Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

Марина Соколова, 2012

«Это могло произойти только у нас на Луне, в нашей стране Лимонии. С чего это всё началось? Наверное, с того, что Ринама узнала государственный секрет. Секрет был так себе: государственное подслушивание. Однако для Лимонии это был очень большой секрет, потому что в ней всё было засекречено. С чего началась повальная засекреченность – бог его знает. Может быть, с большой лжи, на которой строилась вся лимонная пропаганда. А может быть, с „железного занавеса“, за который Лимонию старалась упрятать враждебная капиталистическая система…»

2

Ох уж это светлое будущее Лимонии! Это не было выдумкой коммунистов, как думали многие лимонцы, уставшие изумляться неуёмной фантазии пропагандистов. О светлом будущем мечтали водяные, страдавшие от отсутствия идеала; которых нация признала своими лучшими представителями. Это были удивительные люди. Почему были? Они и сейчас есть, они всегда будут в Лимонии. Именно им нация обязана мифом о водяной душе, тайну которой до сих пор разгадывают другие нации. Эта душа постоянно болит от несовершенства окружающего мира. Улучшение она воспринимает, как должное, а ухудшение — как катастрофу. Она не понимает, не хочет понимать, как ей может быть хорошо, в то время как на Луне пока ещё нет идеала.

Душа, как известно, понятие религиозное. После Ноябрьской революции религия из Лимонии ушла, а душа осталась. Жалко было безбожникам с ней расставаться; и она застряла в литературе, в искусстве, в речи, в повседневной жизни, в церквах, которые не смогла изжить революция. Разгадывали-разгадывали иностранцы водяную душу — и как будто, в определённой степени, её разгадали; более того, они как будто ею заразились. Вирус поразил народы Певоры, Яизы, Акимеры и в начале XXI века дал о себе знать. Как раз представился случай. Оставшаяся на Луне в единственном числе супердержава Акимера напала на крупное барайское государство Киар. У Акимеры были, разумеется, в Киаре свои интересы и, прежде всего, нефть. В Киаре был тоталитарный режим, усиленный восточной деспотией. Но мало ли на Луне осталось до сих пор тоталитарных режимов! Это ещё не повод для нападения. А вот разработка ядерной программы — это хороший повод. К началу XXI века на планете скопилось столько ядерного оружия, что им можно было уничтожить всю Луну, а может быть, и всю Вселенную, если бы были известны её размеры. Акимере нужен был повод и поддержка Международной Организации. А она — возьми да и заупрямься! Ещё не иссякли воспоминания об удачном походе акимерзких военных в развалившуюся Саювлогию. Международный капитализм с удовольствием расправлялся с остатками социализма. Он выиграл у социализма «холодную войну», и ему очень хотелось продлить победу. Вся мировая цивилизация помогала Саювлогии окончательно развалиться, избавиться от преступного лидера, который был повинен в политических преступлениях в такой же степени, в какой в них повинны все политики мира; а также освободиться от пережитков социализма, которые мешали Са, Юв, Ло и Гии строить цивилизованно-демократически-капиталистическое общество.

К этому времени Лимония похудела на 14-ть республик, растеряла все виды социализма и превратилась в криминальное государство с потугами на цветущий капитализм, который тоже начал агонизировать. Под руководством очередного доходяги страна неожиданно вспомнила о былом могуществе и забренчала оружием перед носом у Акимеры. Её праведный гнев, направленный на оставшуюся в гордом одиночестве супердержаву, подогревался недовольством и раздражением униженного и обворованного народа, ставшего опасным для власти. Президент Лимонии Ицлень, который доходягой был не всегда, зато всегда был пьяницей и популистом, учуял-таки красным от запоев носом общественное мнение, которое лежало на поверхности. Демонстрируя мощь, которой давно не было, он отправил для устрашения Акимеры военные силы, которые застряли на полдороге, потому что им нечем было заправиться. Тем не менее Лимония, как в лучшие времена, умудрилась напугать весь цивилизованный мир, кроме одинокой супердержавы, которая была сама по себе. Оскорблённая до глубины души Акимера стала мстить раздавленной Лимонии, упрекая её в чёрной неблагодарности. Она мстила своими и чужими руками довольно долго — вплоть до теракта, который унёс в могилу тысячи людей, чуть не похоронил самого акимерзкого президента и всю Акимеру — в придачу. К этому времени, благодарение богу, Международная Организация, в основном, успела разобраться с бывшей Саювлогией — к удовлетворению всех заинтересованных сторон, которые пришли к закономерному выводу, что цивилизация — превыше всего, а бывшей Саювлогии хуже не будет. Хуже могло быть бывшему лидеру бывшей Саювлогии, суд над которым всё время откладывался; поэтому могло быть хуже, а могло быть и лучше, в зависимости от того, куда повернёт дышло мировой политики.

Оно повернуло в сторону Киара. И тут с Международной Организацией произошло что-то непонятное — она вдруг взбрыкнула, как необъезженная лошадь. Нет, сначала было всё привычно. Она твёрдо знала, что больше Акимеры и больше Лимонии ей следует бояться террористов. Теракт, унёсший жизни тысячи людей, потряс человечество. Кучка преступников, за которыми, без сомнения, стояли более страшные преступники, чуть не обезглавила Акимеру. Оправившись от первоначального испуга, потрясённая до основания супердержава бросилась на борьбу с терроризмом. Кто же, кроме террористов, мог против этого что-нибудь возразить? Акимера искала самого главного террориста. Почти нашла — в Ганафастине, но почти — не считается. Надо было продолжать поиски и борьбу. В длинном списке на очереди значился Киар. Барайская, а значит — террористическая, страна с подходящим для свержения режимом, к тому же — переполненная благословенной нефтью. Для соблюдения приличий Акимера нуждалась в поводе в виде ядерной программы, которую для неё должна была отыскать в Киаре Международная Организация. Цивилизованные и не совсем руководители, представленные в Международной Организации, ненавидели амбициозную Акимеру, при случае вставляли ей палки в колёса, но на крупные акции против неё никогда не решались. Претендовавшая на лунное господство супердержава рассчитывала на Международную Организацию, и та оправдала надежды — но только наполовину. Она не обеспечила Акимеру поводом для войны, но против самой войны ничего не имела. И Акимера, пренебрегая поводом, сделала первые военные пробы. Они оказались крайне неудачными — жертвами бомбардировок пали мирные жители. В политические разборки тут же вмешались журналисты, которые стали создавать лунное общественное мнение, неблагоприятное для Акимеры. Международной Организации не оставалось ничего другого, как присоединиться к нему в срочном порядке. Во всеобщей спешке всех опередил президент Цинафри. Он начал с отмежевания от Акимеры, продолжил развенчанием, а закончил яростным обличением. Разоблачать супердержаву было приятно и полезно, хотя небезопасно. Акимера стала срочно искать штрейкбрехеров и подтягивать войска к границам Киара. Она торопилась изо всех сил, потому что приближалась невыносимая для акимерзких военных жара. Разумеется, ей удалось расколоть возмущённое сообщество. Однако подавляющее большинство продолжало возмущаться. Под это возмущение выбившийся в лидеры президент Цинафри сумел присоединить к Объединённой Цивилизации ещё несколько стран. После чего он затаился в ожидании неминуемой расплаты. Но ему крупно повезло. Вопреки всему и вся, наперекор лунному общественному мнению, Акимера напала на Киар, довольно быстро одержала победу, а потом надолго завязла в чужой экономике и политике, так что ей было не до цинафрей. Эта война так бы и осталась проходным эпизодом в истории лунного человечества, если бы не водяная душа. Причём водяные здесь были ни при чём, при чём была их душа. Заразившись водяной душой, взвинченные и подстёганные собственной пропагандой лунные народы, как один великий народ, поднялись на защиту обиженного Киара. Они не могли больше выносить жестокостей и несправедливостей этого мира и были готовы умереть за светлое будущее чужих людей. Некоторые из них, например журналисты, так и поступили, не без помощи акимерзких военных. История человечества до сих пор не знала такого грандиозного порыва благородства. А ведь у народов с водяной душой были свои правительства, которые каждый день выходили на работу, где занимались политикой. Правительства были разные, и политика у них была разной. Но все они — по долгу службы и по человеческой природе — боялись Акимеры, террористов и… собственных народов. Одурманенные этим политическим букетом, правительства применили против народов грубую силу. Безоружные мужчины и хрупкие женщины противостояли вооружённым до зубов полицейским, страдая за счастье далёкого и чужого барайского народа. Впервые в лунной истории люди всего мира пренебрегли собой не ради меркантильных интересов, не ради несуществующих богов, а ради других людей, таких же лунатиков, как они сами. Ибо все жители Луны — лунатики; белые, чёрные, жёлтые, красные — они одиноки в этой неизведанной, беспредельной Вселенной; и кто же их защитит, кроме них самих? Правительства не могут; они существуют не для этого, а для профессионального долга. Полицейские и военные ненадёжны, потому что они подчиняются правительствам.

А вдруг на пределе этой беспредельной Вселенной живут какие-нибудь серо-буро-малиновые люди, ещё лучше, ещё благороднее, ещё возвышеннее? готовые, как один, отдать за лунатиков свою единственную, бесценную жизнь? Ау, люди! Нет даже эха в бесстрастной Вселенной. Три миллиона лет мы живём в гордом одиночестве. Мы так привыкли говорить: мы — это все лунатики, умершие, живые, ещё не родившиеся; мы ждём гостей из космоса, а они всё не прилетают. За три миллиона лет мы очень соскучились по себе подобным. Мы немного опасаемся: а вдруг они очень страшные? Но страх одиночества сильнее страха неизвестности. Мы пытаемся познать тех, кого никогда не видели, а может быть, никогда не увидим, потому что они не существуют во Вселенной. Давайте не будем рассчитывать на инопланетян, а только на собственные силы. Мы — это сила. Давайте хорошо относиться друг к другу, ведь мы же — хорошие люди. Давайте делиться друг с другом тем хорошим, что у нас есть. Кажется, это называется коммунизмом, но это не суть важно. Приходите ко мне в гости — на Луне меня все знают, — я отдам всё, что вам понравится. Если вы — хорошие люди, вы много не попросите, а я всё равно дам, слово чести, даже если мне будет очень жалко с этим расставаться. Хотите, я поделюсь с вами своей водяной душой? На нашей планете она в большой цене. Её не убудет, а, наоборот, прибудет; она растёт и становится лунным достоянием. Люди с водяной душой пока не смогли защитить Киар, но когда-нибудь они спасут мир, а может быть, всю Вселенную. Я хотела бы, чтобы среди спасителей было много водяных, гораздо больше, чем во время киаро-акимерзкой войны. Простите водяную нацию, за время социалистического тоталитаризма отвыкшую от политической активности. Правда, Переделка и Постпеределка разбудили политическое сознание народа, но недостаточно. Беда в том, что наша душа слабо откликается на политику, вернее, в тоталитарном государстве привыкла откликаться под руководством вышестоящих органов. За годы Переделки и Постпеределки она научилась самостоятельно реагировать на голодный желудок и вести нас на митинги и демонстрации. Но киарские желудки находятся на очень большом расстоянии от нашей души, и она на них не реагирует — даже под руководством вышестоящих органов.

Из органов ближе всего ей собственный желудок; даже такой вышестоящий орган, как мозг, ей не указ. Она отучилась верить органам, их убогой пропаганде; и президенту Нутипу пришлось очень сильно постараться, чтобы убедить несколько сот водяных, что они не хуже цивилизованных наций и поэтому тоже должны жертвовать собой ради светлого будущего Киара. Президент Нутип, в основном, убедил своих бывших сослуживцев, благодаря чему снискал славу прогрессивного и дальновидного политика; а большинство водяных остались при своей аполитичной душе. Она болит от чужого горя и томится несовершенством жизни, но к мировым войнам она равнодушна, потому что это — всего лишь политика.