МежМировая няня, или Любовь зла, полюбишь и короля

Марина Эльденберт, 2019

Бывает, уволишься сгоряча и – вуаля! Ты безработная няня, застрявшая в теле бывшей актрисы, в мире, которым правят богачи вроде Алмазного короля. Фернан Демаре по праву считается самым могущественным человеком Ньерры, обладающим не только золотым запасом магии, но и самым скверным характером на свете. Что же касается меня… Я не хочу иметь с этим мужчиной ничего общего! Но, кажется, у судьбы на этот счет свое мнение, и она постоянно сталкивает нас вместе. Вот только я буду не я, если позволю этой капризной даме диктовать мне условия… И уж точно больше НИКОГДА не окажусь у ног Алмазного короля!

Глава 2

Короли и их приближенные

Ира Илларионова

То, что эта самая машина принадлежит алмазному величеству, я поняла, уже когда мы отъехали от здания местной полиции. То есть только теперь до меня дошло, что мне совершенно без разницы, кому она принадлежит, потому что единственно важным сейчас было узнать, что случилось с малышкой. А еще…

— Почему вы не сказали, что у Кристин могут быть приступы?! — разъяренной кошкой набросилась я на Демаре.

— Потому что их уже давно не было.

Судя по тому, сколько раз нам сигналили, его величество наплевал на все дорожные правила. Кстати, светофоров на улицах не было, и это я обнаружила только сегодня, зато имелось множество дорожных знаков, совершенно не похожих на те, с которыми была знакома по школе вождения.

— Давно? — прорычала я. — А вам не кажется, что няне следует об этом знать? Вы вверяете мне жизнь ребенка и даже не удосуживаетесь рассказать о том, что с ней может случиться что-то плохое!

— Вам-то какое дело? — ядовито процедило величество. — Вы же собрались увольняться.

За это я чуть не огрела его своим вещмешком, то есть пакетом с вещами по голове. Не огрела исключительно потому, что мы должны были добраться до больницы живыми, а я водить не умею. Точнее, умею водить нормальные машины, а не вот это. И со знаками буду разбираться дольше, чем в свое время с органической химией.

— Дело в том, что Кристин мне дорога, — буркнула я, решив, что пора признать очевидное и посмотреть правде в глаза. — И сейчас я готова придушить вас за то, что узнаю обо всем через голову вашего дрессированного дворецкого-доносителя.

— Жужжен мне действительно предан, — на удивление спокойно отозвался Демаре и замолчал, продолжая с такой скоростью петлять по улочкам и серпантинам Мальмара, что меня уже основательно подташнивало.

Впрочем, мне сейчас было не до Жужженов, их голов и даже не до собственного состояния, потому что когда увидела здание больницы (на фасаде выделялась надпись «Центральная лечебница Мальмара»), руки похолодели. Я вцепилась в пакет так, что тот жалобно затрещал, а Демаре скосил в мою сторону глаза.

— Приступы у Кристин начались сразу после исчезновения Жизель. Она всегда все держит в себе. Врачи говорят, в этом все дело. В ее неумении выплескивать эмоции.

— Как именно проявляются приступы? — спросила взволнованно.

— Она начинает задыхаться и теряет сознание.

Продолжить мы не успели: на подъезде к больнице образовалась пробка, и Демаре просто бросил машину посреди улицы, правда, не забыв открыть мне дверь и подать руку. Сейчас я даже возражать не стала и, пока мы бежали к больничному корпусу, молила богов (местных, земных, каких угодно!), чтобы с Кристин все было хорошо.

В палату нас проводили сразу же, и первое, что бросилось в глаза, — это крохотная фигурка на огромной кровати, завернутая в полупрозрачный мерцающий кокон. Глаза девочки были закрыты.

— Все в порядке, мируар Демаре, — поспешил заверить нас врач, высокий мужчина в бледно-сиреневом халате (такие же нам выдали на этаже, чтобы мы могли пройти в палату, вместе с сиреневыми аналогами привычных мне бахил). — Приступ купирован, сейчас мы проводим восстановительную процедуру, после которой вы сможете забрать мирэль Кристин домой.

Демаре кивнул, даже не взглянув на доктора. Взгляд его был прикован к дочери, и в тот момент лицо Алмазного короля снова походило на маску, высеченную из камня.

— Кстати, мирэль Сервин…

— Кто? — Демаре раздраженно дернул бровью.

— Мирэль Сервин, ваша няня… Она очень перепугалась, и нам пришлось дать ей успокоительное.

— Папа, — донесся слабый голосок с постели.

Демаре не снес доктора с пути исключительно потому, что тот оказался шустрее и отскочил в сторону сам.

— Да, звездочка?

— Пап, мне было так страшно…

— Знаю, родная. Но теперь я рядом, и все будет хорошо.

Разорвав свечение, Демаре коснулся тоненькой ручки под искрящимся куполом, и я закусила губу. На меня посмотрели с явным неодобрением. Так и чувствовала, как врача распирает от желания поинтересоваться, кто я такая и что тут забыла, но я решила не удовлетворять его любопытство, потому как это порок, а также большое свинство — совать свой нос в чужие дела. Обхватив плечи руками, смотрела исключительно на Демаре, склонившегося над дочерью. Смотрела, как суровое выражение на его лице уступает место нежности и…

Отвернулась.

Потому что видеть его таким и знать его таким не хотелось. Пусть лучше в моей памяти останется мужчина, который волочил меня на своей магической удавке по всему дому. Так будет проще. Сфокусировавшись на этой мысли, я принялась изучать палату, в которой, как ни странно, не было и намека на известную всем аппаратуру. Щит, который сиял над Кристин, создавался скоплением странного вида белоснежных матовых кристаллов. Да, я помнила, что вся магия в этом мире исходит от камней, но этот аппарат (напоминающий гору наростов) видела впервые. Так же как и всякого рода датчики, в каждом из которых присутствовал хотя бы один камень. Врач, например, следил за состоянием девочки по странному напульснику с вмонтированным в него крохотным камушком. Судя по тому, что мне удалось заметить краем глаза, тот показывал частоту сердечных ритмов и давление.

Наверное, я бы и дальше продолжала рассматривать палату — занавеси на окнах, стены с изображениями героев детских сказок, небольшой столик и стулья в углу, кресла для посетителей, — если бы вдруг не раздался какой-то странный хлопок, а следом не зазвучал голосок Кристин:

— Зачем она пришла?!

Оторвав от пола взгляд, обнаружила, что свечение исчезло — видимо, восстановительный процесс завершился. Яростно сверкая глазами, девочка сидела на постели, а врач с тревогой смотрел на его величество и говорил:

— Мируар Демаре, я бы рекомендовал исключить любые волнения…

— Никаких волнений больше не будет, — отрезал Демаре, снова возвращаясь в состояние «король алмазный, отмороженный; количество — одна штука». — Мирэль Тонэ приехала со мной, Кристин, потому что очень за тебя переживала. А в том, что она от нас ушла, виноват я.

Девочка широко распахнула глаза:

— Ты?!

— Я, — на удивление смиренно подтвердило величество, отчего мне захотелось его чем-нибудь стукнуть, и распорядилось: — Выйдите.

От этого приказа врач подпрыгнул на месте.

— Но Кристин еще нужно пройти сканирование…

— Сначала мне нужно поговорить с дочерью.

Неодобрительно покосившись (почему-то на меня), доктор ушел, оставив нас троих одних.

— Я вел себя с мирэль Тонэ недостойно, — покаялся Демаре. — И за это прошу прощения. Вы же меня простите, мирэль Тонэ?

Ах ты, алмазный…

— Кристин, как ты себя чувствуешь? — предпочла сменить тему раньше, чем королю все-таки прилетело бы от меня по голове.

— Хорошо, — пробормотала мигом растерявшая боевой запал девочка.

Она переводила взгляд с меня на отца и явно ничего не понимала, а я отложила пакет с вещами и выяснение отношений на потом. Приблизилась к кровати, вглядываясь в лицо малышки. На щеках играл легкий румянец, и у меня отлегло от сердца. В конце концов, главное сейчас — Кристин, а не беспринципный манипулятор, который стоит справа.

— Я очень рада, — протянула ей руку, и девочка, поколебавшись, все-таки вложила в нее свою ладошку. — Я так переволновалась, узнав, что тебе стало плохо! Не пугай нас больше, пожалуйста, хорошо?

— Хорошо, — серьезно сказала малышка, глядя мне в глаза. — А вы к нам вернетесь, мирэль Тонэ?

Я почувствовала на себе взгляд Демаре.

— Не…

— Мирэль Тонэ хочет сказать, что ей нужно время, — ответили за меня. — И я ее понимаю.

Понимаю? Понимаю?!

Да что вы говорите, понимающий наш!

— Мируар Демаре, на пару слов, — кивнула в сторону двери, но Демаре и тут перехватил инициативу.

— Кристин, мы ненадолго. Пусть доктор пока проведет сканирование. А потом мы поедем домой.

Кристин согласно кивнула и нехотя отпустила мою руку, я же, едва мы с врачом совершили рокировку — он в палату, мы из нее, ткнула пальцем в грудь Демаре:

— Вы. Что. Делаете?!

— А что я делаю? — поинтересовался этот непробиваемый тип.

— Вы играете нечестно!

— Я веду свое дело и могу сказать, что честность — не всегда лучший вариант.

Видимо, у меня было очень говорящее выражение лица, потому что Демаре нехотя признал:

— Согласен, это нечестно. Но вы им нужны, мирэль Тонэ. Вы же сами это видите и понимаете. Предлагаю оставить наши разногласия.

— Разногласия? — мягко и очень тихо переспросила я. — То есть под разногласиями вы понимаете десяток-другой метров катания по полу на вашей магической веревке?

— Я же попросил прощения!

— Ой, правда? — хмыкнула. — Ну так вот, я вас не прощаю.

Его величество поменялся в лице, такого ответа он явно не ожидал.

— То есть возвращаться вы не собираетесь? — хмуро поинтересовался он.

— Собираюсь, — кивнула сдержанно. — Но исключительно потому, как вы выразились, что я нужна девочкам. Я не хочу, чтобы из-за меня они страдали.

Прежде чем выражение лица Демаре сменилось на победное, я скрестила руки на груди.

— Я буду жить отдельно. Найду квартиру, по утрам вы будете присылать за мной водителя, а по вечерам он будет отвозить меня домой. Это первое.

Алмазный король приподнял бровь:

— Все няни моих дочерей живут в моем доме. Это не обсуждается.

— Обсуждается все, мируар Демаре, и вы как бизнесмен должны это понимать. Второе: вы будете выдавать мне зарплату два раза в месяц, чтобы я могла платить за аренду квартиры и покупать все необходимое. В выходных я особо не нуждаюсь, но если мне понадобится свободное время, вы мне его предоставите по первому требованию. Без вопросов и комментариев, — я особо подчеркнула эти слова, — куда и зачем мне нужно.

Судя по тому, как заиграли желваки у него на скулах, его бриллианство был недоволен. Очень недоволен, но тут уж я ничего поделать не могла, да и, признаться честно, не особо хотела. Я остаюсь не ради его удовольствия, а потому что хочу, чтобы Кристин и Аделин были счастливы — по крайней мере, пока я буду с ними рядом.

Пока в алмазных мозгах крутились бриллиантики, я терпеливо ждала.

— Хорошо, — буркнул наконец Демаре. — Что-то еще?

— Это, пожалуй, все. Но если вы дотронетесь до меня хотя бы… — Я выставила вперед палец. — Или коснетесь своей магической штукой…

В этот момент я осеклась и решила, что пора сворачиваться. Тем более что стоять рядом с ним вот так близко было очень странно, я чувствовала непонятный жар и пульсацию под браслетом (должно быть, из-за его перстня). Поэтому развернулась и направилась в палату, где доктор водил над головой Кристин каким-то прибамбасом, напоминающим современный сканер или электронную игрушку, что была у меня в детстве. С той лишь разницей, что в моей игрушке не было драгоценных камней.

— Мирэль Тонэ! — воскликнула девочка, подпрыгнув так, что чуть не стукнулась макушкой об этот сканер, доктор едва успел отдернуть руку.

— Вы закончили? — поинтересовалась я.

— Да, — недовольно произнес врач и добавил, обращаясь уже к Демаре: — С мирэль Кристин все в порядке, но некоторое время придется последить за тем, чтобы у нее не было лишних тревог и беспокойства.

— Вы же последите, мирэль Тонэ? — Кристин пристально на меня посмотрела.

М-да, по характеру — вылитый отец.

— Если обещаешь чувствовать себя хорошо.

В конце концов, не только тем, у кого фамилия Демаре, можно манипулировать.

— Обещаю! — радостно согласилась Кристин.

— Ну тогда давай переодеваться. Мужчины, выйдите.

Мужчины покосились на меня, особенно тот, что на букву «Д», но я и бровью не повела, направляясь к саквояжу, куда сложили платьице и другие вещи Кристин.

— А как папа себя повел?

Я чуть не уронила платье, которое расправляла перед тем, как помочь девочке снять больничную рубашечку.

— Что значит — как?

— Ну, мама говорила, что вести себя недостойно — это топать ногами, кричать или ругаться. — Кристин понизила голос. — Ругаться страшными словами.

— Ну, — осторожно начала я, помогая девочке выпутаться из балахонистой одежки, — он топал ногами и кричал.

— Громко?

— Громко.

— Вы испугались?

Можно и так сказать.

— Очень.

— И поэтому хотели от нас уйти?

— Нет, уйти я хотела не поэтому.

— А почему?

Уже почти и забыла, насколько это временами сложно — быть няней.

— Потому что, Кристин, если позволять на себя кричать и топать ногами, со временем перестанешь себя уважать.

Девочка нахмурилась и, пока мы одевались, не сказала больше ни слова. Но когда я начала заплетать ей косу, повернулась ко мне с самым серьезным видом:

— Думаю, вы поступили правильно.

Я улыбнулась:

— Спасибо.

— И еще хотела сказать, что папа очень вспыльчивый. Совсем как я. Знаете, я ведь очень на вас разозлилась сегодня утром. Решила, что вы хотите нас бросить, потому что мы вам надоели. Потому что мы вредные и не всегда ведем себя хорошо, пачкаем одежду… И я тогда плохо поступила с Реми.

— Давай-ка договоримся так, — сказала я, завязывая ей бант. — Мы больше никогда не будем возвращаться к теме Реми. И уж тем более не будем говорить о том, что вы можете мне надоесть, потому что это не так.

— Разве вы никогда на нас не сердились?

— Сердилась? Нет.

— Неправда!

Кристин строго посмотрела на меня, и я пожала плечами:

— Ладно, разве что самую малость.

Рассмеялись мы вместе, и в эту минуту меня окончательно отпустило. Ненадолго, потому что по телу прокатилась знакомая дрожь, а браслет разогрелся. Не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять: в дверях стоит Демаре.

Впрочем, когда я обернулась, мне уже удалось справиться со своими донельзя странными чувствами. Поэтому я спокойно встретила его взгляд и довольно прохладно произнесла:

— Мы готовы.

Время летело незаметно. Оно ускорило свой бег и неслось как сумасшедшее, если так можно выразиться: на самом деле я считала дни до путешествия в Ланси, и, к своему глубочайшему сожалению, отнюдь не потому, почему делала это раньше. Каждый день в обществе Кристин и Аделин казался мне чудом, и даже когда после завершения рабочего дня водитель отвозил меня домой, улыбкой на губах я была обязана именно им. Сказать, что близняшки стали шелковыми, — значит, ничего не сказать.

Они были семилетними девочками, которые очень хотели, чтобы их няня осталась с ними, поэтому и вели себя соответственно. На подготовительных уроках (им вскоре предстояло пойти в школу) они так старательно выполняли задания, что мне рядом с ними просто нечем было заняться. Я могла отойти к окну, задуматься или вообще читать книгу, а вернувшись к реальности, обнаружить, как старательно скрипят ручки, и увидеть уткнувшихся в тетради девочек.

В остальном все тоже обстояло неплохо.

После моего возвращения и увольнения новой няни Демаре снял запрет на прогулки (который наложил после исчезновения Жизель), и теперь мы с девочками после обеда выбирались в центр Мальмара или отправлялись гулять по пляжу. Послеобеденный сон тоже был отменен, чему Кристин и Аделин были несказанно рады.

— Мы теперь взрослые, — вздернула подбородок Аделин, когда Элоиз однажды после обеда язвительно поинтересовалась, почему девочки не в постели.

Кристин за спиной Жизелевой кузины надула губки и выпятила грудь с таким видом, что я чуть не поперхнулась и поспешила увести близняшек подальше от расфуфыренной мирэль Варан, явно загостившейся в доме Алмазного короля.

— Где ты этому научилась? — строго поинтересовалась я, стоило нам остаться наедине.

— Ну она же всегда так делает, — с самым невинным видом заявила Кристин, пока Аделин покатывалась со смеху.

В общем, это была самая грандиозная шалость за последние несколько дней.

А как девочки заботились о Реми! Они восприняли его появление с ответственностью, которой позавидовал бы любой взрослый. Кормили, расчесывали, выгуливали и играли, следили за тем, чтобы не пакостничал. Вязали бантики ему на шею (последнее фидруар терпел с таким выражением на морде, что я попросила сильно не увлекаться).

Демаре я попросту игнорировала — на грани вежливости конечно же. Стоило нам столкнуться в коридоре, как я делала нейтральное лицо, здоровалась и желала доброго дня (утра, вечера, нужное подчеркнуть). После чего отчитывалась все тем же нейтральным тоном, если меня спрашивали о близняшках, а если не спрашивали, прощалась и шла своей дорогой. Старательно не замечая, как Алмазного короля корежит от этой вежливости, а заодно и того, как браслет начинает обжигать руку и как под ним пульс отбивает ритм в такт бешено колотящемуся сердцу.

Конец ознакомительного фрагмента.