Умри, моя невеста

Марина Серова, 2011

Тяжело живется богатому человеку. Фальшивые друзья, искусные враги и целая свора завистников… Кто-то решил любой ценой расправиться с клиентом телохранителя Евгении Охотниковой. Сначала неизвестный обстрелял особняк Всеволода Боброва, затем автомобиль, где находились Женя и Всеволод, чудом избежал столкновения с «КамАЗом». Гипотетический враг у предпринимателя один – сын Михаил, отношения с которым сложно назвать хорошими. Но версия о причастности молодого человека к покушениям летит в тартарары, когда Михаила убивают, а Боброва-старшего обвиняют в его смерти. Потом к собственным бедам добавляются проблемы дочери: на концерте, где выступает Катя, устроили драку и пожар. Клиент в ужасе, а Женя начинает присматриваться к окружению начинающей певицы…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Я без возражений повернула в сторону Кузнецкого ущелья. Машину охраны Бобров не отпустил, и я подумала, что он собирается обсудить с ними сегодняшний эпизод, который, признаться, впечатлил и меня саму. Он однозначно свидетельствовал о том, что Боброва всерьез решили устранить. Не попугать, как предположил журналист Кеша, а убить. Наезд «КамАЗа» — это уже не беспорядочная хулиганская стрельба по окнам, с подробностями которой мне, кстати, не мешало бы ознакомиться. И лучше всего о ней расспросить начальника службы охраны агентства «Барс», ехавшего сейчас позади нас на серой «Ауди».

Бобров показал мне дорогу, и вскоре мы, поднявшись в гору, подъехали к двухэтажному особняку, одному из тех, какими был застроен данный район. Я притормозила, Бобров вышел из машины, нажал кнопку, и высокие чугунные ворота почти бесшумно поднялись, освобождая нам проезд. Я плавно вкатила автомобиль во двор и поставила его в гараж по указанию Боброва. Бригада охраны проследовала к дому. Бобров опустил ворота и вздохнул с облегчением. На своей территории он чувствовал себя гораздо лучше.

В окнах второго этажа горел свет, нижние были темны.

— Что, стрелявший проник через эти ворота? — тем временем обратилась я к начальнику охраны.

— Нет, стреляли прямо с улицы, — ответил тот, сразу поняв, о чем я говорю.

— Довольно беспорядочно, — отметила я. — Точно попасть при таких условиях практически невозможно! Да еще из «мозберга».

— Да, — согласился тот, внимательно глядя на меня.

«А сегодняшний наезд был нацелен на поражение», — подумала я, но этой мыслью делиться с наемной охраной не стала.

Бобров тем временем трезвонил в звонок, висевший над изящной деревянной дверью, покрытой лаком, видимо, после пережитого шока забыв, что и сам может отпереть дверь.

— Иду, иду-у! — через некоторое время послышался высокий женский голос, а затем и треньканье ключей.

За деревянной дверью оказалась еще одна, гораздо более внушительная — металлическая, с множеством замков. Невидимая женщина отперла их все и напоследок выдвинула длинную задвижку, после чего дверь открылась. На пороге стояла стройная светловолосая женщина в узких белых брючках и легкой курточке из мягкой бледно-салатовой ткани. Русые волосы были собраны в хвост, на лоб падала прямая челка. При тусклом освещении она казалась совсем юной, и я приняла ее за дочь Боброва. И только когда мы прошли в прихожую, я увидела, что женщине как минимум за тридцать.

— Лара! — крикнул Бобров, бросаясь к ней и хватая за руки. — Ларочка!

Он всхлипнул и прижался к ее груди.

— Что, что такое? — испуганно вопрошала женщина, оглядывая нас всех тревожным взглядом красивых светло-ореховых глаз.

— На меня было покушение! Я чуть не погиб! — срывающимся голосом, взахлеб говорил Бобров, не стесняясь присутствия посторонних.

— Боже мой! — только и проговорила Лариса, отступая на шаг в глубь прихожей. — Ты не ранен?

— Нет-нет, — тут же успокоил ее супруг, гладя по волосам. — Слава богу, все обошлось. Это вот спасибо Евгении Максимовне. Кстати… — Он обернулся ко мне и жестом подозвал. Я подошла поближе и кивнула. — Познакомьтесь, это моя жена Лариса. А это Евгения Максимовна, мой… Одним словом, она, можно сказать, спасла мне жизнь! — с пафосом закончил Бобров.

Лариса бросила на меня короткий оценивающий взгляд, чуть нахмурилась, но вежливо улыбнулась в ответ и сказала:

— Спасибо вам большое! Я весьма рада.

Она вряд ли была мне рада, но старалась этого не показывать. Бобров тем временем взял себя в руки, подобрал сопли и теперь отдавал распоряжения. Начальнику охраны он приказал «аккуратно» разузнать последствия аварии на реке близ Аткарска, а также напомнил, что завтра в девять утра смена должна быть в ювелирном магазине. Потом отдал еще кое-какие инструкции, довольно мелкие и дежурные, а затем распустил всех с миром. Кроме меня, разумеется.

— Что же мы стоим? — спохватилась Лариса. — Проходите.

— Да! — тут же вспомнил о своих обязанностях хозяина Бобров. — Лара, покажи Евгении Максимовне ее комнату и предложи чаю или кофе.

— Ой, а я уже отпустила домработницу… — произнесла Лариса. — Но я сейчас по-быстрому что-нибудь организую.

— Спасибо, — отказалась я. — Ничего не нужно. Я бы только приняла душ.

— Конечно, комната и душ для гостей на втором этаже, — оповестила меня Лариса. — Поднимайтесь за мной.

Я закинула на плечо свою сумку с вещами и последовала за Бобровой по витой полукруглой лестнице на второй этаж. Она провела меня к дверям душа, показала комнату и ушла. Я с легким сердцем осталась одна.

В душе все было наготове: свежие полотенца, гели, шампуни, мыло, губки и мочалки. Я с удовольствием врубила воду на полную мощность и выдавила в ванну ароматную пену. Понежившись в ней несколько минут, сполоснулась и пошла осматривать владения. Забывать о том, что я здесь по работе, было нельзя.

Одетая в белую футболку и шорты — в особняке было очень тепло, — с влажными волосами, я спустилась вниз. Бобров и Лариса сидели в гостиной на широком диване, на овальном столике перед ними стояла бутылка вина и два бокала. На тумбочке напротив стоял небольшой телевизор старой модели.

— Присоединяйтесь к нам, Евгения Максимовна, — сказал Бобров. — Правда, экран маловат — не успел купить в гостиную новый телик взамен разбитого. — Все никак время не выберу.

— Ничего страшного, — тут же сказала Лариса. — В конце концов, его мало кто смотрит. Мне некогда, а Катя постоянно торчит в Интернете. Эта игрушка поинтереснее. Это раньше телевизор заменял все, сейчас это устаревшее развлечение.

— Кстати, где она? — оживился Бобров.

— Как всегда, — пожала плечами Лариса. — Торчит в своем «Контакте», строчит, переписывается, кажется, с половиной земного шара.

— Позови ее, пожалуйста, — попросил супруг. — Я соскучился. Кстати, и Евгении Максимовне стоит с ней познакомиться. Катюша — это моя дочь, — объяснил он мне. — Только я прошу вас, называйте ее Камилла.

— Почему? — немного удивилась я.

— Ну, ей так больше нравится, — улыбался Всеволод Евгеньевич. — К тому же это ее сценический псевдоним. Она учится в музучилище на отделении вокала. Неплохо поет, мечтает о мировой сцене — ну, как многие девочки в ее возрасте.

— А сколько ей? — перебила я.

— Восемнадцать, — почему-то со вздохом произнесла Лариса.

— И как, есть шансы для мировой славы? — полюбопытствовала я.

— Ну, пока все ограничивается местными концертами, — сказал Бобров. — Но мы работаем в этом направлении.

— Пойдемте, — поднялась с дивана Лариса и легкой походкой направилась к выходу.

Возле одной из дверей она остановилась и постучала. Никто не отозвался.

— Опять в наушниках сидит, — прокомментировала Лариса, качая головой, и решительно толкнула дверь.

На диване, поставив на колени ноутбук, полулежала совсем юная девушка в белой футболке и темно-синих джинсах в мелкую полоску, с такими же, как у матери, длинными, светлыми волосами. Только они у нее были распущены по спине. И та же прямая, короткая челка на лоб, как у Ларисы. Вообще, они были удивительно похожи, причем у меня создалось впечатление, что Лариса намеренно усиливает это сходство стилем одежды и прической — чтобы соответствовать возрасту дочери. Наверняка она бывала счастлива, если их с Катей принимали за сестер. Надо отдать ей должное, выглядела Лариса Боброва и впрямь очень молодо, но все же… Когда тебе под сорок, невозможно выглядеть на восемнадцать. Девушка была увлечена процессом и совершенно нас не замечала: она в упоении перебирала пальчиками по клавишам и щелкала мышью. Переписка с «половиной земного шара» шла полным ходом.

— Камилла! — повысила голос мать.

Девушка подняла голову. Она тут же перевела взгляд на меня и, кажется, осталась не очень довольна.

— Камилла, пойдем к нам, отец просит, — проговорила Лариса.

Камилла помотала головой и поднесла руки к ушам, показывая, что она ничего не слышит.

— Да убери ты эти затычки! — раздраженно проговорила мать, подходя к ней и выдергивая из ушей дочери наушники.

— Мама! — недовольно произнесла та. — Что такое?

— Отец зовет! — повторила Лариса.

— Я сейчас не могу, у меня важная переписка, — отмахнулась Камилла.

— Отец хочет тебя видеть! Он расстроится! У него был тяжелый день! — перечисляла Лариса все возможные аргументы.

— Ну, я приду обязательно, только позже, ладно? — смягчила тон девушка. — Скажи, что я тоже соскучилась.

— Вот, познакомься, это Евгения Максимовна, помощница отца. Она поживет у нас, — отрекомендовала меня Лариса.

— Очень приятно, — кивнула девушка, не отрывая глаз от экрана ноутбука.

— И чего ты находишь интересного в этой аське? — поморщилась Лариса.

— Не в аське, а в «Контакте»! — поправила Камилла.

— Да одно и то же! — махнула рукой мать. — Вообще, я считаю, что это пустая трата времени. — Она повернулась ко мне, апеллируя как к союзнику. — Все эти глупые записки! Ну кто станет дружить или знакомиться через Интернет? Какие-нибудь убогие люди!

— Я там познакомилась с Вадиком! — с негодованием отвергла версию матери Камилла.

Она даже поднялась на постели и уставилась на нас, пылая праведным гневом.

Мать, видимо, не нашла что возразить, потому что только повторила:

— Как освободишься, подойди к отцу. Нехорошо так. — И вышла из комнаты вместе со мной.

— Современная молодежь! — с улыбкой пожала я плечами на выразительный взгляд Ларисы.

— Ладно, пойдемте, — со вздохом махнула та рукой.

Сидеть вместе с Бобровыми мне не очень-то хотелось. Всеволод Евгеньевич хоть и не был уже в полном раздрае, все же находился под впечатлением от сегодняшнего инцидента и периодически вновь принимался его вспоминать и делиться с супругой своими переживаниями, та принималась его успокаивать. Чуть позже к родителям присоединилась Камилла. Слава богу, у Боброва хватило ума не рассказывать ей о происшествии, вместо этого он принялся расспрашивать дочь, как прошел ее день и что интересного произошло.

Я явно чувствовала себя лишней. Извинившись, решила пройтись по дому. Убедилась, что все шторы плотно задернуты, проверила комнаты на наличие скрытых камер и прочих чужеродных предметов. Все было чисто.

Бобров не стал долго засиживаться, тем более что жена нацедила ему с полстакана успокоительного, и лекарство, помноженное не алкоголь и стресс, привело к тому, что Всеволод Евгеньевич вскоре стал тереть глаза и длинно зевать. Камилла к этому времени уже упорхнула к себе.

— Давайте спать, — предложил Бобров, поднимаясь. — Завтра с утра на работу.

— Всеволод Евгеньевич, — на всякий случай предупредила я, — может быть, после случившегося имеет смысл отсидеться дома?

— Ни в коем случае! — ответил Бобров. — Во-первых, у меня масса дел! Во-вторых, я не хочу, чтобы эти ублюдки думали, что я испугался!

— Ложная бравада совершенно неуместна, — заметила я, но Бобров был категоричен: — Нет, нет и нет! Мне обязательно нужно быть в магазине! Я должен лично проверить отчетность и документы для налоговой!

— Ну что ж, как вам угодно, — ответила я и откланялась. — Окна и шторы на ночь не открывайте.

Затем я отправилась в предназначенную мне комнату. Отделанная довольно стандартно, она тем не менее была очень удобна. Все вещи, включая мебель и разную мелочь, были функциональны. Особенно рада я была телевизору со встроенным ди-ви-ди и тумбочке с дисками. Хороша была и кровать — полутораспальная, но просторная. Порывшись в стопке и почитав аннотации к фильмам, я выбрала диск и, вставив его в проигрыватель, растянулась на постели. Потом отзвонилась домой и поставила в известность тетю Милу о том, что у меня работа на неопределенный срок и что дома меня пока не будет. Заснула я в привычное для себя время и всю ночь проспала совершенно спокойно.

Наутро я проснулась первой и после душа спустилась вниз в поисках съестного. Внизу было пусто: Бобровы еще спали в своей комнате. Я не стала лазить по холодильнику, но заглянула в буфет в надежде найти кофе. Не успела я достать чашку, как услышала едва уловимый шум и поняла, что это поднимаются металлические ворота…

Прижавшись к стене, я чуть отогнула уголок шторы и выглянула наружу. По дорожке неторопливой походкой шла женщина в возрасте, неся в руках две хозяйственные сумки. Я поняла, что это домработница, просто не думала, что она приходит так рано. Успокоившись, я продолжала наблюдать. На крыльце женщина поставила сумки на пол и полезла в карман. Достала ключ и открыла дверь.

Я нарочно слегка громыхнула чашкой, чтобы не испугать женщину своим присутствием. Она прошла в кухню и посмотрела на меня внимательно.

— Доброе утро, — улыбнулась я.

— Доброе, — низковатым голосом отозвалась она. — Вы Евгения?

— Да, Евгения, — подтвердила я.

— Всеволод Евгеньевич предупреждал о вас, — кивнула она, доставая из сумок продукты и выкладывая их на стол. — Завтрак у нас в половине восьмого, так что придется подождать.

— Я просто хотела выпить кофе, — призналась я.

— Это можно, — согласилась она, нажимая кнопку на электрочайнике. — А меня зовут Тамара Михайловна.

Я кивнула и спросила:

— Скажите, а у кого еще, кроме вас, есть ключи от дома?

Она застыла от неожиданности вопроса, но не стала ничего комментировать, спокойно ответив:

— Ни у кого. Только у самих хозяев, разумеется.

Через пару минут она молча протянула мне чашку кофе и больше ничего, а сама повернулась к столу и занялась приготовлением завтрака. В сущности, мне здесь нечего было делать, и я вернулась в свою комнату. В половине восьмого стало более шумно: проснулся Бобров, кто-то включил магнитофон, кто-то прошел в ванную, и я подумала, что пора и позавтракать.

Завтракали в гостиной, причем только мы трое: Бобров, его супруга и я. Камилла по-прежнему спала в своей комнате. То ли ей не надо было сегодня на занятия, то ли были каникулы, то ли она просто прогуливала — не знаю. Тамара Михайловна подала сырники со сметаной, и я подумала, что она практически не уступает в кулинарном мастерстве моей тете Миле. Но, разумеется, об этом ни в коем случае не стоит говорить самой тете.

Покончив с едой, Бобров посмотрел на часы, потом перевел взгляд на меня и сказал:

— У вас десять минут на сборы.

— Да я уже готова, — поднялась я. — Только куртку накинуть и обуться.

— Отлично, тогда едем.

Бобров чмокнул жену в щеку и пошел в прихожую. Там он долго, энергично ширкал губкой по лакированным черным ботинкам, пшикался каким-то парфюмом, оглядывал себя в зеркало. Потом, понизив голос, склонился ко мне и спросил:

— А этот… жилет-то мне опять надевать?

— На всякий случай наденьте, — посоветовала я.

— Да я, собственно, уже… того, — как-то смущенно признался он мне.

— Тогда едем, — просто сказала я, и мы вышли из дома.

По дороге я спросила, давно ли работает у него Тамара Михайловна, и узнала, что почти двадцать лет.

— Она дальняя родственница матери Ларисы, — сообщил он. — Приехала из деревни, вышла замуж, потом муж умер, и ей нужно было зарабатывать самой. А образования у нее никакого, да и опыта тоже. Ну, мать Лары и попросила ее взять. А что? Работает она хорошо, исправно. Привыкла за столько лет. А вам не понравилась еда?

— Нет-нет, все нормально, — успокоила я его. — А других приходящих работников у вас нет?

— Нет, — тут же ответил Бобров. — Машину вожу я сам, садовника не держу.

Через полчаса Всеволод Евгеньевич остановил машину у магазина «Золотые нити», и мы прошли внутрь. Длинный торговый зал, поделенный на отделы в соответствии с ассортиментом. Витрины сверкали, переливались драгоценными металлами и камнями, а девушки-продавцы, стоявшие за ними, держались томно, словно все эти побрякушки принадлежали лично им. В магазине Боброва было пять отделов и столько же продавцов. В углу находилась касса, за ней сидела девушка постарше. Еще у входа сидел молодой охранник из фирмы «Барс» — один из тех, что сопровождали нас вчера в Аткарск. При виде нас с Бобровым он поднялся со своего стула и поприветствовал.

Бобров пригласил меня в свой кабинет и указал на место возле письменного стола, оснащенного компьютером:

— Вот здесь можете располагаться. Обедать я обычно хожу в кафе неподалеку, примерно в час дня. Кофе и чай можете пить сколько угодно, вон чайник. — И он кивнул на белый электрочайник, стоявший на холодильнике в углу кабинета.

Сам же Бобров тут же подошел к нему и нажал на кнопку. Открыв холодильник, достал пластиковую коробку с миниатюрными пирожными и поставил на стол. Я не стала напоминать, что мы, собственно, только что позавтракали и что если Бобров будет продолжать в том же духе, ему станет сложно надевать бронежилет. Сама же я согласилась на чашку крепкого кофе без сахара.

Вскоре в кабинет Боброва прошла женщина средних лет — бухгалтер, как я поняла. Она разложила на столе документы, и они с Бобровым принялись их вместе просматривать. Мне пришлось потесниться. Немного посидев в уголке, я оставила Боброва с женщиной наедине, а сама вышла в зал.

Там слышалось общее девичье хихиканье. Я огляделась. У одной из витрин с кольцами и перстнями стоял не очень высокий, но стройный брюнет с вьющимися волосами. Он был очень привлекателен — синеглазый, с мягким овалом лица, чувственными губами и обаятельной улыбкой, похожий на милую девочку. Я не люблю такой тип мужчин, он кажется мне слишком смазливым и женственным. Однако многие, особенно молодые девушки, приходят от подобных мужчин в тихий восторг. Парень негромко рассказывал что-то склонившейся к нему продавщице, а та, краснея от удовольствия, бросала реплики подругам. Наконец брюнет улыбнулся и закончил свой рассказ. Он перевел взгляд на стекло, под которым переливались драгоценными металлами и камнями мужские украшения. Просмотрев их, он попросил девушку показать ему одно из них. Она тут же достала красивое кольцо с изящной вязью и протянула.

Брюнет покрутил его в руках, отодвинул, чтобы оценить, и, прищурившись, рассматривал несколько секунд. Потом небрежно отсчитал несколько купюр и протянул девушке.

— В кассу, Володя, — ласково пропела та, выписывая чек. — Ты как будто первый раз у нас.

Володя снова обаятельно улыбнулся и, подхватив купюры, легкой, пружинящей походкой направился к кассе. Заплатив, вернулся к прилавку и взял маленькую коробочку из черного бархата, в которую продавец Наташа уже упаковала кольцо.

— Или здесь наденешь? — подмигнув ему, спросила она.

Владимир не стал ее разочаровывать, он щелкнул застежкой на коробочке и нацепил кольцо на палец.

— Вова, ты неотразим! — бросила ему девушка, стоявшая напротив.

— Ты и без кольца неотразим, — притворно вздохнула еще одна продавщица.

«Похоже, местный любимец публики, — подумала я. — Судя по отсутствию обручального кольца, не женат. Вот девочки и млеют…»

Впрочем, даже наличие кольца, думаю, многих бы не остановило, а даже наоборот, лишь подстегнуло. Что поделаешь, девушки сейчас не просто доступны, а активно доступны…

Особенно выделялась своим пристальным вниманием к красавчику продавщица по имени Вика — высокая яркая брюнетка с алой помадой на пухлых губах. Володя же умудрялся любезничать со всеми настолько грамотно, что ни одна девушка не оставалась обделенной его вниманием и не чувствовала себя обиженной.

Я подошла поближе и прислушалась к их болтовне. Володя моментально повернулся, стрельнул в меня глазами, оценивающе скользнул по фигуре и произнес мягким тенором:

— Вижу, магазин процветает — пополняется новыми украшениями.

Парень, видимо, не был здесь новичком, если знал весь персонал. «Возможно, кто-то из сотрудников Боброва или деловых партнеров», — подумала я.

— Цветем, цветем, — ответила я с полуулыбкой.

— Несмотря на осень за окном и сопутствующую ей хандру, вы выглядите потрясающе свежо! «Золотые нити», видимо, обладают какой-то чарующей аурой: здесь все девушки превращаются в цветы. Знаете, есть такая технология в косметических процедурах, золотые нити называется? Под кожу имплантируются такие тонкие золотые паутинки, и она омолаживается и расцветает. Всеволод Евгеньевич нашел удачное название: оно явилось отличной метафорой. Согласны?

И он приобнял меня за талию, поворачивая к себе лицом.

— Я от природы так хороша, мальчик. Только не про твою честь расцвела, — шепнула я ему на ухо, освобождаясь и незаметно давая внушительный тычок под ребра.

Парень опешил, но посмотрел на меня без агрессии, лишь удивленно. Видимо, он совершенно не привык к тому, что его, такого неотразимого, отшивают девушки. Это был нонсенс, но Владимир быстренько решил не ронять имидж и продолжал сохранять хорошую мину. Повернувшись к продавщицам, ревниво наблюдавшим за этой сценой, он проговорил:

— Мужчины заблуждаются, считая всех женщин одинаковыми. Вы все такие разные, тем и прекрасные!

— Володя, ты стихи не пишешь? — игриво спросила его Вика.

— Бывает, — кивнул тот.

— А почему ты раньше не говорил? — воскликнула та.

— Ой, Володя, прочитай, а? — восторженно попросила Наташа.

— Я скромен, как все великие, — склонил голову набок Володя. Затем, бросив взгляд на часы с золотым браслетом, озабоченно произнес: — К тому же мне безнадежно пора. Увы, дела, дела и дела. Мечтаю о пенсии.

— Ну, тебе до пенсии еще далеко, — заметила Вика. — Лет тридцать как минимум.

— Володя, завтра придешь? — кокетливо поигрывая вьющимся белокурым локоном, спросила Наташа.

— Не знаю, моя прелесть! — притворно вздохнул Владимир. — Может быть, может быть. Мысленно я всегда с вами, девочки!

И он, послав всем сразу воздушный поцелуй, двинулся к дверям. Продавщицы проводили его умильными взглядами.

— Симпатичный парень, — наконец со вздохом прокомментировала одна из девушек.

— Ты-то что вздыхаешь? Ты вообще-то замужем! — сейчас же уличила ее Виктория.

— Потому и вздыхаю, — с улыбкой пояснила та.

В это время из кабинета вышла бухгалтер, и одновременно высунулся Бобров и попросил меня зайти.

— Сегодня вечером у меня встреча, — с порога сообщил он. — Вы поедете со мной. Она не должна продлиться долго — около часа максимум. Потом едем домой. Вот все планы на сегодня.

Я пожала плечами. Все так все. Вернувшись в зал, подошла к охраннику и спросила:

— Что это за фраерок, вскруживший голову всем девушкам, крутится у вас в магазине?

— А, Володя Голубев, — равнодушно кивнул тот. — Постоянный клиент. Частенько покупает всякие цацки.

— Себе?

— Себе, себе. Обожает побрякушки, прямо хуже бабы. А что? Он появился уже давно, приходил часто, и мы, естественно, обратили на него внимание, как и на всякого, кто часто крутится в ювелирном магазине. Но проверили, все чисто — он же покупает! И порой дорогие вещи. Ничего криминального. А что флиртует с девушками, так этого не запретишь. Лишь бы все в рамках приличий. Мальчик смазливый, привык к вниманию. Думаю, бабы на него сами вешаются. А с нашими он так, понтуется просто. Лишь бы в магазине себе ничего не позволяли, а дальше — не мое дело.

— Хорошо, — кивнула я, отходя.

В зал вошла высокая, статная дама лет сорока пяти, державшаяся очень прямо и надменно. Пышные волосы, крашенные в темно-каштановый цвет, спускались на плечи и завивались на концах. Поверх костюма было накинуто длинное легкое манто, хотя для подобной одежды еще был неподходящий сезон: все-таки в мехах в начале октября жарковато. Поначалу я приняла ее за постоянную покупательницу, поскольку двигалась дама уверенно, да и девочки-продавщицы при ее виде как-то подобрались и притихли. Однако никто из них не кинулся к ней с предложением помочь.

Дама же, высоко задрав голову, гордо прошествовала через зал и стремительно прошла прямо к дверям кабинета Боброва, с силой толкнув их без стука. Войдя в кабинет, она тут же закрыла за собой дверь, но я уже была рядом и услышала ее небрежное «привет», брошенное Всеволоду Евгеньевичу, и его ответное приветствие сквозь зубы. Судя по тону, Бобров был совершенно не рад гостье.

Я быстренько просочилась в кабинет, тихонько прошла в уголок, присев там и прикинувшись ветошью. Бобров, разумеется, заметил мое присутствие, но никак на него не отреагировал. Я скромно сидела, не собираясь убираться без приказания.

— Всеволод, ты знаешь, зачем я к тебе пришла? — полувопросительно-полуутвердительно произнесла дама с неким вызовом.

— Догадываюсь, — усмехнулся Бобров.

— И что? — повысила голос дама.

— По-моему, этот вопрос мы обсудили на прошлой неделе, — стараясь говорить вежливо, но при этом с трудом сдерживая раздражение, ответил Всеволод Евгеньевич.

— Но я еще тогда сказала, что подобный вариант меня не устраивает! — воскликнула дама. — Я дала тебе время подумать, а ты?

— Над чем тут еще думать? — процедил Бобров.

— Мальчику нужны деньги! — с расстановкой заявила дама.

— Какому именно? — язвительно усмехнулся директор магазина. — Насколько я понимаю, у тебя теперь приют для мальчиков? И ты надеешься на благотворительность? Хочу заметить, что мой фонд рассчитан все-таки на детей более младшего возраста!

— Не мели ерунды! — рассердилась дама, и сквозь толстый слой тонального крема проступили красные пятна. Она затеребила черную кожаную сумочку в руках.

Женщина восседала напротив Боброва в кресле, в котором не так давно сидела я. Причем, как я поняла, заняла она его без приглашения.

— У Миши сейчас тяжелый период, — продолжала она. — И тебе прекрасно об этом известно!

— О да, — кивнул Бобров. — Только, если мне не изменяет память, этот период длится у него уже много лет.

— Ты не можешь оставить его в таком состоянии, это безжалостно! — с пафосом произнесла дама.

— Слушай, Геля, прекрати эти взывания к моей совести! — В голосе Боброва тоже прибавилось децибелов. — По-моему, я сделал для него уже гораздо больше, чем требовалось! К тому же не забывай, что он уже давно совершеннолетний! И пора уже самому решать свои проблемы и не наживать новые!

— При чем тут совершеннолетний? — всплеснула руками Геля. — Ребенок всегда остается ребенком!

— В твоих руках, боюсь, что да, — не скрывая неприязни, с какой-то горечью проговорил Бобров.

— Это ты на что намекаешь? — взвилась дама. — Да я вложила в него все лучшее! Отдавала ему все! Я осталась одна-одинешенька, и все по твоей милости! Почему-то в Катеньку ты вбухиваешь кучу средств, хотя она тоже уже совершеннолетняя!

И она победно уставилась на Боброва. Всеволод Евгеньевич на пару секунд замолчал, подыскивая нужные аргументы, потом сказал:

— Не нужно упрекать меня в несправедливом распределении средств! Уж кому как не тебе знать, сколько я вложил в Мишеньку! Только все не в коня корм!

— Так, короче, ты дашь деньги или нет? — Геля начала злиться и перешла к конкретным требованиям.

— Я уже сказал — нет! — отрезал Бобров. — Нет, нет и нет! И хватит терзать меня своими однообразными просьбами! Мне уже надоело, что меня воспринимают как дойную корову!

— Это подло с твоей стороны! Ты… Ты просто свинья! — визгливо вскричала дама, моментально растеряв весь свой лоск, которым блистала при входе в магазин.

— Так, ну все! — закричал и Бобров. — Хватит! Сейчас я скажу охране, и она выкинет тебя отсюда!

Он скосился было на меня, но вовремя опомнился и метнулся к дверям кабинета. Но не тут-то было! Геля моментально перегородила ему дорогу, возвышаясь над Всеволодом Евгеньевичем на целую голову монументальной статуей.

— Я распоряжусь, чтобы тебя вообще перестали сюда пускать! — перешел на визг и Бобров. — Уходи лучше по-хорошему, все равно ничего не получите! Мне надоело содержать неблагодарных дармоедов!

— Это ты неблагодарный! — вторила ему Геля. — За все годы ты ни разу не сказал мне спасибо за Мишу!

— Да потому что не за что говорить! — закричал Бобров. — Ты что, сама, что ли, ничего не видишь? Или ты совсем дура?!

Дама вдруг неожиданно отступила назад и всхлипнула. Потом торопливо достала из кармана надушенный платочек и приложила к глазам, стараясь не размазать тушь. Бобров забегал по кабинету, но изливать гнев прекратил.

— Ну как, как тебе еще объяснить, что это ни в какие ворота? — остановившись и воздев руки к потолку, произнес он уже более мягким тоном. — Вы же совершенно не бедствуете!

— Ты просто скупердяй! — выговорила дама, убирая платок.

Она уже пришла в себя и вернула себе былую уверенность. Я слегка беспокоилась, что она вновь перейдет в наступление, причем оба сорвутся и не будут выбирать средств, и тогда мне придется волей-неволей вмешаться.

— Я не ожидала от тебя такого! — продолжала Геля, наступая на Боброва. — Не думай, что я это так оставлю! Ты еще пожалеешь о сегодняшнем разговоре, он дорого тебе обойдется!

Конец ознакомительного фрагмента.