Бессердечная

Марисса Мейер, 2016

Задолго до того как Страна Чудес стала трепетать при одном имени Червонной королевы, жила была девушка, которая мечтала не о власти и богатстве, а о любви. А еще о том, как она откроет небольшую пекарню. Но мать заставила ее выйти замуж по расчету. История о том, что бывает, когда мечтам не дают осуществиться. И о том, откуда берутся безумные королевы.

Глава 8

Кэтрин проснулась от шума — это вернулась карета родителей. На фоне отдаленного гула морских волн был ясно слышен цокот копыт по мощеной аллее. Кэт не знала, сколько времени прошло, но на улице совсем стемнело, так что она плотнее закуталась в одеяло, натянув его повыше. Ей казалось, что нос еще чувствует отдаленный аромат недавнего сна. Ей снились руки, опускавшие ее на ложе из розовых лепестков. Пальцы, нежно касавшиеся ее лица. Поцелуи, блуждавшие по ее шее.

Кэт вздохнула и подтянула колени к груди.

Медленно, постепенно, он снова появился из дымки. Встрепанные черные волосы. Янтарные глаза. Улыбка насмешливых губ и ямочки…

Кэт широко открыла глаза, кровь бросилась в лицо.

Ей снился шут.

Опять!

Внизу хлопнула дверь, резкий голос матери нарушил сонную тишину ночи. Голос звучал взволнованно и огорченно, и Кэтрин сжалась в комочек. Видно, матушка раздражена тем, что Кэт покинула бал, не предупредив родителей. Или тем, что Король не смог сделать ей предложение?

Но может быть… ну, может быть… он все-таки сделал его другой девушке?

Окрыленная надеждой, Кэтрин отбросила одеяло и… со вздохом уставилась на темный полог вокруг кровати.

На сей раз не лимонное дерево, а розы. Цветы белые, как лебяжьи перья, а шипастые стебли обвились вокруг столбиков балдахина. Протянув руку, Кэт хотела сорвать розу, укололась, отдернула руку и скорее, пока кровь не накапала на ночную сорочку, сунула большой палец в рот.

Не решаясь сорвать цветы, Кэт снова с головой накрылась одеялом, дожидаясь, пока сердце перестанет так отчаянно колотиться.

Что все это значит? Что пытаются сообщить ей сны?

Кэт перечислила про себя все, что знала о Джокере.

Он придворный шут, но никто не знает, откуда он явился.

Дружит с Вороном.

Невозможное — его профессия.

Он касался ее руки и разбудил в ней то, чего она никогда прежде не чувствовала. Что-то радостное, отчего хотелось летать, но в то же время вызывающее страх. То, что притягивало и пугало одновременно.

А еще, если верить снам, он очень, очень хорошо целуется…

У нее снова затрепетало все внутри, вдруг закружилась голова, и захотелось забраться поглубже под одеяло. Возможно, он появился в саду совершенно случайно, но Кэт была мастерицей пофантазировать. Постепенно она снова начала погружаться в сон о тягучих поцелуях и белых розах, нащупывая путь назад, к этой небольшой, безобидной выдумке…

Дверь спальни распахнулась.

— Кэтрин!

Кэт испуганно подскочила на кровати. Круг тусклого света заплясал по стенам.

— Что?

Ее мать пронзительно завизжала, но это был крик радости.

— О, какое счастье! Кабриолет, она здесь! Живая и здоровая!

Завывая, маркиза вихрем пронеслась по комнате и (задержавшись, чтобы поправить лампу на ночном столике) упала на кровать рядом с Кэтрин и чуть не задушила ее в объятиях. Кэтрин вздрогнула, сообразив, что матушка плачет.

— Мы так волновались!

— Из-за чего? — Кэт попыталась освободиться. — Я ушла с бала пораньше и поехала прямо домой. Не думала, что тебя это так огорчит. Я неважно себя почувствовала, вот и…

— Нет, нет, дорогая, дело совсем не в этом, просто… — Маркиза снова разразилась рыданиями. Между тем показался отец Кэт, прижимая руку к сердцу. На его лице было написано облегчение.

— Что происходит? — спросила Кэтрин, увидев в дверях Мэри-Энн. — Что стряслось?

— Мы не знали, где ты, — сквозь слезы проговорила ее мать, — а там… а там…

— Замок подвергся нападению, — мрачно сказал отец.

Кэтрин вгляделась в его лицо, пытаясь понять, не шутит ли он.

— Нападению?

— Не просто нападению! — маркиза снова обняла Кэтрин. — Там был Бармаглот!

Ее глаза едва не вылезали из орбит.

— Он напал на замок, — устало объяснил отец, выглядевший совершенно измотанным. — Разбил окно и унес в когтях двух придворных прямо из бального зала. Он улетел с ними…

Кэтрин прижала руки к лицу. Для нее Бармаглот всегда был существом, живущим только в легендах и кошмарных снах, о котором рассказывали сказки у очага, чтобы пугать непослушных детей. Говорили, что это чудовище живет в непроходимых дебрях Глущобы, далеко отсюда, в Королевстве Шахмат.

Насколько было известно Кэт, в Червонное королевство Бармаглоты не совали носа с незапамятных времен. О том, как много веков назад на них охотились великие рыцари, сложены легенды. Последнего Бармаглота героически сразил король легендарным Бурлатным мечом.

— Он был та-такой огромный, — заикаясь, тараторила мать, — и ужасный! А я не знала, где ты!

И она снова забилась в рыданиях.

— Все хорошо, мамочка! — Кэт крепко ее обняла, — Я всю ночь была дома.

— И, как я вижу, продолжаешь видеть сны, — заметил маркиз.

Оттолкнув Кэт, мать выпрямилась и уставилась на колючий розовый куст.

— Только не это. Снова? И о чем ты только думаешь, Кэтрин?

Кэт вздохнула.

— Простите меня. Я сама не знаю, откуда они берутся.

Откинувшись назад, мать вытерла слезы, еще блестевшие в глазах.

— Ну что это такое, Кэтрин. Если уж видишь сны, так постарайся хотя бы увидеть что-нибудь полезное.

Кэт мяла одеяло руками.

— А что? Зато у нас будет свежая розовая вода, а может, я испеку розовые пирожные.

— Нет, нет, нет. Говоря о полезном, я вовсе не имею в виду то, с чем ты печешь или готовишь. Я имею в виду полезное. Вроде короны!

— Короны?

Маркиза толстыми пальцами прикрыла лицо.

— Эта кошмарная ночь совсем выбила меня из колеи. О, мои несчастные нервы! Сперва является этот гадкий Чеширский Кот, и как раз в тот момент, когда Король собрался сделать объявление! Потом ты бесследно исчезаешь неведомо куда, потом Бармаглот… — Она вздрогнула всем телом. — А теперь изволите видеть — розовый куст растет у меня посреди дома, как будто так и надо. Ну в самом деле, Кэтрин!

— Я не спорю, мама, но корона, по-моему, мало на что годится. Просто сидит у кого-то на голове и все, совсем никчемная штука. А, ну еще она, правда, блестит.

— Соберись, дитя. Ты что, совсем не понимаешь? Сегодня вечером Король собирался просить твоей руки и сердца!

Мэри-Энн ахнула, а Кэтрин показалось, что ее собственное притворное удивление получилось невыразительным.

— Да что вы, какая-то нелепица, — сказала она, хихикнув. — Король? Быть этого не может!

Маркиз осторожно покашлял, выразительно глядя на супругу, но она замахала на него руками.

— Да, да, все в порядке, милый, — прощебетала она. — Иди в постельку. А нам нужно пооткровенничать с глазу на глаз — то-се, дочки-матери, сам понимаешь.

Отец, кажется, был благодарен за то, что его отсылают прочь. Он наклонился, чтобы поцеловать дочь в лоб, и Кэтрин заметила темные круги у него под глазами.

— Я так рад, что с тобой ничего не случилось.

— Спокойной ночи, папочка.

Мэри-Энн присела в реверансе, прощаясь с маркизом, а потом обернулась к Кэт, восторженно улыбаясь.

— Может, я… принесу вам чаю? — спросила она. — Чтобы успокоить нервы.

— Благодарю, Мэри-Энн, — ответила маркиза. Она дождалась, пока служанка выйдет, и только тогда взяла руки Кэт в свои.

— Милое мое, чудесное, глупое дитя, — начала она, и у Кэт сразу напряглись плечи. — Это вовсе не нелепица. Король всерьез хочет, чтобы ты была его невестой. Я безумно рада, что ты дома и не пострадала, но это тебя не извиняет — нельзя отсутствовать, в такой-то момент! Где ты была?

В памяти Кэтрин пронеслись воспоминания о трюфеле с карамелью и расшнурованном корсете.

Она заморгала — сама невинность.

— Говорю же, я неважно себя почувствовала и решила, что лучше уйти и не портить праздник. Мне не хотелось мешать вам с папочкой — вам было так весело. Вот я и взяла одну из королевских карет. И все-таки я уверена, что ты ошибаешься насчет Короля.

Лицо ее матушки стало бордовым, как спелая свекла.

— Я не ошибаюсь, тупоумная ты девица! Сегодня тебя ждала помолвка.

— Но его величество никогда не оказывал мне никакого предпочтения. Ну, если не считать того, как он любит мои торты. Но даже если так, он за мной совсем не ухаживал. Не уделял времени…

— Он Король! К чему ему кого-то обхаживать? Он задает вопрос, а ты отвечаешь согласием, вот и все ухаживания. — Маркиза утомленно вздохнула. — Так все и должно было произойти. А теперь, когда ты взяла да и исчезла в самый неподходящий миг, кто знает, что произойдет с его влюбленностью? Возможно, он почувствует себя брошенным, оскорбленным в лучших чувствах!

Кэтрин сжала губы, пытаясь скрыть прилив надежды, вызванный словами матери.

— Если уж Король собирался просить моей руки, я не думаю, что его влюбленность окажется такой непрочной. Хотя до сих пор не верю, что у него такие намерения.

— О, он намерен. Очень даже намерен. И лучше бы ему не менять своего намерения — а не то я запру тебя здесь, и ты будешь сидеть под замком до тех пор, пока не усвоишь, когда можно уходить с бала, а когда нет! — Маркиза сделала паузу. — О диких кровожадных зверях я не говорю. Ты должна все исправить, Кэтрин!

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты извинилась за свой преждевременный уход с праздника. Хочу, чтобы ты оказалась на месте, когда тебе в следующий раз соберутся предложить стать королевой. Нам необходимо каким-то образом удостовериться, что еще не все потеряно. Мы должны придумать, как не потерять доброго расположения Короля. Изобрести что-то, чтобы не дать ему передумать, ведь счастье так близко!

— Но что если я не… — Кэтрин замолчала и поджала колени к груди.

— Если ты не что? Договаривай, деточка.

Кэт вздохнула. Помолчала в нерешительности. Опять вздохнула.

— Что если я не скоро увижу его величество? Мы ведь не можем приглашать Короля, и у нас от него приглашений нет, верно?

Мать игриво нажала пальцем на нос Кэт.

— Вообрази, у нас есть приглашение. Мы приглашены на послеобеденный чай в дворцовом саду. Через три дня! — Маркиза сцепила пальцы. — Придумала! Ты поднесешь Королю подарок! Превосходный предлог, чтобы с ним заговорить. Он обожает сладости твоего изготовления.

Она поднялась и стала рассаживать по комнате, так что по стенам заплясала беспокойная тень.

— Как ты считаешь, что ему понравится?

— Мне кажется, что угодно.

— Почему ты такая несговорчивая? Назло мне?

— Даже не думала, мамочка, — пожала плечами Кэтрин. — Может быть, пирожные с розовыми лепестками? Я тебе про них говорила.

— Да, да, великолепно. А что это за пирожные?

Кэт уже открыла рот, чтобы рассказать, но мать только отмахнулась.

— Неважно. Уверена, у тебя все получится. А теперь попытайся вздремнуть хоть немного. От бессонницы у тебя опухают глаза, да ты и сама это знаешь.

Всплеснув руками, маркиза вылетела из комнаты, чуть не выбив из рук у Мэри-Энн поднос с чаем.

Посмотрев ей вслед, Мэри-Энн прошмыгнула в комнату и прикрыла дверь ногой. Не сводя с Кэтрин круглых, восторженно горящих глаз, она небрежно поставила поднос на столик.

— Неужели это правда, Кэтрин?

Кэт со стоном откинулась на подушки.

— Я не хочу в это верить, даже если так. Бармаглот! В Червонном королевстве! Какое кошмарное нападение.

Мэри-Энн замерла, пытаясь вникнуть в ее слова.

— Ах, вот вы о чем. Это действительно был кошмар. Все случилось так быстро! Я почти не разглядела чудовище, когда оно улетало, держа в каждой когтистой лапе по придворному… — Она скривилась. — Все растерялись, никто не знал, что делать. Люди метались по залу, спрятаться было негде, а выходить на улицу боялись. И вдруг откуда ни возьмись появился шут — он какой-то зловещий, вам не показалось? — и настоял на том, чтобы Король приказал всем собраться в большом зале, пока не будет ясно, что выходить безопасно. Вот тут-то мы и обнаружили, что вы пропали, и шут попробовал успокоить вашу матушку. Он сказал, что видел девушку в красном платье, которая садилась в карету, и что он уверен в вашей безопасности, но мы не могли послать гонца и сидели взаперти целую вечность…

Она озабоченно нахмурилась.

— Как же я счастлива, что с вами все в порядке!

— Я бы сказала, почти в порядке. — Кэтрин приподнялась на локте. — Шут собрал всех в большом зале?

Мэри-Энн кивнула.

— Он держался очень спокойно, а Король был… ну, вы и сами знаете, каков он. — Губы у нее растянулись в лукавой улыбке. — Может, лучше называть его вашим суженым?

— Совсем не лучше! — Кэт опять упала на подушки. — Сил нет даже думать обо всем этом.

Мэри-Энн рассмеялась.

— Ах, понимаю. Это, наверное, утомительно, быть фавориткой самого Короля!..

— Мы с тобой говорим об одном и том же человеке? О коротышке, толстяке со смешной курчавой бородкой? Том самом, что без конца хихикает?

Мэри-Энн присела на краешек кровати.

— Не будьте злюкой. Подумать только, ведь если бы вы оказались в замке вместе с нами, Король защищал бы вас от чудовища. Или, по крайней мере, приказал бы Пикам защищать вас. Это гораздо более практично, в таких-то обстоятельствах. Все это почти романтично. Так давайте же скорее обсуждать вашу помолвку!

Мэри-Энн улеглась рядом с Кэтрин и с мечтательным вздохом поправила подушку под головой.

Кэтрин приоткрыла один глаз.

— Не верю, что ты это всерьез.

— Вы о чем?

Отбросив одеяло, Кэтрин спустила ноги.

— Ты короля-то нашего видела? — спросила она, поправляя ночную сорочку. — Практично? Романтично? Вздор! Я за него не пойду!

Мэри-Энн села.

— Но почему? Вы же станете Королевой.

— Не хочу становиться Королевой! Я хочу… не знаю. Если уж выходить замуж, хочу, чтобы все было романтично, чтобы была страсть. Хочу влюбиться.

Кэт налила себе чаю, и ей совсем не понравилось, что ее руки при этом сильно дрожали. Она была смущена — разговорами о Короле, известиями о Бармаглоте… но больше всего своим сном, и она прекрасно это понимала.

Чувства. Страсть. Любовь.

Никогда прежде она их не испытывала, но ей казалось, что все это было похоже как раз на ее сон. И на Джокера, с его мимолетной улыбкой и остроумными замечаниями. Ей казалось, что она могла бы разговаривать с ним часами, месяцами и годами, и ей никогда бы не надоело.

Но…

Джокер был придворным шутом. И это было невозможно.

Тяжело вздохнув, Кэт попыталась спуститься с небес на землю.

— Все это совершенно неважно, — заговорила она, больше обращаясь к самой себе. — Замуж за Короля — вот еще, вздор! Я хотела открыть кондитерскую. Вот этого мне хотелось всегда.

Мэри-Энн сползла на край кровати.

— Я, конечно, тоже этого хочу. Но, Кэт… Кондитерская, хотя мы столько о ней говорили, всегда была… ну… чем-то вроде глупой и легкомысленной мечты, вам не кажется?

Кэт обернулась к ней, пораженная изменой в самое сердце.

— Глупой?

Мэри-Энн подняла руки вверх, как бы сдаваясь на ее милость.

— Нет, нет! Это прекрасная мечта. Чудесная мысль, правда-правда. Но мы обсуждали ее годы напролет, и за это время так и не сумели раздобыть денег, так и не начали продавать ваши торты. У нас нет никакой поддержки. Никто не верит, что у нас получится.

— Я отказываюсь с этим соглашаться. Я лучший кондитер во всем королевстве, это скажет любой, кто пробовал мои торты и пирожные.

— Кажется, вы не понимаете…

Кэт отставила чашку, не сделав ни глоточка.

— Что я должна понимать?

— Вы дочь маркиза. Посмотрите вокруг. Взгляните на вещи, которые у вас есть, на жизнь, к которой вы привыкли. Вы не знаете, что значит работать каждый день, чтобы прокормить себя и сохранить крышу над головой. Вы не знаете, каково это, быть бедной. Быть служанкой.

— Мы будем не служанками, а коммерсантками.

— А еще, — сказала Мэри-Энн, — вы можете стать Королевой.

Кэт шумно выдохнула.

— Я хорошо умею считать, — продолжала Мэри-Энн, — и могу точно сказать: никогда наша маленькая, скромная кондитерская не даст вам того, что сможет предложить Король. Наряды, вкусная еда, обеспеченное будущее…

Глаза у Мэри-Энн затуманились, и, хотя ее слова казались Кэт ужасно скучными и практичными до скрипа зубов, она поняла, что Мэри-Энн уже не впервые прикидывает, каково это — не быть простой служанкой.

— Да, — ответила Кэт, — но для этого мне пришлось бы выйти за короля… Я с трудом выдерживаю и пять минут, пока танцую с ним вальс. Как же мне выносить его общество целую жизнь?

Ей показалось, что Мэри-Энн готова броситься на защиту его величества, но служанка задумалась.

— Он немного странный, правда?

— Не немного.

— И нет никакой надежды, что вы сможете его полюбить?

Кэт подумала о Короле — пухлом, ребячливом, взбалмошном и непостоянном, как ветерок. Она представила себе их свадьбу. Вот она наклоняется, чтобы поцеловать его, и его курчавые усы щекочут ей губы. Придется слушать его хихиканье и носиться рядом с ним вприпрыжку по коридорам замка. Любоваться, как он скачет на одной ножке от радости, что выиграл партию в крокет. Ее передернуло.

— Боюсь, у меня вряд ли получится.

Окончательно соскользнув с кровати на пол, Мэри-Энн налила чаю себе.

— Ну, у вас есть еще три дня на раздумья. Может, за это время ваше сердце смягчится.

Кэт прикрыла глаза, радуясь, что разговор окончен. Ей совершенно не хотелось больше думать об этом, хотя и было очевидно, что вернуться к этому еще придется. Скоро мать потребует, чтобы она напекла пирожных к послеобеденному чаю в замке. Скоро ей предстоит встретиться с его величеством лицом к лицу.

— Вечером вы вернулись домой одна? — спросила Мэри-Энн, накладывая сахар в обе чашки.

— Да.

— Как же вам удалось снять корсет?

Кэтрин отвернулась.

— Тесемки развязались еще на балу. Все эти танцы… — Она потянулась за сладким чаем, радуясь, что можно сменить тему. — Думаю, утром нужно заглянуть в лавку башмачника. Хочу осмотреть место, где мы откроем кондитерскую.

Мэри-Энн улыбнулась, хотя улыбка и вышла несколько натянутой.

— Прекрасная идея, леди Кэтрин.

Впервые Кэт поняла: все это время только она одна верила, что у них все получится. Должно получиться. Ей даже в голову не приходило, что придется убеждать в этом не кого-нибудь, а Мэри-Энн.

Но потом она представила себе Червонного Короля, стоящего рядом с ней и держащего ее за руку. При мысли о пухлой и влажной королевской ладошке она поморщилась. А потом он сделает ей предложение стать его невестой, его супругой. В этом не было чувств, не было страсти, не было любви. Но она вдруг ясно увидела, как Король совершенно беззащитно улыбается ей. И смотрит на нее с такой надеждой…

У нее защемило сердце.

Сможет ли она сказать ему да?

Кэт сделала глоток, и вздрогнула, пораженная другим, более важным вопросом.

Сможет ли она сказать ему нет?