Восточный плен. Князь

Мариша Кель, 2022

Четвёртая книга серии: «Ольденбургское поместье». Князь Влад Ольденбургский уже как год находится в рабстве у одной влиятельной особы – Первой Кадын Султана Абдул-Азиса. Красавица черкешенка имеет дочь, но весь гарем всё больше и больше убеждается в том, что девочка, лицом напоминающая белокурого ангела, не ребёнок правителя Османской империи. Женщине и её дочери грозит опасность. Спасая их, Влад привязывается к малышке и ее матери всё больше и больше. Но его душа по-прежнему стремится к той единственной женщине, которую он, пытаясь забыть, продолжает любить. Ибо сильна, как смерть, любовь. Источником для написания книги послужили исторические события.

Глава 2

В этот день младший брат Султана пребывал в особо хорошем расположении духа. Еще ночью он получил известия о том, что состояние здоровья нынешнего правителя резко ухудшилось. После этой новости Абдул-Азис не мог сомкнуть глаз до самого рассвета. Воображение ярко рисовало ему его дальнейшую судьбу: вот он входит в свой новый дворец Долмабахче, вот восходит на трон в зале советов, и вот наконец он — Султан. Более всего Абдул-Азису нравилось строить планы мести. В бессонно-сладкие ночи, подобные этой, он тщательно продумывал меры и виды наказаний для своих врагов. Несомненно, все его недруги должны будут ответить сполна! И прежде всего первый советник его брата — Ариф.

Ариф-эфенди был злейшим и главным врагом Абдул-Азиса. Ровно насколько этот человек любил и восхищался старшим братом, ровно в той же мере он презирал и считал никчемным существом младшего. Всю свою жизнь Азис терпел сравнения себя с Абдул-Меджидом и всю свою жизнь он проигрывал и не выдерживал критики в глазах Арифа, а следом и всего Стамбула.

Безусловно, старший советник султана считался гласом народа, если не всей Османской империи. Его мнение уважали даже в самых глухих деревнях и пустынях. В народе говорили так: «Хочешь узреть Константинополь — посмотри в глаза Арифа». Этот человек был легендой. И лишь благодаря его усилиям нынешний правитель Абдул-Меджид смог заслужить любовь и преданность своего народа.

Азис пришёл в бешенство, даже мысль об этом страшно злила и раздражала его. Винный бокал лопнул в его напряженной руке, и мелкие хрустальные осколки посыпались на мраморный пол.

Пролетела не одна секунда, прежде чем он отреагировал на это. Вино цвета запекшейся крови растеклось по золотой скатерти. Абдул-Азис поднял голову, встретившись взглядом со своим отражением.

Глаза мужчины вспыхнули черным пламенем, не от ярости, а от более сложного, темного чувства. Его ноздри раздувались, точно у разъяренного животного. Мерцающее пламя свечей, золотое убранство зала и полыхающее гневом лицо Азиса — все это отражалось в зеркалах словно в какой-то сюрреалистической картине.

«Я сделаю так, что ты будешь валяться на улицах своего любимого города в собственной крови и увидишь ненависть в глазах всех тех, кто тобой восхищался» — эта мысль так понравилась Азису, что он тут же хрипло расхохотался, и настроение его вмиг переменилось, став демонически торжественным.

Наконец, измученному собственными мечтами, мужчине все-таки удалось уснуть.

Снился ему расчудесный сон.

Будто разрушенный дворец Долмабахче превратился в курятник, стены которого покрывали темно-бардовые уродливые пятна крови. То тут, то там раздавались оглушительные вопли и стоны, мольбы о пощаде и прощении, и над этим всем возвышался новый правитель. Абдул-Азиса охватывал детский восторг, и его грудь распирало от самоудовлетворения, блаженства и счастья.

Но потом появилась она…

Столь же неприступная, прекрасная и гордая, как и всегда. Лишь ее спокойно-презрительного взгляда Азис никак не мог перенести. Он ненавидел и обожал эту женщину в равных мерах. Был ли он счастлив в этом мире? Был! Был лишь когда-то давно, когда ее взгляд был наполнен любовью. Всеми известными способами и попытками Азис стремился вернуть любовь этой непостижимой женщины, но она посмела предать его. И тогда, переменившись, он стал к ней непомерно жесток. Более всего его раздражало и одновременно восхищало в ней то, с каким достоинством и спокойствием она принимала его жестокость. И за это он любил ее еще больше. Неимоверно тоскуя по ее любви, Азис придумывал для собственной жены все более изощренные пытки. Он понимал, что это только увеличивает ее отвращение к нему, но ничего поделать не мог. Каждый раз, встречаясь со взглядом ярко-голубых глаз своей дочери, Азис смотрел в глаза предательству своей возлюбленной.

Когда малышка только родилась, он был вне себя от счастья, даже, по просьбе супруги, разогнал всех своих боевых петухов… Но время шло, и с каждым годом его маленькая Гвашемаш, его, так называемая дочь, превращалась в светлого белокурого ангела.

Над Абдул-Азисом, казалось, потешался весь свет! Он сделал женщину, что носила под сердцем не его дитя, первой Кадын гарема.

Более всего мужчина не мог примириться с тем, что, по непонятным для себя причинам, не нашел в себе силы расправиться с обманщицей и с ее грешным отпрыском. Он не мог представить себе жизни без Сетеней. Он стал ее вечным рабом, несмотря на то, что имел над ней безграничную власть. Эта власть заключалась в сохранении жизни маленькой Гвашемаш.

Сотню раз Азис горестно жалел, что не утопил обеих. Но он не мог. Не мог во имя той единственной любви, которая, переродившись в ненависть, все же горела во взгляде Сетеней.

И теперь его сладостный сон омрачал этот взгляд.

Абдул-Азис проснулся далеко за полдень. Тяжело дыша, он неловко спустился с высокой кровати и, накинув цветастый халат, крикнул своего слугу.

Ему не терпелось поскорее наказать жену за то, что та посмела своим появлением омрачить его полный предвкушения счастья сон.

Наспех умывшись и одевшись, Абдул-Азис вышел во двор гарема.

В дальнем конце двора изящно изогнутые арки вели в покои гаремных невольниц.

Мужчина скорым широким шагом преодолел расстояние, и его взору открылся еще один двор, обсаженный плакучими ивами, низко опустившими густые зеленые ветви.

Посреди этого дворика звенел прозрачными струйками фонтан с небольшим бассейном, окруженный цветами и мраморными скамейками, на которых сидели молодые, прелестные, ярко одетые девушки. Звонкие голоса и смех вторили журчанию воды.

Как только Абдул-Азис приблизился, неожиданно воцарилась тишина. Женщины, заметив его появление, замерли в благоговейном оцепенении. Его явно не ожидали. Азис коротко кивнул, и все девушки, как одна, торопливо отвели глаза.

Мужчина окинул каждую цепким взглядом и про себя отметил, что желанной среди них не было. Некоторые были ему даже незнакомы, без сомнения, именно те, кто недавно попал в его гарем.

Азис раздраженно оглядел одну из девушек, с трудом припоминая, кто она такая. Подарок какого-то посла! На ней было платье из мягкого зеленого шелка, застегивающееся под высокими острыми грудками, и красные шелковые шаровары, собранные у щиколоток. Девушка была очень хороша и очень молода, с густыми черными волосами и огромными зелеными глазами. Невольница чем-то напомнила Азису молодую Сетеней. Дрожь нетерпения пронзила все его тело, и он широко улыбнулся.

Девушка бросила на него кокетливый взгляд из-под полуопущенных ресниц и улыбнулась в ответ.

— Господин, — прошептала она и, встав на колени, коснулась губами его кожаных туфель.

— Встань, — резко велел он. Улыбка на ее лице тут же померкла, и Азис заметил, что она дрожит: без сомнения, испугавшись, что не угодила ему.

Мужчина глубоко вздохнул и тихо произнес:

— Как твое имя?

— Селена, повелитель.

— Ты красива, Селена.

Он погладил ее по шелковистым волосам.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, повелитель.

Голос девушки дрогнул.

Меньше всего на свете Азису хотелось бы сегодня видеть в своей постели шестнадцатилетнюю девственницу. И тогда в его голове зародилась замечательная идея.

— Ее и первую Кадын ко мне в залу, — чуть повысив голос, произнес он.

Затем, резко развернувшись, покинул двор наложниц.

***

— Мне раздеться, повелитель?

— Да, — кивнул Абдул-Азис и, желая, чтобы наложница заметила возбужденный блеск его глаз, повернувшись к ней лицом, добавил: — Это доставит мне большое удовольствие.

Мужчина растянулся на шелковом покрывале постели, заложив руки под голову, и стал наблюдать. Лишь заслышав шум приближающихся шагов, он отвёл свой хищный взор от девушки. Она медленно разоблачалась — каждое движение сопровождалось неловкостью, и казалось, было сковано страхом. Это безумно забавляло и веселило Азиса, но не возбуждало и как мужчину оставляло равнодушным. Даже вид ее обнаженного тела не вызывал его интереса, но как только он уловил звук приближающихся шагов, в нем все превратилось в одно сплошное возбуждение. Одна лишь мысль о том, как его неверная жена отреагирует на его задумку, приводила Азиса в неописуемый восторг, он буквально трепетал от предвкушения.

Невольница резко выпрямилась, когда двери в спальню хозяина решительно распахнулись, ее юное тело задрожало, а глаза лихорадочно заблестели в сиянии свечей.

Первая Кадын неспешно вошла в комнату, и ее недоуменный взгляд остановился на застывшей в растерянности девушке.

Что-то сродни жалости промелькнуло во взгляде Сетеней.

«Как отвратительно, что этот ребенок совсем не знал детства, а ее обучение тайнам обольщения началось едва ли не с колыбели», — подумалось ей. Как же она ненавидела эту страну с ее варварскими обычаями. Но более всего Сетеней презирала того, кто сейчас с восторженным любопытством и сладострастием глядел на нее.

Усмирив гнев и отчаяние, женщина сделала глубокий вдох. Она не предоставит своему ненавистному мужу удовольствия шокировать и испугать ее своими извращенными желаниями.

— Ты звал меня? — только и произнесла она.

— Подойди сюда, — велел Азис.

Сетеней, как никто другой, знала, что более всего возбуждало и радовало, а что раздражало и злило ее супруга.

Она грациозно направилась к нему, зазывно покачивая бедрами, по ходу скидывая с себя всю одежду.

Сетеней плавно опустилась на колени, и ее губы растянула призывная улыбка. Женщина распустила свои великолепные волосы и бросила быстрый взгляд на дрожащую в углу девушку.

Девчонка оказалась не столь глупа, как вначале подумалось Сетеней. Быстро смекнув, что к чему, она в точности, как ее негласная наставница, расправила плечи и направилась к кровати своего хозяина с манкой улыбкой блудницы.

Абдул-Азис гневно поджал губы, но поднялся и позволил им раздеть себя. Оставшись обнаженным, он, к своей досаде, понял, что в нем нет желания. И уже ничто не способно его вернуть!

— Ах ты дрянь! — вскрикнул он, отмахнув звонкую пощечину Сетеней.

Упав на мягкий ковер, женщина глубоко рассмеялась.

Молодая наложница вскрикнула и, прижав руки к груди, поспешно отпрянула от разгневанного хозяина.

— Если ты еще хоть раз пискнешь, — тихо и угрожающе точно прошипела ей Сетеней, — он нас замучает до смерти!

Девушка поспешно кивнула и, преодолев свой страх, помогла Сетеней подняться.

— Ты нарочно это делаешь, тварь? — продолжал неистово орать Азис.

Сорвав с постели покрывало, он обернулся в прохладный шелк. Это хоть как-то должно было остудить его гнев. В эту секунду он был способен убить непокорную Кадын, но он не мог себе этого позволить; его любовь к ней была столь же сильна, как и его ненависть.

Решительным шагом обогнув кровать, Азис сорвал со стены кожаный кнут.

— Сейчас ты увидишь, малолетняя дрянь, что бывает с теми, кто мне перечит.

В одно мгновение девушка отползла от Сетеней в дальний угол и, всхлипывая, залилась слезами.

Не медля, Азис замахнулся над замершей Сетеней. Казалось, ужас сковал ее тело, но она успела поднять на него полный ненависти взгляд. Это заставило мужчину замедлить свою расправу. Еще какое-то мгновение он смотрел в глаза любимой и ненавистной женщины, а затем, сам того не желая, услышал над своим ухом рассекающий свист кнута.

Сетеней вскрикнула, точно раненая птица, и в это мгновение двери в спальню вновь распахнулись и глаза женщины встретились с потемневшим от гнева взглядом Льва.

Влад стоял молча, изо всех сил сжимая позолоченные створки дверей. Он смотрел в глаза Сетеней и видел в них мольбу. Но женщина безмолвно молила его не о своем спасении — ее взгляд призывал Влада держать себя в руках. И он помнил о том, что превыше всего было для этой женщины. Он помнил о своем обещании ей. Его необдуманный порыв мог стоить им их жизней, а главное, он мог поставить крест на судьбе и благополучии маленькой дочери Сетеней.

— Как ты посмел?! — в ту же секунду взревел Абдул-Азис.

Сделав глубокий вдох, Влад сжал зубы и, склонившись в почтении, произнес:

— Срочные известия из дворца Долмабахче, мой повелитель. Тридцать первый султан Османской империи, ваш старший брат — Абдул-Меджид, да примет Аллах его в своих чертогах, скончался пару часов назад.

Звенящая тишина накрыла каждого, кто пребывал в комнате, где прозвучали эти слова: тихие слезы катились по прекрасному лицу Сетеней; молодая наложница прекратила свои всхлипы и опустилась на колени перед новым повелителем империи, а он сам — новоиспеченный султан — замер, стараясь не дышать. Неистовая, лучезарная, точно у ребенка, улыбка озарила его лицо.

Абдул-Азис на негнущихся ногах подошел к своему главному евнуху, и с чувством благодарности за преданность и хорошую весть, заключил Влада в крепкие объятия.