Что соврал покойник

Марина Серова, 2017

Частный детектив Татьяна Иванова на этот раз ищет не преступника – с ним как раз все более-менее ясно, а жертву. Труп загадочным образом исчез с места преступления, и это при том, что Танина лучшая подруга сама видела этого покойника и только по причине легкого обморока за ним не уследила. В исчезновении убитого и папки с компроматом заинтересованы хозяин дома, где все случилось, и трое его конкурентов, но Таня до последнего уверена, что и пропавший труп может кое-что сообщить – что-то настолько важное, что следствие просто обязано будет пойти по совершенно другому пути…

© Серова М.С., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Глава 1

«…Партенопей был одним из трех:»

«Очень важный человек, Аркадии был королем».

«Он был мудр, храбр и куртуазен…»

Постепенно мой перевод становился похож на рыцарский роман, а не на подписи к комиксу. Да, разбирать архаические глагольные формы и темный синтаксис «Романа о Фивах» — это удовольствие для избранных.

Я наслаждалась покоем, сидя в своей квартире на седьмом этаже обычного дома. Суетливые майские каникулы с массовым выездом на шашлыки миновали, а до нового финансового года в частных фирмах и государственных организациях было еще далеко. В родном Тарасове началось лето, и офисный планктон паковал чемоданы и отправлялся жарить бока на отечественные и заграничные курорты.

Я на море не собиралась, дома было вполне комфортно. Городскую духоту из моей однокомнатной квартирки изгнал волшебный помощник — кондиционер. Теперь стоило лишь нажать кнопку, и вокруг возникал прохладный оазис, чем я с удовольствием пользовалась. К тому же мне достался удивительный подарок — уже через день я поняла, что до конца лета мне не придется скучать. По сути, это был не подарок, а вызов моему терпению, усидчивости и воле к победе.

Недавно я расследовала кражу в антикварном магазине. Хозяин, жизнерадостный француз, был на грани инфаркта, пока украденный раритет не вернулся к законному владельцу, а придя в себя, отблагодарил меня на свой лад. В необъятных закромах магазина он отыскал экземпляр французского рыцарского романа середины двенадцатого века, сочиненного неизвестным автором, и преподнес мне в качестве премии. Роман был на старофранцузском. Легко вообразить, какие чувства вызвал у меня подарок, ведь мое знакомство с французским языком закончилось в школе.

Конечно, я собиралась из вежливости полистать антикварный том и поставить его на полку повыше, куда-нибудь между Бомарше и Гюго. Но получилось иначе, глаз зацепился за одну строчку, потом за вторую (роман был в стихах). С моими познаниями во французском языке перевод получался диковатый. И это считается шедевром мировой литературы? Мне стало интересно, я всерьез занялась переводом, обложилась словарями и погрузилась в интернет. Занятия эти меня так увлекли, что я забыла о намерении убрать книгу на дальнюю полку.

В романе было около четырнадцати тысяч строк, за три дня кропотливого труда я смогла более или менее адекватно перевести только сотню. Наскоро прикинув расход человеко-часов, я поняла, что для осуществления задуманного потребуется один год, два месяца и пятнадцать дней. Неплохая перспектива! Конечно, можно было покопаться в библиотеках и найти литературный перевод «Романа о Фивах», но это явно не сулило морального удовлетворения.

Переводческий труд был в разгаре, когда дверь в квартиру внезапно заходила ходуном. Досадуя, что меня отрывают от дела, я все же пошла в прихожую, но, прежде чем открыть, глянула в глазок — лучше знать заранее, что найдешь за дверью. Каково же было мое удивление, когда нарушителем спокойствия оказался не посторонний человек, а моя давняя приятельница Ленка. Обычная учительница, преподающая французский язык в обычной школе, она отличалась исключительным талантом притягивать к себе неприятности. Судя по ее виду, этот талант обрел сегодня новые грани. Испытывать терпение подруги я не хотела и распахнула дверь.

— Привет, — начала я, но Ленка явно не была настроена соблюдать этикет.

Влетев в прихожую, она захлопнула за собой дверь, бросилась в комнату и зарыдала на диване. Я несколько секунд гадала, чем она так расстроена, но потом решила все-таки дождаться объяснений от нее самой. Налив в кухне стакан воды, я подумала и отставила его в сторону. Пожалуй, этим я Ленку в чувство не приведу, нужно более действенное средство. В шкафчике у меня хранилась маленькая бутылочка коньяка, не помню, как ко мне попавшая (сама я спиртным не увлекалась и любителей его в дом не водила), теперь она дождалась своего часа.

Я налила коньяк в кофейную чашку и отправилась спасать Ленку. Ее рыдания не утихли, пока я была на кухне, напротив — Ленка, интеллигентная и аккуратная до мозга костей, размазывала слезы, текущие по щекам, рукавом тонкой блузки. Жила она на учительскую зарплату и привыкла беречь свой небольшой гардероб, а тут такое явное пренебрежение судьбой красивой блузки. Это симптоматично, видно, дела были совсем плохи. Я подсела к рыдающей подруге и, прикладывая чашку к ее губам, ласково попросила:

— Выпей это.

Ленка открыла рот и позволила влить в себя коньяк.

— Теперь глотай!

Она послушно глотнула. Коньяк должен был обжечь ей горло, но она даже не поморщилась. Минуту спустя на щеках Ленки проступил румянец, поток слез начал иссякать, оставив после себя икоту. Я снова сходила на кухню, теперь вернувшись со стаканом воды.

— Выпей водички, это поможет прийти в себя, — терпеливо, как маленькой девочке, объяснила я.

Ленка осушила стакан и вернула его мне со словами:

— Я уже никогда не стану прежней!

— Поживем — увидим. Сделай глубокий вдох и задержи дыхание, тогда перестанешь икать.

Она безропотно вдохнула, задержала дыхание и перестала икать. Взгляд стал осмысленным, но пугал меня больше, чем недавняя истерика. В Ленкиных глазах плескались вселенская скорбь и явный страх. Я уселась рядом, взяла ее за руку и как можно мягче сказала:

— Ты можешь рассказать мне все.

— Танюша, это ужасно, — еле слышно произнесла она. — То, что я совершила, ужасно!

— Рассказывай, ведь ты пришла ко мне именно за этим.

Ленка вгляделась в мое лицо и решительно произнесла:

— Ты будешь меня презирать, но мне больше не к кому обратиться.

— Насчет этого не переживай. Я знаю тебя столько лет, что никакое признание не изменит моего отношения к тебе, — ответила я, готовясь услышать самое невероятное.

Ленка еще какое-то время медлила, собираясь с силами. Я крепче сжала ее руку, стараясь передать ей свою уверенность. Она вздохнула и выпалила:

— Я убила человека!

Мне с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица, так я была поражена Ленкиным заявлением. Я готова была услышать что угодно: что она позволила неисправимому двоечнику списать на экзамене и теперь мучается угрызениями совести, или подсидела коллегу и того выперли из школы, или что-то еще подобное — но только не то, что услышала. Сама мысль была абсурдна: Ленка убила человека! Да это в принципе невозможно. Машину она не водит, оружием не владеет, врагов, с которыми нужно было бы поквитаться, никогда не имела — кого она могла убить? Примерно это я и сказала, на что Ленка скорбно возразила:

— Так было раньше, до сегодняшнего дня. А теперь я убийца. Я — убийца, Танюша, и это правда.

— Ты употребляешь это слово в метафорическом значении? — цепляясь за соломинку, спросила я.

— Нет, под этим словом я подразумеваю то же, что и все, — физическую смерть, — едва слышно прошептала она.

— Ты должна рассказать мне все с самого начала и желательно с подробностями. Если снова надумаешь реветь, я выставлю тебя за дверь, — заявила я, поняв, что мягкость не поможет прояснить ситуацию.

Ленка, губы которой уже дрожали в преддверии нового истерического приступа, глубоко вздохнула и принялась рассказывать.

История началась десять месяцев назад, осенью. Ленке крупно повезло — некий Роман Веденкин, состоятельный джентльмен, нанял ее репетитором к своему нерадивому сыну. Парня собирались отправить в престижную школу в Париж, но знаний ему недоставало, пройти отбор при поступлении было непросто. Веденкин твердо решил сделать из сына достойного человека, причем не в родном отечестве, а за границей. Платил он щедро, отказываться от такого заработка Ленке не хотелось. Несмотря на предупреждения отца, что наладить контакт с его ребенком не удалось еще ни одному репетитору, она решила попробовать. К удивлению всех троих, дела пошли великолепно. Вадим Веденкин проникся к Ленке то ли уважением, то ли сочувствием и показывал необыкновенные успехи в освоении французского. Так продолжалось до конца мая, а на лето занятия было решено прервать, чтобы мальчик не перетрудился. Ленка вернулась к своим привычным занятиям. Так прошли июнь и половина июля.

Две недели назад Ленке внезапно позвонил Веденкин-старший и вызвал поговорить. Она недоумевала, но на встречу пошла. Оказалось, что у Веденкина появилось для нее новое рабочее предложение. Семья собралась поехать на Бали, но, когда начали собирать документы, обнаружилось, что у наследника отсутствуют положенные прививки. Вадима спешно вакцинировали, а он выдал неожиданную реакцию на прививку от кори — все симптомы заболевания, лихорадка, кашель, насморк, воспаление лимфатических узлов — и, наконец, покрылся сыпью с ног до головы. Не могло быть и речи о том, чтобы покидать страну в таком состоянии.

Заботливый отец решил отменить поездку, но Веденкин-младший уговорил родителей не менять планы из-за пустякового осложнения. Они сдались, но оставлять сына без присмотра взрослых не хотели. В доме Веденкиных были кухарка, садовник и водитель, хозяйке по дому помогала специально нанятая женщина, а в делах — личный секретарь, однако ни один из них не имел нужного влияния на подростка. Кому Веденкины могли доверить ответственную миссию? Вадим сам пришел на выручку и заявил, что было бы неплохо пригласить в качестве наблюдателя Ленку, обещал беспрекословно слушаться ее и вдобавок практиковаться в языке. Так репетитор оказалась в няньках.

Неделя пролетела как один день, все было великолепно. Вадим, как и обещал отцу, вел себя идеально: с Ленкой не спорил, язык изучал и вообще проявлял чудеса гостеприимства. Вплоть до сегодняшнего утра. Накануне Вадим приступил к Ленке с просьбой отпустить его в воскресенье на дачу к друзьям. Дача располагалась недалеко, всего в пятидесяти километрах от дома Веденкиных. Температура у Вадима спала, сыпь уменьшилась, а стать переносчиком инфекции он не мог по той простой причине, что больным не являлся. Эти и ряд других аргументов Вадим предъявил Ленке, пытаясь выторговать для себя глоток свободы.

Поначалу она и слышать об этом не хотела, но у Вадима открылся дар убеждения, и она сдалась. Последним аргументом стала выездная выставка французского фотографа Анри Картье-Брессона, увидеть работы которого Ленка мечтала чуть ли не с детства. В воскресенье утром она осталась в доме одна — Вадим уехал, а у прислуги был законный выходной. Впрочем, задерживаться Ленка не собиралась, спустя полчаса после ухода своего подопечного она уже вышла из дома и отправилась к автобусной остановке. Ей нужно было доехать до Театральной площади, где располагался музей.

До остановки Ленка не дошла. Телефон писком сообщил о новом письме, упавшем в ее электронный почтовый ящик. Взглянув на имя отправителя, Ленка поняла, что свидание с Картье-Брессоном отменяется. Письмо пришло от клиента, который время от времени подбрасывал ей халтуру, переводы с французского. Она очень ценила его, заказ был срочный, поэтому о художественной фотографии пришлось забыть. Ленка вернулась в дом Веденкиных, устроилась в своей комнате и с головой ушла в работу.

До этого момента рассказ лился живо, без пауз, но тут Ленку словно заклинило. Открыв рот, она замерла на середине фразы и уставилась в одну точку. Я выждала некоторое время, потом спросила:

— С тобой все в порядке?

Ответа не последовало. Я тронула подругу за рукав, реакции никакой. Чтобы как-то ее расшевелить, мне пришлось влить в нее остатки коньяка. После этого я решительно встряхнула Ленку за плечи и потребовала продолжения рассказа.

— Что случилось после того, как ты засела за перевод статьи, ты помнишь?

— Помню, — ответила Ленка, — я была на втором этаже, там моя комната над кухней, той, на которой готовит кухарка. У них есть еще одна кухня, хозяйская, в конце крыла.

— И что же произошло на кухне? — Я попыталась форсировать рассказ, но Ленка на уловку не реагировала.

— Я сидела у окна, там такой удобный столик и много света. Перевод шел легко, я даже подумала, что еще успею на выставку, если так пойдет дальше. А потом услышала какой-то шум — не в комнате, а на кухне. Сначала подумала, что мне померещилось, потом, когда шум повторился, решила, что вернулся Вадим, а потом испугалась, вдруг забрались воры. Кухня рядом с гостиной, а в ней много антикварных вещиц, по-настоящему дорогих. Мне показалось, что шум исходит именно из гостиной, не из кухни.

— И ты пошла проверить, какая из гипотез верна, — предположила я с иронией.

— Да, спустилась на первый этаж, в гостиной никого не было, и я решила посмотреть на кухне. Пошла туда, а там… А там…

— Ленка, не вздумай снова разреветься, — прикрикнула я. — Рассказывай до конца, живо!

— Ох, я, наверное, не справлюсь, — запричитала Ленка, — слишком тяжело об этом говорить.

— Ладно, помогу тебе. Ты вошла в кухню и увидела там грабителя. Скорее всего, он попытался сбежать, а ты каким-то образом пыталась ему помешать. Что ты сделала?

— Не знаю, не помню. По-моему, я его ударила той статуэткой.

— Какой статуэткой?

— Бронзовой, из гостиной. Кажется, это был Купидон, только не с луком, а с арфой.

— Подробности его внешнего вида меня не интересуют, — остановила я Ленку. — Как он оказался у тебя в руках?

— Мне было страшно. Я проходила мимо камина и подумала, что вооружиться не будет лишним, — промямлила она.

— Ладно, ты вооружилась, — я старалась не улыбаться, — и напала на грабителя, так?

— Кажется, да. Я не помню.

— Как ты можешь не помнить этого?

— Я потеряла сознание, наверное, от страха, — призналась Ленка.

— Здорово.

— В этом нет ничего удивительного, я была напугана до смерти. Помню только, что замахнулась, когда он приблизился, и все, дальше пустота. — У нее снова задрожали губы.

— Похоже, мое вмешательство только больше все запутывает. Давай начнем сначала. Сосредоточься и рассказывай с того места, как ты пересекла гостиную и оказалась на кухне. Только умоляю, без истерик!

— Я дошла до порога кухни, увидела мужчину, испугалась и собралась бежать. До входной двери довольно далеко, но я об этом не думала. Мне просто хотелось оказаться в безопасном месте, и всё. Но он меня тоже увидел, зарычал, как зверь, и бросился вперед. Он несся прямо на меня, я подняла руку с Купидоном, размахнулась и, кажется, ударила его. А потом потеряла сознание.

— Значит, самого удара ты не помнишь?

— Нет, не помню, но, когда я очнулась, мужчина лежал в центре кухни, возле его головы валялась статуэтка, вся в крови!

— И ты решила, что убила его, так?

— Да, я испугалась еще больше, бросилась из дома и помчалась к тебе. К кому я еще могла прийти с таким признанием?

— Проверить наличие пульса ты, конечно, не догадалась, — предположила я.

— Мне прикасаться к мертвому человеку? — вместо ответа воскликнула Ленка.

— Быть может, он был еще жив. Более того, может статься, что он жив до сих пор, лежит себе на полу в доме Веденкиных и нуждается в медицинской помощи.

— Нет, Танюша, он был мертв, — трагическим шепотом произнесла Ленка, — я видела его глаза, они были открыты. Стеклянные глаза.

— Собирайся, мы едем к Веденкиным, — заключила я, направляясь к шкафу. — Если вор все еще там, нужно вызвать полицию. Расскажешь им, как все было, иначе тебе несдобровать.

— Да я ни за что не вернусь туда! — Ленка решительно замотала головой. — Если нужно, пойду в полицию и во всем признаюсь. Но туда я не вернусь.

— Не дури. Сначала нужно убедиться, что вор действительно мертв, этим мы и займемся. Ты сбежала с места преступления, подобные поступки в полиции не жалуют. Попробуем исправить положение.

Все это я говорила, натягивая легкие льняные брюки и хлопковую блузку. Одевшись, я вытянула Ленку в прихожую, но только коснулась замка на двери, как она начала яростно вырываться.

— Я никуда не пойду, отпусти! Вызывай полицию, если хочешь, только не заставляй меня смотреть на него снова!

— Да пойми ты, нам просто необходимо туда вернуться, — увещевала я. — Пока мы тут с тобой спорим, уходит драгоценное время.

Но она не поддавалась, вцепилась в косяк и на все аргументы отвечала отказом. Потратив добрых пять минут на уговоры, я разозлилась, отпустила ее руку и спокойно произнесла:

— Ладно, не хочешь ехать — не надо. Пусть Вадим сам разгребает твое дерьмо. Пусть его обвинят в убийстве. Он, кстати, вполне созрел для того, чтобы получить реальный срок в колонии для несовершеннолетних. А ты будешь носить ему туда передачки. Какое блюдо у тебя получается лучше всего?

— Вадим? — Глаза Ленки округлились. — Ведь он ни о чем не догадывается, он в гостях у друзей, как я могла забыть о нем.

— Ничего страшного, его отец мужик состоятельный — быть может, ему удастся отмазать сына. А нет, так что с того, главное, что тебе не придется снова смотреть на покойника, — саркастически заметила я.

— Ты права, я веду себя безрассудно. Нужно вернуться и взять на себя ответственность за все, как бы плохо мне ни было, — заключила Ленка и вышла из квартиры первой.

* * *

Мы подъехали к дому Веденкиных и припарковали машину на обочине. Ленка достала ключи из сумочки, которую даже в панике не забыла прихватить с собой. Открыв замок, мы вошли во двор и первым делом увидели юношу, который спускался с парадного крыльца.

— Вадим? — пораженно выдохнула Ленка.

Он увидел нас и поднял руку в приветственном жесте, мы машинально помахали в ответ. Вадим спустился с крыльца, направляясь нам навстречу.

— Уже вернулись, я не ждал вас так скоро. Не понравилась выставка? — весело спросил он. — Мне, признаться, тусовка надоела быстрее, чем можно было ожидать. Скука смертная.

— Вадим, ты давно вернулся? — осторожно спросила Ленка.

— Не очень, минут тридцать назад, — ответил он. — Решил во дворе потренироваться, на турнике повисеть или мяч побросать. Составите компанию?

— Ты в доме был?

— Был, а что? Неужели вы готовили мне сюрприз, а я все испортил? — засмеялся Вадим. — Не переживайте, я только на кухню зашел, водички взять, и больше нигде не был.

Вадим потряс запотевшей бутылкой минеральной воды. Мы с Ленкой переглянулись. Недоумение на ее лице было искренним. Думаю, я выглядела примерно так же. Вадим переводил взгляд с меня на Ленку, не понимая причин нашего изумления.

— Что-то не так? — спросил он.

— И на кухне все нормально? — уточнила я. — Все как обычно?

— Вроде да, я не приглядывался. Я должен был заметить что-то необычное?

— Уже не знаю, — ответила я на его вопрос. — Пойдем-ка прогуляемся до кухни.

Я потащила Ленку за собой, Вадим пошел следом, продолжая допытываться, что удивительного может быть на кухне. Мы предпочитали отмалчиваться. Когда процессия добралась до кухни, Ленка зажмурила глаза.

— Все, дальше я не пойду, — заявила она.

Я отпустила ее руку и первой вошла на кухню. Там было пусто. Нет, конечно, там была стандартная кухонная мебель, газовая плита с симпатичной кастрюлей в цветочек на конфорке, всевозможная бытовая техника, но никаких трупов. Следов борьбы тоже не было. Я позвала Ленку:

— Заходи, тут пусто.

Она осторожно пересекла порог и из-под прикрытых ресниц взглянула на пол. Глаза ее расширились. Она посмотрела на меня и тихо произнесла:

— Этого не может быть! Он должен был быть здесь, на том месте, на котором ты сейчас стоишь.

Я присела на корточки, пытаясь отыскать следы крови или хотя бы того, что недавно они были тщательно замыты, но пол был абсолютно чистым и сухим.

— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — с нотой раздражения в голосе потребовал Вадим. — В конце концов, это мой дом.

— Резонное замечание, — выпрямляясь, согласилась я. — Кто будет рассказывать, я или ты?

Я вопросительно смотрела на Ленку, она пожала плечами и отвернулась.

— Значит, придется мне, — сделала я единственно возможный вывод. — Присаживайся, Вадим, побеседуем.

Он уселся верхом на стул, развернувшись лицом к центру комнаты, я осталась стоять.

— Дело в том, что всего несколько часов назад на этом самом месте лежал труп. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Труп? Вы смеетесь, это какой-то розыгрыш? — искренне удивился Вадим.

— Вот и я хочу знать, не розыгрыш ли это. Быть может, ты со своими приятелями решил разыграть наивную учительницу и устроил тут спектакль?

— О чем вы говорите, какой спектакль. Я ничего плохого не делал, — защищался Вадим, сам не зная от чего.

— Допускаю, что у современной молодежи такие розыгрыши не считаются дурным поступком, — начала я, но Ленка меня перебила:

— Этого не может быть, Вадим хороший мальчик, он бы ни за что не подверг меня такому испытанию. К тому же я уверена, что это был не розыгрыш.

— Да какому испытанию? — Вадим едва сдержался, чтобы не закричать. — Послушайте, не лучше ли будет сначала все мне объяснить, а уж потом задавать вопросы?

— Сегодня в ваш дом влез вор, и твоя учительница его убила, — без обиняков заявила я. — Здесь лежал труп, а теперь его нет. Я ничего не упустила?

Ленка подошла к Вадиму, поставила свободный стул напротив и все ему рассказала. Вадим слушал молча, но скептическое выражение не сходило с его лица до самого конца рассказа. Когда она замолчала, Вадим заявил:

— Мне кажется, что вам это все привиделось. Такое бывает, когда много работаешь.

— Я не много работаю, — возразила Ленка, — и мне не привиделось.

— Вы говорите, что занимались переводом. Что именно вы переводили?

— Какая разница, что я переводила! Статью о французской инквизиции.

— Про казни, гильотины и все такое? — уточнил Вадим.

Уловив, к чему он клонит, я одобрительно улыбнулась:

— Пожалуй, в словах Вадима есть рациональное зерно. Ты начиталась про казни, разбойников и убийц, а остальное доделало твое воображение. Допускаю даже, что ты действительно потеряла сознание, потом пришла в себя и испугалась, но никаких трупов в этом доме ты не видела.

— Да что с вами такое? — воскликнула Ленка. — Готовы верить в любую чушь и закрываете глаза на правду. Труп был здесь!

— И где же он теперь? — в один голос спросили мы с Вадимом.

— Не знаю. Быть может, у вора был сообщник и он его забрал.

— Ага, а тебя отпустил бегать по городу и кричать на каждом углу об убийстве, — съязвила я. — Такой странный сообщник, мизантроп, не любит общаться с незнакомцами, вот и не стал тебя трогать.

— Вы ударили его статуэткой? Давайте проверим, где она сейчас. Если на месте, то и говорить не о чем, — снова подал дельную мысль Вадим.

Он прошел в гостиную и вернулся со статуэткой Купидона в руках. Я перевела многозначительный взгляд на Ленку, но та не сдавалась:

— Статуэтка была на обычном месте?

— Не совсем. Она всегда стоит на каминной полке, но я взял ее с этажерки, — ответил Вадим. — Кто-то переставил, но это ничего не доказывает. Переставить могли давно, просто никто не обращал внимания.

— Предлагаю следующее: для успокоения души мы осмотрим дом и прилежащие постройки, поищем тело, потом я заберу статуэтку и проверю, нет ли на ней следов крови. Если ни того, ни другого найти не удастся, мы забудем об этом инциденте как о неудачной шутке. Кто за? — спросила я.

Вадим сразу поднял руку, Ленка немного поколебалась, но вынуждена была согласиться, и мы приступили к осмотру. Обошли все комнаты, спустились в подвал, перешли к надворным постройкам, но нигде трупа или его следов не было. Тогда я упаковала статуэтку в полиэтиленовый пакет и оставила Ленку на попечение Вадима, посоветовав обоим заняться чем-то необременительным, посмотреть легкий фильм или поплавать в бассейне, а потом принять успокоительное и лечь спать.

Сама же я направилась обратно в город, прямиком к моему другу Андрею Мельникову. Он не раз выручал меня, когда была нужна помощь в затруднительных ситуациях. Обращаться к криминалистам полицейской лаборатории частным порядком было запрещено, но меня это не останавливало никогда, а тем более не остановит сейчас, когда дело касается подруги. Да, Ленка — неординарная личность и постоянно попадает в странные истории, но от этого не становится плохим человеком, а хорошим людям нужно помогать. Примерно это я и сообщила Мельникову, как только отзвучали слова приветствия.

— Мне нужно знать, есть ли на статуэтке следы крови, только и всего.

— Ты просишь о невозможном. — Сначала Мельников, как обычно, заартачился. — Я не могу заставлять криминалистов работать на тебя, это против правил.

— Просто ни к чему сообщать, зачем тебе нужен анализ, — невинно хлопая ресницами, спросила я. — Какие у тебя дела в разработке?

— Тебе дать полный отчет? — возмутился Мельников.

— Думаю, это лишнее, ты можешь сам выбрать из текущих дел подходящее и отправить статуэтку на экспертизу в рамках этого дела, все очень просто.

— Для тебя, возможно, но не для меня. Из-за твоих выкрутасов я могу лишиться погон, подумай об этом хотя бы раз.

— Хорошо, не хочешь мне помочь, я сама пойду к криминалистам. Думаю, там еще найдутся люди, которые меня помнят. Бутылочка хорошего коньяка и драматическая история о том, как девушке отказал в помощи лучший друг, подействуют быстрее, чем официальный приказ.

— Ладно, давай твою статуэтку. Только о срочности не может быть и речи, у криминалистов дел по горло, и я не стану требовать анализы твоей улики в обход текущих дел, — сдался Мельников.

— Андрюша, ты прелесть! — воскликнула я и чмокнула приятеля в щеку.

Тот зарделся, как первоклассник, и спросил, чтобы скрыть смущение:

— Что натворила твоя статуэтка?

— Этого тебе знать не следует, — ответила я. — Меньше знаешь, крепче спишь. Когда будут готовы результаты?

— Начинается… Я еще до лаборатории дойти не успел, а тебе уже результаты подавай. Жди звонка.

— Трубку из рук не выпущу. — Я помахала Мельникову рукой и покинула кабинет в полной уверенности, что криминалистов он поторопит.

Таков уж Мельников — сначала сопротивляется, а потом действует быстро и решительно. Значит, остается ждать, благо мне есть чем заполнить ожидание. Старинный роман ожидал перевода, и я, поднимаясь на лифте на седьмой этаж, предвкушала интеллектуальные удовольствия. Ленкина история со сбежавшим трупом, скорее всего, окажется плодом ее разыгравшегося воображения, и я смогу с чистой совестью насладиться компанией мсье Партенопея и перипетиями его жизни.

Двери лифта открылись, и мои надежды на тишину и уединение растаяли. Перед дверью стояла соседка Любочка, счастливая жена и мать двух сорванцов, Санечки и Анютки. Только сейчас счастливая мать семейства не выглядела таковой. Любочка была в мятом халате, вся зареванная и всклокоченная.

— Танюша, наконец-то ты пришла, — воскликнула она, бросаясь ко мне.

Я не горела желанием обниматься, но отталкивать женщину в таком состоянии было бы жестоко. Поэтому пришлось раскрыть объятия и, придав голосу озабоченность, спросить:

— Что случилось?

— Пойдем к тебе, я не могу рассказывать такое в подъезде, — ответила Любочка, выпуская меня из рук.

Я пошарила в сумочке, втайне надеясь, что ключи не найдутся и разговор с соседкой можно будет отложить. Но, увы, ключи нашлись там, где им полагалось быть. Пропустив соседку вперед, я закрыла дверь и пригласила ее в комнату, а сама пошла в кухню за стаканом воды, снедаемая ощущением дежавю — Любочке оставалось только заявить о трупе в своей гостиной. Тогда принципы вероятности будут опровергнуты, и я смогу претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Я хихикнула, наливая воду, но подавила неуместный смех и вернулась в гостиную. Любочка благодарно приняла из моих рук стакан, полностью осушила его и посвятила меня в «ужасную тайну».

— Таня, мой муж — изменник.

Ленке потребовался час, чтобы дойти до сути, Люба уложилась в две минуты. Про себя я порадовалась ее скорости, а вслух спросила:

— И чем же я могу помочь? Хочешь, чтобы я выследила их и сообщила тебе имя любовницы?

— Да, я хочу ее видеть, — просто ответила Любочка.

— И зачем, убедишь ее не разрушать семью и не сиротить детей или попросту набьешь морду? — улыбнулась я.

— Не знаю, пока не решила, — честно призналась соседка. — Для начала будет достаточно избавиться от неизвестности. Посмотри, на что я похожа! Почти не сплю, не могу заниматься хозяйством и каждый день реву, долго я так не протяну.

Вид у Любочки был действительно плачевный. Еще немного, и можно будет вызывать социальную службу для лишения ее родительских прав. Я решила разобраться с симптомами, прежде чем делать какие-то выводы.

— Почему ты решила, что муж тебе изменяет? Он перестал ночевать дома или начал часто менять белье и бриться?

— Нет, ночует он всегда дома и белье меняет, как обычно, — озадаченно сообщила Любочка. — Знаешь, мне в голову не пришло отметить подобное.

— И напрасно. Таковы первые признаки того, что мужчина завел роман на стороне. Если он бреется дважды в день или как-то по-особенному начинает следить за собой, это симптом либо романа, либо кризиса среднего возраста. Для второго он слишком молод, значит, остается первое. Но раз ты утверждаешь, что он не делает ничего подобного, то более вероятно, что твои подозрения беспочвенны. Итак, повторю вопрос: почему ты решила, что муж тебе изменяет?

— У нас из дома начали пропадать вещи. Женские.

— Надо же, — искренне удивилась я. — И какие именно?

— Сначала помада, потом флакон духов, еще новый, в упаковке. Потом пудреница, красивая такая, с инкрустацией и искусственными камнями, а теперь серьги. Мои любимые серьги из горного хрусталя! — На последней фразе Любочка возвысила голос.

— И ты думаешь, что эти предметы перекочевали в квартиру любовницы твоего мужа? Бред!

— Ничего не бред. Он отнес все это ей, хочет казаться щедрым, молоденьким девушкам такое нравится, — надулась Любочка.

— У твоего мужа финансовые проблемы? — задала я новый вопрос.

— Нет, с чего ты взяла?

— Если у него нет проблем с финансами, зачем у тебя что-то забирать? Ведь пропажа обнаружится, и ее нужно будет как-то объяснять. Зачем ему идти на риск?

— Да потому что у него совершенно отсутствует вкус. Он боится промахнуться с выбором подарка, вот и тащит мои вещи.

— Все равно нелогично. Если есть деньги, почему бы ему просто не купить то же самое в магазине?

— Думаешь, он бы так поступил?

— Думаю, любой мужчина поступил бы так, — подтвердила я.

— Тогда куда делись серьги, помада и духи? — спросила Любочка.

— Ты не рассматривала никакие варианты, кроме того, что их забрал муж для своей любовницы? — искренне удивилась я. — Сразу предположила худшее?

— А что еще я могла предположить! Я весь дом перерыла, но ничего не нашла, даже генеральную уборку сделала! К тому же в последнее время мы стали чаще ссориться.

— Еще бы, ты ведь считаешь его изменником, — саркастически заметила я, — а как можно спокойно общаться с изменником?

— Что же мне делать? — сникла Любочка.

— Для начала успокоиться и выбросить из головы все плохое. Потом поговорить с мужем и рассказать о пропаже. Вы вместе поищете пропавшие вещи, найдете их и будете жить долго и счастливо.

— Нет, я не могу признаться, что сомневалась в его верности. Это подтолкнет его к мысли, что у него может быть кто-то, кроме меня. Надо придумать другой вариант.

— Тогда просто забудь о пудренице и духах и наслаждайся жизнью без них.

— Мы поступим лучше, — воодушевляясь, заявила Любочка, и у меня засосало под ложечкой. — Ты найдешь пропажу.

— Вот те на, — я присвистнула, — предлагаешь мне заняться розыском пропавших вещей?

— А почему нет, ты ведь детектив и распутываешь ужасные головоломки, неужели не сможешь найти несколько паршивых вещиц из моего дома?

— Это запрещенный прием, — укорила я соседку.

— Знаю, но выхода нет. Ты ведь не позволишь мне погибнуть от бессонницы и непрерывного плача?

— Ладно, твоя взяла, пойдем разыскивать пропажу, — смиренно ответила я. Тут проще согласиться, чем неделями выдерживать атаки соседки.

В квартире Любочки творилось нечто невообразимое. Шкафы были раскрыты, брошенные вещи валялись на полу, красивый стеллаж выглядел так, будто в него попала граната. На кухне и того хуже: крупы рассыпаны, на столе горой немытая посуда.

— Что здесь произошло? Помнится, ты упоминала о генеральной уборке — это так теперь называется?

— Я искала доказательства, — смущенно произнесла Любочка.

— Доказательства неверности мужа?

— Ты не можешь меня осуждать. У тебя нет мужа, и ты не можешь себе представить, как ужасно потерять доверие.

— Именно поэтому у меня его и нет, — заметила я. — Некому предъявлять требования, не от кого ожидать верности, удобно.

— Как в песне, «если у вас нету тети, то вам ее не потерять». Только это не по мне. У меня замечательный муж, прекрасные дети — что может быть лучше?

— Замечательного мужа ты только что обвинила в смертном грехе, не забыла? — не сдержалась я.

— Но ведь ты поможешь мне доказать обратное? — парировала Любочка.

На это ответить было нечего, и я приступила к поискам. Для начала обошла все комнаты в квартире, числом три, посетила ванную и кухню, затем уселась в гостиной и стала думать. Любочка пристроилась напротив и терпеливо ждала. Спустя пять минут я встала и кивнула ей:

— Пойдем в детскую.

Любочка последовала за мной. В детской я снова осмотрелась, подошла к двухъярусной кровати и спросила:

— Где спит Анютка, наверху или внизу?

— Внизу.

Под матрацем было пусто, но я приподняла фанерный лист, служащий ложем, и обнаружила искомое. В небольшом углублении между деревянными брусьями, поддерживающими каркас, лежало все, чего недосчиталась Любочка за последнее время, — пудреница, помада и духи с серьгами. Я отошла в сторону, открывая вид на тайник. Любочка ахнула и, не веря своим глазам, опустилась на ближайший стул.

— Так это Анютка все натворила?

— Девочка взрослеет, — философски заметила я. — Видимо, ты не хотела делиться с ней красотой.

— Но она не говорила, что хочет все это.

— Теперь ты знаешь, как обстоят дела. Поздравляю с воссоединением семьи.

— Мой муж мне не изменял, — протянула Любочка.

— Разумеется. Дальше справишься без меня. Удачи!

Не дожидаясь излияний благодарности, я поспешила к себе. Настроение было отличное, я сварила кофе и устроилась на диване для продолжения перевода. Однако дело не шло, мысли постоянно возвращались к Ленке и сбежавшему трупу. Я никак не могла разобраться в собственных впечатлениях от этой истории. Привиделось ли Ленке все это или труп действительно был, но кто-то его забрал? Найдут криминалисты кровь на статуэтке или результат окажется отрицательным? Стоит ли беспокоиться, что воры попытаются вновь вломиться в дом, если их было несколько?

Обуреваемая сомнениями, я отложила рыцарский роман и потянулась к магическим костям. Если что и сможет рассеять мои сомнения, то только они. Высыпав кости на ладонь, я мысленно спросила, было ли преступление или оно плод Ленкиного воображения, и бросила кости. Они быстро остановились и выдали 31+7+20, что означало: «Хоть и говорят, что правда всегда торжествует, это не всегда бывает так. Придется потрудиться».

Не на такой прогноз я рассчитывала, но и это неплохо, трудиться так трудиться. Дождусь результатов из лаборатории, тогда станет ясно, какого рода труд меня ждет. Я убрала кости и вернулась к переводу, тревожные мысли больше меня не отвлекали.