Черные псы

Марина Серова

Странные события происходят в окрестностях дачи Андрея Баскера: как только сумерки опускаются на землю, а над болотами поднимается туман – в доме отчетливо слышатся, будто предвещая смерть, кошмарные завывания собак. В одну из таких ночей при ужасных обстоятельствах погибает гость Андрея, а дама сердца Баскера сходит с ума. Теперь частному детективу Татьяне Ивановой предстоит выяснить, кому и зачем понадобилось инсценировать страшную историю Конан Дойля…

Глава 1

Не верьте в черных псов

В этой жизни никогда не стоит зарекаться от любых, самых невероятных случаев. Бывает, послушаешь кого, лениво отмахнешься, дескать, вздор… А потом вдруг нелепая, сказочная небылица выплывает перед глазами, и становится жутко вдвойне, потому что возле тебя то, во что верить отказывался.

В начале мая 1997 года меня завертели дела, и потому поступившее на мой автоответчик предложение отметить День Победы на природе меня немало порадовало. Тем более, что исходило оно от моего старого приятеля Андрюхи Баскера. Знакомство наше началось на какой-то попойке по поводу празднования Старого Нового года у общих знакомых. С тех пор и повелось: ряд знаменательных дат, выделенных в календаре, отмечать вместе. Благо с чем, с чем, а с красным цветом в России всегда был порядок даже в календаре, посему мы виделись с Андреем довольно часто. До злоупотреблений постельным режимом дело у нас не доходило, у него была жена, очаровательное создание. Я видела ее один раз, и она произвела на меня двоякое впечатление. Красива, бесспорно, но что-то странное, не от сего мира блуждало в ее глазах… Мне показалось, что у милой супруги Андрея Карловича не все дома.

Кстати, надо сказать, что Андрей был родом из поволжских немцев, что весьма способствовало его деловой карьере. В свои тридцать лет он стал вице-президентом довольно крупной строительной фирмы и зарабатывал, естественно, очень неплохо.

Так, уже два года назад он смог позволить себе возведение делового дворца на Волге, который скромно именовал «дачкой», а его жена — «Баскер-холлом». Надо полагать, по аналогии с Баскервиль-холлом из известной повести Конан Дойла. Имя жены Андрея было Эвелина, он звал ее Виля, а потому сочетание фамилии и сокращенного имени жены звучало впечатляюще — Баскер Виля.

Нарочно не придумаешь.

Вот в этот «Баскер-холл» и предлагал мне съездить Андрей.

— Алло, здравствуйте, будьте добры Андрея Карловича… Да. Благодарю вас.

— Я слушаю, — раздался в трубке чуть хрипловатый баритон Баскера.

— Здравствуй, Андрюша, это Таня Иванова тебя беспокоит.

— А, Таня! Как дела?

— Да ничего, жива пока. А ты, судя по всему, нагло процветаешь и без зазрения совести обираешь сограждан неимоверными ценами?

— Ну вот, сразу куча комплиментов, — засмеялся он. — Ты прослушала автоответчик? Я тебе звонил…

— Потому и звоню. И что тебе сказать?…

— Что-нибудь приятное.

— Приятное? А у тебя вкусы не изменились?

— Не думаю. Ну, ты едешь?…

— А кто там будет?

— Ну… Я буду.

— Это я как-то по длительном размышлении уразумела.

— Будет мой шеф, Аметистов Глеб Сергеевич то есть, со своей… кхе-кхе… подругой, что ли… ее даже любовницей толком не назовешь. Родственнички мои будут, господин Солодков с женой.

— Это тот архитектор, что строил тебе твою виллу на Женевском озере?

— Какое там еще Женевское озеро?.. А, это у тебя шуточки такие. Да, это тот, что мне дачку строил.

— Когда это он успел в твои родственнички записаться?

— Филька-то Солодков? Да он на Ленке женат, сестре моей Вили. А, ну еще жена моя там будет.

— Замечательно, — сказала я. — Еще кто?

— Соловьев, ты его не знаешь. Некий Бельмов, я и сам его толком не знаю — друг Фили и любимец обеих сестричек, Вили и Лены то есть.

— Журналист? — спросила я.

— Ты с ним знакома?

— Упаси боже! — замахала я руками, зажав телефонную трубку между плечом и ухом. — Я читала его статейки в «Тарасовских вестях» и еще где-то, мне как-то о нем говорили мои алкогольные галлюцинации — Казаков с Кузнецовым, я тебе о них рассказывала.

— А, что-то там о перцептине и светлячках? Да, громкое было дело. Знаю. Так что, твои алкогольные глюки знакомы с Бельмовым? И что они говорят? Я, знаешь ли, не питаю особо нежных чувств к журналистам.

— Ничего утешительного, — усмехнулась я, — одно то обстоятельство, что они знакомы…

— А мне Виля с Ленкой все уши прожужжали: дескать, возьми его, нам с ним весело, он такой остроумный и вообще в высшей степени замечательный.

— Вероятно, в потреблении алкогольных напитков особенно, — заметила я. — Вся журналистская братия такая. Да особенно если водит знакомство с Кузнецовым и Казаковым.

— Ну, еще человек пять, ты знаешь… Так, пара ребят из нашей фирмы, девчонки из «Атлант-Росса»…

— «Атлант-Росса»? — удивилась я. — А Тимофеева и Новаченко там, случаем, не будет?

— Ну, знаете ли… — даже несколько обиделся Баскер, — конечно, будут, а также Березовский Борис Абрамович и Чубайс Анатолий Борисович. И нет надобности говорить, что дело не обойдется без моего любимого Бориса Николаевича. Так шта-а-а, панимаешь, дыр-рагие рыссияни-и-и…

— Ну, ладно, ладно, — произнесла я, — конечно, Тимофеева не пригласили. Подумаешь, президент «Атлант-Росса»! В общем, Андрюша, я с удовольствием.

— Зер гут! — откликнулся Баскер.

* * *

На виллу Баскера мы выехали уже далеко за полдень, часа в три, кортежем из четырех автомобилей. Впереди ехал темно-зеленый «БМВ» Баскера, затем серебристый «Мерседес-320» Аметистова. В следе «мерса» болталась раздолбанная вишневая «восьмерка», в которой сидели молодой архитектор Солодков, его жена и журналист Бельмов. За ними ехала я с двумя знакомыми девчонками из «Атлант-Росса», которых хорошо знал и Баскер. Всю дорогу они обсуждали достоинства генерального директора фирмы, в том числе и самые что ни на есть мужские. Я слушала с интересом, поскольку Александр Иванович Тимофеев вызывал у меня, скажем так, неоднозначную реакцию.

Мы проезжали мост через Волгу, когда нас обогнал поцарапанный и забрызганный грязью старенький «Фольксваген», из которого раздавались надсадные звуки какой-то чудовищной музыки. Я сразу узнала его. Да и как мне было не узнать, если за рулем маячила знакомая широкая харя Кузнецова, красная от бесчисленных прелестей жизни, а из окна просунулась шкодливая рожица Казакова и разверзла ротовую полость, проорав на весь свет божий какую-то гадость. К счастью, ветер унес слова, а быстро мчавшийся «Фольксваген» — их гнусно ухмыляющийся источник.

— Куда это они поехали? — довольно громко произнесла я.

Надо полагать, моя фраза не вписалась в оживленный диалог о Тимофееве, потому что девушки из «Атлант-Росса» тут же прекратили анализ анатомии их шефа и поинтересовались:

— Ты о ком?

— Вон о том «Фольксвагене». Там сидели мои хорошие знакомые, — сто лет бы их не видела! — Кузнецов и Казаков. Может, знаете, они у вас в свое время в главном офисе часто ошивались. Еще при прежнем президенте — при Тимуре Анкутдинове. — Упомянув это имя, я с сожалением вздохнула.

— А, Кузнецов с Казаковым! — радостно воскликнула одна из работниц тимофеевской конторы. — Знаю, я даже у Кузнецова на даче была.

— Что вы там делали, не спрашиваю, — еще раз вздохнула я.

— А у него дача рядом с баскеровской, — продолжала счастливая собутыльница моих давних любимцев по имени Оля, — там такой заливчик есть, больше болото напоминает, конечно, и рядом на пригорке кладбище. Там у Кузнецова с одной стороны дача, а баскеровский дворец чуть поодаль — по другую сторону. Идти минут тридцать.

— Какое счастье! — Я аж прикрыла глаза, представив радужные перспективы «встречи на Эльбе» с Кузнецовым и Казаковым, отмечающими славный юбилей Победы. Однако пришлось вспомнить, что я веду машину, да не где-нибудь, а по Покровскому трансволжскому мосту, и любой поворот руля чреват профилактическим купанием в реке.

«Дачка» Баскера действительно оправдала наименование «Баскер-холл». Вот что значит быть вице-президентом крупной строительной фирмы, по совместительству промышляющей риэлторской деятельностью! Внушительное сооружение в чем-то напоминало средневековый замок — то ли остроконечными башенками с круглыми окнами по углам здания, то ли стенами с контрфорсами и стрельчатыми окнами…

— Стильно, — произнесла я негромко, — ай да Андрей Карлыч! Хорошие ему пропилеи возвели!

Какой-то человечек в зеленом выскочил из маленькой кирпичной будки по ту сторону массивного чугунного фигурного забора с позолоченными, что ли (позднее оказалось — латунными), остриями. Бодро открыв ворота, человек замахал руками, и машины заехали на огражденную оцинкованной сеткой автостоянку перед фасадом виллы.

Из авто полезли гости, и я, выйдя из машины, стала разглядывать своих партнеров по совместному уикенду.

Из «Мерседеса» плавно извлек свои немалые телеса солидный лысоватый мужчина лет около сорока, с круглым упитанным лицом, оснащенным всеми атрибутами «нового русского»: двойным подбородком, модной трехдневной небритостью и выражением вальяжного и снисходительного довольства жизнью. Погладив вздымающееся над ремнем брюк вместительное брюшко, мужчина оглядел баскеровское дачное обиталище и развел руками:

— Ну, молодец, Андрюха! Хорошую себе избу отгрохал.

— С твоих щедрот, Глеб Сергеич, — сдержанно улыбаясь, ответил Баскер.

— Ну-ну. — Глеб Сергеевич Аметистов, президент фирмы «Парфенон», снисходительно колыхнул брюшком и, неторопливо переставляя короткие ножки, направился к парадному входу в дом. Рядом с шефом Андрей Баскер, высокий, атлетично сложенный тридцатилетний мужчина с открытым приветливым лицом и упругой походкой спортсмена-легкоатлета, казался стройным, статным и даже грациозным.

— Твоя хозяйка здесь, что ли, живет? — поинтересовался Аметистов, подымаясь по широкой, отделанной под гранит лестнице.

— Здесь, — ответил Баскер, — с начала апреля уже. Ей здесь нравится. А дома ей не сидится, уже больно беспокойная она у меня.

— И что — она одна здесь?

— Почему одна? Витя, охранник, ворота нам открывал, Олег Соловьев, ее психоаналитик, он всегда при ней.

— Соловьев? — Глеб Сергеевич наморщил лоб, что означало у него высшее напряжение интеллекта. — Олег? Гм… — Он довольно гаденько улыбнулся и выдал двусмысленную фразу:

— А ты это самое… не боишься оставлять молодую бабу одну… без мужа… с двумя, понимаешь ли… даже если с одним этим, как его… Соловьевым? А ну как ей, понимаешь ли, взбредет так вот… Ты-то занят, понимаешь ли…

Баскер терпеливо выслушал сентенцию шефа, улыбнулся и покачал головой.

— Ты не знаешь Эвелину, Глеб Сергеевич.

— Ну что ж… с нетерпением жду знакомства. А то, понимаешь ли, два года как женат, а жену так и не показал, понимаешь ли, все прячет по углам, будто отберут. А этот психо… как его там… аналитик?

— Соловьев?

— Да-да, Соловьев. Знал я одного такого Соловьева. Он со мной учился… в медицинском.

— А ты в медицинском учился?

— Было дело… родитель пристроил. Да уж лет двадцать прошло, по-моему. Меня на четвертом, что ли, курсе поперли.

Толстяк обернулся и крикнул:

— Анька! Ты где пропала? Какого, понимаешь ли, гузна топчешься у «тачки»?

Невысокая миловидная девушка в джинсах и короткой кожаной куртке с досадой глянула на Глеба Сергеевича и довольно невежливо ответила:

— Да погоди ты, Глеб Пургеныч! Я каблук сломала, пока из твоей колымаги вылезала!

— Каблук? — тупо переспросил Аметистов.

— Ну, набойка отвалилась, ищу вот.

— Ты ее до утра искать будешь, понимаешь ли! — начал медленно закипать толстяк.

— А новые купишь?

— Набойки, что ли?..

— Ботинки, понимаешь ли! — передразнила та и, взбежав по лестнице, цепко ухватила Сергеича под руку. — А?

— Ну… — проскрипел тот, меланхолично поскребывая щетину, — да ну?.. Ну да.

Содержательный, но в целом положительный ответ Аметистова был воспринят Анечкой на ура.

— Вот и славно! — экспансивно прощебетала она и изобразила мизансцену «Анна на шее».

Глеб Сергеич снисходительно гмыкнул, смахнул с себя навязчивую особу прекрасного пола и двинулся к высоким стеклянным (тем не менее пуленепробиваемым) дверям баскеровской виллы.

* * *

На втором этаже дома, в просторной, обставленной дорогой мебелью комнате с огромными стрельчатыми окнами был уже приготовлен очень разнообразный по выбору блюд и напитков стол.

— Кто все это приготовил? — удивился Глеб Сергеевич. — Ведь не жена же с этим, как его… психо… понимаешь ли, аналитиком своим?..

— Да нет, — сдержанно улыбнулся Баскер, — это я в ресторане по телефону заказывал.

— А, ну да, — пробурчал Глеб Сергеевич и, мельком осмотрев комнату, свернул в боковую галерею и вышел на балкон.

Отсюда открывался превосходный вид на Волгу. Неподалеку виднелись роскошные строения дачного комплекса, очевидно, принадлежащего людям, по достатку мало чем уступающим Андрею Баскеру. Комплекс был дальше от Волги, чем дача вице-президента «Парфенона», и стороннему наблюдателю показалось бы странным, почему строители расположили здание здесь, на болотистом полуострове, зажатом между двумя заливами, один из которых обмелел, подернулся ряской и тиной и порос камышом, и большим холмом с деревенским кладбищем на вершине.

Аметистов был именно таким сторонним наблюдателем и потому спросил:

— А че это ты, Андрей, застроился на отшибе? Место диковатое, да и пляж песчаный во-о-он сколько, понимаешь ли, от тебя… А то с одной стороны лес, который прямо в Волгу обрывается… поди, берега крутые?..

— Обрыв, — ответил Баскер, — здесь метр-полтора, а дальше и все пять или десять.

— Ага, и не купнешься. А с другой стороны и того хлеще — болото зеленое. Поди, и утонуть можно.

Андрей пожал плечами.

— А что это там на болоте два каменных столба торчат? — спросил Глеб Сергеевич. — Сваи кто забивал?..

…Посреди болота на невысоком холмике, утопающем в мутной, заросшей камышом воде, действительно возвышались два высоких серых столба, и отсюда невозможно было определить, естественного ли они происхождения, высятся уже сотни лет, или же досужий строитель разнообразил природный пейзаж, воткнув в болотистую почву невостребованный стройматериал.

— Как по закону, понимаешь ли!.. — резюмировал Аметистов, неспешно почесывая бурчащее от вечного желания насытиться брюхо. — А с той стороны, побоку, стало быть, на подъезде, — так кладбище. Вот такой он тебе, понимаешь ли, натюрморт! — закончил он и скептически хмыкнул.

— Это Эвелина захотела здесь строить, — ответил Баскер. — Я противился, но она настояла. Красиво, говорит.

— Тут, наверно, помирать красиво, — с исключительным остроумием выдал шутку господин президент. — А вот жить… Через болото ходить купаться напрямую или в обход — через кладбище! — хохотнул он. — Вот выбор, понимаешь ли!

— Я в бассейне купаюсь, — ответил Баскер, — зачем в Волгу?

— Все равно — на отшибе, как-то не по себе, понимаешь ли.

— А вот и Эвелина! — воскликнул Баскер и, обняв, поцеловал в щеку свою супругу, появившуюся на балконе.

Эвелина Баскер была то, что обычно называется «красавица». Точеные черты тонкого бледного лица, неожиданно яркие — ненакрашенные — губы, большие темные глаза, оттененные короткими, уложенными в каре черными, слегка вьющимися волосами.

Она была одета в длинное с разрезом светлое платье, подчеркивающее все достоинства ее грациозной фигуры.

За Эвелиной на балкон вышел среднего роста мужчина в легком сером костюме, внешности ничем не примечательной и настолько заурядной, что это сразу бросалось в глаза и отчего-то резко привлекало внимание. А может, это происходило еще и потому, что его глаза, живые и беспокойные, пытливо ощупывали все, до чего касался тревожный и ищущий светлый взгляд их.

— Здорово, Олег! — приветствовал его Андрей Карлович. — Позволь представить, Глеб Сергеевич: Олег Соловьев, друг семьи и психоаналитик моей жены.

Толстокожий Аметистов вздрогнул, когда его пронзили острые, проницательные глаза Соловьева, глаза человека, больше похожего на чеховского героя, нежели на медика конца XX века.

— Вам нравится наш дом, Глеб Сергеевич? — мелодичным голосом спросила Эвелина, и ее темные глаза задумчиво остановились на толстом лице Аметистова. — Хорошо, можете не отвечать, я вижу, что не нравится.

— Вилька, перестань, — строго заметил Баскер, — он еще не успел осмотреться, а ты уже пристаешь с вопросами.

— Ну, Андрюха, ты скажешь, — с умудренным видом старца Фура из «Форта Байярд» изрек Глеб Сергеевич, — разве может такая красивая женщина приставать?

Глаза Эвелины подернулись дымкой, и она, отвернувшись от мужа и его шефа, стала рассматривать расстилающееся перед ней живописное болото с белеющими в паре километров за ним домиками дачников, построенными по принципу «как бы ни болела, лишь бы померла».

— Вы читали Конан Дойла, Глеб Сергеевич? — не оборачиваясь, спросила она.

— Ну вот, опять… — вздохнул Баскер.

— Конан Дойла? — выговорил Аметистов. — А, это который про Шерлока Холмса и доктора Ватсона, понимаешь ли?..

— Вы читали «Собаку Баскервилей»? — тем же ровным, вкрадчивым голосом продолжала Эвелина.

— «Собаку Баскер Вили», — с досадой передразнил муж.

— Я? — Маленькие глазки Глеба Сергеевича забегали, и весь его вид, озабоченный и напыщенный, активно засвидетельствовал, что если и прочитал что на своем веку почтенный господин Аметистов, так это пару «маляв» с воли да десяток ресторанных меню. — А, ну, киношка такая есть… про сыщиков.

Эвелина обернулась к Соловьеву, на лице ее, болезненном и аристократически бледном, вспыхнуло неприкрытое изумление пополам с презрением и досадой: как «киношка»? «Про сыщиков»?

Соловьев едва заметно покачал головой и, шагнув вперед, с силой облокотился на перила:

— Вы знаете, Глеб Сергеевич, никто не может гарантировать вам, что ваши фантазии не станут явью. Прорыв психопатологического фантома в действительность — вещь достаточно обыденная, а если процесс форсировать искусственно, так и вовсе легко осуществимая. Посмотрите на это болото. Чем вам не знаменитая Гримпенская трясина?

Глеб Сергеевич беспорядочно затеребил толстенную золотую цепь под расстегнутой рубахой и покосился на Баскера: дескать, спаси, брателло!

— Олег Платонович, — обратился к психоаналитику Баскер, — я думаю, у всех нас найдутся более приятные темы для разговоров, нежели ваши психопатологические фантомы.

«Отцепись от дурака, — молили глаза Андрея, — он все-таки мой шеф!..»

Соловьев понимающе улыбнулся и поглядел на Эвелину. Та долго смотрела на Аметистова так, что он стал ежиться. «Таких в Средневековье сжигали на кострах именем святой инквизиции!» — подумал бы Глеб Сергеевич, коль имел бы представление о Средних веках и мог хотя бы приблизительно выговорить слово «инквизиция».

— Простите, Глеб Сергеевич, — медленно произнесла Эвелина, — я себя не очень хорошо чувствую, потому и говорю всякий вздор. Но вы все-таки не верьте в черных псов, Глеб Сергеевич, даже если…

Аметистов с готовностью закивал, не зная, как вести себя с этой хрупкой женщиной, а Баскер двинулся грудью вперед, заслоняя шефа от домогательств своей супруги.

— «Не верьте в черных псов»! — фыркнул он. — Виля, пройди лучше к гостям. И ты, Олег Платоныч.

Место ушедшей пары заняли Аня Воронкова, та самая, что искала набойку от каблука, и один из охранников президента «Парфенона», рослый парень в черном костюме и с железобетонным выражением лица. Аметистов облегченно вздохнул.

— У твоей жены не все в порядке с головой, что ли? — покрутил он пальцем возле виска. — Черные псы, болото какое-то…

Фраза была бестактна, более того, она была попросту оскорбительна, но, к чести Баскера, он повел себя с достоинством.

— У моей жены слабое здоровье, — кашлянув, сказал он, — потому я и плачу немалые деньги Соловьеву, чтобы он всегда был при ней и в случае чего оказал бы помощь.

Глеб Сергеевич мерзко осклабился, давая понять, что не сомневается, какого рода будет эта помощь. Потом, как бы между делом облапив Воронкову, отрядил следующее высказывание:

— Да этот психо… в общем, он сам еще тот аналитик, тоже какой-то не в себе. Что-то он мне там задвигал, понимаешь ли!..

— Не знаю, может, и так, но специалист он высочайшего класса, — не сдержавшись, резко выговорил Баскер. — А ты должен знать, Глеб Сергеевич, что как все самые ярые антисемиты сплошь сами евреи, так и высококлассные психиатры и психоаналитики сами ненормальны психически!

— Ах, он еще и еврей… — тупо пробормотал Глеб Сергеевич. — Ну да… Платоныч.

Это было все, что он вынес из слов своего заместителя. Баскер махнул рукой и с видом раздосадованным и безнадежным вежливо открыл перед Аметистовым балконную дверь.

— Прошу в дом, Глеб Сергеевич. Аня, а ты что застряла?

Когда гости оставили балкон, Андрей потер рукой лоб и задумался.

«Неужели она больна так серьезно? — Его губы дрогнули, растекшись в резиновую вымученную улыбку. — „Не верьте в черных псов!..“ Когда ж это кончится?»

— Але, Андрей! — загремел басовитый голос Аметистова, и Баскер, досадливо тряхнув головой, поспешил к гостям.