Надежда Феникса

Марина Эльденберт, 2023

«Певицу с фамилией Ягодкина сложно принимать всерьез. Надя, возьми псевдоним», – говорил мне мой работодатель. Знал бы он, что возвращаясь однажды вечером после концерта, я угожу в другой мир, где окажусь последней надеждой… Феникса! Для совершения обряда этому пернатому повелителю нужно провести со мной ночь, а мне… Мне нужно спасти сестру, поэтому придется популярно объяснить всем, что Надежду Ягодкину можно и нужно принимать всерьез!

Глава 1. Певицу с фамилией Ягодкина сложно воспринимать всерьез. Но придется

«Певицу с фамилией Ягодкина сложно воспринимать всерьез. Надя, возьми псевдоним», — говорил мне мой работодатель. В принципе, я даже была с ним согласна, но псевдоним не придумывался. Да и какой псевдоним вообще можно придумать для кафе «Ночная роза», где я исполняла на заказ песни для посетителей, не желающих слушать плейлист нашего диджея? За последний год под мои выступления делали предложение руки и сердца, несколько раз меня приглашали на юбилеи и дни рождения в рестораны на весь вечер, один раз — даже на корпоратив. Там один из клиентов, изрядно перебравший «Моет Шандон», посоветовал мне:

— Шла бы ты, Надежда… на телевидение.

В этом тоже был резон, но где я и где телевидение? Тем более что одна звезда в нашей семье уже была, моя старшая сестра Вера, и вот у нее как раз был псевдоним. ВерОника Райс, с ударением на «О». Моя сестра побывала и на местном телевидении, и на гастролях, и в свои двадцать два прошла кастинг на шоу «Голос». Ей как раз предстояло ехать в Москву, когда на одном из выступлений она потеряла сознание и впала в кому.

Что случилось в тот вечер, никто не мог толком сказать. Сестра пела на юбилее очень влиятельного человека, зал буквально рыдал (такое часто случалось на ее выступлениях, я сама не могла сдержать светлых слез, когда Вера пела — у нее был очень сильный проникновенный голос), а потом она просто упала… и все. Врачи так и не нашли для себя разгадки того, что произошло, просто констатировали факт: мол, кома — а больше мы ничего не знаем.

— Она вряд ли придет в себя, — так говорил главврач отделения, где лежала Вера.

— Ей бы в столицу, — говорили соседи. — Там, может, что-то и сдвинулось бы.

Я же продолжала верить и начала искать работу, чтобы можно было Веру свозить в Москву. Поэтому и перевелась на заочный, оставив мечту полностью погрузиться в профессию веб-дизайна, и тоже стала петь. Мне это позволяло обеспечивать нашу небольшую семью и откладывать на поездку, а еще, когда я пела, мне казалось, я становлюсь на шаг ближе к Вере. Самую чуточку. Могу дотянуться до нее через песни и позвать, чтобы она вернулась.

А что, если не вернется?

Отмахнувшись от мысли, которая в последнее заставляла меня изображать ночное животное несплюн или ворочаться в постели по два-три часа перед тем, как заснуть, я переоделась. Сунула платье для выступлений — короткое, темно-синее, в сумку, туда же отправилась бижутерия и туфли на каблуке в специальном футляре.

Облегченно вздохнув, перед тем как снова взвалить на себя эту ношу — на сей раз на плечо, я потянулась, вбила ноги в растоптанные кроссовки и вылетела к служебному входу, на бегу попрощавшись с охранником:

— До завтра, Сан Саныч.

— До завтра, Надежда! — махнул мне рукой седой мужчина, на груди которого красовалось неизменное ЧОП «Кобра». — Ты бы такси взяла, сегодня особенно тебя задержали.

— Да здесь недалеко. Добегу.

— Как твой поклонник? Больше не объявлялся?

Поклонником Сан Саныч называл мужчину, который регулярно приходил на мои выступления, заказывал ближайший к сцене столик и глазел на меня. Возможно, мы бы его и не заметили, но у него была очень запоминающаяся внешность: длинные, до лопаток, серебристые волосы, будто седые — несмотря на то, что сам мужчина был молодой, а еще пронзительные, ледяные глаза и неизменно черные одежды. Он напоминал гота или ролевика и всегда был один.

— Нет, — улыбнулась и выскользнула за дверь.

Дом, где мы жили, действительно располагался недалеко — в двух кварталах от кафе, в котором я пела. Такси я сейчас ждать буду дольше, чем идти пешком, район у нас тихий, да и май уже, ночи синие-синие, скоро совсем светлые станут. А ведь впереди еще целое лето! При мысли о лете в сердце раскрылась самая что ни на есть настоящая полянка с цветами, и оттуда отчетливо запахло земляникой. Сама не понимаю, как этот запах мог быть таким ярким: да, мы с бабушкой в детстве собирали землянику, и я помнила этот аромат, как сейчас, но…

Помимо аромата за спиной резко стало светло: видимо, включился неработающий фонарь. На всякий случай я обернулась и застыла: вместо улицы передо мной раскрылась картина, как из сказки или красивого фэнтези-фильма. Поляна, залитая солнцем, усыпанная разноцветьем, в частности — кустами земляники, которые и пахли так, что ум заходил за разум.

В моем случае — уже зашел очевидно, потому что посреди города этой поляне точно было неоткуда взяться. Особенно неоткуда было взяться искрящимся краям вокруг этой поляны, будто ее выдернули из какой-то другой реальности и вставили в нашу, и все же она меня манила, притягивала, как магнитом. Ничего же не будет, если я просто туда загляну, да?

Я едва успела сделать пару шагов, как услышала чужие. Обернуться не успела, только бросить взгляд через плечо — ко мне приближался тот самый поклонник! Миг — и он уже рядом со мной, одно движение — и от толчка его ладоней я лечу на полянку. От неожиданности даже руки выставить и смягчить падение не получилось. Голова поздоровалась с травой и цветочками, но они не ответили. И неудивительно, потому что вокруг словно разом выключили свет и стало темно.

В себя я пришла от того, что что-то легко щекотало мне щеку. Как выяснилось, это был краешек невесомой ткани, взлетающий и опадающий под дыханием ветра. Разлепив веки, я обнаружила над собой высоченный, сводчатый потолок, подернутый дымкой жемчужного… балдахина?!

Подскочив на постели и оглядевшись, я выяснила, что галлюцинации продолжаются. В смысле, полянка с земляникой исчезла, взамен нее появились каменные стены исторических декораций, да взять хоть ту же кровать с балдахином. Не говоря уже о том, что вместо моих любимых джинс, футболки и курточки на мне оказалась полупрозрачная сорочка, почти ничего не скрывающая.

В тот миг, когда я это осознала, меня сдуло с кровати. Отнюдь не ветром, скорее, силой моего возрастающего недоумения и энтузиазма, направленного на возвращение все в состояние «как было».

Что вообще произошло?! Что происходит?!

— А… — Это было единственное, на что меня хватило, когда, крутанувшись по комнате на манер гоняющегося за собственным хвостом корги, я наткнулась на огромное напольное зеркало. По ощущениям весящее тонну, а то и больше, оно стояло здесь так плотно, словно собиралось пустить в пол корни.

Но ладно бы зеркало, я! То есть мое отражение!

Нет, лицо осталось моим, совершенно точно: все, что было при мне в тот вечер, когда я выходила из кафе — осталось при мне. Губы, скулы, нос, черты лица, цвет глаз — пронзительно-голубой, как весеннее небо, а вот волосы… волосы утратили привычный каштановый цвет и стали ярко-красными, не то в рыжину, не то в земляничный оттенок, как будто я переела вышеупомянутых ягод.

Хотя скорее уж мухоморов. Судя по тому, что мне мерещится.

Зажмурившись, крепко ущипнула себя за руку, ойкнула, а когда открыла глаза, ничего не изменилось. Совершенно. Ничегошеньки! Передо мной по-прежнему стояло несовременное зеркало, меня окружала несовременная комната, сквозь пятки втекал холод от многовекового несовременного камня.

Я подняла руку, и отражение повторило за мной. Коснувшись своих ярких прядей, провела ладонью по шелку волос. Длина у них тоже не изменилась, да и вообще, создавалось такое ощущение, что на двадцатом году жизни меня кто-то выкрал в средневековый замок, чтобы переодеть в эротическую ночнушку и покрасить волосы в другой цвет.

Кто-кто… тот «поклонник»! Сумасшедший ролевик!

«Маньяк», — весело подсказал уставший от нововведений разум, готовый отключиться и оставить меня на съедение эмоциям и панике, но не успел. За дверью послышались шаги и я, подчиняясь инстинктам и интуиции, нырнула обратно в постель и закрыла глаза.

Как говорил Павел Воля в своем эпическом ролике про медведя, иногда лучше упасть и притвориться мертвым. В данном случае я оказалась права и Павел Воля тоже, потому что, судя по звуку и тяжести шагов, вошли сразу двое мужчин, а с двумя справиться хрупкой, хотя и очень боевой, девушке не под силу. Поэтому, памятуя о том, что все должно быть естественно, я постаралась выровнять дыхание и провести разведку боем. То есть сном. То есть отключкой, в которой мне полагалось пребывать после того, как меня пихнули на полянку-галлюциногенку, и я треснулась лбом. На котором, к слову, не осталось даже шишки.

Мужчины прошли и остановились у кровати.

— Почему она не приходит в себя? — раздался резкий, нетерпеливый голос.

— Потому что упала и ударилась головой?

Сдается мне, он его уделал.

— Очень смешно, — повторил первый. — Просканируй ее. Я же не могу представить ее Фениксу в таком виде.

Да, не надо меня в таком виде никому представлять. Стоп… Что?!

Как следует обмозговать историю с Фениксом (это что, никнэйм такой?) мне не удалось, поскольку один из мужчин наклонился над постелью и поднес ладонь к моей голове. От ладони повеяло жаром, а мне захотелось вжаться в подушку, но очень скоро это ощущение прошло. Наоборот, от близости этой руки стало тепло, в меня словно втекали силы.

— Вот-вот проснется, — сообщил мужчина, убрав ладонь. — Судя по ее ауре, девушка уже полностью восстановилась, просто спит. Очевидно, сильно переволновалась. И, судя по внутренним контурам, она сейчас в фазе быстрого сна. Видишь, как дышит?

Так, а можно без этого вот? А то я нервничать начинаю.

Преисполненная подозрений, что меня раскроют, я подумала, не открыть ли мне глаза до того, как это случится, когда мужчина продолжил:

— Если бы ты действовал аккуратнее, мне бы не пришлось ее восстанавливать, и она бы уже была у Феникса.

— Я действовал быстро, — донеслось раздраженное в ответ. — Она была в полушаге от пробуждения силы. Уверен, никто не хотел, чтобы с ней случилось то же, что и с ее сестрой, и нам бы пришлось ждать еще пару лет. Особенно Феникс.

То же, что и сестрой?!

— Что вы знаете про Веру?! — я спросила это раньше, чем села на постели с широко распахнутыми глазами. Наткнувшись на пристальный взгляд «поклонника» и стоявшего рядом с ним мужчины, который едва доставал ему до плеча и сейчас почему-то насмешливо смотрел на меня, положив одну ладонь на другую как тибетский монах. Кажется, про фазу быстрого сна говорил он.

А я, кажется, спалилась.

Сглотнув, подтянула одеяло повыше — не то чтобы я сторонница пуританской морали, но сорочка действительно была очень прозрачная, а позволять всяким-разным рассматривать меня, как явно делал этот недогот-похититель — вот еще! Поэтому я прищурилась и поинтересовалась:

— Так что вы можете мне сказать?

Светлые, словно припорошенные серебристым инеем, брови мужчины взмыли вверх, а тот, что стоял рядом — невысокий, лысый, хлопнул его по плечу, усмехнувшись:

— А девчонка-то не промах.

Вы даже не представляете себе, насколько не промах.

— Итак?

— Оставь нас, Дорран, — приказал «гот», и представитель не-тибетской монахии в самом деле вышел, оставив меня наедине с мужчиной, одетом в стиле средневекового траура. Хотя ладно, наверное, все-таки не средневекового. Темная рубашка, темный жилет, тронутый лишь тонкой каймой серебра на вырезе и пятнами таких же, в тон его волосам, пуговиц, черные брюки, заправленные в сапоги — это навскидку не напоминало мне ничего из того, что мы учили на уроках истории. Скорее, это был какой-то смешанный стиль, собранный чуть оттуда, чуть отсюда. Пока я рассматривала его, гот приподнял бровь и поинтересовался:

— Нравлюсь?

— Нет, думаю, почему вы в трауре, — ответила я. — И можно ли этим оправдать похищение, а главное, что по этому поводу скажут полиция и юристы.

Сказать, что мне не было страшно, я не могу, но и сказать, что было — тоже. У меня с самосохранением всегда все было в порядке, я обычно чувствовала людей (и хороших, и плохих), стоило мне к ним приблизиться. Не знаю, как так получалось, но интуиция меня еще ни разу не подвела, вот ей я и решила довериться, потому что рядом с этим типом я не ощущала опасности. Что, возможно, последствия удара головой, потому что как можно не ощущать опасности рядом с тем, кто…

Запрокидывает голову и смеется. Просто смеется, будто я сказала нечто очень забавное. Кто бы мне еще сказал, почему у него такой смех приятный! Низкий такой, на удивление заразительный.

— Черный — цвет императорского дома Леах, — произнес он, отсмеявшись. — С незапамятных времен. Позвольте представиться, ларэй, Виорган Леах. Младший брат императора, которому выпала честь пригласить вас в наш мир.

Царь. Очень приятно, здравствуйте, царь. Это теперь называется пригласить? И кстати, у вас есть справка?

Очевидно, мысли отразились на моем лице, потому что Виорган плавным артистичным движением руки (тренировался что ли, лет десять) указал мне в сторону огромного арочного окна, сквозь которое в комнату вливалось не только закатное солнце, но и согревающее тепло. Покосившись на него, я завернулась в покрывало и все-таки повторно соскользнула с кровати. Приблизилась, взглянула на небо, на которое кивнул подошедший мужчина.

— Чтоб тебя! — От удивления чуть глаза из орбит не полезли: на небе вместо одного было целых два солнца. То есть две звезды. То есть если все предыдущее можно было оправдать мухоморами и ударами головой, то это уже никак не укладывалось в голове. Даже в ударенной.

— В нашем мире два солнца, ларэй, — как-то очень философски и спокойно ответил он. — Два солнца — в переводе на ваш язык, разумеется. У нас у каждого светила свое имя — Ниаму и Левейр. Если обратиться к древнехайлоронскому, Тьма и Свет…

— Все это чудесно, конечно, — перебила я его, — но мне бы очень хотелось понять, какого Ниаму вы швырнули меня прямо в портал, головой вниз?! И что это все значит?

— Как я уже сказал лекарю, у вас вот-вот должен был открыться дар. — Мужчина прислонился к стене. — Очень сильный дар, способный поглотить вас и выпить без остатка, как случилось с вашей сестрой в немагическом мире. Дело в том, ларэй, что ваша семья — последние потомки алых сирин.

— Алых кого? — переспросила я.

— Род алых сирин издревле считался одной из сильнейших магических ветвей нашего мира. Подобно фениксам, драконам и играм, способным менять человеческое обличие на звериное. Алые сирин ближе всего к драконам, поскольку их сила произошла от того, на что мы с вами сейчас смотрим, — мужчина кивнул на местные светила, — а драконы обрели свою магию из первородного пламени. Тем не менее именно алые сирин обладали универсальной магией, которая может наполнить и восстановить собой любую другую. И, помимо прочего, чарующим голосом, способным подарить как блаженство и наслаждение, так и испытать самую сильную боль.

Примерно на моменте «первородного пламени» мой разум начал подумывать, не пойти ли ему подышать воздухом, пока здесь рассказывают всякое такое… невероятное. Но стоило мужчине заговорить про голос, как меня словно вытряхнуло из одной реальности в другую. Особенно когда он продолжил:

— Несколько столетий назад род алых сирин прервался. Точнее, мы так считали, но некоторое время назад ваш огонь снова вспыхнул — увы, в немагическом мире. Когда я прибыл на место, выяснил, что твоя сестра пробудилась — точнее, полностью пробудилась ее сила, а значит, и ее голос. К сожалению, вынести такое на Земле нереально, поэтому и произошло то, что произошло.

Я приподняла брови. То есть меня сейчас хотят убедить в том, что моя сестра впала в кому из-за какой-то магии?!

Не из-за какой-то магии, Надя. Из-за магии алых сирин.

Кажется, сейчас я отчетливо поняла, как себя чувствуют люди с раздвоением личности, потому что одна часть меня тянула мое сознание за руку (ну или за что там можно тянуть сознание) в привычную реальность, а другая — как-то глубоко, отчетливо, ясно, тянулась к тому, о чем говорил этот странный похититель, надо отдать ему должное, действительно привлекательный. Тряхнув головой — не хватало еще на иномирных братьев императоров западать, я поинтересовалась:

— И как вы поняли, что меня ждет то же самое?

— Благодаря этому, — мужчина вытянул руку, и я увидела массивный перстень-печатку. Отличал его потемневший металл, в которым выбитыми черными разлетами красовались крылья, а между ними застыла рубиновая капля, которая при приближении ко мне опасно сверкнула. — Камень, показывающий уровень силы алых сирин, оннаэрт, слеза подземелья. В нашем мире очень много магии, поэтому реагирует он только в непосредственной близости от вас, что же касается вашего мира, там я мог следить за вами, даже находясь на другом конце города. Никаких магических примесей, только ваша искрометная, яростная сила, ларэй.

Последнее он произнес, как мне показалось, с восхищением, а еще его светло-серые, практически бесцветные глаза, на миг разогрелись от странных искр. Что касается меня, мне сейчас было не до восхищений, искр и прочего. Его слова «очень много магии» довольно точно характеризовали то, что со мной происходило в последние полчаса.

— Еще один признак — ваши волосы, — он бесцеремонно коснулся моей пряди, ставшей клубнично-земляничного цвета, а после с неким сожалением отпустил, позволив скользнуть на белоснежное полотно покрывала, где ее цвет стал еще ярче. — Смена цвета волос говорит о том, что магия алой сирин набирает силу.

Нет, если так подумать, в нашей семьей иногда происходило что-то… магическое. Например, бабушка могла, не повышая голоса, что-то сказать так, что ни одной из нас — ни мне, ни Вере, ни даже нашему младшему шилу в попе по имени Люба не приходило в голову спорить, напротив, подчиниться ее негромким, но сильным и таким влекущим интонациям просто хотелось. Искренне.

Да и насчет нас… мой талант и таланты сестер с первого класса отмечали на уроках пения. Сначала — у Веры, потом у меня, потом у младшей. Нас даже в школе называли «сестрички-певички», и, хотя по-настоящему заинтересовалась развитием голоса только Вера, прозвище крепко-накрепко к нам прилипло. Вот только даже во сне я себе не могла представить, что это связано с моим иномирным происхождением! Как и то, что когда мы втроем пели в детстве, взрослые следили за нами, как завороженные.

Как, а главное, почему я оказалась в немагическом мире, если сила моя отсюда? Бабушка все знала и молчала? Или она знала не больше нашего? А мама? Отец?

Вопросов было столько, и все они обрушились на меня разом, но главным все-таки было другое:

— Зачем я вам? — уточнила, сложив руки на груди.

— Не нам. Моему брату. Именно алая сирин, согласно пророчеству, поможет вернуть ему часть безвозвратно утраченной силы.

— Каким образом?

— Хм… кхм.

Мне показалось, или брат его императорского величества слегка запнулся? А еще нахмурился. Последнее мне точно не показалось, потому что светлые брови едва уловимо сдвинулись на переносице. Ну и чем ему так не понравился мой вопрос?

— Об этом вам лучше поговорить с моим братом, ларэй.

— Что ж, в таком случае я обо всем буду говорить с вашим братом. В частности, о том, что я получу, если помогу ему обрести его силу.

Собиравшийся продолжить мужчина поперхнулся и закашлялся, и я любезно постучала его по спине.

— Заодно уточню, какая компенсация мне полагается за ваше неправомерное обращение.

— Какая… компенсация?! — переспросил мужчина.

— Моральная. Материальная. И уж явно немаленькая, — я представила, чем может расплатиться император, и мысленно уже отправила Веру к лучшим специалистам.

Пару минут брат императора смотрел на меня. Не знаю, о чем он думал — о словах своего друга-целителя, который сразу сообщил ему, что «девчонка не промах», или о том, что ему попалась какая-то бракованная алая сирин, отказавшаяся сразу принять свою участь и великую честь оказаться возродителем… Возрождателем?.. Возродительницей?!. неважно, полной боевой мощи Феникса, о котором они тут все говорили. Отмер он исключительно тогда, когда я негромко кашлянула, напоминая о своем присутствии. И самую малость потому, что стоять на непрогретом каменном полу — то еще удовольствие.

— Что ж, хорошо, — произнес он, склонив голову. — Я договорюсь о встрече с братом, ларэй.

— В ваших же интересах, чтобы она состоялась как можно скорее. И снабдите меня одеждой, пожалуйста. В таком виде я встречать вашего брата точно не буду, — изложив остаток своих требований, я направилась к постели. — А пока верните меня домой.

Не хватало еще, чтобы бабушка с Любой начали волноваться! Сколько я вообще провела в отключке?

— Не переживайте, время в вашем мире течет по-другому, — мужчина истолковал мои слова правильно. — С того момента, как вы исчезли оттуда, едва ли прошло десять минут.

— А здесь?

— А здесь около часа.

Ладно, математическими изысканиями займусь потом.

— Что ж, в таком случае у меня есть еще час, чтобы встретиться с вашим братом. Максимум — два, — ответила я. — Потом мне нужно будет попасть домой.

Не знаю, что он там себе подумал, но выходил от меня очень озадаченный. С таким видом, будто уже ему предстояло решить задачку по высшей математике, и не одну, а примерно с сотню, и все на время, как на ЕГЭ.

Оставшись одна, я подтянула к себе колени и снова взглянула в окно. Сдается мне, два солнца и принадлежность к роду алых сирин — самые простые сюрпризы, которые меня здесь ждут. Вот только я здесь точно не задержусь, мой мир — тот, в котором я выросла, который знаю с детства. И точка!

Что же касается драконов, фениксов, императоров и их братьев, это я им нужна, а не они мне. Возможно, певицу с фамилией Ягодкина сложно воспринимать всерьез, но, кто бы что ни говорил, теперь точно придется!