Казнь

Марина и Сергей Дяченко, 1999

Ночные кошмары хороши одним – возможностью проснуться. У нее такой возможности нет. Она сделала шаг, и оказалась в мире, где кромешный ужас – не просто реальность, но единственная реальность. Можно, наверное, сделать еще шаг. Вот только каким окажется следующий мир? Еще страшнее? Еще безысходнее? И каким тогда будет ее следующий шаг?..

Глава четвертая

* * *

–…Первое, о чем я вас попрошу — мужество и спокойствие. Все мы смертны, а судьба время от времени оборачивается самыми неприглядными своими гранями… Никто не знает, что будет с ним завтра, а потому расслабьтесь и живите сегодняшним днем…

Ирена глубоко вздохнула.

Здесь пахло жильем. После тюрьмы, после суда, после камеры смертников — прямо-таки курорт…

Семироль ловко — видимо, привычно — растопил камин. Но в комнате и без того было тепло. Ирена сидела на краю дивана, свесив руки между колен, равнодушно разглядывая причудливые картины на обшитых деревом стенах.

— Вы увидите — здесь гораздо лучше, чем в тюрьме. У вас будет возможность помыться и отдохнуть…

— Я хочу переодеться, — сказала она шепотом.

Тюремная роба казалась прилипшей к телу коростой. К тому же, этот въевшийся чесночный запах…

Чеснок не защитит ее. Серебряная пуля?.. Осиновый кол?..

А кстати, когда ближайшее полнолуние?!

У нее был доступ к газетам, календарям… А она не выяснила такого простого, такого важного вопроса…

— Ирена, вода в котле согрелась. Можете принять ванну, можете хоть душ… Эти тряпки, что на вас, бросьте в мусорный бачок. Там на крючке найдете халат. Банные принадлежности — само собой… Я вам совершенно доверяю — вы ведь не будете… топиться?

Последний вопрос прозвучал шуткой. Ирена выдавила ответную улыбку; ей никуда не хотелось идти. Не хотелось подниматься с дивана…

Ванная комната не уступала размерами камере смертников. И дверь, к Ирениной радости, запиралась на крючок.

Она стянула с себя робу — рывком разорвав воротник. Странно, что в ней осталось столько силы… Или на одежду смертникам идут гнилые нитки?..

Ее мысли были как донные рыбины — тяжелые и плоские.

Она смыла с себя тюрьму и суд. Все обвинения соскребла пемзой. Терла бока жесткой губкой, надеясь сбросить кожу и возродиться — как змея…

Но кожа не пожелала сниматься, и Ирена потеряла к мытью интерес. Постояла под душем, меняя температуру воды; выбралась, оставляя мокрые следы на теплом резиновом половике.

Телу было хорошо. Тело хотело есть и спать. Тело не желало думать о…

Ирена невольно прижала ладони к сонной артерии. Перевела взгляд на крючок, запирающий дверь.

Не выдержит сильного удара…

Но мысль неплохая. Минут пять крючок продержится — она успела бы…

«Я вам совершенно доверяю — вы ведь не будете… топиться?»

Посмотрим, подумала Ирена вяло.

Растерлась полотенцем. Плотно запахнула халат — ее неприятно поразило, что он пришелся впору, но одинокая мрачная мысль утонула в удовлетворенном вздохе разомлевшего тела. Нетюремная одежда. Наконец-то…

Она поколебалась, прежде чем сбросить крючок. Сбросила, нарушила кратковременную иллюзию убежища, собственной крепости…

Слышно было, как далеко внизу потрескивает в камине огонь. И невидимый Семироль насвистывает сквозь зубы — нечто из классического репертуара…

Она огляделась.

Дом большой. Крепкие ставни. Следует озаботиться теплой одеждой и надежной обувью — горы, ноябрь…

У нее есть кое-какой опыт. Пусть давний, пусть туристский — но со спичками и минимальным снаряжением она продержится в горах, наверное, с неделю… Даже в ноябре.

Она чуть заметно улыбнулась.

Двери, очевидно, запираются на семь замков — но ведь это не тюрьма! Если у нее будет время — хоть несколько дней… Кухня, кладовая, веранда…

Она улыбнулась смелее.

«Живите сегодняшним днем».

Почти свобода… Во всяком случае, иллюзия свободы. Махровый халат вместо робы смертника — и вот уже человек безудержно счастлив…

Ноги стонали от удовольствия, утопая в меховых объемистых тапках. Она думала, что приближается беззвучно — но Семироль обернулся, стоило ей показаться в дверях.

— Ага… Ну вот, другое дело. Сейчас будем ужинать… и стакан красного вина показан вам… для здоровья.

* * *

Она наелась до отвала и выпила бутылку вина.

После этого мыслям стало просторно, а телу комфортно и даже весело.

— Я прошу прощения за неуместное любопытство… Но вы когда собираетесь… меня жрать?!

— Я же упырь, а не людоед, — отозвался Семироль с нескрываемой укоризной. — Никто не собирается вас жрать, это негуманно и антиэстетично…

— Сумасшедший дом, — с чувством сказала она, откидываясь на подушки. — Анджей ненормальный.

Семироль взглянул на нее — серьезно, без улыбки.

— Могу я узнать, кто такой этот Анджей, которого вы все время поминаете?

— А это мой бывший супруг… Редкостная скотина. Моделятор всего это вашего чертового мира…

Семироль подождал продолжения, но Ирена молчала, блаженно щурясь на огонь камина, и тогда он осторожно поощрил ее откровенность:

— Да? Неужели уж такая скотина? Все бывшие жены так говорят…

— Не все, — Ирена обиделась. — Вы же сами можете судить… Это кем надо быть, чтобы смоделировать всю эту вашу… весь этот маразм?!

Семироль осторожно отхлебнул из своего бокала:

— Какой именно из маразмов?

Ирена обвела рукой вокруг себя, указывая одновременно на камин, Семироля, экзотические картины на стене и невидимые горы за окном:

— Да все это… Весь этот так называемый мир. Действительность, реальность… Которой нет и не было. Которую смоделировал Анджей… отталкиваясь от нашего нормального мира, но как же далеко он, идиот, оттолкнулся!..

Она с отвращением посмотрела на содержимое собственной тарелки. Там лежала гренка под чесночным соусом; господин Семироль, будто на что-то намекая, весь вечер предлагал ей чеснок и даже съел на ее глазах пару чесночных долек. А Ирену мутило от чесночного запаха — вероятно, она возненавидит его до конца жизни…

Кстати, неизвестно, когда он наступит. Может, завтра…

— Ну подумайте, Ян, — пробормотала она, устало прикрывая глаза. — Разве может считаться нормальным мир… Ну ладно, МОДЕЛЬ… Где невинного человека приговаривают к смерти за совершенно чудовищные преступления! Которых он в жизни не мог совершить — по целому ряду причин… Во-первых потому, что он ненавидит насилие. Во-вторых потому, что его не было не то что в этой стране — в этом МИРЕ, потому что эти десять месяцев, о которых все вы мне уши прожужжали… Я была у себя! В нормальном, оригинальном мире! Вне МОДЕЛИ, поймите… Я не могла совершить всех этих ужасов, за которые вы меня собираетесь…

Она поставила бокал на край стола — так экспрессивно, что отвалилась тонкая стеклянная ножка.

— Вы не порезались?

Она посмотрела на одинокую красную каплю, ползущую по пальцу.

Быстро взглянула на Семироля. Спрятала палец под мышку:

— Не-е-ет… Это моя кровь. Нечего. Не отдам.

Семироль отвел взгляд:

— Да вы не беспокойтесь…

Ирена криво улыбнулась:

— Я не беспокоюсь… Это ВАМ надо беспокоиться. Потому что когда у господина Петера кончится энергия — а она уже кончается — весь этот… вся МОДЕЛЬ схлопнется, как чемодан. Вместе с красивенькими горами, придурковатым правосудием и вампирами… Кстати, вы в курсе, что вампиров в нормальном мире не бывает? Это выверты извращенной фантазии. Сколько я пересмотрела… про ваших собратьев… пересмотрела киношек, и некоторые весьма интересные… и чего там только… Но ТАКОГО! Нет, это только Анджей способен… Продавать смертников вампирам на съедение — это же… или он бездарный моделятор, или скотина. Или у него бред…

Семироль уже сидел рядом, на диване. Брови его болезненно сошлись над переносицей:

— Ирена… Вы знаете, мне кажется, это у вас бред. Раньше такое бывало? Нет?

— Нет, — сообщила Ирена, всхлипнув. — Я уравно…вешенный спокойный человек… Какого пса я поддалась на эту провокацию?! Полезла в чертову МОДЕЛЬ, как лисица в омут, купилась… Дешевая авантюра… Из-за Анджея. Из-за него.

— Только не волнуйтесь. Ладно? Если это реактивный психоз… Это бывает. Не волнуйтесь. Спокойно. Да?

— Да, — сказала Ирена, закрывая глаза. — Я совершенно спокойна… И мне давно уже на все плевать.

* * *

Она проснулась в темноте.

Полежала, не меняя позы — на спине, с вытянутыми вдоль тела руками.

С трудом согнула затекшие ноги. Одеяла не было.

Холод… Сырость…

Темень. Едва ощутимый запах плесени.

Провела ладонями по лицу, груди, животу. Попыталась раскинуть руки шире — и уперлась в деревянные стенки.

Дернулась. Покрылась холодным потом. Рывком села.

Она сидела в длинном ящике, суживающемся в ногах. В гробу; она не закричала только потому, что на время потеряла голос.

Рывок…

Гроб соскользнул с возвышения и загрохотал, ударившись о каменный пол. Ирена упала вместе с ним; шипя от боли, выползла из расколовшейся домовины, споткнулась о подвернувшуюся крышку, упала опять…

Неподалеку сухо стукнуло дерево. Как будто распахнулась снабженная пружиной шкатулка.

Ирена метнулась. Помещение было крохотное, и ни одна из четырех стен, одинаково сырых и холодных, не содержала ни намека на дверь.

Ирена забилась в угол.

Ее гроб, разбитый, потерявший атласную подушечку, валялся теперь возле опустевшего постамента. Зато другой, на соседнем постаменте, медленно открывался…

Легла на полированный край белая рука с длинными холеными пальцами.

Крышка откинулась полностью, превратив гроб в подобие раскрытого скрипичного футляра.

То, что находилось в его бархатных недрах, неспешно приподнялось.

— Перфое, о чем я фас попрошу — мужестфо и фпокойстфие, — негромко сказал господин адвокат Семироль. Ему тяжело было говорить — белые клыки лежали на нижней губе, а острия их находились на уровне подбородка.

— Расслафьтефь и жифите фегоднфним днем…

Через бортик гроба перекинулась нога в сверкающем штиблете.

— А-а-а!!!

Ирена кричала, сбивая комом простыни.

За окном проступали, чуть обозначенные рассветом, силуэты гор.

Одеяло в чистом пододеяльнике валялось на полу. На Ирене была ночная сорочка до пят; с трудом заставив себя замолчать, она села на кровати, подобрала колени к подбородку.

Маленькая аккуратная комната. Открытые ставни. Теплый радиатор с красным глазком. Высокий графин на ночном столике. Вода…

Жажда; Ирена провела языком по сухим губам.

— Ой…

Капли падали ей на грудь и терялись в складках ночной сорочки.

Силуэты гор становились все более явными, обретали краски.

Совсем как на той турбазе, где они с Анджеем…

— О-ой…

Она подобрала одеяло и укрылась с головой — желая отгородиться и от кошмаров, и от воспоминаний, и от назойливых гор.

* * *

— Вчера вы слишком много выпили, Ирена…

Она тяжело вздохнула.

–…но вчера вам необходимо было расслабиться. Да?

Она поморщилась. Утро оказалось подернутым легкой дымкой дурноты.

–…Глядя на вас, трудно предположить, что вы отличаетесь повышенной тягой к спиртному… Прежде, думаю, с вами такого не случалось. Я прав?

— Какая разница, — сказала она раздраженно. — Да будь я трижды алкоголичка… Вы расписались в том, что прикончите меня в течение трех месяцев. Ну так не тяните удовольствие! Или это новое развлечение — пытать ни в чем не повинного человека ожиданием смерти?!

Семироль пожал плечами:

— Если так рассуждать, Ирена… Вся наша жизнь есть ожидание смерти. Так что же, душить младенцев прежде, чем они это осознают?

Она не стала возражать. Осторожно пристроила на спинке кресла больную, тяжелую голову.

…Она не спала с рассвета. Из окна ее спальни открывался неплохой вид на дорогу за воротами, на какие-то постройки, которые она приняла за гаражи; в комнате нашлось как минимум два тяжелых предмета, годящихся для выбивания окна. А чтобы избежать шума — можно предварительно приклеить к стеклу полосы из разорванной наволочки… Ирена часто дышала, борясь с головокружением, а в мозгу ворочалась тем временем первая фраза из нарождающейся повести: «…Холодный воздух обжигал. По веревке из разорванных простыней она спустилась в снег… Сугробами, пригибаясь, подныривая под окнами… добралась до гаража, туда, где висел на скобах массивный разомкнутый замок. Дорога была свободна…»

Она мрачно улыбнулась; ее улыбка не укрылась от глаз Семироля.

— Ирена, я еще вчера хотел сказать… Бежать отсюда совершенно невозможно, отсюда еще никто никуда не убежал. Знаю, вы не поверите мне на слово, будете пытаться… И каждая такая попытка принесет вам новое разочарование и, возможно, травмы, увечья. Давайте договоримся, что вы не будете подвергать свое здоровье таким испытаниям. Ладно?

«Дорога была свободна…»

Ирена тупо смотрела в стену прямо перед собой. На стильной модернистской картине изображена была женщина с иссиня-бледным, изломанным лицом. В темном проломе окна за ее спиной висела желтая жизнерадостная луна.

Интересно, какие эмоции должно вызывать ЭТО? В особенности у вампира?..

— У меня к вам еще один важный вопрос, Ирена… — Семироль вздохнул. Сейчас она казался не таким уж холеным: вокруг глаз легли явственно различимые темные тени. — Когда я читал в материалах вашего дела о попытке симуляции психического расстройства… это не особенно меня пугало. В конце концов, в вашем положении не симулирует только ленивый… или человек без фантазии…

Он выжидательно замолчал. Ирена молчала тоже — второй раз за десять минут господин Семироль болезненно уязвил ее.

Потому что ее приводило в истерику часто слышанное в тюрьме слово «симуляция».

— Ирена, скажите мне еще раз. Кто такой Анджей?

— Мой бывший муж, — проговорила она с отвращением.

— Где он сейчас?

— Говорят, он умер… но я не верю.

— У вас есть основания не верить?

Ирена смотрела в его настороженные глаза. Невозмутимый господин Упырь отчего-то беспокоился; Ирена интуитивно чувствовала, что может это беспокойство усугубить.

— Есть, — проговорила она, не пытаясь спрятать взгляда. — У меня есть основание предполагать, что если бы Анджей умер — весь ваш мир тотчас же накрылся бы медным тазом.

Семироль чуть нахмурился. В уголках его рта пролегли невидимые раньше складки:

— Выходит, ваш бывший муж — попросту Создатель? Ни много ни мало?

Она помолчала. Ее халат вдруг стал стеснять ее — она сидит перед господином Упырем в совершенно интимном, неприличном виде…

— Я не думала об этом, — призналась она наконец. — Вряд ли уместно называть Анджея Создателем. Он создал не мир, а всего лишь… МОДЕЛЬ. Вот эту самую.

Повисла тишина. Семироль прошелся по комнате, остановился у окна, побарабанил пальцами по деревянному подоконнику:

— Но ведь экспертиза признала вас полностью вменяемой, Ирена. И у нее были на это свои основания…

— Как долго вы собираетесь меня тут держать? — спросила она устало.

Семироль подошел. Остановился напротив, так близко, что мог бы, протянув руку, коснуться Ирениного лба.

— Честно? Зависит от многих факторов. От вас в основном, не от меня…

В дверь гостиной постучали. С той стороны; звук был настолько неуместным и неожиданным, что Ирена вздрогнула.

— Заходи, — не повышая голоса, сказал Семироль. И добавил, обращаясь к Ирене: — Познакомьтесь. Это мой управляющий, Сит.

* * *

Ирене не понравилось общество управляющего.

Если, конечно, уместно назвать «управляющим» здоровенного мужика с повадками профессионального телохранителя. Собственно, чего-то подобного следовало ожидать: кто-то ведь должен присматривать за очередной жертвой, в то время как господин Семироль отбирает себе клиентов, изучает материалы уголовных дел, выступает в суде… Нагуливает, короче, потребность в теплой кровушке…

Ирену передернуло.

— Вы можете книжки пока почитать, — равнодушно-заботливо порекомендовал управляющий. Он сидел, развалившись в кресле, вытянув ноги, заложив сцепленные мосластые руки за коротко стриженый затылок. Под «книжками» подразумевался ворох карманных романчиков в мятых бумажных обложках, вероятно, с их помощью успокаивал разыгравшиеся нервы не один десяток вампирьих жертв…

Как часто, спрашивала себя Ирена. Как часто господин адвокат ощущает свою «гемоглобиновую зависимость»? Судя по тому, что Семироль не прокусил ей артерию при первой же возможности — от жажды он не страдает. Подвернулась жертва — выкупил, теперь дожидается здорового аппетита…

— Вам, наверное, запрещено говорить со мной? — спросила она, рассеянно перебирая яркие зачитанные томики.

— Это почему, — после некоторого раздумья отозвался управляющий. — Я просто… гм. Ну, если вам интересно со мной говорить…

Ирена посмотрела на него внимательнее. Свободные брюки, длинный вытянутый свитер с высоким, под горло, воротником. Уши, плотно прилегающие к круглой голове. Боксерская челюсть. Неопределенного цвета глаза.

— В жизни вы бы на меня и не глянули, — сказал управляющий с явственным оттенком горечи.

— В жизни?!

Целую минуту Ирена была в плену жуткой догадки: Семироль убил ее еще по дороге, и сейчас она проживает свою вечность в загробном мире, смоделированном безумцем-Анджеем…

— В нормальной жизни, — уточнил управляющий, и Ирене понадобилась еще минута, прежде чем она смогла принужденно рассмеяться:

— Честно говоря, я предпочла бы… Чтобы мы встретились при других, менее романтических… обстоятельствах…

— Вы действительно угрохали этих троих пацанов?

Некоторое время Ирена молчала, и по мере ее молчания глаза управляющего делались все меньше и меньше. Булавочными головками заползали под брови. «Сука!» — явственно читалось в этих глазах.

— Я никого не убивала, — выдавила наконец-то Ирена, с удивлением понимая, что голос ее звучит неубедительно. — Это не я…

— Типа, ложное обвинение?

Он не то чтобы не верил ей. Хуже — ему было совершенно все равно. По заслугам ее осудили или по ошибке — судьба одна. Вероятно, управляющий-телохранитель без счету перевидал таких вот без пяти минут покойников, чей срок жизни определяется физиологическими потребностями господина Семироля…

— Именно ложное, — сказала она, отворачиваясь. Управляющий почмокал губами — иронию это означало или сочувствие, Ирена так и не поняла.

Молчание длилось около получаса; телохранитель все так же смотрел в потолок, а Ирена перебирала никчемные книжки, не замечая, что по несколько раз берет в руки один и тот же переплет.

— А… вы давно служите?

Управляющий поднял брови:

— Служу?

— Ну, работаете… у… здесь?

— Седьмой год, — отозвался мордоворот после некоторой паузы. И добавил с неожиданной задумчивостью: — Да, вот седьмой годик-то… Как время то… шпарит.

Ирена помолчала.

Управляющему можно было дать на вид не больше тридцати лет. Интересно, что заставило молодого мужчину лучшие годы посвятить столь щекотливой… работе. Вероятно, деньги. Семироль вряд ли скупится…

— Хозяйство большое… Вы ведь здесь не один? Кто-то еще тут работает, нет?

Управляющий вздохнул и взглянул на Ирену так, будто вопрос был ему невыносимо скучен.

— Говорят, отсюда нельзя сбежать? — небрежно спросила Ирена, когда стало ясно, что ответа на предыдущий вопрос не будет.

Управляющий наконец-то расцепил руки. Осторожно погладил массивное колено:

— Не-а. Нельзя. Верно говорят.

* * *

Общество мордоворота изрядно утомило Ирену — однако появление Семироля тем более не принесло радости.

Господин адвокат вернулся не один. Вместе с ним явился маленький щуплый человечек, который, судя по напряженному бегающему взгляду, чувствовал себя далеко не в своей тарелке. Появлению обоих предшествовал звук подъехавшей машины — следовательно, щуплый гость прибыл из большого мира. Из-за перевала.

— Ирена, познакомьтесь… Это господин Столь… Его имя вам ничего не говорит, но он эксперт региональной гуманитарной комиссии. Вы хотели побеседовать с кем-нибудь о вашей невиновности? Вот, у вас есть такая возможность… Пойдем, Сит.

Управляющий-телохранитель наконец-то выбрался из своего кресла. Неодобрительно покосился на рассыпанные карманные томики. Вышел, вежливо пропустив перед собой Семироля.

Дверь закрылась.

Господин Столь потер ладони — и сразу напомнил Ирене господина Петера. Только если Петер был плотен и объемист, то Столь казался средних размеров пугалом, покинувшим родной огород в поисках приключений.

— Рад приветствовать вас, госпожа Ирена…

Она проглотила слюну.

О региональной гуманитарной комиссии она слышала впервые. В доброту Семироля ей верилось с трудом — однако вот стоит человек, ради нее прибывший из-за перевала, и если хорошенько прижаться лицом к стеклу, можно разглядеть его машину у ворот…

Она помолчала. Приезжий мялся, собираясь с мыслями.

— Так уж рады? — проговорила она медленно.

Столь близоруко захлопал воспаленными от ветра глазами. Вероятно, гуманитарная комиссия не пользуется особым влиянием. Эксперты из уважаемых организаций ведут себе иначе… Ирена вспомнила холеных экспертов, чьи подозрительные взгляды провожали ее, когда она уходила в МОДЕЛЬ.

— Госпожа Хмель, я знаком с решением суда… Со всеми материалами по вашему делу. С данными судмедэкспертизы… С вашими показаниями… Картина представляется, хм, странная… Я хотел бы еще раз подробно услышать от вас…

Она набрала в грудь воздуха.

Ей нужно подумать. Ей нужно хотя бы минут десять, чтобы собраться с мыслями…

Но времени не было, и потому она начала. Еще раз. Подробно.

На двадцатой минуте ее рассказа Столь нахмурился. Лицо его, перед тем дряблое и растерянное, обнаружило вдруг признаки суровости:

— Госпожа Хмель… Не стоит уклоняться от ответа на один из важнейших вопросов: где вы были десять месяцев подряд? Пока творились все эти злодеяния? Господин Семироль говорил мне, что у вас есть своя версия, очень оригинальная…

Ирена поморщилась:

— Неприятно выглядеть сумасшедшей… тем не менее… мне некуда отступать. Да, все эти десять месяцев существования МОДЕЛИ… Я находилась в другом мире. В мире, послужившем для МОДЕЛИ прообразом. Оригинальном мире. Я вышла на холм — с вашей точки зрения, из ниоткуда… спустилась к своему дому. Он был пуст, но следы чужого присутствия…

— Извините, госпожа Хмель. Вы существуете в двух мирах одновременно?

Она помолчала. Ее собеседник ерзал в кресле, собеседник на месте управляющего Сита; кресло, удобное для мордоворота, оказалось непомерно велико для тощего седалища господина Столя.

— Нет, — сказала она осторожно. — Сейчас — только здесь. А они, там, во внешнем мире… Ждут не дождутся, — она изобразила кислую усмешку.

— Очень интересно, — Столь кивнул. — Если можно, подробнее… О том, другом мире. Кем вы там были. Кто были ваши родственники и друзья… и кого из них вы можете встретить здесь.

Ирена вздохнула. Закинула ногу на ногу; с другой стороны, что ей терять?..

Она вздохнула еще раз — и заговорила.

* * *

Под конец второго часа беседы господин Столь, понимающе кивая, осторожно поинтересовался:

— А скажите пожалуйста, госпожа Хмель… В каком возрасте у вас установился менструальный цикл?

Ирена замолчала.

То, что у гуманитарной комиссии разнообразные интересы, она поняла раньше. Но не до такой же степени разнообразные…

— Видите ли, это имеет значения для развернутого взгляда на проблему…

— На проблему моей виновности?

Собеседник часто замигал воспаленными веками без ресниц. У него стремительно развивалось нечто вроде конъюнктивита, и он все чаще прикладывал к глазам свой белый, сложенный вчетверо платочек.

— В том числе… Не удивляйтесь, мои интересы несколько специфичны…

Ирена молчала. Надежда, зародившаяся против ее воли, надежда, что ее наконец УСЛЫШАТ — таяла все скорее.

— Гм… госпожа Хмель. В Ваших интересах быть как можно откровеннее… Хорошо. Поговорим об Анджее. Это ваш муж. И вы разошлись. Каковы причины вашего разрыва?

Ирена молчала.

— Гм… Возможно, корень ваших противоречий был в несовместимости… э-э-э… чисто физиологической? Как складывалась ваша интимная жизнь?

Ирена молчала.

Даже самая отчаянная истерика в ее исполнении оборачивалась тупым, непробиваемым молчанием.

* * *

А ночью, натянув одеяло до самого подбородка, она поняла наконец, чего хотел от нее этот тощий маленький Столь.

Потом, в кабинете Семироля, он скажет, опасливо отодвигаясь от кровососущего господина адвоката: «За то, что это не шизофрения, я вам ручаюсь. Реактивный психоз — может быть. Но это не ядерные… симптомы, я совершенно согласен с данными экспертизы. Нет, не шизофрения…»

Или нет. Скорее, он скажет что-то вроде «Ничего не могу понять. По всем признакам она здорова — но этот устойчивый бред… С одного раза, без длительного наблюдения, без понимания динамики… Ничего не могу сказать».

Ирена вздохнула. Возможно, настоящие врачи выражаются по-другому, и ее скудные знания о психиатрах слабо соотносятся с действительностью…

«У вас есть совесть? — мысленно спросила она у щуплого господина Столя. — Совесть… хотя бы врачебная? Сколько вам заплатили за то, чтобы вы поинтересовались психическим здоровьем… человека, предназначенного на убой?»

В огромном доме стояла тишина. Крепко заперты двери, за непробиваемыми стеклами царствует темень.

Ирена вспомнила беспокойство в глазах Семироля.

ЗАЧЕМ ему ее психическое здоровье? Или вампир не может потреблять сумасшедших?

Она села на кровати.

Вампир… Скорее. Что она читала? Серебряные пули… Омела… Чеснок… Чушь. Формула крови меняется в связи с психическим заболеванием… Да. Она читала. Давно. Что-то. Рассказ или статью — не важно…

Конец ознакомительного фрагмента.