Свободное падение

Марина Столбунская, 2021

Как не пройти мимо того, кто тебе действительно нужен? Какую цену готов ты заплатить за настоящую любовь? Если ради любимого человека ты убиваешь того, кто стоит на пути к счастью, – это преступление или высшее проявление любви? С любовью всегда так – одни вопросы. Да и что она такое? А может, и не нужна вовсе и лучше жить без нее? А я хочу…

Глава 7

К вечеру похолодало. Застегнув куртку и накинув капюшон, Вика прошла в быстром темпе пару кварталов в попытке унять злость. Вроде бы получилось, но вместо нее накрыла грусть, что было гораздо хуже. Она шла без цели и направления, куда глаза глядят, просто чтобы идти, а когда надоест, она вызовет такси и поедет домой. Поежившись, Вика засунула руки в карманы куртки и замедлила шаг, задумавшись над тем, что злоба стимулирует к действию, а грусть тихо убивает. Что же из них хуже? И то и другое разрушительно. Прислушавшись к своим ощущениям, она решила, что лучше злость, потому что грусть делает ее уязвимой, хочется прижаться к кому-то родному, любящему. На секунду Виктория вспомнила, что у нее есть муж, но она уже давно испытывает к нему только ненависть.

Бывает, возникают непроизвольные желания, которые очень трудно контролировать и подавить. Вот и сейчас, нащупав в кармане телефон, Вика, не осознавая, что делает, достала его и машинально набрала номер, понимая, что совершает ошибку, но не в силах остановиться.

— Слушаю, Вика, — этот голос разлился целительным бальзамом на ее сердце.

— Ты где?

— У Сени, сегодня квартирник.

— Можно я приеду? Надо поговорить.

— Случилось чего? — она не ответила. — Да, приезжай, конечно, — сказал он, не дождавшись ответа.

— Ага, — она закончила вызов и густо покраснела от стыда, а затем вызвала такси.

Квартирники у Сени были особой темой. Помнится, еще в детстве друг Федора имел большое желание завладеть всей коммунальной квартирой, и, поучаствовав в парочке афер в девяностые, сделал это. Теперь в его полном распоряжении была огромная жилплощадь, где он жил совершенно один по своей лени, которая была его преобладающим качеством, не обзаведясь женой и детьми. Работал Сеня свободным программистом, но без особого энтузиазма, только чтобы прокормиться, а вот квартирой своей пользовался с выгодой. Целенаправленно не делая в ней ремонт, а может, тоже из-за той же самой лени, кто его знает, он сдавал ее для киносъемок и фотосессий, что было очень востребовано и приносило ему солидный доход.

Помимо этого Сеня считал свою квартиру порталом в прошлое, в детство, и придумал квартирники, на которые раз в месяц собирались рожденные в семидесятые его бывшие одноклассники, однокурсники, друзья по двору, по спортивным секциям, музыкальной школе и их приятели. В общем, желающих всегда было достаточно. Они пели песни под гитару, пили портвейн, закусывая колбасой, травили байки из прошлой жизни. Большей частью это были люди состоявшиеся в настоящем и обеспеченные. Зачем же им это было надо? А затем, что только там, в восьмидесятых, они были по-настоящему свободны, ни за что не отвечая и ни о ком не заботясь, не решая проблем, не зарабатывая денег. Их души парили в свободном полете, все еще было впереди, мечты лазурны. Они были счастливы. И теперь, на пару часов оказываясь в этом нереальном мире, они отдыхали душой, иногда переосмысливали свою жизнь, возвращаясь в детство, но всегда испытывали неподдельное удовольствие. Да и где еще можно было так беззаботно попеть песни под гитару этим солидным людям. И это хорошо. Люди, прошу вас, возвращайтесь иногда в детство, чтобы ваши души не закостенели. Ну а Сеня и от этого получал выгоду, совмещая приятное с полезным, ведь никто не приходил с пустыми руками.

По мере того как сокращалось расстояние до нужного адреса, волнение Вики возрастало, учащался ее пульс, выше вздымалась грудь. Расплатившись с таксистом, она влетела в подъезд и побежала вверх по лестнице, хватаясь за перила. Вдруг сильная рука, сверкнув сапфиром, схватила ее за запястье, заставив притормозить и обернуться.

— Куда летишь? Остынь, ты все испортишь.

— Отстань, Грач! Я знаю, что делаю, — она вырвала руку и побежала выше.

Остановившись перед старой, но крепкой деревянной дверью с прорезью для почты, мутным глазком, затертой цифрой 51 и целым рядом уже казавшихся древними звонков с табличками, на которых ничего нельзя было прочесть, Вика помедлила. Грач погасил ее пыл, сделав глубокий дыхательный цикл, она почувствовала, что успокоилась, и нажала на кнопку.

Довольно долго пришлось ждать, пока откроется дверь, но это ее не удивило. Она прямо видела, как Сеня, заслышав звонок, недовольно поднимает свой ленивый толстый зад и вразвалку ковыляет по длинному коридору, ворча себе под нос: «Кого еще принесло?» Наконец щелкнул замок, и на Вику обрушилось сто двадцать килограмм нежности.

— Яхонтовая моя! Ты ли это? Жар-птица, — он сгреб ее в охапку и втащил в квартиру.

У Вики сразу поднялось настроение на несколько пунктов, настолько Сеня был позитивен. Толстоват он стал от сидячего образа жизни, но имел добрый и веселый нрав.

«Вот и прижалась к чему-то родному», — подумала она, еле сдерживаясь от смеха.

— Щекотно, бороду отрастил, — отпихивалась Вика, но дружеские объятия Сени ей были приятны. — Лучше бы шевелюру. Чего побрился?

— Ничего ты не понимаешь, так очень удобно. Горло в тепле, а голова в холоде. Все как учили. Ну а ты какими судьбами? Я-то понимаю, что такие редкие птицы просто так к толстому мохнатому медведю не залетают, — он ослабил хватку и теперь держал ее нежно за плечи, заглядывая прямо в глаза. — Зеленоглазая моя краса.

— Мне Федор нужен, — Вика изо всех сил старалась скрыть эмоции, не отводя взгляда от его добрых голубых глаз.

— Ага, ну-ну, — загадочно промычал Сеня, а она чувствовала, что он читает по ее сердцу. — Конечно, ради меня бы не пришла. Всем нужен Федор, — шутливо заворчал он, чтобы сгладить ситуацию.

— Дело срочное, — попыталась оправдаться Вика.

— Да я так и понял. Он там, проходи.

— Нет, я на кухне буду. Позови его.

— Не хочешь попеть, винишка выпить?

— Тороплюсь, Сеня. Правда, ласковый мой мишка, — она потрепала его по щеке.

— Ладно, коварная, жди, — и он поплелся в дальнюю комнату, из которой слышалось пение под гитару.

То взлет, то посадка,

То снег, то дожди,

Сырая палатка,

И почты не жди.

Идет молчаливо

В распадок рассвет.

Уходишь — счастливо!

Приходишь — привет!

Вика направилась на кухню, рассчитывая, что там никого сейчас нет, а войдя, сняла куртку, бросив ее на стул, и стала поправлять прическу, глядя на свое отражение в стекле буфета. Оправила блузку, которая чуть выбилась из брюк от медвежьих объятий, и усмехнулась.

— Мы с вами не знакомы. Позвольте представиться, — послышалось откуда-то сзади, и Виктория подпрыгнула на месте от неожиданности. Обернувшись, она увидела мужчину, сидящего между еще одним буфетом и холодильником так, что она его не заметила, когда вошла. — Александр Вершинин, — он слегка поклонился, но со стула не встал.

— Виктория, но я ненадолго, можно и не знакомиться, — она прислонилась к буфету, нервно постукивая по нему пальцами.

— Красивая черепаха, — сказал он. Вика натянуто улыбнулась, ей захотелось сейчас же уйти, но это было бы очень невежливо. Краем глаза она заметила, что мужчина был худ и бледен, но высок ростом и прилично одет. — А я, знаете ли, писатель. Книги пишу. Не слышали? Александр Вершинин, — повторил он свое имя с нажимом.

— Нет, я современную литературу не читаю, к сожалению, — соврала она, чтобы не обидеть.

— А что читаете? Достоевского, наверное.

— Нет, больше английскую классику.

Вошел Федор и спас Вику от неприятного ей разговора. Она все так же натянуто улыбнулась собеседнику и, схватив друга за локоть, вывела его из кухни в коридор.

— Привет, думала, там никого нет, — она скорчила гримасу.

— Идем сюда, здесь пусто, — он пригласил ее пройти.

Вика медленно вошла в пустую комнату, в которой одиноко стоял очень старый просиженный диван. Пока бежала сюда, летела по лестнице, обнималась с Сеней и неуклюже болтала с каким-то писателем, весь ее пыл сошел, и теперь она чувствовала себя ужасно глупо, не зная, что ему сказать. Зачем она вообще здесь? Увидеть его и понять, что не зря рискнула? Так размышляя, она медленно ступала по растрескавшемуся паркету этой узкой длинной комнаты, не в силах остановиться, пока не уперлась в окно. Теперь что? Надо обернуться. Сердце вновь предательски застучало, румянец обжег щеки, но она это сделала и прислонилась к подоконнику, глядя исподлобья ему в глаза.

Федор стоял почти у двери, дальше проходить не стал, что-то в облике Виктории его насторожило. А когда она повернулась, он вдруг вспомнил почти такой же взгляд, только из детства, который говорил, что она сдается. В далеком 1985 году он бежал по осеннему лесу, с каждым прыжком настигая противника по «Зарнице». Опавшие листья приятно шуршали под ногами, солнечные лучи, пробиваясь сквозь уже почти голые верхушки деревьев, щекотали лицо. Еще прыжок и противник из отряда красных повержен. Завязалась серьезная борьба. Витя из параллельного класса был силен, но Федор изворотливее. Задача проста — снять повязку с противника. Катаясь по разноцветному ковру, смешанному с землей, мальчишки не жалели своих одежд, это же война. Краем глаза Федор заметил мелькнувший между деревьев силуэт с красной повязкой и слегка расстроился, ведь теперь он будет один против двоих, но никто не спешил на помощь Вите.

«Какая-нибудь трусливая девчонка», — подумал он и ловким приемом завладел заветным трофеем.

По-дружески похлопав Витю по плечу, Федор побежал догонять таинственного противника, но далеко бежать не пришлось. Пролетая на полной скорости мимо дерева с широким стволом, периферийным зрением он уловил прижавшуюся к нему фигуру, резко затормозил и обернулся. Это была Вика Шмель, и на ее руке красовалась красная повязка, а на его плече синяя, а это значило, что они были противниками, и его долгом было завладеть ее повязкой. Вот этот взгляд. Она смотрела на него исподлобья и сдавалась. Федор чувствовал, что может подойти к ней и просто без слов и сопротивления завладеть очередным трофеем, но это же была Она.

Конец ознакомительного фрагмента.