Дневник современной гейши. Секреты ночной жизни Страны восходящего солнца

Марина Чижова, 2021

Ночная жизнь Японии… Что она из себя представляет? Об этом расскажет Марина Чижова, которая волей случая оказалась втянутой в эту опасную авантюру. Загадочное заведение под названием «Грасия» – это особая фирма, которая торгует атмосферой. Гости здесь платят за ощущение праздника, полноты жизни и собственной значимости. Что же скрывается за дверьми подобных клубов? Какие японцы ходят в такие места? Что входит в обязанности современных гейш? И чем закончилась эта история, полная загадок и тайн? В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 2. Итальянские каникулы

Меня поглотил фиолетовый суперэкспресс с круглыми окнами. Я села в эргономичное кресло, поставила чемодан рядом и наблюдала, как за стеклом постепенно отдалялся город с вечерними облаками и приближались аэропорт и ночь.

У гейта 34 пассажиры ждали ночной рейс Осака — Рим. Они казались маленькими и беспомощными в белой скорлупе аэропорта по сравнению с необъятным тёмным миром там, вовне. Было тихо, и лишь лампочки витрин беспошлинных товаров боролись с первобытной тьмой, которая навалилась на терминал и заглядывала в широкие окна.

Затем симпатичная девушка пригласила всех пройти на борт большой машины, которая перенесёт нас из одного места планеты в другое сквозь это тёмное небо так, что мы не заметим дискомфорта и даже сможем читать там, в небе, при электрическом освещении.

Пол позвонил, когда я уже сидела в уютном кресле. Мы договорились, что его знакомый встретит меня в Риме и отвезёт на станцию. Там я куплю билеты на поезд и поеду к Полу в его южный городок… Всё-таки какой он молодец, что нашел работу и таки смог забрать меня на Рождество! Правда, для этого пришлось экстренно переехать в Италию.

Самолёт поднялся в ночь, и мы полетели над миллионами огней, над границами, над морями, над половиной земного шара…

В римском зале прилетов ко мне стремительно приблизился рослый парень с головой Микеладжело и телом быка.

— Меня зовут Мауриццио, — произнес он с сильным акцентом. — Ты подруга Пола? Из Японии?

— Si, — ответила я на лаконичном итальянском.

— O, ciao bella! — обрадовался бык и чуть не задушил меня в объятиях.

В поезде до центрального вокзала он сначала разглядывал меня, потом как бы случайно положил свою руку вплотную к моей и невзначай заметил, что живет неподалеку.

— Как насчет кофе? — натренированно спросил он, тряхнув локонами.

Глядя на его куртку с крупной надписью «GIORGIO ARMANI», я что-то думала про милых итальянцев, про бренды, про первичные инстинкты…

На центральной станции я попрощалась с Мауриццио. Выпила эспрессо в маленьком, аппетитно пахнущем кафе на римском вокзале. Одна. В большие окна светило нежаркое декабрьское солнце. Мимо по тротуарам, катя чемоданы, проходили красивые итальянцы. Было очень хорошо и спокойно. Почему-то не хотелось никуда ехать. Хотелось остаться здесь и вечно пить кофе с бриошью.

Поезд прибывал в южный городок в 14.45. Путь показался необыкновенно долгим. Сойдя с поезда на южном конце Италии, я сиротливо озиралась вокруг, когда кто-то вдруг подошёл сзади и обнял меня. Обернувшись, я с радостным вздохом упала Полу на грудь.

— Ты что, плачешь? — спросил меня он.

— Нет, дурачок, — улыбнулась я. И подумала, что, возможно, его первые слова могли быть другими.

В светлой кожаной куртке и цветном шарфе Пол смотрелся ещё эффектнее, чем обычно.

— Ты знаешь, мне поставили диагноз бронхит, — трагически сообщил он. — Теперь постоянно хожу в шарфе. Но это ничего, только кашляю часто. Пойдем, нас отвезет один мой друг!

Мы сели в маленький европейский «Рено», и один из друзей (Пол имел тенденцию обрастать новыми друзьями в любом месте, и мне всегда было интересно, где же он хранит старых) повёз нас в дом, который Пол снимал. Мы сидели на заднем сиденье и держались за руки, и я рассказывала ему, как долетела и как парень-бык Мауриццио довез меня до римского вокзала. Пол кивал и весело кашлял в ответ.

— Только я не хочу, чтобы он провожал меня на обратном пути, — сказала я.

Пол рассмеялся:

— А почему нет?

В широте его европейских взглядов отсутствовал такой пережиток, как ревность. Но он знал общепринятое правило, что приставать к чужим подругам нехорошо.

— Он что, пытался тебя поцеловать? — поинтересовался Пол.

— Нет, — честно сказала я.

— Ну, тогда я спокоен, — беспечно улыбнулся Пол. — Я, правда, знаю Мауриццио всего две недели. Но он был так любезен, что сам вызвался тебя встретить. Когда я показал ему твоё фото…

— Так мило с его стороны! Но в следующий раз я справлюсь одна, хорошо?

— Как скажешь, дорогая.

В молчании мы ехали дальше…

* * *

24 декабря.

Мы проснулись в половине второго. Так долго я не сплю даже в Японии. Даже если легла в пять утра, а завтрашние пары можно прогулять.

Пол сварил нам кофе и приготовил тосты. Они немного большие для меня, но всё равно вкусные. Затем мы вручили друг другу подарки: сегодня ведь Рождество. Ну и что, что католическое. Я думаю, Христос совсем даже не против отмечать свой день рождения по нескольку раз в разных странах.

Я торжественно достала старательно выбранный и обёрнутый ещё в Японии парфюм. Я знала, что это его любимая марка.

Пол в ответ робко протянул мне пакет, на котором почему-то написано «Papa Rimini». Как потом выяснилось, он просто перепутал Деда Мороза с папой римским. Я открыла пакет и извлекла оттуда комплект нижнего белья. Оно не той фирмы, которую я ношу, и немного не в моём стиле.

Но я прекрасно понимаю, что Пол не мог позволить себе дорогой подарок. Поэтому я счастливо улыбнулась, поражаясь его умению выбрать именно то, что нужно. Пол просит меня примерить и, когда я предстаю перед ним в блистательном неглиже, радостно заключает, что оно сидит «практически идеально».

Я и правда вижу восторг в его глазах. Вот только к белью это не имеет никакого отношения.

* * *

— Марина.

— Да?

— Ты бы хотела стать моей женой?

Сумерки католического Рождества, мы сидели на террасе под апельсиновым деревом и пили вино. Дул влажный декабрьский ветер, на нас были джинсы и теплые куртки. И в этом дне не было ничего особо примечательного.

То есть не было до сих пор.

Я удивлённо повернулась к Полу, но тот был абсолютно серьезен.

Подумав, что колебаться в такой ситуации неприлично, я сказала:

— Ммм… да!

Он всё ещё пристально смотрел на меня.

— Марина. Ты понимаешь, что ты сейчас сказала?

Я ещё раз прокрутила всю ситуацию в своем праздном женском мозгу и пришла к выводу, что да, вполне. Понимаю, что сказала «ммм… да».

— Да. А почему нет?..

Возможно, это был не самый блестящий вариант ответа. Наверное, в этом случае лучше знать, почему да.

Пол молча вынул что-то из нагрудного кармана. Нет, это не кольцо. Это какая-то бумажка. Бумажка?!

— Смотри. — Он протянул мне картинку, на которой красовались синее море, пальмы и белый пляж.

— Что это?

— Это Маврикий. Самое прекрасное место на земле. Там круглый год +28 и цветные рыбы в море не боятся людей. Там мы с тобой поженимся.

— Ты не шутишь? — улыбнулась я.

— Нисколько, — уверенно заявил Пол.

— Но ведь мне еще нужно закончить университет… — робко пролепетала я. — И поступить на магистра международной коммуникации…

— Ну разумеется, Марина. Я не хочу, чтобы ты чем-то жертвовала ради меня, — благородно заявил Пол. — Мы поженимся тогда, когда ты будешь к этому готова.

Я проникновенно посмотрела на Пола:

— Ты такой понимающий!

Он бережно согнул бумажную картинку и засунул ее в карман моей куртки.

— Вспоминай обо мне, когда будешь далеко, — сказал он. — Среди этих маленьких глупеньких японцев.

— Ну не такие уж они и глупенькие! — почему-то обиделась я, но тут же забыла.

Ведь мы поженимся на Маврикии…

* * *

31 декабря Пол почувствовал себя хуже. Мы были одни в доме, никаких лекарств, никаких аптек поблизости. Температура росла. Мы не знали даже номера скорой. Не было интернета. Пол попытылся дозвониться друзьям, но почти все разъехались на рождественские каникулы, а тех, что остались, нельзя было поймать. Италия находилась в критической точке пост-Рождества, переходящего в Новый год.

Я помогла Полу одеться, и он, пошатываясь, дошёл до машины. Мы поехали в единственную больницу, местоположение которой он помнил.

Выйдя из машины, мы поспешили к дверям, над которыми крупными буквами светилась спасительная надпись «EMERGENCY».

Здесь горел свет, но было подозрительно тихо и пустынно. Мы стучалась во все двери: ни одного признака жизни вокруг.

Добро пожаловать в Италию на Новый год.

Так и не найдя никого в больнице, мы поехали домой. Ну а что, врачи тоже люди. Им тоже надо отмечать.

Было восемь вечера, но приближение праздника не ощущалось. Чтобы хоть как-то подогнать его, я надела свое лучшее платье и каблуки и вышла к Полу. Лёжа в гостиной на диване, он критически оглядел мой вырез и сказал:

— Вот платье, чтобы на тебя все смотрели.

Я не уверена, комплимент это или нет — ну да ладно, на больных бронхитом не обижаются.

А ведь мы хотели куда-нибудь отправиться на Новый год. Сначала в Париж. Потом в Рим. Наконец, в ближайший Неаполь… Радиус сужался постепенно, пока в итоге… А, нет! Вот, съездили же в больницу.

Но это всё только из-за здоровья суженого. И в болезни, и в здравии, ничего не поделаешь. Нужно привыкать к трудностям на пути супружеского счастья… Я вообще очень терпимая и понимающая.

Чтобы каблуки не стучали так гулко и пустынно по мраморному полу, я включила телевизор: там вовсю отмечали Новый год. Улыбающиеся итальянские ведущие, по уши в мишуре, с бокалами шампанского в руках, поздравляли всех и вся. Пол вспомнил, что у нас было шампанское. Мы открыли бутылку «Мондоро» и чокнулись: я — в вечернем платье, он — в футболке и трениках. Невольно вспоминается русский Новый год — гуляние всю ночь напролёт, и водка, и снег, и Путин в прямой трансляции перед Кремлём, и морозный пар изо рта, и успеть загадать желание и выпить до дна под бой курантов…

Пол вдруг достал неизвестно как и где купленную розу и протянул мне.

— Ты говорила, что в России женщинам на этот праздник всегда дарят цветы…

Я улыбнулась: то было про Восьмое марта. Он опять всё перепутал.

— С ума сойти, ну как ты всё помнишь! Спасибо, дорогой. Я правда ценю это.

И целую своего непонятливого мужчину с бронхитом.

Я скинула каблуки и прямо в платье легла рядом с ним на диван, и мы смотрели, как в Лондоне празднуют приход Нового года салютом у Лондонского глаза, в Париже — на Елисейских Полях, в Москве — на Красной площади…

Пол начал засыпать, и я выключила телевизор.

* * *

В лучшем ресторане городка Латина я вонзила вилку в карпаччо. Здесь оно стильно подается прямо на разделочной доске. А я-то думала, что мы поедем смотреть Неаполь. Я даже обещала Стефано. Но вместо этого мы приехали в ресторан неподалеку.

Пол еще не совсем здоров. Ему нельзя перегружать себя.

Хриплым голосом он спросил:

— Наверное, тебе не хочется возвращаться?

Я удивленно подняла на него глаза:

— Куда?

— В Японию.

Я раздумываю, что стоит за этим вопросом.

— Почему ты так считаешь?

— Ну, тут Италия. Море, солнце. Вкусная еда. Приветливые люди. А там — всё такое маленькое, несуразное…

Я отложила вилку. Море? Солнце? Все, что я видела за эти несколько недель, были переднее стекло атомобиля, пустая больница и стол с телевизором.

— Ну да, — задумчиво произнесла я. — Италия. Поезда не по расписанию. Больницы, где никого нет.

— Марина, это было на Новый год…

— Пол, о чем ты говоришь? — Я начала злиться, вспоминая, как мы стучались в больничные двери. — Ты же понимаешь, что такого бы никогда не случилось в Японии?!

Пол молчал.

— Да, я люблю Италию. — Я уже не могла остановиться. — Но можешь ли ты себе вообразить, в Японии тоже есть море! Да ты вообще представляешь себе японскую природу, чтобы говорить о ней? Там есть сакура, красные клёны, бамбуковые заросли, бонсай, сады камней… Что в Италии есть взамен? Море, солнце и Гуччи?

Принесли стейк.

— О’кей, в Италии вкусная еда, я согласна. Но им, знаешь ли, повезло! Итальянцы живут на земле, где кинул зернышко — вырос фрукт. Японцам же пришлось учиться их выращивать и ещё ухитряться находить место для посадки в своих сплошных горах! А как они готовят?! Ту же итальянскую кухню берут и усовершенствуют! Они превратили приготовление пищи в искусство, а не просто нарезают карпаччо! — Я с чувством взмахнула вилкой.

Наливавший мне вино официант чуть кашлянул в кулак.

— Спасибо, — сказала я, одарив его широкой улыбкой. Тому пришлось тоже улыбнуться в ответ и ретироваться.

— Тебе не нравится здесь? — натянуто спросил Пол. — Хочешь, пойдем в другой ресторан?

Было видно, что никуда идти ему явно не хочется.

— Мне нравится здесь, Пол. Но когда, налив вина, официант забывает налить мне воды — это так себе. — Я потрясла пустым стаканом со льдом.

Никто не подбежал ко мне. Возможно, официант на кухне уже делился с шефом услышанным.

— Извини, что-то я не в духе, — устало сказала я, снова взяв в руку вилку. — Знаешь, в Японии слишком хороший сервис. К нему так быстро привыкаешь…

Пол сидел с каменным лицом.

— Я не знал, что ты так полюбила Японию, — медленно произнес он.

Я посмотрела на него поверх своего бокала. Он был в пиджаке и рубашке с расстегнутым воротом. Бриллиант в правой мочке нагло сверкал в свете бра. Темные брови немного высокомерно подняты вверх, полные губы чуть скривлены.

— Пол, ты когда-нибудь был в Японии? — спросила я вдруг.

— Нет, — ответил он. — Но в следующий раз моя очередь лететь к тебе, так?

Я проигнорировала вопрос.

— В Японии, как и везде, есть свои недостатки. Я отлично их знаю. Но у нее есть и масса достоинств. Которые ты, не побывав там, знать не можешь.

— Но… — начал Пол.

— Так не суди о том, чего не видел, — резко закончила я.

Пол моргнул.

— Марина. Иногда, когда ты смотришь на меня таким взглядом… Я не понимаю, любишь ты меня или ненавидишь, — как-то жалобно сказал он.

Несколько секунд мы сидели в молчании.

— Ну конечно же, люблю, — примирительно сказала я наконец.

И вонзила нож в стейк с кровью.

* * *

5 января. Мы проснулись в девять. По-прощальному плотный ужин ещё не успел перевариться. Есть не хотелось — мы просто выпили кофе.

Пол не смог отвезти меня на станцию: сегодня был его первый рабочий день. Я поехала на такси.

Пол поставил мой чемодан в багажник, и мы долго прощались перед машиной. Он печально смотрел мне в глаза, обнимал, потом смотрел снова. Это очень в характере Пола — и даже я, не слишком большой любитель прощаний, прониклась значительностью момента.

— Я обязательно позвоню тебе перед вылетом, — сказал он мне. — Во сколько самолет?

— В два с чем-то.

— Значит, позвоню в половине второго. Я люблю тебя. Мы скоро увидимся.

Отъезжая, я увидела его в зеркало заднего вида: Пол ещё долго стоял на дороге, эффектно подняв руку и глядя машине вслед.

Поезд «Евростар» плавно тянулся на север. Я ехала мимо полей и потемневших виноградников и смотрела, как солнце отражается зелёным светом в оливковых листьях. А потом земля словно оборвалась — её срезала ярко-синяя полоска на горизонте. Я поняла, что это море. Подумалось, что вот же он — тот край земли, о котором говорят. Земля кончается там, где начинается море. Так просто. И фраза «за ним хоть на край света» сразу приобретает новый, неожиданно приятный смысл…

В аэропорту внимательно изучили мой паспорт с японской визой. Возникли какие-то сомнения, позвонили в посольство. Потом извинялись, когда все было улажено. Я почти не обратила внимания. На больших часах была четверть второго. Проводив взглядом канувший в багажную бездну чемодан, я отошла и остановилась в центре зала, держа мобильный в руке.

Часы показали половину второго, и стрелка медленно, но необратимо поползла вверх по левой стороне циферблата. Спроси меня в эту минуту, зачем я ждала звонка, я бы вряд ли дала вразумительный ответ. Казалось, что сейчас Пол позвонит и что-то объяснит, и что-то разрешится, и я пойму нечто важное…

Но звонка не было.

В четверть третьего кто-то тронул меня за локоть. Я вздрогнула и обернулась: рядом со мной стояла бортпроводница.

— Простите, мадам, — мягко сказала она. — Но если вы сейчас не пройдёте на паспортный контроль, вы рискуете опоздать на рейс.

Я поблагодарила её и в в последний раз взглянула на телефон. Потом убрала его в сумку и пошла.

В самолёте сосед-швейцарец явно пакистанского происхождения с часами Cartier на толстой волосатой руке расписывал мне преимущества жизни в Монтрё^[15]. Не слушая его, я тупо смотрела в одну точку и пила красное вино. Много вина. В голове была путаница из обрывков чувств, воспоминаний, мыслей, и никак не получалось остановиться на чём-то одном. Всё как будто распалось на разные по форме и величине фрагменты, которые никак не складывались вместе. А ведь всё было так красиво и верно распланировано — получение научной степени, свадьба на побережье…

— Скажите, вы, может быть, чем-то огорчены? Может, хотите ещё вина?

Я подняла на швейцарца пустой взгляд и тупо кивнула, и тот наконец-то смолк, занявшись поисками стюардессы. Я сняла куртку, свернула её и засунула под голову. Нужно просто заснуть сейчас, и всё опять станет как прежде. У виска был какой-то комок. Я ощупью нашла в куртке молнию кармана, расстегнула ее и достала мешавший предмет…

У меня в руке лежала помятая картинка с пальмами, пляжем и голубой водой океана. Я расправила ее: побелевшие от влажности сгибы разбили фотографию на мелкие фрагменты. С минуту я смотрела на нее. Потом осторожно свернула и засунула в карман переднего кресла.

Примечания

15

Монтрё — старинный курортный город в Швейцарии с мягким климатом, расположенный между крутыми холмами и Женевским озером.