Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

Марина Соколова, 2012

«Это могло произойти только у нас на Луне, в нашей стране Лимонии. С чего это всё началось? Наверное, с того, что Ринама узнала государственный секрет. Секрет был так себе: государственное подслушивание. Однако для Лимонии это был очень большой секрет, потому что в ней всё было засекречено. С чего началась повальная засекреченность – бог его знает. Может быть, с большой лжи, на которой строилась вся лимонная пропаганда. А может быть, с „железного занавеса“, за который Лимонию старалась упрятать враждебная капиталистическая система…»

Страна Лимония — страна без забот.

В страну Лимонию ведёт подземный ход.

Найти попробуй сам — не буду я тебя учить.

Трудна дорога и повсюду обман,

Но чтоб не сбиться, у меня есть план,

Но я тебе не дам — не смей меня винить.

Автор текста (слов): Катин С.

1

Это могло произойти только у нас на Луне, в нашей стране Лимонии. С чего это всё началось? Наверное, с того, что Ринама узнала государственный секрет. Секрет был так себе: государственное подслушивание. Однако для Лимонии это был очень большой секрет, потому что в ней всё было засекречено. С чего началась повальная засекреченность — бог его знает. Может быть, с большой лжи, на которой строилась вся лимонная пропаганда. А может быть, с «железного занавеса», за который Лимонию старалась упрятать враждебная капиталистическая система. Но это было очень хлопотно. Во-первых, Лимония была великой страной — супердержавой, как в страхе и ненависти прозвала её всё та же капиталистическая система. А во-вторых, она уже давно была не одна. После второй мировой войны ей удалось распространить свой социализм на ряд стран, расположенных в певорейской и яизатской частях Луны, и создать таким образом социалистическую систему против капиталистической. Да, именно так: свой социализм, потому что ни у одного лунного апологета социализма невозможно было отыскать описание общественного строя, который существовал в Лимонии до 90-х годов XX столетия.

Социализм оказался очень сложным и неоднозначным явлением. Судя по всему, руководители Лимонии в нём не очень хорошо разбирались. Но их пропагандисты напряглись — и изобрели чудный «развитой социализм», который, вероятно, предполагал наличие до него «недоразвитого социализма». Это руководителей Лимонии не смущало, так как они находились в таком почтенном возрасте, в котором люди уже не смущаются, а думают о своих многочисленных болезнях. Когда находились? Создавалось впечатление, что почти всегда находились.

В 17-ом году XX века народ Лимонии совершил две революции под руководством своих руководителей. Понятно, что для того, чтобы сбросить с трона царя, нужно очень хорошо соображать. Тогда ещё руководители не находились в таком почтенном возрасте. Через два десятка лет они в него впали (те, которые не поубивали друг друга), и продолжали (по очереди) в нём находиться практически на протяжении всего социализма.

Что касается пропагандистов (агитаторов), то они до почтенного возраста не доживали, вероятно, подкошенные мощным интеллектуальным напряжением. Напрягая могучий интеллект, прыткие агитаторы объяснили революционному народу, что на Луне ничего хорошего не было и быть не могло до тех пор, пока на ней не созрел пролетариат. Пролетариату, который составлял ядро революционного народа, слушать это было очень приятно. Засучив рукава, он бросился — под руководством своих революционных руководителей, среди которых самым главным был вождь и учитель Нилен, — строить небывалую, невиданно счастливую жизнь для себя и вообще для всего лунного пролетариата. Он очень торопился, старался изо всех сил, потому что человеческая жизнь обидно короткая, а пролетариат хотел успеть пожить при коммунизме и осчастливить коммунизмом как можно больше людей на Луне. Ему помогало передовое, или нищее, крестьянство, то, которое тоже жаждало коммунизма. А также прочие сознательные элементы, которые пролетариат не отталкивал от себя, учитывая их стремление к коммунизму. Коммунизм заменил пролетариату лунный рай, а Нилен — Господа Бога. Поразительно, но факт: народ, всосавший религию с молоком матери, строил совершенно новое — атеистическое — государство. Потому что он его создавал — прежде всего и главным образом — для себя и для своих детей: новое, особенное, богатое, справедливое — от слова «правда»; долой ложь! долой бога! — ведь его нет и никогда не было. Так сказал великий Нилен, который прочёл это у Скарма.

Сам вождь когда-то принадлежал к дворянам, которых свергнул в 17-ом году с помощью революционного народа. В детстве он, как все жители царской Лимонии, верил в бога, точнее, в православного Христа, как царь, как дворяне, как имперская нация водяных, к которой он принадлежал. Он был, как все, только умнее, талантливее, пытливее, благороднее многих. Он рос в большой, дружной семье, среди образованных, трудолюбивых, порядочных людей. Все были хороши, но лучше всех был старший брат Шаас, который, конечно же, стал революционером, потому что не мог выносить несправедливость жизни. Почему царь — первый человек в государстве, если на самом деле он далеко не первый по уму, по таланту, по трудоспособности, по энергичности? Почему дворяне живут лучше рабочих и крестьян? Разве они больше их трудятся? Умный и образованный человек мог, если хотел, найти ответы на эти и другие вопросы, но от этого жизнь не менялась. Чтобы она изменилась, надо было действовать. И Шаас стал действовать против царя, против дворян, против зажиточных людей, чтобы улучшить жизнь. Царские ищейки поймали его и повесили. Будущий вождь лимонного пролетариата сделал единственно правильный для себя выбор пути — в революцию, за братом, за брата, но не на виселицу, а в новую жизнь, в новейшую историю. В новую жизнь царя он брать не собирался. Избавиться от самодержца было совсем не просто, нужны были помощники. Их гениально предсказал Скарм, предвидения которого Нилен гениально воплотил в жизнь. Но — не все и не до конца. Очень старался, но не успел, потому что его убили враги. Не сразу — постепенно. Он умирал несколько лет, тяжело, оторванный от работы, наблюдая, а иногда догадываясь, как товарищи по борьбе портят его дело и дело Скарма. Этому делу он отдал всю жизнь, все силы, весь ум, которого у него было очень много, потому что он был гений революции. И, как гений, он понимал, нет, он просто знал, где ошибались пропагандисты, товарищи по партии и по борьбе. Он их поправлял, и они, как могли, поправлялись. Он был широко образованный человек и хорошо понимал, что на протяжении своей истории люди иногда были счастливы и без пролетариата. Но всё равно это была плохая история, потому что общества, в которых жили люди, были несправедливые. С помощью пролетариата и сочувствующих ему людей Нилен намеревался создать справедливое общество для пролетариата и сочувствующих ему людей. Естественно, для пролетариата, а для кого же ещё? Именно пролетариат помог Нилену избавить страну от ненавистного ему царя. Кто ещё был способен обречь себя на голод, болезни и смертельный риск, как не рабочие, которые и так жили в голоде, болезнях и смертельном риске? Разве что очень бедные крестьяне и некоторые другие очень обиженные или очень возвышенные люди. Вслед за Ниленом они все возненавидели царя — воплощение и главный оплот несправедливого лимонного общества; а также его близких, слуг, помощников, защитников, единомышленников. Царь и его приспешники паразитически жили за счёт счастья остальных людей и никак не хотели менять положение вещей, не хотели делиться с остальными украденным у них счастьем. Значит, их надо было заставить, раз не удалось уговорить. Мало кто из имущих соглашался делиться с неимущими своим имуществом. Был такой замечательный поэт Колб, самовлюблённый эстет, который, кроме себя самого, любил Прекрасных Дам и писал о них прекрасные стихи. Так вот, когда обозлённый народ сжёг его имение, он ничуть не обиделся, а, напротив, проникся судьбоносностью исторического момента и миссии обозлённого народа. И даже сочинил поэму «Семнадцать» во славу революционного народа и его миссии. Но таких сознательных граждан в Лимонии оказалось не много. Подавляющее большинство не только не желало отдавать чужим людям своё добро, не только категорически отказывалось работать на коммунизм для счастья пролетариата, но как раз совсем наоборот. Подавляющее большинство имущих лимонцев, те, которым это было под силу, хватались за оружие, готовые защищать до смертоубийства своё материальное благосостояние и моральное благополучие. В свою очередь, неимущие лимонцы, способные носить оружие, носили его и при необходимости стреляли из него по несознательным имущим. Мало кто знал, что представляла из себя эта необходимость, а самого умного — Нилена — на все необходимости не хватало. Он разрабатывал стратегию революции и гражданской войны, а также будущего счастливого государства. Он был готов на всё, чтобы спасти своё единственное дитя — революцию. Он стремился к счастью, не своему — он был почти пожилой человек и, конечно, понимал, что вряд ли доживёт до этого счастья. Он жил и работал для своей родной революции и своего родного пролетариата, который доверился своему родному вождю. И, конечно, вождь, как честный человек, не мог обмануть высокое доверие. Он голодал и холодал вместе со своим пролетариатом. Он вёл его к счастью, шагая по крови и грязи революции, через которые невозможно было перепрыгнуть, которые надо было пройти своими ногами. Отовсюду стреляли, лимонцы беспощадно уничтожали друг друга. Он тоже убивал, и его тоже убивали. Он не обижался на врагов. Как умный человек, он понимал, что это просто революция и гражданская война.

В истории Луны было много революций и гражданских войн, и среди них — ни одной хорошей. Но все они были не случайны и оказывали большое влияние на дальнейшее развитие истории. Практически после каждой революции в жизни Луны появлялось новое хорошее понятие. Стоило ли ради этого совершать революции? Он был уверен, что стоило. Тем более что после его Ноябрьской революции появится очень много хороших понятий и явлений; а если сильно постараться, то можно построить счастье хотя бы для пролетариата и других людей, способных разделить рабочее счастье. А это уже немало, учитывая, что для всех без исключения людей построить счастье пока совершенно невозможно. Он верил в пролетариат, как в детстве верил в православного Христа; именно в православного, а не в католического, не в Будду, не в Конфуция и не в Аллаха, потому что ему, как водяному лимонцу, так было положено, предписано государственной властью, исторической традицией, нравами и обычаями Лимонии. Он не собирался отказываться от пролетариата, как отказался когда-то от православного бога и от всех остальных богов. Бога (богов) нет и никогда не было, его (их) придумали хитрые люди в корыстных целях. А пролетариат — вот он, готовый вместе со своим вождём возвыситься до прекрасной мечты и опуститься в грязь и кровь гражданской войны. Ослеплённый ненавистью враг убивает пролетариат, но он не иссякает, он никогда не иссякнет. И всё же очень жаль такой близкий, такой понятный, такой надёжный и такой доверчивый пролетариат. Надо убить как можно больше врагов, чтобы они убили как можно меньше рабочих, чтобы спасти революцию, чтобы скорее приступить к строительству пролетарского счастья. Главное — не повторить ошибок предыдущих лунных революций. Увы! Так думают все вожди, и пока это никому не удавалось. Кто знает? Может быть, Нилену это удалось бы осуществить. Но он не успел, потому что враги наконец добрались и до него. Тем более что это было не так уж трудно, потому что он от них не прятался. Он торопился сделать как можно больше для своей революции и для своего пролетариата. И он многое успел: выиграл революцию, выиграл гражданскую войну, заложил основы светлого будущего.