Не для взрослых. Время читать! Полка первая

Мариэтта Чудакова

Знаменитый историк литературы ХХ века, известный в мире знаток творчества Булгакова и автор его «Жизнеописания», а также автор увлекательнейшего детектива для подростков «Дела и ужасы Жени Осинкиной» рассказывает о книгах, которые во что бы то ни стало надо прочесть именно до 16 лет – ни в коем случае не позже! Потому что книги на этой Золотой Полке, собранной для вас Мариэттой Чудаковой, так хитро написаны, что если вы опоздаете и начнете читать их взрослыми – вы уже никогда не получите того удовольствия, которое в них заложено именно для вас – и улетучивается из них по мере вашего взросления. Но тот, кто прочел, скажем, «Приключения Тома Сойера» до 16 лет, – может потом перечитывать их сколько угодно раз и до глубокой старости. Каждый раз он будет получать килограммы удовольствия!

ЧИТАЙТЕ ТОЛСТОГО!

1

Я упоминала трилогию Льва Толстого — «Детство», «Отрочество», «Юность».

Уж во всяком случае две первые ее части надо торопиться прочитать. Главное — только открыть книгу и начать. А оторваться — я вам это гарантирую — будет уже трудно. Вот совсем маленькая девятая глава из «Детства» — «Что-то вроде первой любви»:

«… Я смотрел через плечо Катеньки, которая старалась поднять червяка на листочке, подставляя ему его на дороге.

Я заметил, что многие девочки имеют привычку подергивать плечами, стараясь этим движением привести спустившееся платье с открытой шеей на настоящее место. Еще помню, что Мими^[1] всегда сердилась за это движение и говорила: «C'est un geste de femme de chambre»^[2]. Нагнувшись над червяком, Катенька сделала это самое движение, и в то же время ветер поднял косыночку с ее беленькой шейки. Плечико во время этого движения было на два пальца от моих губ. Я смотрел уже не на червяка, смотрел-смотрел и изо всех сил поцеловал плечо Катеньки. Она не обернулась, но я заметил, что шейка ее и уши покраснели. Володя^[3], не поднимая головы, презрительно сказал:

— Что за нежности?

У меня же были слезы на глазах».

А «Отрочество»? Один рассказ гувернера Карла Ивановича о своей жизни — рассказ, где немецкий мешается с ломаным русским, трудно читать спокойно. Вот он после девяти лет военной службы оказывается в родном доме. «„И мое милы маменька выходит из задня дверью. Я сейчас узнал его. „Вы знаете наша Karl“, он сказал, посмотрел на мене и, весь бледны, за… дро… жал!.. „Да, я видел его“, — я сказал и не смел поднять глаз на нее; сердце у меня пригнуть хотело. „Karl мой жив! — Сказала маменька. — Слава Богу! Где он, мой милый Karl?..“ — и он заплакал… Я не мог терпейть… „Маменька! — я сказал, — я ваш Карл!“ И он упал мне на рука… “

Карл Иваныч закрыл глаза, и губы его задрожали».

2

Но уж что точно надо прочитать пораньше, лет в 10—12, потому что позже такого сильного впечатления может уже и не быть, — это рассказ Л. Толстого «Кавказский пленник».

Само его начало стало уже частью нашей культуры — столько поколений читали его, порою вслух, «с выражением»: «Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин».

Толстой и сам четыре года служил на Кавказе, во время нескончаемой Кавказской войны, которую вела Россия, пока не подчинила наконец Северный Кавказ.

В рассказе всех горцев называют «татарами», хотя татар на Кавказе и не было — просто тогдашние «простые» люди (а Толстой пишет как будто не от себя, а от лица простого и даже простоватого участника этой войны) знали в России только одних мусульман — татар. Ну и всех других мусульман — аварцев, чеченцев — «записывали» в татары.

«На Кавказе тогда война была. По дорогам ни днем, ни ночью не было проезда. Чуть кто из русских отъедет или отойдет от крепости, татары или убьют, или уведут в горы». И дальше — история пленения двух русских офицеров, Жилина и Костылина, и их неудачных побегов. И вот пленники ждут денег из дому — «татары» обещали их за выкуп выпустить. Вернее, Костылин ждет, а Жилин нет — он нарочно послал письмо с неверным адресом, потому что точно знает, что у его матери денег нет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Гувернантка сестры героя повести и мать Катеньки.

2

Это жест горничной (фр.).

3

Старший брат.