…или – Исповедь порядочной женщины. Любовные приключения её Прозерпины. Повесть

Марита Мовина-Майорова

«…Я была уже «взрослой девочкой», знала всё про «эти курортные романы» и искренне считала, что это «никогда не для меня»!Однако и на старуху бывает проруха…А с той прорухи и начала раскручиваться спираль моих любовных приключений в замужестве.И… после замужества…»Девять реальных любовных историй – поучительных и одновременно трогательных – девять ступеней становления женщины. От наивной и доверчивой – до духовно зрелой личности. Вместе с нашей героиней мы проходим этот путь.

Её второй мужчина, или «ВИШЕНКА»

«Ну, продолжай…»

Из разговора двух женщин.

–…мы доберёмся до самого главного твоего мужчины.

Таисия легонько погладила меня по щеке.

— Ты думаешь, в моей жизни был главный мужчина? Почему ты так решила?

Я внимательно посмотрела на неё. Таисия лежала поперек кровати на спине и мечтательно глядела в потолок. Она о чём-то думала.

— О чём ты думаешь?

— Ты такая красивая. Ты — потрясающая женщина. Таких как ты, я ещё не встречала. И ты — одна. Без мужчины. Почему? — она посмотрела на меня.

«Почему?»

Видимо, на моем лице отразился этот же самый вопрос, и я не смогла скрыть эмоцию.

— Ты что? Я что-то не то сказала?

Она присела и заглянула мне в глаза.

— Всё нормально… Нормально. А мужчина?…Главный. Ты это хорошо сказала. Не было у меня ещё главного. Не было. Хотя муж был. И дети есть.

Я почувствовала, что Таисия, сама того не желая, задела тайную мою струну: почему я столько лет без мужчины? Я, у которой было столько мужчин!

***

…Вторым был Валерий.

Мне было тогда уже… Неважно.

Перед самым дембелем он приехал на побывку к своей матери. Воинская часть, в которой он проходил службу, находилась в сорока километрах от нашего городка, где в санатории лечилась его мама. А жила у нас на квартире.

Он приехал всего на два дня.

Я не помню, как увидела его. Не помню, что он сказал мне.

Мои воспоминания начинаются с ресторана, куда почему-то он повёл меня.

…Мы сидели за столиком, и я чувствовала себя абсолютно не в своей тарелке.

Играла музыка. Пары танцевали. Всё было шикарно.

Мы даже пили красное вино.

Меня стесняла эта обстановка. Меня стеснял и сам Валерий. Он вёл себя со мной, как с сестрой. Но почему мы тогда сидим в ресторане?

Я чувствовала, что начинаю злиться. Я ничего не хотела есть. А танцевать мне было стыдно. Среди шикарно одетых мужчин и женщин.

— Пойдём отсюда. Это место не для нас с тобой. Хочешь, пойдём в кино?

Валерий понимающе смотрел на меня.

«Наконец-то до него дошло!»

— Хотел поухаживать за тобой. Да, видно, перестарался.

Валерий улыбнулся и подставил мне локоть, выгнув манерно руку.

Я тоже засмеялась. Мне стало легко.

— Веди. Где у вас тут кинотеатр.

И мы пошли в кино.

Что это было за кино, одному Господу Богу известно! Такого кино я больше за всю свою жизнь не видела! И где его откопали наши киномеханики! И именно нам с Валерой пришлось его смотреть. Уйти и из кинотеатра, не досмотрев, я не решилась. Вышло бы совсем плохо. Ведь он пошёл гулять со мной и не стал ждать свою маму. А приехал всего на два дня.

Весь фильм она рожала. Это было какое-то племя. Она была дикаркой. И рожала, как дикарка. Она висела на руках на толстой ветке дерева, как мы на физкультуре висели на турнике. Она была абсолютно голой. С огромным, торчащим вперёд, животом. Она держалась за ветку дерева, высоко подняв руки, и безобразно вытянутые её груди свисали почти до живота. Шаманка их племени, старая, чёрная и высохшая старуха, тоже почти голая, с иссохшимися мешочками бывших грудей, когда начинались схватки у висевшей на дереве, начинала сверху вниз давить ей на живот руками, явно стараясь выдавить плод. И та, висевшая, начинала вопить и извиваться всем телом, продолжая, при этом, висеть на дереве. Груди её начинали мотаться в разные стороны, и это было жуткое, отвратительное зрелище.

Это был какой-то сумасшедший дом, а не кино!

Я ничего больше из него не запомнила. Я только чувствовала, что Валерий рядом сидит напряжённый. И у меня во всём теле происходят какие-то странные, непонятные мне вещи.

Когда фильм закончился, и в зале вспыхнул свет, мужчина, сидевший рядом с нами, посмотрел на нас и многозначительно и проникновенно вдруг сказал Валере:

— Береги её, солдат. Не обижай.

На что Валера так же многозначительно улыбнулся ему и без слов кивнул головой.

Я забыла сказать, что Валерий приехал в солдатской форме и так в ней и ходил со мной по городу.

При этих словах мужчины и многозначительном кивке Валерия головой, у меня тепло засосало под «ложечкой». Что-то вдруг дрогнуло внутри. Мне стало неудобно смотреть на Валеру.

— Пошли домой?

Валерий смотрел на меня какими-то странными глазами.

— Да. Твоя мама, наверное, ждёт тебя. Ты же к ней приехал. А целый день со мной гуляешь.

Я попыталась сказать это строго и недовольно. Но, к ужасу своему, услышала свой неуверенный, тихий и почему-то дрожащий, голос.

Валера снова попытался перевести всё в шутку и выставил свою руку колесом. Но я чувствовала себя странно. Мне было неловко. Я хотела быстрее отделаться от него.

И мы пошли рядом. Молча. Сердце моё билось о рёбра. Во мне происходили какие-то странные, мне самой не понятные, алхимические процессы.

Валерий даже не пытался заговорить. И вдруг перед самым домом он взял меня за руку. Внутри меня словно что-то оборвалось. Так, не разнимая рук, мы вошли в квартиру.

В квартире было полутемно и тихо. Наверное, около восьми часов вечера.

В квартире никого не было.

Мы сели на диван.

Он наклонился к моему лицу и поцеловал меня в губы.

До сих пор помню его склонённый ко мне силуэт на фоне окна, через которое виднелось вечернее небо.

И сразу начал расстёгивать пуговицы на моей шерстяной тёмно-зелёной кофточке.

— Вишенка моя ненаглядная… Ягодка моя…

Он шептал мне эти слова, и я чувствовала, как лицо моё начинает гореть огнём. Щёки запылали пламенем. В голове зашумело.

Он целовал меня в губы, не отпуская, и вдруг, нажимая губами, стал наклонять меня, медленно-медленно, заставляя лечь навзничь на диван.

Я сразу почувствовала, что согласна на всё, что бы он со мной сейчас ни сделал. Правда, я очень смутно представляла себе, что это значит — всё. Я только чувствовала, что не хочу и не буду сопротивляться. Что приму сейчас от него всё.

Я опрокинулась на диван.

Он, продолжая целовать меня, поглаживая моё тело, просунул свою руку мне между ног.

Я совсем уже не помнила себя. Голова кружилась. Щёки горели. Губы вспухли, и в них пульсировала кровь. Кровь пульсировала и в заветном месте у меня между ног.

Он осторожно снял с меня трусики.

«Вишенка моя…»

Голос Валерия перешёл в бормотание. Он лёг на меня и начал раздвигать мои ноги своими ногами.

Я хотела этого. Я была готова. Я почувствовала его горячую плоть между своих ног. Она была, словно каменная…

И вдруг Валерий встал.

Я продолжала лежать на диване в расстёгнутой кофточке, с задранным подолом и раздвинутыми ногами.

— Тихо. Кто-то открывает входную дверь.

Валерий быстро прошёл к стене и включил свет.

— Вишенка моя! Прости. Я потерял голову.

Я сообразила, наконец, что надо встать с дивана и привести себя в порядок.

Лихорадочно я начала застёгивать кофточку. Одёргивать платье. Но что делать с огнём горевшими щеками! Куда спрятать свои блестевшие сумасшествием глаза?! Где мои трусики?!

Господи, Господи! Помоги!

Я быстро подошла к балконной двери и открыла её. Вышла на балкон.

За моей спиной услышала голос Валериной матери.

Так я и стояла на балконе, пока Валера ни вышел ко мне и ни проговорил тихо:

— Вишенка моя, я уезжаю сегодня. Я сказал маме, что приезжал на один день. Я попросил, чтобы она меня не провожала. Ты проводишь меня до автовокзала?

У меня сдавило в груди, когда я услышала его голос и поняла, что он прямо сейчас уезжает.

— Но почему?! Почему сегодня?!

— Когда-нибудь ты поймёшь меня. И скажешь мне спасибо. Мне тяжело уезжать от тебя. Если захочешь, напиши мне. Адрес у мамы возьмёшь. Она у меня хорошая. Все понимает.

…Я провожала его до автостанции. Мы пришли слишком рано. Автобуса ещё не было.

И мы пошли в лес. Рядом со станцией. В нашем городке везде — лес. Чтобы была видна станция, мы поднялись на пригорок. Оттуда было видно и наше чудесное озеро, к которому с пригорка сбегала чуть извилистая дорожка.

Я подумала тогда, что это озеро для меня так много значит: его я увидела совсем маленькой девочкой, впервые приехав в этот город с папой, на его лёд я впервые встала на коньки, на его берегу я впервые погрузилась в девичьи мечты и вот сейчас я впервые провожаю человека, ставшего для меня таким близким… и озеро снова со мной…

Валера прижал меня к себе и замер. Я уткнулась ему лицом в жёсткую ткань шинели.

Он поднял моё лицо и легко прикоснулся губами к моим губам.

Я обвила его шею руками и совсем неумело, по-детски, начала целовать его. В губы. В глаза. В щеки. В нос. Куда только могла дотянуться.

Он схватил меня в охапку и поднял на руки.

— Вишенка моя. Ягодка ненаглядная. Помни меня всегда. Помни, что я не сделал того, чего так хотел. И я полюбил тебя. Я хочу, чтобы ты была счастливой. Береги себя. И помни, помни меня.

Он поставил меня на землю, повернул спиной к себе и подтолкнул.

— Уходи. И не оборачивайся.

Я пошла. И не оборачивалась.

Я не стала брать адрес у его матери. И запомнила Валеру навсегда.

Это был мой второй мужчина.

— Грустная история.

Таисия сидела на кровати, обхватив руками согнутые в коленях ноги. Она смотрела в ночное, незанавешенное окно.

«А у меня все истории грустные».

Я погладила её по спине. Потом подсела сзади и обняла. Как всегда, Таисия сразу откликнулась: она повернулась ко мне, встала передо мной на колени и заглянула в глаза:

— Не грусти. Мы найдём тебе мужчину. Я найду тебе мужчину.

–…Не знаю, нужен ли мне он…

А за незанавешенным окном, в высокой вышине, мерцали такие красивые, но одинокие звезды.

Мой муж всегда удивлялся, почему именно молодые становилась для меня настоящими задушевным подругами и друзьями.

∞