Чертовски весело

Марина Серова

Глава 2

Ровно в восемь часов утра на следующий день я вошла в здание «Булет-банка». Охранник несколько минут, морща брови от непосильного умственного напряжения, сравнивал мое лицо с фотографией в моем паспорте.

— Проходите! — наконец разрешил он, — второй этаж, сорок третий кабинет.

Я поднялась на второй этаж, отыскала сорок третий кабинет.

— Вы к кому? — удивленно подняла на меня глаза секретарша, перезревшая и изрядно потрепанная жизненными бурями тетенька, которая к тому же с усердием пользовалась косметикой.

«Нормально, — подумала я, — еще один штришок к зарисовке характера Григорьева. Можно подумать, он женщинами совсем не интересуется. Надо же, какое страшилище в секретарши себе взял».

Не успела секретарша закончить свое «вы к кому», как дверь в кабинет Григорьева распахнулась и оттуда показался сам Александр Владимирович.

— Здравствуйте, Женя, — улыбнулся он, — вы вовремя.

Я поздоровалась с ним, он провел меня в свой кабинет и попросил тетеньку принести кофе.

— Александр Владимирович, — начала я, сразу переходя к делу, — версию о том, что документы вы теряете сами, придется отбросить — вы утверждаете, что случайно потерять их не могли. Сами собой бумаги пропадать не могут, из этого следует простой вывод — документы у вас во-ру-ют.

— Понятно, что воруют, — вздохнул Григорьев. — А кто? Каким образом?

— Это я выясню, — объявила я. — Надеюсь, вы понимаете, что ролью телохранителя я не ограничусь.

— Ну еще бы, за такие деньги…

— Вот именно… — улыбнулась я его понятливости и начала излагать основные аспекты своего метода работы телохранителем. Ну, того самого — с перевоплощениями.

— Здорово! — искренне оценил Григорьев, когда я закончила. — А я-то вас как узнаю? — поинтересовался он.

— А вам зачем? — удивилась я. — Вам и не надо меня узнавать. Вы — уж не обижайтесь на профессиональную терминологию — объект.

— Н-да… — протянул Александр Владимирович и осведомился: — А сегодня вы тоже будете того… перевоплощаться?

— Не исключено, — ответила я.

— А… аксессуары?

Я выразительно похлопала по своей сумочке. Там у меня был для перевоплощения грим. Одежду можно раздобыть на месте — есть простор для творческой мысли и вдохновения. А вот грим — это сложнее, это всегда с собой носить приходится.

Да, надо сказать, я и без одежды, при помощи одного только грима и пластики лица, могу настолько измениться, что меня не узнает даже моя тетушка Мила.

Григорьев покосился на мою довольно скромных размеров сумочку из настоящей, между прочим, крокодиловой кожи, но ставить под сомнение мои слова не стал.

Доверяет.

— А что, — осведомилась я, садясь поглубже в кресло и заводя ногу за ногу, — вы сегодня очень заняты, Александр Владимирович?

Григорьев несколько потупился — он, как того и следовало ожидать, опять меня не так понял.

— Вообще-то… не очень занят… Сегодня, — выговорил он.

— Вот и прекрасно! — обрадовалась я, — передайте, пожалуйста, секретарше, что, скажем, через полчаса вы отбудете на… деловую встречу. С важными бумагами отправитесь, с очень важными.

— А-а, — догадался Александр Владимирович, — на живца собираетесь ловить?

— Что-то вроде…

— Хорошо… Постойте! — вдруг приподнялся со стула Григорьев. — Вы что же, думаете, что… тот, кто крадет документы, как-то связан с моими сотрудниками?

— Наверняка, — уверенно ответила я, — две пропажи подряд, да еще такие, что даже малейших следов не осталось… Скорее всего кто-то из работников вашего банка… нехороший человек.

— Да, — после минутной паузы сказал Александр Владимирович, — ладно. И куда же мы пойдем? Ведь у меня никакая деловая встреча не назначена.

— Пойдете по улицам просто прогуляетесь. Не заходите только никуда.

— Я? А вы?

— А я… я рядом буду. Когда будет нужно, я подойду, — успокоила его я. — И, кстати, Александр Владимирович, прежде чем предупредить секретаршу о своей отлучке, вызовите, пожалуйста, к себе в кабинет уборщицу, — попросила я напоследок.

* * *

Ничего себе! Такого даже я с моим феноменальным жизненным опытом не ожидала. Уборщицы-то в банках, оказывается, одеваются получше… некоторых. Моей тети-пенсионерки, например.

А я-то рассчитывала экспроприировать какой-нибудь грязный халат и стоптанные башмаки!

Ну, ничего, вместо запланированной старухи придется маскироваться под этакую престарелую матрону, уборщица отдала таинственному Александру Владимировичу, так и не объяснившему ей — зачем, вполне приличное летнее пальтецо, приличное длинное темное платье, приличные коричневые туфли и даже роскошную широкополую шляпу.

Сама же уборщица осталась в приличном спецхалате. Ее одежду Григорьев часа через три обещал вернуть.

Я спустилась на первый этаж в уборную для сотрудников, закрылась там на полчаса и покинула «Булет-банк» через черный ход уже преображенной до полной неузнаваемости.

Григорьев прогуливался у проходной, покуривал, делал вид, очевидно, что обдумывает свою мифическую деловую встречу.

Меня он узнал по выдающейся шляпе, приоткрыл рот, всплеснул руками, но все же скоро от первого приступа удивления оправился, догадался посмотреть на часы и двинулся вперед по тротуару.

Я — за ним. Ковыляла старушечьей походкой, успевая вертеть головой, рассматривая витрины. По-моему, все старушки так делают, даже в таких замечательных шляпках, как у меня.

Первые минут десять-пятнадцать, пока я настраивалась на старушечий лад, все у нас шло гладко и спокойно — Григорьев шел не спеша, я держалась на несколько метров позади него, и прохожие уступали мне дорогу.

«Ничего на этот раз, — заметила я про себя, — никакой слежки, уж слежку-то я точно бы определила. Ничего, еще погуляем и вернемся. Завтра можно будет вторую такую вылазку произвести. А если уж и тогда… В таком случае, придется менять тактику».

Пройдя еще несколько десятков шагов, я заметила нечто неожиданное — ага, вот оно. Это уже интересно!

Какая-то женщина — насколько я могла заметить, довольно ничего женщина: и красивая, и одета небедно, — идущая по противоположной стороне тротуара, вдруг оглянулась на спокойно бредущего Григорьева и остановилась. Потом внезапно, не дожидаясь разрешающего сигнала светофора, перешла дорогу и пристроилась за Александром Владимировичем.

Григорьев эту женщину, как и ее странные перемещения, не заметил.

Мы — уже втроем — прошли до перекрестка. Григорьев остановился перед светофором — красный горел; женщина тоже остановилась — отвернулась и уставилась на витрину ближайшего магазина; остановилась и я — стала рыться в сумочке.

Зеленый свет.

Александр Владимирович двинулся через дорогу, женщина — за ним, и я тоже, оставив свою сумочку в покое.

Странно — кто эта женщина? Следит за Григорьевым? Но я же ясно видела, что она заметила Григорьева случайно, значит, точно не «хвост»; такие «хвосты» не бывают, уж я-то знаю.

Знакомая?

Почему же она тогда не поздоровается с Александром Владимировичем? Идет сзади, как привязанная…

На всякий случай я поближе подобралась к ней. Если она что вздумает выкинуть, я успею среагировать.

Наш рулевой — Григорьев — повернул к скверу, мы — ведомые — естественно, за ним.

Ну и процессия! Я неожиданно развеселилась — сейчас еще кто-нибудь присоседится, и пойдем, как… как черт знает кто… Паровозиком.

* * *

Было очевидно, что Александр Владимирович уже устал гулять. Надоело ему. Ведь он же так не развлекался, как я; думал, что один гуляет, только я одна его сопровождаю.

Два раза он присаживался на скамеечке — мороженое ел, курил. Женщина в таких случаях опускалась на соседнюю скамеечку и наблюдала за ним.

Странная тетенька, очень странная. Чего она привязалась к Григорьеву? Похоже на…

Ну да — похоже на несчастную влюбленную. Поклонницу, так сказать. Чушь вообще-то…

Или, наоборот, она его за что-то ненавидит. Вон смотрит так, как будто бросится на него сейчас…

Наконец, когда утомленный долгой прогулкой Александр Владимирович повернул в обратный путь, я решила… потолковать немного с тетенькой. Надо вот только удачного момента дождаться… Подворотню бы мне сейчас… Дворик глухой…

Григорьев пересек пешеходный переход, преследующая его женщина, ускорив шаги, перебежала дорогу вслед за ним.

Когда к переходу подошла я, зажегся красный свет.

Черт возьми! Я хотела было наплевать на свой благообразный вид и перебежать проезжую часть на красный цвет, но по дороге, свистя и громыхая, понеслась колонна грузовиков.

Проскочить между этими чудовищами было совершенно невозможно. Мало того — я совсем почти не видела, что происходило на той стороне, через дорогу.

Женщина подошла к Александру Владимировичу. Или нет… не подошла. Черт, глупо-то как! А если это покушение на Григорьева?

Надо же, как глупо!

Прошла целая вечность, пока загорелся, наконец, зеленый свет. Я пробежала между двумя остановившимися грузовиками на другую сторону улицы.

Никого. В смысле — ни Григорьева, ни этой таинственной незнакомки. Вот еще новости! Вот случай, так случай! Что же теперь будет с моей профессиональной репутацией, а? Если Александра Владимировича замочили?

А может, и не было ничего? Может, они впереди?..

Я двинулась по тротуару со скоростью, не подобающей такой немолодой и приличной матроне, как я.

Где же они? Через два квартала уже «Булет-банк» будет. Неужели и правда?..

Впереди мелькнула обтянутая серым пиджаком спина.

Григорьев?

А где же тогда его… спутница?

Я совсем перешла на бег. Ну, точно, это Григорьев. У меня отлегло от сердца. Да, давненько я так не волновалась. А вот где эта тетенька?

Успокоившись, я снова пошла характерной для моей роли чинной походкой, так что Александра Владимировича я догнала только у самого банка.

У него хватило ума не оборачиваться на меня. Он вошел в парадный ход, а я направилась к заднему, который специально для меня оставили открытым.

* * *

«Эх, жаль, не удалось мне с этой таинственной незнакомкой потолковать, — с досадой думала я, переодеваясь в служебной уборной, — странная она какая-то, на самом деле таинственная. Просто походила за Григорьевым следом немного и исчезла опять. А я ее даже и не рассмотрела толком, все больше со спины ее разглядывала. Нормальная спина, не примечательная ничем, как теперь эту женщину по спине одной вычислишь? И прическа тоже самая обыкновенная — светлые, по-моему, крашеные волосы, собранные сзади в хвост. Вот и все, что я о ней знаю. Н-да, негусто, конечно…»

* * *

— Светлые крашеные волосы? — удивленно прищурился Александр Владимирович, — в хвост собранные? Да черт ее знает… Как я по таким признакам могу определить — знакомая она моя или нет?

— Не смогла я ее разглядеть лучше, — в который уже раз повторила я. Я чувствовала себя виноватой. Не знаю почему — виноватой. Свою работу-то я делаю — ничего не пропало, никого не убили…

— К вам Валерий Петрович, Александр Владимирович, — заглянула в кабинет секретарша.

— А-а, хорошо, — Григорьев кивнул мне, я отошла в угол кабинета, села на низкий диванчик и взяла с журнального столика какую-то газету.

Вошел невысокий — пожалуй, даже ниже среднего роста — человек. Его лицо, с грубоватыми, крупными чертами, и гладко причесанные рыжие волосы создавали бы выражение простодушия и добродушия, если бы не узкие маленькие глаза.

Я коротко взглянула на вошедшего и занялась газетой — открыла последнюю страницу. Ага, вот и кроссворд! Ну-ка, займемся кроссвордом, проверим свою эрудицию. Так… «Небольшая хищная птица семейства соколиных». Шесть букв. Посмотрим…

— Вот, Александр Владимирович, вам текущая документация, — четко выговаривая каждую букву, произнес вошедший, — только смотрите… Я вас уже предупреждал насчет собрания. Мне, Александр Владимирович, очень неприятно вам говорить это, но… В общем, сами знаете.

«Небольшая хищная птица семейства соколиных»… Интересный рыжий коротышка. Он что, начальник Григорьева, что ли? По интонациям вроде начальник… Так… что там у нас? Шесть букв…

— Я принял меры, Валерий Петрович, — серьезно начал Григорьев, — уверяю вас, бумаги больше пропадать не будут.

— Очень на это надеюсь, — сухо отреагировал Валерий Петрович, — какие же меры вы приняли, позвольте узнать?

— Я телохранителя нанял… Кстати, Женя, познакомьтесь, это мой компаньон Валерий Петрович Задовский. Мы с ним, так сказать, делим власть над нашим «Булет-банком».

Я поздоровалась.

— Вы телохранитель? — удивленно подняв редкие рыжие брови, поинтересовался Задовский.

— Да, — сдержанно ответила я. Вот всегда одно и то же. Чего тут такого сверхъестественного? Можно подумать, женщина не может быть телохранителем…

— Н-да, — несколько даже скептически, как мне показалось, произнес Задовский, — приятно познакомиться.

«Тоже мне… — подумала я, — а у вас, гражданин Задовский, фамилия идиотская…»

— Ну хорошо, Александр Владимирович, — даже улыбнулся Задовский, — с такой защитой… Теперь я полностью спокоен.

Рыжий Валерий Петрович направился было к двери, но на полдороге вдруг остановился и, не поворачиваясь, провел рукой по лицу.

— Постойте, — обернулся он ко мне, — как, вы говорите, вас зовут?

— Евгения Максимовна Охотникова, — отчеканила я и снова опустила глаза в свой кроссворд. «Птица из шести букв».

— Женя Охотникова, — задумчиво повторил Задовский, — где-то я уже слышал про вас. Ну ничего, — снова улыбнулся он, — потом вспомню.

— Кобчик! — вдруг выпалила я.

— Что, простите? — снова обернулся уже взявшийся за дверную ручку Задовский.

— Да вот же! — предъявила я ему кроссворд, — небольшая хищная птица семейства соколиных. Шесть букв.

— Ага, — неопределенно произнес Задовский и вышел.

Была бы я помладше лет эдак на… несколько, я показала бы вслед ему язык. Не нравятся мне такие люди… начальственного типа. А этот еще с ехидцей такой.

— Чего это вы, Женя, про кобчика-то? — поинтересовался мой подопечный, перебиравший на столе принесенные Задовским бумаги.

— Кроссворд разгадываю, — пояснила я, — и вам, Александр Владимирович, тоже надо бы задуматься.

— О чем это? — рассеянно спросил Григорьев. Он присел за свой стол и углубился в бумаги.

— О Задовском Валерии Петровиче, — ответила я. — Вы же говорили, что вы с ним власть над банком делите. Может быть, это он бумаги-то у вас ворует? Может быть, не хочет он делить?

— Ерунду говоришь, — не отрываясь от бумаг, пробубнил Александр Владимирович, — я ж с ним четыре года работаю. Я честнее партнера не видел…

Я пожала плечами и снова углубилась в свой кроссворд. Вообще-то я больше из вредности на Задовского наговорила. Не понравился он мне. Скептически он ко мне отнесся. Правда, потом припомнил что-то… Ну, да неважно.

А в принципе подозрения мои не лишены основания. Мотивы-то есть — возможность единоличной власти над банком.

Хотя…

* * *

Отдежурить полный рабочий день Григорьева не составило для меня никакого труда. Вылазок мы больше не делали, я просто сидела у него в кабинете на низком диванчике и читала газеты и всяческие журналы.

Надо будет книжку с собой взять завтра. Из тетиной богатейшей коллекции. Какое-нибудь ненавязчивое чтиво, типа того же «Очищения смертью». Так и скоротаю время.

Хорошую, оказывается, работенку мне Игорь Селиверстов отыскал, спокойную. Надо позвонить ему, поблагодарить.

К вечеру я начала уже задремывать. Мы с Александром Владимировичем пообедали в служебной столовой банка — у них еще и маленькая столовая для работников есть, и часам к шести меня, честно говоря, немного сморило.

Я прилегла на диванчик, и разбудил меня только голос охранника, который пришел сообщить Григорьеву, что банк закрывается.

Я зевнула и поднялась:

— Что, Александр Владимирович, рабочий день закончен? Домой пора?

— Ч-черт, — выдавил Григорьев и откинулся на спинку своего кресла, — не успеваю я никак.

— Так скажите, что вы еще останетесь в кабинете, — наивно предложила я.

— Чего? — изумился Григорьев. — Это же банк. Хоть я и почти полный владелец этого заведения, но правила соблюдать должен.

— Пример другим подавать?

— Н-ну… да.

Григорьев застегнул рукава рубашки и надел пиджак. Он собрал в папку бумаги и, поднявшись с кресла, задумчиво постучал папкой о стол:

— Видимо, придется мне опять бумаги с собой брать. Домой, — он посмотрел на меня.

— Возьмите, — пожала я плечами, — только я папку понесу. Пусть будет в моих руках, так безопаснее, уж вы мне поверьте.

— Хорошо, — согласился Александр Владимирович и вручил мне папку, — только… это самое… — предупредил он.

— Не волнуйтесь, — успокоила его я, — это моя работа, как говорится.

Мы покинули кабинет, прошли по опустевшему коридору, спустились на первый этаж. Внизу, прямо перед выходом, на проходной стоял Валерий Петрович Задовский. Общался с охранником. Что-то ему по-отечески внушал.

Увидев нас, Задовский повернулся к нам и улыбнулся сердечно:

— Последний уходите, Александр Владимирович, — четко выговорил он и посмотрел на часы, — половина десятого, для руководителя это… очень хорошо, — они обменялись с Григорьевым рукопожатием — прощались до завтра.

— А-а! — обратил внимание Задовский на то, что папка находилась в руках у меня, а не у Александра Владимировича. — Телохранитель на работе? — и к Григорьеву: — Доверяете, Александр Владимирович?

— Доверяю, — согласился Григорьев, — до свидания, Валерий Петрович.

Мы вышли из банка и проследовали к черному «Шевроле», за рулем которого дремал здоровенный детина в красной кожаной кепке.

— Здрасьте, Сан Димыч, — безразлично промямлил детина. Потом заметил меня, не удивился и тоже поздоровался: — Привет.

— Это Дрям, — представил его Григорьев, садясь в машину.

— Как? — не поняла я.

— Дрям, — повторил Григорьев, — фамилия у него Дрямов, вот и прозвали так — Дрям. А вообще-то его Димой зовут, — добавил он.

Дрям-Дима молча завел машину, и мы тронулись. Александр Владимирович все время, пока мы ехали до его дома, посматривал на папку в моих руках.

* * *

На место назначения мы прибыли минут через двадцать. Дрям-Дима все время молчал, только носом посапывал так, что заглушал порой шум мотора. Александр Владимирович тоже ни слова не проговорил — устал он.

А я все ждала, когда появятся грабители в черных масках и длинных плащах. Шучу, конечно, я тоже спать хотела. Прошлой ночью плохо спала.

Мы подкатили к подъезду большого девятиэтажного дома. Дрям-Дима заглушил мотор и немедленно ткнулся головой в баранку. Снова задремал.

— Не уезжайте пока, — предупредил Александр Владимирович водителя, — сейчас Женя проводит меня, и домой ее отвезете.

Дрям-Дима согласно буркнул из-под своей кепки.

Даже так! Какую возможность господин Григорьев упускает. Вполне в его полномочиях было попросить меня остаться на ночь. В смысле — охранять его ночью. А вот поди ж ты. Ну, Александр Владимирович, Александр Владимирович…

— Вы уверены, — произнесла я, выходя из машины, — что не хотите, чтобы я осталась на ночь?

— Мне работать надо, — словно бы извиняющимся тоном проговорил Григорьев.

Наверное, выражение «остаться на ночь» он воспринял… в известном смысле. Вот олух, честное слово.

— Работайте, конечно, — разрешила я, — но лучше было бы… Хотя, Александр Владимирович, дело ваше.

Интересно, как наш разговор Дрям-Дима оценил?

Мы прошли в подъезд. Ого, здесь и консьержка есть! Крутой, как видно, домик.

Потом поднялись на лифте до нужного этажа.

— Ну вот и мое жилище, — проговорил Григорьев, указывая на массивную железную дверь.

Ничего себе дверка. Пожалуй, действительно за такой броней Александру Владимировичу ничего не угрожает. Вот только проверить надо квартирку-то…

Я вошла вслед за Григорьевым в его квартиру и прошла по всем комнатам, заглядывая в шкафы и под кровать. В ванную и туалет тоже заглянула. И на балконе посмотрела.

Похоже, все чисто.

— У меня сигнализация есть в квартире, — сообщил мне Александр Владимирович, он уже снял пиджак и включил настольную лампу в кабинете.

— Хорошо, что сигнализация, — похвалила я и вручила ему папку, — вот ваши драгоценные документы. Посмотрите.

Насчет посмотреть я, кажется, могла и не говорить ничего — Григорьев жадно выхватил у меня папку, открыл ее и пролистнул лежащие там бумаги.

— Здесь… — удовлетворенно прошептал он.

— А где же им еще быть? — искренне удивилась я, — как положили, так они и лежат.

— Ага… — счастливо произнес Александр Владимирович, — целенькие. Ну, — обернулся он ко мне: — До завтра, Женя.

— До завтра.

Я вышла из его квартиры и, дождавшись, пока он запрет за мной дверь, начала спускаться по лестнице. Лифтом я пользоваться не стала — посмотрю, нет ли кого в подъезде.