Титулованный Соловей

Мариша Кель, 2020

Вторая книга серии «Ольденбургское поместье». «Печальная красавица» – так молодую княжну Кити Ольденбургскую тайно называют в высшем свете. Всегда грустна и молчалива, с непонятным упорством девушка отвергает бесчисленных поклонников. Не в том ли дело, что все эти годы княжна томится в тоскливом ожидании? Не от того ли глубину её глаз наполняет тайная грусть, что много лет назад из турецкого плена бесследно исчез тот, чьим голосом восхищался весь высший свет, величая его «Титулованный Соловей».

Глава 3

— Я знала, что мы опоздаем, мы всегда из-за тебя опаздываем, — яростным шёпотом бранила Мари супруга, когда они выходили втроём из дома, чтобы сесть в экипаж и отправиться на праздник.

— Мы опаздываем из-за любви, моя прелесть, — запечатлев на шее жены лёгкий поцелуй, прошептал князь над самым её ухом. От чего Мари, поёжившись, рассмеялась и в шутку незаметно ущипнула за локоть Влада.

Кити, следовавшая за ними, совершенно не понимая, что происходит с отцом и Мари, просто с удивлением смотрела на них, радостно улыбаясь.

Этим вечером Кити была ошеломляюще хороша. Её довольно смелый и посему ослепительный наряд вызвал много вопросов у отца, которые он так и не посмел задать дочери, чтобы сохранить в семье праздничное настроение. По этой же причине наряд Мари оставил все комментарии князя и вопросы также при себе.

Супруга князя, вознамерившись, судя по всему, ему отомстить, выбрала яркий костюм цыганки, от чего её колдовские глаза, томно взирая из-под маски, затягивали смотревшего в них в пьяный омут. Тёмный каскад свободно ниспадающих волос вызывал почти непреодолимое желание коснуться их и ощутить ласку щёлка. Свободный ворот алой шёлковой блузы, расшитой самоцветными камнями, приоткрывал жадному взору тонкую ключицу и свободно спадал с одного плеча Мари. Длинная пышная юбка, расшитая преимущественно розами, при шаге, словно ласкаясь, льнула к ногам и бёдрам идущей.

Единственное, что смог вымолвить князь, увидев жену, было скорее недовольством, чем восхищением:

— Надеюсь, ты не босиком, милая? Можно простудиться.

— Ты считаешь, нужно было подробнее проработать образ? — как можно наивнее постаралась спросить Мари.

— Да куда уж подробнее?!.. — не сдержался тот.

Сказав это, Влад более не произносил ни слова, пока они ехали в экипаже.

Он только рассматривал своих спутниц, как бы пытаясь оценить, на ком из них в этот вечер было больше одежды.

В этом негласном состязании победил костюм Кити, ибо дочь князя обрядилась на великосветский бал в костюм наложницы гарема.

Пока она шла к экипажу, лёгкий ветер играл шёлковой тканью её тёмно-синей вуали и восточные шаровары из голубого тончайшего шифона при каждом малейшем порыве ветра плотно прилегали к телу, подробно обрисовывая все восхитительные черты и формы загадочной восточной красавицы в тёмно-синем платке и полумаске.

Когда троица опоздавших вошла в зал и они поднялись по небольшой мраморной лестнице, дабы поприветствовать хозяев и виновников празднества, князь окинул взором собравшихся гостей. Его нервозность и гнев относительно внешнего вида своих дам заметно поутихли. Бальный зал буквально пестрил и переливался женскими нарядами, в которых, казалось, присутствовали только два критерия: яркость и откровенность. Главным преимуществом было то, что узнать кого-либо из присутствующих женщин было практически невозможно. Пользуясь этим моментом, благородно воспитанные жёны высшего общества осмелились позволить себе в этот вечер абсолютно недопустимые вещи.

Огромных размеров огненные перья жар-птицы — это было всё, что составляло вечерний туалет самой хозяйки маскарада Баронессы Лихониной.

Расплывшись в яркой улыбке, она поспешила к новоприбывшим гостям:

— Добрый вечер, добрый вечер, мои дорогие, — грациозно, как бы подплывая, поприветствовала она князя и Мари.

Подобно невиданной тучной птице, она протянула свою руку-крыло князю для поцелуя.

— Я сразу же узнал вас, баронесса, — не без иронии заметил князь, склоняясь над протянутой рукой дамы в перьях.

— Я осознаю, что некоторые сочтут мой наряд довольно легкомысленным… — откровенно, даже чрезмерно кокетничая и желая тут же услышать опровержения своим опасением, пожаловалась она.

— Ну что вы… — угадав её желание, подхватил князь фразу баронессы. — Вы словно дивная птица в этом… Огненном перьевом облачении.

Щёки баронессы под маской стали такого же оттенка, как и её костюм.

А князь продолжил:

— Если бы вы не улыбнулись мне вашей дружеской улыбкой, мне бы пришлось весь вечер гадать, кто же эта таинственная незнакомка в столь волшебных перьях?! Вы лишили бы меня сна и покоя, баронесса.

Влад почувствовал лёгкий толчок в бок со стороны, где стояла Мари. Он и сам понимал, что зашёл уже слишком далеко в своём красноречии, но хозяйку праздника это ничуть не смутило. Полностью обратившись в слух, она даже подступила ближе, так, что её дрожащие на сквозняке перья начали щекотать князю подбородок.

Мари ничего не оставалось, как поспешить супругу на выручку. Сделав шаг вперёд с распростёртыми объятиями, она заключила баронессу в крепкое кольцо своих рук.

— Дорогая вы наша, как мы рады! Даже не сомневайтесь в своём костюме. Он великолепен.

Наконец, выпустив баронессу из своих нарочито дружественных и довольно крепких объятий, Мари, подтолкнув к женщине Кити, прибавила:

— А вы узнали малышку Кити?

— Добрый вечер, баронесса, — сделав реверанс, поздоровалась девушка.

— Здравствуй, дитя моё. Тебе, должно быть, не терпится поздравить Анну?

— Как и нам всем, — ухватилась за предложение баронессы Мари, — где же она?

— Она, должно быть, вышла с Анри на террасу или в парк. Тут такая толчея и скука, что сил нет…

В высшем свете всегда было модно жаловаться на хандру и царившую вокруг скуку, но в этом году невозможно было сделать и шага на балу или светском приёме, чтобы не услышать фраз: «ужасная тоска» или «безумная скука».

— Это был на редкость скучный год, вы не находите? — обратилась баронесса Лихонина к Мари.

Та кивнула.

— То ли пять-шесть лет назад…

— Было веселей? — удивилась Мари.

— Да, нет, — ответила баронесса, — было ещё более скучно.

Мари вопросительно взглянула на мужа.

— Только не спрашивайте меня, — поспешно сказал Влад, — я старался избегать подобных… Шумных компаний в то время.

— Уж не хотите ли вы сказать, милый князь, что ваше отсутствие явилось причиной всеобщей скуки?

Баронесса весело посмеялась своей шутке.

— Я даже не мог бы мечтать об этом, — заверил её Влад с обезоруживающей улыбкой, — но в каждой шутке есть доля шутки.

Баронесса вновь рассмеялась:

— Какова бы ни была причина, я умирала со скуки. Барон! — воскликнула вдруг баронесса Лихонина, поманив к себе проходившего мимо мужчину.

— Вы согласны со мной?

На лице барона Корфа промелькнула паника, но, сообразив, что сбежать ему не удастся, он обречённо подошёл к группе беседующих гостей во главе с хозяйкой.

— Я взял себе за правило всегда соглашаться с вами, баронесса, — сбивчиво заметил барон, водружая обратно на переносицу спадающее пенсне.

— Я всегда радуюсь, когда замечаю, что мужчины умнеют, не то что пять, шесть лет назад, — поделилась своим наблюдением с Мари баронесса.

В ответ Мари только пожала плечами, а Влад снисходительно улыбнулся.

Барон Корф, вновь потеряв своё пенсне и поймав его на лету, спросил:

— А с чем же я так опрометчиво согласился на этот раз?

— С тем, что этот сезон ужасно скучный, — любезно подсказала Кити.

— О, княжна, — оживился барон, — извините, я вас не узнал. А что касается скучного сезона, то вы совершенно правы.

Кити заметила двух дам в одинаковых костюмах, присоединившихся к их компании, активно выражавших своё согласие по поводу данного высказывания:

— Такая скука, — заявила одна дама, — просто она потрясающая.

— Ты хотела сказать: «ужасающая?» — поправила её другая. — Мне ещё не приходилось бывать на более нудных балах, — драматически вздохнула она.

— В таком случае, может, вам следует убраться отсюда, милочка, — воинствующе ответила ей баронесса.

— О, не этот бал, — поспешила добавить женщина, — этот бал — светлое единственное пятно в череде унылых приёмов. Я как раз это хотела сказать…

— Лучше помолчите, — оборвала её хозяйка бала.

Женщина тут же замолчала.

— Странно, — пользуясь случаем, шепнула Кити Мари.

— Что странно?

— Что высший свет не находит других развлечений, кроме как скучать и сетовать на отсутствие развлечений.

— На мой взгляд, многие неплохо проводят время, просто разглагольствуя о том, как им скучно.

Мари произнесла это чуть громче задуманного, и её реплика была встречена молчанием. Барон Корф продолжал в замешательстве смотреть на Мари, а одна дама стала странно активно мигать глазами.

— Единственное, что заслуживает интереса, — это «Титулованный Соловей», — деловито изрекла вторая дама.

Кити тут же побледнела. Мари инстинктивно подхватила её под руку. А Влад театрально закатил глаза, но, вспомнив о предстоящей встрече в парке с этим самым Соловьём, стал озираться, заранее готовя ходы для отступления.

— У меня потрясающая идея, — громко заявила баронесса.

Кто-то в нетерпении наигранно ахнул.

— Великолепная идея, — продолжала баронесса.

— Как и все ваши идеи, — галантно, с большой долей нескрываемого лицемерия заметил Влад.

— Так вот. Говорю вам, здесь и сейчас… Вы все будете моими свидетелями… Изумрудное колье, — сняв с шеи драгоценность, прогремела баронесса.

Толпа вокруг них разрасталась.

— Изумрудное колье получит тот… — повторила баронесса, повысив голос.

Казалось, весь бальный зал притих, напрягая слух.

–…кто сорвет маску с Титулованного Соловья!!!

Весь зал ухнул. Кто-то начал возбуждённо спорить, кто-то нервно засмеялся.

— Но что-то мне подсказывает… — чуть склонившись к Мари и князю, прошептала хозяйка вечера. — …Что я сама у себя выиграю это пари.

Мари и Влад удивлённо вскинули брови, а она продолжила:

— Я давно вас разоблачила, князь, — победно заулыбалась баронесса, — вы и есть Титулованный Соловей.

Влад, запрокинув голову, от души рассмеялся на это предположение.

— Уверяю вас, баронесса, ещё в глубоком детстве со мной произошёл трагический случай — достаточно крупный медведь наступил мне на оба уха.

— Я вам не верю, князь, — упорствовала она, — вас выдал костюм. Взглянув на вас теперь, я без слов всё поняла. Просто не у всех хватает смелости вам это сказать.

— Я польщён, баронесса, — улыбнулся ей Влад одной из своих самых чарующих улыбок.

— Но где же всё-таки Анна? — вмешалась в разговор Кити.

— Немедля отыщу её, — заверил баронессу князь, неспешно отдаляясь к выходу на террасу.

— Передайте, что я её зову… — повысив голос, бросила баронесса князю, так как он уже был от неё на порядочном расстоянии.

— Мари, не хотела бы ты чего-нибудь прохладительного? — учтиво поинтересовалась Кити, ища предлог, чтобы оставить это общество, возглавляемое баронессой, чьи перья и такие же экстравагантные идеи слишком уж привлекали внимание окружающих.

— Не отказалась бы… — ответила Мари, параллельно пытаясь тоже придумать предлог для поспешного расставания с баронессой.

— Я бы тоже не отказалась от бокала холодного шампанского, — подтвердила баронесса.

— Тогда я принесу, — не скрывая радости, поспешно отозвалась Кити и тут же скрылась в костюмированной толпе гостей.

Мари даже не успела ничего понять. Только когда подруга удалилась с молниеносной скоростью, она поняла, в каком незавидном положении оказалась.

— Ну-с, моя золотая, — не заставив себя долго ждать, начала расспросы баронесса, — как ваш младшенький?..

Оказавшись оставленной в таком незавидном положении, Мари мысленно поклялась отомстить обоим Ольденбургским: и отцу, и его предусмотрительной, такой чрезмерно заботливой, очаровательной дочурке.

— Неплохо.

— А Пьер?

— Чудесно!

— Он смышлёный мальчик.

— Совершенно согласна…

Кратко, но учтиво ответив на все возможные расспросы баронессы, Мари вскоре покинула её общество. Новоприбывшие гости увлекли внимание радушной хозяйки, и Мари, пользуясь моментом, поспешила ретироваться.

Подойдя к столу с прохладительными напитками, она, окинув зал взглядом, попыталась отыскать падчерицу и очень изумилась, увидев Кити в центре зала в компании жениха Анны, виновника сегодняшнего торжества.

В растерянности оглянувшись по сторонам, Мари задержала своё внимание на высоком, крепко сложенном мужчине… Стоя за колонной, он буквально не сводил взгляда с Кити и Анри.

Мужчина стоял, широко расставив ноги и заложив обе руки за спину, будто сдерживая себя, чтобы не подойти к объекту своего пристального наблюдения. Он был красив, даже очень красив. Его гладко зачёсанные волосы были перехвачены на затылке чёрной лентой, лицо скрывала полумаска, но очертания плотно сжатых губ и волевой подбородок свидетельствовали о том, что ему не доставляет удовольствие увиденное.

«Кити… Кити… Кити…» — в мыслях произнес её имя Щербатский, его сердце исполнило музыкальный отрывистый штрих — стаккато. Он не мог отвести от неё взгляд. Ему давно уже следовало быть на месте встречи с Владом, но Вольф был бессилен оставить её.

Оставить Кити сейчас с мужчиной, так настойчиво пытающимся завладеть её вниманием. А она словно далеко в мыслях. Её явно что-то тревожит и огорчает.

Он не видел её долгие пять лет. Все эти годы он пытался забыть её, между тем только благодаря воспоминаниям о ней, желанию хоть раз ещё увидеть эту вздорную, но такую любимую Кити ему и удалось спастись и выжить. Вспоминать их расставание ему не хотелось, слишком тяжёлым и мучительным оно было. Она тогда посмеялась над ним и над его чувствами, над его признанием.

Он стоял, не решаясь уйти и наблюдая за той самой, которая теперь стала прекрасней дневной звезды. Увидев её впервые после длительной разлуки в театре, Щербатскому потребовалась немалая выдержка, для того чтобы не броситься к ней и не заключить её в свои объятья. Мир для него опять наполнился любовью и надеждой в тот момент, когда он позволил себе единственный раз за весь вечер взглянуть на неё. Вот и теперь он смотрел как прикованный и не мог оторвать свой взгляд, когда рядом кто-то негромко произнёс:

— Почему вы не пригласите её танцевать?

Щербатский обернулся на голос и увидел хорошенькую цыганку, в которой безошибочно можно было угадать Мари — супругу его друга и бывшую компаньонку его возлюбленной.

Пара красивых карих глаз с любопытством смотрела на него из-под ярко раскрашенной полумаски.

— О ком вы, позвольте узнать? Если вы имели в виду себя, то я искренне прошу прощения за невозможность это сделать сию минуту.

Щербатский учтиво поклонился и попытался уйти, дабы не быть рассекреченным.

— О, нет, я говорила о Кити Ольденбургской. О той, на которую вы смотрите, не отрываясь, уже четверть часа.

— Ольденбургская? — сосредоточенно нахмурился мужчина, пытаясь убедить собеседницу в её ошибочном наблюдении.

— Неужели вы незнакомы с Ольденбургской? — удивлённо вскинула брови женщина.

— Я должен Вас разочаровать. К сожалению, нет, — глядя спокойно и доброжелательно, ответил он.

— Очень жаль. Кити Ольденбургская могла бы составить Вам хорошую партию и стать Вам прекрасной княгиней.

Щербатский резко повернулся, пристально посмотрев на стоявшую рядом женщину-цыганку, он не был готов к тому, что эти слова вызовут в его сердце такое волнение. Это была надежда, надежда неутраченного счастья с любимой. С Кити, о которой теперь он мог мечтать только тайно, не позволяя себе даже думать о возможном счастье с ней.

— С чего вы решили, что…

— Я только предположила, но то, что вы весь вечер не сводите глаз с Кити Ольденбургской, — это очевидно, — почувствовав волнение собеседника, Мари решила разрядить обстановку, перейдя на шутливый тон.

Мужчина не замедлил её поддержать в этом:

— Я обратил на неё внимание лишь потому, что она не танцевала, — честно ответил незнакомец в маске.

— И вы собирались с духом, чтобы её пригласить?

— Ничего подобного, — возразил он.

— Значит, вы просто любуетесь её красотой?

— Нет.

— Вы не находите Кити красивой? — продолжала цыганка.

Её собеседник отрицательно покачал головой:

— Она довольно красива, как и большинство присутствующих здесь дам. Но я выделил её из толпы лишь потому, что она не танцевала.

— Я тоже не танцевала, но вы не обратили своего внимания на меня…

Женщина взглянула на него с загадочной улыбкой:

— Простите, что отвлекла вас. Когда будете танцевать с Кити, передавайте ей от меня привет. И… Ещё, Щербатский, тут насчёт Соловья баронесса затеяла пари… Лучше бы вам нарядиться кем-то другим…

Мари ещё раз широко улыбнулась собеседнику и, повернувшись, двинулась от него прочь.

— Чёрт! Чёрт! — это было произнесено князем уже в свете услышанного им. Он вдруг на секунду забылся. Но тут он обратил внимание, что добрая половина присутствующих с неподдельным интересом рассматривает его. Щербатский, нахмурившись, поспешил покинуть зал.

***

Как и предполагал Влад, практически все присутствующие мужчины, не выделяясь полётом и оригинальностью мыслей, все как один в этот вечер примерили на себя образ «Титулованного Соловья». Бальный зал был заполнен тёмными фигурами, облачёнными в чёрные плащи и полумаски, подобные костюму Соловья. Это было довольно банально, просто и в то же время узнаваемо — лучший вариант мужского костюма придумать было невозможно. Влад всегда подозревал, что его друг — гений. Теперь он в этом убедился, оставалось только найти нужного ему Соловья и попытаться спасти его шкуру.

Договорившись встретиться в парке на территории поместья, Влад, добравшись до условленного места и опасаясь быть неузнанным другом, одним движением сорвал маску и стал прислушиваться к ночной тишине, пытаясь уловить шорохи или звуки приближающихся шагов. Князю было на руку то, что Кити и Мари задержала баронесса, не позволив женщинам увязаться за ним. Это, можно сказать, был подарок судьбы.

Вскоре князь услышал, что к нему кто-то неспешно приближался, осторожно ступая в ночной темноте. Князь коротко и приглушённо свистнул. В ответ раздался точно такой же свист, а затем в тишине ночного парка зазвучала тихая трель соловья. Влад тут же направился на голос друга, искусно имитирующего песнь птицы.

Пробравшись сквозь тернистые заросли, Влад громко чертыхнулся, зацепившись своим плащом за торчащий острый сук.

— Твою ругань слышно за километр, Влад, — донёсся до князя голос из темноты, прежде чем он смог увидеть выступившую ему навстречу высокую фигуру, укутанную в чёрный плащ.

— Это ты Вольф? Твою ж… Я, кажется, изорвал свой плащ в клочья, — не дождавшись ответа на поставленный вопрос, продолжил князь.

— Я одолжу тебе свой, — не в силах сдерживать широкую улыбку, обнял старого приятеля Щербатский.

— Я тоже рад, Вольф, но готов поклясться, у тебя неприятности. Так?

— Всё верно, всё верно, Влад. Но я не уверен, что хочу втягивать тебя в это.

— Ты мне по порядку всё объясни, а я сам решу, ввязываться мне в это или нет. Когда ты вернулся?

— Две недели назад.

— Ты две недели в городе и не сообщил? — удивился Влад.

— Я не мог тогда решить, как безопасно это сделать…

— За тобой давно следят?

— С того самого момента, как я, преодолев границы Турции, оказался в России.

— Кто следит, турки? — догадался Влад.

— Ты мыслишь в верном направлении, но не только они.

— Так тебя, значит, обложили со всех сторон?

— Вернее не скажешь… — с какой-то потаённой злобой ответил Вольф и, откинув плащ, опустился на скамью.

— Не тяни… — волевым голосом поторопил его Влад и присел рядом.

Щербатский, стянув с лица маску, долгим и пристальным взглядом посмотрел на друга. Он знал, что может доверять Владу. Он тысячу раз доверял ему свою жизнь и никогда бы сам не позволил подставить под удар жизнь и благополучие человека, который сейчас сидел напротив. Тем более благополучие его семьи.

— Пообещай мне, что твоя дочь ни о чём не узнает и…

— Обещаю, — прервал Щербатского Влад, прежде чем тот успел договорить.

Щербатский быстро и чётко начал излагать суть дела:

— Как ты знаешь, в Гурии давно стало нарастать недовольство русским правлением. Введение новых налогов, реформы, а в последнее время стали распространяться слухи о том, что гурийских крестьян будут призывать на службу в русскую армию. А Гурия — это земля людей особо храбрых и вспыльчивых…

— Гурийцы умны и образованны, они и вправду народ храбрый и верный данному слову… — подхватил князь.

— Но крайне горячие и раздражительные, — продолжил Щербатский, — вспыхнуло народное восстание, в котором участвовали не только крестьяне, но и дворяне, и даже князья. Несмотря на то что серьёзных восстаний в регионе не происходило, в Гурии продолжали кое-где действовать пирали⁹.

— Беглые. Мы так называли местных разбойников, и так же называли дезертиров из османской армии, прятавшихся в гурийских горах. Но пирали всегда соблюдали своеобразный кодекс чести — они не грабили бедных, не убивали беззащитных.… Да, они были, мягко выражаясь, не сторонниками империалистической России, но…

— Так было… Но теперь, как ты выражаешься, империалистическая Россия для всех кавказских народов — это «тюрьма», чьи обширные просторы полны крестьянскими восстаниями и виселицами! — со злостью и нескрываемой ненавистью прошипел Щербатский.

Князь задумчиво глядел на друга:

— Не хочешь же ты сказать… — начал было князь, но слово «предатель» по отношению к другу он не посмел произнести.

Влад выразился по-иному:

–…Ты пополнил ряды горцев? — тяжело произнёс он.

Вольф, поднявшись со своего места и выпрямившись во весь свой внушительный рост, тихо и спокойно произнёс:

— Я никогда не предавал свою Родину и своего царя. И не буду предателем, что бы ни произошло, Влад. Именно поэтому я здесь.

В свою очередь князь тоже поднялся и, не скрывая облегчения и даже радости, обнял старого приятеля.

Щербатский удивлённо спросил:

— Что тебя так обрадовало, пару минут назад ты был подобен грозовой туче? Ты рад, что я не предатель?

— Чертовски! Мне ужасно не хотелось бы придушить тебя и закопать в этом парке.

— И ты туда же? За моей головой охотятся турецкие наёмники и гурийские пирали. Ты решил к ним присоединиться?

— Я рад, что ты жив… — уже совершенно серьёзно сказал Влад. — И рад, что мой друг не предатель. Что же ты такого знаешь, что мешаешь всем и сразу?.. — поинтересовался князь.

— Нет, не скажу, Влад, — отрицательно покачал головой Щербатский, — я не рискну и твоей головой.

— Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я уже не понял, в чём тут дело… Собираешься в одиночку предотвратить покушение, Вольф?

— Чёрт, Влад! — выругался Щербатский.

— Для чего ты объявился Соловьём? — продолжил свои расспросы князь.

— Мне нужно выяснить, кто с нашей стороны оказывает им поддержку.

— Логично. Но…

Влад прервался на полуслове. Оба мужчины резко обернулись на звук хрустнувшей ветки.

— Пора расходиться, — почти беззвучно произнёс Влад, — сейчас же направляйся в Ольденбургское. Встретимся в гостевом домике завтра. Ты помнишь, где ключ?

Вольф кивнул и скрылся в ночной темноте.

Влад тоже поспешил покинуть парк, стараясь держаться в обход той стороны, откуда донёсся звук.

***

Кити шла по тёмному, заросшему парку, не ведая куда. Совершенно сбитая с толку и расстроенная, девушка, даже не чувствуя ночного холода, не замечала ничего вокруг.

«Как же это было возможно?!» — только и повторяла в своём уме растерянная Кити. Ноги у неё подкашивались, а сердце колотилось, как у испуганной птицы. Она хотела покинуть этот несправедливый мир, так ей стало тяжело на душе и обидно. Обидно за Анну после разговора с Анри… Обидно и за себя.

Анри Эварси, жених Анны, заметил Кити, когда та пробиралась за холодным шампанским для Мари и его будущей свекрови. Он тут же поспешил к ней, без труда узнав Кити по её манере держаться и дурной привычке постоянно озираться, будто выглядывая или ожидая кого-то.

— Кажется, я нашёл себе партнёршу для вальса! — прошептал он Кити над самым её ухом.

От неожиданности и испуга девушка вздрогнула всем телом, и добрая половина шампанского выплеснулась на ослепительно белый костюм тореадора — Анри.

Тот, в свою очередь, ничуть не огорчившись, только заразительно расхохотался, запрокинув голову. Кити ничего не оставалось, как последовать его примеру.

— Эварси, вы меня безжалостно напугали, — не без доли кокетства, в шутку отчитала его девушка.

— Анри, моя дорогая Кэт. Вы всегда называли меня Анри, что же произошло?

— Сегодня вы почти женатый человек, Эварси, почти муж моей лучшей подруги. Кстати, где она?

И Кити оглянулась по сторонам, пытаясь в пёстрой толпе разглядеть Анну. Ведь если жених был тут, то невеста должна была быть где-то неподалёку.

Когда-то Анри самоотверженно ухаживал за Кити, настойчиво добиваясь её согласия на брак. И сама Кити, бывало, в моменты безысходного отчаяния была готова принять его предложение.

Анри Эварси был очень хорош собой — богатый француз с голубыми глазами и светлыми, лёгкими, словно пух, кудрями. Одевался он всегда с большим вкусом, необычно и ярко, чем выгодно отличался, не сливаясь с толпой. Но при всех своих совершенствах и достоинствах Анри Эварси страдал одним неисправимым недостатком. Он не был Щербатским. Этого было достаточно, чтобы Кити вновь и вновь ему отказывала в его ухаживаниях и притязаниях.

— Я должна вернуться к Мари, — бросила Кити Анри и устремилась было в толпу, но он остановил её, схватив за руку.

— Прошу тебя, Кэт, — тихо взмолился мужчина, — скоро мне придётся не думать о тебе…. Это будет невыносимо сложно.

— Что ты такое говоришь, Анри? — изумилась Кити, не желая верить услышанному.

— Мне хочется как можно скорее заключить вас в объятия, — продолжал точно обезумевший от страсти француз, — следующий танец, если мне память не изменяет, вальс?

— Что ты себе позволяешь? Сейчас же отпусти меня, тупица! — шипя, точно ядовитая змея, приказала Кити.

Криво улыбнувшись проходящей мимо любопытствующей паре, она мягко, но настойчиво высвободила руку.

— Если ты сию же минуту не заберёшь свои слова обратно, клянусь, я вылью остатки шампанского на твою глупую голову! Ты мой друг, а друзья так не поступают! — чуть не плача, звенящим голосом требовала Кити.

Видя, в какое состояние его слова привели девушку, Анри ничего не оставалось, как обречённо вымолвить:

— Ты что, малышка?! Я же пошутил…. Неужели же ты могла подумать?..

Он даже печально и вымученно смог улыбнуться в конце своих слов.

— Ну, иди скорее…. Отыщи Анну и поздравь её. Она тебя очень ждала.

И хоть глаза Анри и были скрыты чёрным домино, всё же Кити смогла разглядеть в них неописуемую тоску и печаль.

— Я буду иногда мечтать о тебе, — сказал он, прежде чем скрыться в толпе танцующих и веселившихся на празднике в честь его помолвки.

Чтобы поскорее избавиться от обрушившегося на неё осознания очевидного, Кити поспешила покинуть и бал-маскарад, и особняк. Безоглядно преодолев расстояние до террасы, Кити сбежала вниз по узкой лестнице и, оказавшись в парке-лабиринте, бессознательно решила в нём затеряться.

Из глубоких раздумий Кити вывела тихо-нежная соловьиная трель.

«Ночной соловей?» — удивившись, подумала девушка. Это было что-то невиданное и неслыханное.

Тут же изменив свой бесцельный маршрут, Кити последовала за дивными звуками.

По мере её приближения мелодичный свист затихал, и Кити в какой-то момент даже подумалось, что она выдумала этот звук и он ей почудился. Но девушка, не сдаваясь и не страшась темноты, упорно продолжала продвигаться вперёд, пока вдруг не наткнулась на что-то… Живое.

Это был Соловей, точнее, мужчина в костюме «Титулованного Соловья».

Даже в кромешной тьме Кити оценила почти абсолютную схожесть с оригиналом. Уперев обе ладошки в грудь незнакомца, Кити мгновенно почувствовала шёлк его рубашки и бешеный гул его сердца. Одёрнув руки, словно от огня, девушка отступила на полшага и тихо произнесла:

— Я вас напугала, извините.

Незнакомец только улыбнулся, настойчиво продолжая хранить пугающее молчание.

— Я услышала соловья и решила…

В этот момент Кити пришли на ум совершенно не ободряющие мысли. Она вдруг осознала, что стоит одна в ночной глуши парка с незнакомым ей мужчиной. Сердце Кити замерло, стараясь не выдавать своего безумного страха, девушка неосознанно стала пятиться назад. Она громко взвизгнула, так как наткнулась на что-то спиной, потом она поняла, что это был большой шершавый ствол дерева.

Мужчина, с интересом приглядываясь в темноте, будто пытаясь разгадать её лицо, медленно начал приближаться. Он смотрел на неё как бы с насмешкой и вместе с тем невозмутимо. Словно немой вопрос, застывший на его губах, был адресован снедавшему его беспокойству.

Похолодев от ужаса, Кити, повинуясь непонятному инстинкту или зову, одним движением руки сорвала свой платок, а затем и маску с лица.

Самым удивительным было то, что её непонятные действия возымели успех.

Разбойник остановился как вкопанный, замерев на месте, и, казалось, даже не дышал.

Щербатский не мог сделать ни вдоха, ни шага…. Перед ним стояла она. Это была Кити. С первой же секунды их столкновения он почувствовал её и лишь на малое время засомневался, что это могла быть другая женщина. Сейчас Кити казалась ещё красивее, чем помнил Вольф, возможно, всё дело было в игре света, подчёркивавшей её совершенство. Миниатюрная, с тонкой талией, в этом умопомрачительном прозрачном шёлке, столь же нежном, как и её кожа. Точёный маленький носик, светло-золотистые брови, изогнутые красивой, правильной дугой, он рассматривал её лицо как картину, созданную талантливым художником. Вольф был не в силах отвести от неё глаз, хотя и понимал, что следовало бы. Но не мог.

Поразительно, как это она ухитрялась до сих пор оставаться незамужней барышней?

Первое, что сделал Щербатский по прибытии в город, — навёл справки о молодой княжне Ольденбургской. Он выяснил, что Кити, считаясь первой красавицей в обществе, каждый сезон бессердечно отвергала лучших женихов и претендентов на её руку. В некоторых мужских клубах только ленивый не удосужился сделать ставку на очередной отказ княжны новоиспечённому ухажёру. Уже пятый год, как Кити была вхожа в свет, и до сих пор она и её сердце оставались свободными. Чего же она ждала?..

— Вы меня знаете? — спросила Кити, делая нерешительный шаг к нему навстречу. — Вы так резко остановились, точно узнали меня.

— Я вижу вас впервые, — ровным, бархатным тоном солгал в ответ Щербатский.

— Почему же вы буквально остолбенели на месте?

— Я удивился, увидев вас, так вдруг, — ровным низким голосом продолжал отвечать незнакомец.

— Удивились?.. Что же такого удивительного?

— Красота всегда удивляла меня…

Кити помолчала, с интересом разглядывая незнакомца, а затем продолжила:

— Вы приятель Эварси?

— С чего вы так решили?

— Такие разговоры с первой встречной для него характерны, — чуть улыбнувшись, промолвила она.

— «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Понимаю… — улыбнулся он в ответ. — Нет, я не приятель маркиза.

— В таком случае кто же вы?

— Я бы просил вашего позволения не отвечать вам на этот вопрос…

— А если я скажу, что не позволяю?

— Тогда я отвечу вам, что я Соловей, — улыбнулся мужчина.

Вольфу с трудом удавалось держать форму лёгкого и непринуждённого разговора, и тем не менее он как-то справлялся.

— Умно! — заключила Кити. — На сегодняшнем приёме десятков восемь Соловьёв и ни одного настоящего.

— Я настоящий, — сам не понимая для чего, произнёс Вольф.

— Этого не может быть, — снисходительно улыбнулась Кити.

Она сказала это, и с губ её слетел выдох сожаления. На какое-то мгновение Вольфу показалось, что глаза Кити наполнились грустью и тоской.

— Почему вы полагаете, что этого не может быть?

— Потому что я его знаю. Знаю Соловья. У него голос совершенно не такой, как у вас.

— Какой же у меня голос? — не удержался Щербатский и сделал шаг к ней навстречу.

— Ваш голос звучит мягко и по-доброму…. Кроме того, такие выражения, как: «красота удивляет», более не присущи Соловью. Он стал грубым, жестоким человеком. А прежде… Прежде всё было не так…. Он был другим. Простите, — спохватилась Кити, точно вернувшись из неожиданно нахлынувших воспоминаний, — сама не знаю, зачем я вам это всё рассказываю…

— Мне приятны ваш голос и ваши слова…

Кити удивлённо вскинула брови, а затем внимательно посмотрела на собеседника. Всё это время его скрывала тень, и девушка могла видеть лишь его яркие глаза, но в тот момент, когда незнакомец сделал шаг в её сторону, он, сам того не подозревая, вышел на свет. Рассеянный, бледный свет луны упал на его лицо и плечи. Кити теперь без труда могла разглядеть его.

Пристально вглядываясь в его лицо, она шагнула к нему. Теперь они стояли совсем близко друг к другу, в одном сиянии луны. Протянув руку, при желании Щербатский мог легко коснуться её. Он неотрывно смотрел на неё, она — на него.

— Вы не желаете снять свою маску? — поинтересовалась Кити.

— А вам бы хотелось, чтобы я снял её?

— Не стану отрицать…. Да! Мне бы хотелось, — совершенно осмелев из-за жуткого любопытства и чего-то ещё, будоражащего и не совсем осознанного, произнесла она, сделав ещё несколько шагов навстречу к мужчине.

Вольф всегда восхищался Кити, даже когда она была девочкой-подростком, а теперь перед ним стояла сказочная нимфа в восточных шелках. Долгое время скитаясь по чужой стране и знакомясь с её бытом и культурой, Щербатский всегда фантазировал, что если русская княжна примерит на себя одеяние султанской наложницы. Кити в эту ночь своим обликом удовлетворила его любопытство сполна. Чуть прозрачный, лёгкий шёлк всех оттенков синего ярко подчёркивал голубизну её неповторимых глаз.

Щербатскому до боли, до стона захотелось заключить её хрупкую фигурку в крепкие объятия. Сделав глубокий и резкий вдох, он самоотверженно произнёс:

— Подарите мне свой поцелуй, и тогда вы узнаете, кто перед вами.

Не успев осознать всей скандальности просьбы незнакомца, Кити, чуть заметно кивнув, приблизилась к нему почти вплотную.

— Мне кажется, я вас знаю, — вглядываясь в голубые глаза, смотрящие на неё из-под маски с нескрываемым восхищением, предположила Кити.

В своём безудержном любопытстве, словно очарованная загадочным сиянием в глубине льдисто-голубых глаз незнакомца, Кити, приблизив к нему своё лицо, прошептала:

— Я знаю, что вас знаю.

Не в силах отказать себе в подобном блаженстве, Щербатский, чуть склонившись над ней, сам преодолел то краткое расстояние, что разлучало его губы с губами Кити.

Это было столь же восхитительно, сколь и невероятно. Ему будто вновь даровала судьба надежду познать самые значимые моменты человеческого существования. Потеряв возможность видеть Кити, слышать её голос, находиться рядом с ней, он будто перестал замечать ориентиры. Те тропки, которые могли привести его к простому человеческому счастью. И теперь, чувствуя её губы, Щербатский будто вновь мог познать страх, радость, отчаяние, надежду… Ощущение от нежных губ Кити оказалось такое сильное, будто это случилось с ним в первый раз…. Голову понесло, и все правильные, порядочные мысли в один миг покинули его. Вольфу захотелось продлить поцелуй, сделав его бесконечным.

«Осторожно, старина», — предостерёг внутренний голос. Но Вольф не прислушался к нему. Тем более что в этот момент Кити раскрыла свои восхитительные губы.

Щербатский распахнул глаза и едва слышно произнёс её имя. Взглянув на пылающее лицо девушки, он снова закрыл глаза, всем своим существом отказываясь от неё оторваться. Обхватив тонкую талию Кити, он ещё ближе притянул её к себе, с наслаждением ощущая мягкие и податливые формы тела, идеально подходящие его объятиям. Точно тонкая лоза, обвив его шею руками, Кити ещё крепче прижалась к нему.

Поцелуй стал глубже, заставив Вольфа позабыть о его выдержке. Он дал себе слово не приближаться ни к ней, ни к её семье. И что же в итоге?! Отец этой неземной девушки только как четверть часа назад предложил ему помощь и укрытие, а он, Щербатский, мало того, что втягивал в это дело его дочь, так ещё и жадно, бессовестно целовал её, увлекаясь и увлекая её за собой познать нечто большее, восхитительно большее… Почему же всё вдруг так непоправимо осложнилось? Почему? Он прекрасно знал, что не стоило оставаться с ней наедине ни минуты. Не рассчитал, что будет сражен её красотой. Не думал, что его взор так изголодается по ней. Не представлял, что вновь так безжалостно и быстро попадёт под её чары. Что сначала невинное прикосновение её губ воспламенит его желание до безграничной степени. Что он будет околдован огромными сияющими глазами, нежными губами. Он безумно и безнадёжно скучал по ней.

— Хватит, — с неимоверными усилиями отстранив девушку от себя, хрипло произнёс он.

— Вы первый поцеловали меня, — не успев очнуться от томной неги, чуть слышно ответила Кити.

— Моя ошибка не даёт права ошибаться вам.

— Как это удобно, не правда ли?! — пытаясь понять, что же стало причиной подобной перемены, сурово произнесла Кити.

— Вас скоро хватятся.

— Откуда вам знать?

— Возвращайтесь на бал.

— Не раньше, чем вы исполните то, что обещали, — упорствовала Кити.

«Олух! — мысленно выругал себя Щербатский. — Знал же, что от неё нужно бежать, как от огня!»

— Даю вам слово, что следующим днём вы меня раскроете, — пообещал он девушке.

— Как же так? Тогда и целовать вам меня нужно было «следующим днём».

Мысль о возможности повторения этой сладкой пытки привела сердце Щербатского в трепет. Вряд ли он наберётся смелости ещё раз подвергнуться такому испытанию и вряд ли сможет держать себя в руках. «А ведь лучше бы держаться от неё подальше», — вновь вызвался напомнить внутренний голос. Впредь он так и будет поступать, по крайней мере, до тех пор, пока не убедится, что его друзьям ничто не угрожает. Он будет полностью избегать и сторониться её, и уж тем более никаких прикосновений. Стоит ему дотронуться до неё, и он теряет разум.

— Я прошу вас проявить терпение. Завтра мы увидимся вновь, и обещаю, вы поймёте, кто я, Кити, — прошептал Щербатский, прежде чем скрыться за живой изгородью парка.

***

Торжественные фанфары и нескончаемые аплодисменты приветствовали молодых людей после официального объявления об их помолвке. Анри и Анна в сопровождении баронессы Лихониной принимали поздравления и многочисленные пожелания.

Мари стояла поодаль, выжидающе оглядываясь по сторонам. Наконец, она заметила своего супруга, стремительно направлявшегося в её сторону.

— Как твой вечер, дорогая? — подойдя к Мари и нежно поцеловав её в висок, поинтересовался князь.

— У меня всё хорошо, а как у тебя и твоего друга?

— Ты о ком? — с непониманием взглянул на супругу тот.

Мари, ничего не сказав ему на это, только закатила глаза.

— Не желаешь поздравить Анну и Анри? — спросила она.

— Конечно, поздравим. Только… А где же Кити? Думаю, она тоже хотела бы поздравить друзей.

— Я её уже давно не видела.

— Это как? — напустив на себя серьёзный вид, удивился князь. — Компаньонка моей дочери не знает, где её подопечная?!

Князь лукаво улыбнулся и, наклонившись к Мари, уж было собирался завладеть её губами, но она оттолкнула его и гневно прошептала:

— Что ты делаешь?!

— Целую свою жену.

— Прекрати немедленно! Все смотрят, — шутя, отбиваясь от мужа, проворчала Мари.

Князь увлёк супругу за огромные кадки экзотических растений, где их никто бы не мог увидеть, и одним движением стянул с её лица маску:

— Я скучаю по твоим глазам.

— Тебя весь вечер нет рядом, — выказала ему свою обиду Мари.

— Были дела, но теперь я займусь тобой, — прошептал князь у самых губ Мари.

Она успела развязать его маску, прежде чем их губы слились в волнующе продолжительном поцелуе.

— Давай поскорее отыщем Кити и вернёмся домой, — нехотя оторвавшись от губ Мари, предложил князь, с трудом пытаясь восстановить своё сбившееся дыхание.

По очереди выйдя из импровизированного укрытия, супруги направились к столам с напитками, надеясь именно там застать Кити.

Девушки нигде не было видно. Князь уже в третий раз обошёл бальную залу в поисках дочери, но тщетно.

Совершенно неожиданно Кити появилась рядом с Мари, попав в залу через распахнутое французское окно.

— Как тебе бал? — как ни в чём не бывало поинтересовалась Кити, будто она отлучилась всего на пару минут и теперь вот вернулась.

— Где ты пропадала всё это время, Кити?! Твой отец уже лютует.

Мари внимательно вгляделась в раскрасневшееся личико своей подруги и, понизив голос до полушёпота, прибавила:

— У тебя было свидание?!

Девушка нерешительно кивнула в ответ.

— Давай найдём твоего отца, поздравим Анну, и дома ты мне всё подробно расскажешь. Кто он? Я его знаю?

Кити лишь молча смотрела на Мари широко распахнутыми, бездонными глазами цвета утреннего неба.

Мари хорошо знала, что девушка практически не бывала на свиданиях, за исключением пары раз, и только лишь для того, чтобы показать окружающим, что она, Кити, не мучается тоской и печалью. Теперь же во взгляде, в движениях, даже в дыхании молодой особы чувствовалось нечто неуловимо восторженное, трепетное и изысканное; во всём поведении и образе Кити несложно было угадать чувственного открытия: сияющие глаза, припухлые губы, трепет прикрытых ресниц, яркий румянец на щеках и дрожь на кончиках пальцев.

— Ты целовалась!? — громкий, но всё же шёпот вырвался с уст Мари.

— Тише, Мари, прошу тебя…. Обещаю, что всё тебе расскажу…. Сейчас я немного не в себе…

— Я вижу твоего отца, — прервала подругу Мари, — он идёт к нам. Постарайся не так сиять, а то он всё поймёт. И кто это был?

— Мари… — в отчаянии простонала Кити, так как отец был уже совсем близко.

— Ну, нашлась, моя дорогая? Я уже собирался разыскивать тебя в парке, — ласково сказал он дочери, предложив свои руки обеим дамам.

— Думаю, нам стоит поздравить Анну и Анри… — предложила Мари.

— Я их уже поздравила, — поспешно ответила на это Кити.

Ей совершенно не хотелось видеть сейчас Анри. Встреча в парке так её встревожила, что Кити поскорее хотелось оказаться дома. В безопасности. Она так привыкла к тому, что ничто давно не удивляло её и не тревожило её чувств, но сегодня бурный поток эмоций и новых ощущений перевернул всё существование и всё привычное для Кити.

В начале встречи в парке девушке показалось, что её собеседник не такой уж и незнакомец. Кити даже в какой-то момент была уверена, что знает, кто перед ней. Но после просьбы этого мужчины о поцелуе мысли о князе Щербатском покинули её. В их последнюю встречу он взирал на Кити с таким пренебрежением и холодом, что о поцелуях не могло быть и речи.

Этот же мужчина смотрел на Кити по-иному. С такой теплотой и нежностью, а после того, как Кити получила свой первый урок в «науке нежной», взгляд незнакомца стал поистине обжигающим. В крепких и нежных объятиях, позабыв обо всём на свете, Кити наслаждалась его опытными и восхитительными ласками. Когда он покинул её, скрывшись в ночной темноте, первое, что пришло на ум Кити, было: «Бог мой! Неужели же я исцелилась?!». Эта мысль и ощущение освобождения от любовного недуга так воодушевили девушку, что она мысленно даже поблагодарила незнакомца, который показал ей иной мир и исцелил больные чувства Кити.

Незнакомец также пообещал, что завтра она сможет узнать его имя. Эта мысль заставила девушку невольно улыбнуться. «Только уснуть в эту ночь. Скорее бы рассвет и новый день», — размышляла Кити всю обратную дорогу. Потом её стали одолевать сомнения на этот счёт: «Может, было бы лучше оставить всё как есть и не знать, кто кроется под маской?..» — но уже через мгновение Кити вновь нежно улыбалась мечтам о первой встрече с её незнакомцем.

Девушка многое пережила и испытала в этот вечер. Несмотря на возбуждённое состояние, убаюканная равномерным покачиванием экипажа, она погрузилась в глубокий сон.

***

Влад появился в своём кабинете только ближе к полудню. Встав с постели довольно поздно, он поцеловал спящую Мари, умылся, оделся и поспешил спуститься в кабинет, где его давно поджидал Щербатский.

Лучи весеннего полуденного солнца уже имели силу и возможность дарить тепло.

Вольф Щербатский, как довольный кот, щурясь от яркого света, сидел у раскрытого окна, наслаждаясь теплом золотого солнечного потока. Он даже не удосужился открыть глаз, когда Влад ворвался в кабинет:

— Надеюсь, тебе было чем заняться всё это время? — вместо приветствия произнёс князь.

Пройдя к столу, он позвонил в колокольчик, и тут же на пороге кабинета возник управляющий Тимофей:

— Доброго дня, ваша светлость.

— Доброго. Что ты желаешь на завтрак? — обратился князь к другу.

— Я уже даже пообедать успел, — не сменив позы и даже не повернув головы в сторону собеседника, отозвался тот.

— Отлично. Тимофей, мне как всегда… И кофе побыстрее.

— Сию минуту, ваша светлость.

Как только управляющий скрылся за дверью, Влад засыпал друга вопросами:

— Как ты устроился в гостевом домике?

— Отличный домик. Я и позабыл совсем о его существовании.

— Я прикажу там всё обустроить для тебя….

— Не утруждай себя. Мне там удобно. И я бы предпочёл, чтобы как можно меньше людей знало о моём пребывании в Ольденбургском.

— Тебе не о чем беспокоиться. Народу в поместье не так много, и все они свои люди.

— Ну, жизнь полна сюрпризов и обманов.

— Это верно. Мне вот, к примеру, не привычно, что ты заделался в философы и то и дело изрекаешь что-то загадочно-умное. В нашем общении за уныние всегда отвечал я. Ума не приложу, что теперь мне делать?..

Только теперь Щербатский, улыбнувшись, взглянул на друга:

— Я повзрослел.

— Не поздновато ли?..

— Всему своё время, — многозначительно произнёс Щербатский, вновь устремив свой взгляд вдаль.

— Ну, заканчивай… — протянул Влад. — Тебе это не идёт. А не то я вернусь в постель, там меня ожидало утро куда приятней, чем твоя пессимистичная загадочность.

Владу не нравилось, что его прежде жизнерадостный и безответственный друг резко переменился, став задумчивым и меланхоличным. Какая-то беспросветная обречённость, словно тень, накрыла в прошлом беззаботного Щербатского. Влад понимал, что ему пришлось непросто, но и в былые тяжёлые времена он не терял своего искромётного чувства юмора. Благодаря этому они и сошлись в минувшие страшные дни, когда поля были залиты кровью, а воздух был пропитан смрадом и запахом смерти.

Мужчины встретились на поле боя. Тогда это было самым началом конфликтных отношений с турками. Никто и предположить не мог, что война затянется на долгие десятилетия.

Влад хорошо помнил, как его игольчатый штык успел вонзиться в турка, прежде чем бы тот рассёк мальчишку-новобранца пополам. С этих самых пор юнкер Щербатский ходил за князем практически по пятам.

Ещё до недавнего времени Вольфа не покидали его ребячество и легкомыслие, теперь же перед князем был взрослый, разумный мужчина, который был готов расстаться с собственной жизнью, но не предать ни своей веры, ни своих убеждений. Влад предполагал, какие мысли занимали сейчас голову Щербатского, поэтому сразу перешёл к делу:

— Не решай проблемы в одиночку, когда рядом есть другой человек, которому ты доверяешь. Голова заболит.

— Я не хочу тебя втягивать в это…

— Для чего тогда появился «Соловей»?.. Я сам тебе отвечу на этот вопрос. Тебе нужен был я. Именно поэтому ты сейчас сидишь в моём кабинете. Я твой друг, и ты правильно сделал, что нашёл способ со мной связаться. Не томи и выкладывай. Всё с самого начала и по порядку. А не то в скором времени моя семья нас одолеет.

— Им точно не стоит знать, что я тут.

— Чёрт! Вольф, ты не щенок, чтобы я мог спрятать тебя на конюшне.

Щербатский, застонав от бессилия, соскочил с кресла и, запустив обе руки в волосы, нервно взъерошил их, от чего стал похож на разбойника с большой дороги. Одет он был в одну лишь льняную рубашку со свободным воротом и чёрные брюки для верховой езды. До блеска начищенные сапоги Щербатского валялись в стороне. Босой и с бешено горящими глазами, сжав руки за спиной, он прошёлся широким шагом по периметру кабинета:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Разбойники.