комнату.

— Вот этот сыр, который самый твердый и светлый, мне понравился больше всех, — мужчина достал блокнот и вписал туда что-то карандашом. Точнее, прессованным углем, обмотанным в тонкий слой древесины. Таких с помощью чар Лира могла сделать несколько за раз не задумываясь, если материал под рукой — самый простой инструмент в канцелярии. Для Субрана, скорее всего, такой простой предмет мог занять и десять минут кропотливой работы. Предложенные им плотные шторы, о которых говорил хозяин, тому доказательство, ведь с помощью легкой, для Лиры, бытовой формулы можно затемнить само стекло на время сна. — Хозяин, а с уборными у вас как?

— Да как везде: на первом хозяйский; если прижмёт, а все занято будет — запустим. На улице на заднем тоже есть. На втором этаже два для постояльцев, на них таблички, как и на ванных. Трансгреспорт водяной исправный. Вода, что в бочке, наполняется быстро, так что напор в душе хороший. Бытовую активацию знаешь?

— Знаю, — и напоследок решила добавить: — Спасибо, Субран. Спокойной ночи.

— Хороших снов на новом месте! — он махнул ей рукой и, забрав пустую кружку, ушел на кухню.

Лестница наверх вела узкая, крученая, радовало, что ступеньки достаточно широкие. Только преодолев подъем на второй этаж, Лира столкнулась с тремя парнями ее возраста и чуть не оступилась от неожиданности. Хорошо, что у окна был выступающий подоконник, за который успела ухватиться. А они даже не заметили, что задели кого-то, пока толкались между собой, пытаясь обогнать друг друга. Вместо того, чтобы разозлиться, ей лишь захотелось побывать на их месте. Беззаботно смеяться, дурачиться и не замечать ничего вокруг.

Комнату она отыскала в конце тускло освещенного зачарованным светильником коридора и приложила ладонь к двери. Та спокойно, без эффектов, отворилась. Небольшая спальня, с односпальной кроватью, на которой расстелено свежее белье и толстое легкое одеяло освещалась зачарованным камушком с названием — свечка. На деревянном карнизе висели светлые занавески, окно узкое, но открывалось. Под ним стоял небольшой комод для вещей, а около входа приделаны крючки для верхней одежды. Был табурет: он стоял около кровати, на нем лежало пушистое полотенце с маленьким куском мыла, запах от которого легкой лавандой плыл по крохотному помещению. Скорее всего, все комнаты тут очень маленькие, иначе в двухэтажной таверне просто бы не вместилось двенадцать номеров.

Лира отстегнула с пояса сумку и первым делом выставила еду на комод — чары сохранности продержатся еще сутки. С собой она также брала сменное белье, сверток с банными принадлежностями, зубной порошок, щётку и такой же небольшой кусок мыла, только с отдушкой ромашки. Все это было свёрнуто в мягкое полотенце, чуть меньше того, что лежало на табурете. Несмотря на то, что хозяин ей понравился и все в этом месте выглядело вполне прилично, мешок с монетами, на котором стояли усиленные чары отвода глаз, Лира все равно решила спрятать под матрас кровати у стены. Выпирающий бугор отлично скрывался подушкой. Матрац не сильно мягкий, комфортный, подушка гладкая, приятная на ощупь, пуховая — спать ей будет вполне привычно.

Ее мысли тем временем были о том, как удачно она смогла выйти на контакт с малознакомым человеком, нашлась с ответом и проявила себя вполне дружелюбно, по-свойски. Конечно, Лира готовилась к этому разговору, сочинила легенду, выбрала себе образ городской девушки из приличной семьи. У нее даже подготовлена пара семейных историй, имена выдуманных родителей, их работа, увлечения. Пришлось просить Авгостуса купить подходящую одежду в городе. Парню по пути, он почти каждый день ходил на местный базар за продуктами на кухню, и завернуть в лавку к знакомому мастеру был только рад. И к обеду принес пару простых, мягких, с хорошей подошвой туфлей, хлопковую серо-голубую рубаху с широким рукавом, темно-синее сюрко ниже бедра, свободные штаны и добротный кожаный пояс. Все новое, без излишеств, создавало верное впечатление, хотя Лиру могли выдать ухоженные ногти, волосы, походка или движения. Она, конечно, переживала, но это были приятные, хоть и очень волнительные ощущения.

На этих мыслях девушка поднялась, взяла банные принадлежности и пошла в ванную комнату, та вместе с туалетами находились рядом с лестницей в начале коридора. Внизу играла гитара. Афор играл тихо и так же негромко подпевал Эмме. Ребенок больше не плакал. Смех, скорее всего тех парней, что толкались, то и дело доносился на второй этаж, но это не приносило Лире неудобства. Напротив, только усиливало чувство праздника.

Ванная комната оказалась крошечная: в ней умещалась бочка на пятьдесят литров воды, из которой тянулся под самый потолок кран буквой «Г», в полу круглая прорезь для стока. В одном из углов стоял таз для ручной стирки и длинная, узкая полка, куда можно было сложить свои вещи.

Её все устраивало: чисто, скромно и уютно. Была рада, что завернула именно в этот трактир: может, конечно, где-то и лучше, но Лира об этом не хотела думать. «Купаться и спать — завтра не менее сложный и насыщенный день».