Табу на нежные чувства

Марина Серова, 2007

Для телохранителя жизнь клиента – святое. Но что делать если заказчик не вызывает симпатию? Согласившись охранять журналиста Эдуарда Крапивина, знаменитый бодигард Евгения Охотникова сто раз пожалела об этом. Крапивин заварил кашу, а Жене расхлебывать – спасать его от неизвестного преследователя. Вопрос в том, кто именно «заказал» Эдичку. Уж слишком многих он облил грязью в своих статейках, а кое-кому поломал жизнь. Есть и желающие за себя отомстить. Евгения решила встретиться с некоторыми обиженными. Но вот незадача – только Охотникова увидится с очередным героем скандальной статьи, как его убивают. Милиция утверждает, что преступник – Эдуард Крапивин…

Глава 2

Мечников отказался от помощи и заверил, что сам прекрасно доберется до приемного отделения.

— Я уже нормально себя чувствую, голова больше не кружится, так что я справлюсь, — уверял он меня, выбираясь из машины.

Он и в самом деле выглядел молодцом, и я со спокойной душой отпустила его одного.

— Чтобы вас лишний раз не дергали, скажу, что на меня на улице напали, — порадовал меня Костя. — А машину мою можешь себе оставить, на время, разумеется. — Он вяло улыбнулся.

— Спасибо, конечно, что доверяешь мне свой джип, но я предпочитаю свою маленькую и юркую машинку, — ответила я.

— Эдуард Петрович, — Мечников повернулся к журналисту, который уже порядка пяти минут сидел неподвижно, уставившись в одну точку.

Косте пришлось еще раз окликнуть Крапивина, прежде чем он отреагировал.

— Эдуард Петрович.

— А, да. Я здесь. — Крапивин заерзал, неловко улыбнулся и посмотрел на Мечникова. — Как вы себя чувствуете, Константин Афанасьевич?

— Эдуард Петрович, я оставляю вас на попечение Евгении Максимовны. Во всем ее слушайтесь и помогайте по мере возможности.

— Да, конечно, — Крапивин развел руками. — А как может быть иначе? Конечно.

Мы с Эдуардом Петровичем остались наедине. Я с любопытством смотрела на своего неразговорчивого пассажира, удивляясь его невозмутимости. Похоже, после случившегося он пребывал в некотором замешательстве и плохо понимал, что происходит. Он не задал ни одного вопроса с тех пор, как Мечников оставил нас вдвоем, хотя нам было о чем поговорить. Я медленно тронулась с места, направляясь в сторону своего дома, точнее, в сторону своего гаража, который находился во дворе дома. Громоздкий джип, тем более чужой, был мне абсолютно ни к чему, я планировала пересесть за руль своего «Фольксвагена».

Крапивин вышел из состояния ступора, когда я загоняла джип в гараж.

— Приехали? — Он опасливо огляделся по сторонам.

— Не совсем, — ответила я коротко.

— А что это за место? Вы здесь будете прятать меня? — Он с любопытством рассматривал полки на стенах гаража. — Тут есть на чем спать?

— Эдуард Петрович, это обычный гараж, тут я буду прятать машину Мечникова.

— А меня?

— У вас что, нет своего дома? — спросила я с иронией.

— Вы будете прятать меня в моем же доме? Но это глупо. — Эдуард Петрович вылез из джипа и теперь нервно трясся за моей спиной. — Нам нужно надежное укрытие, вы ведь профессионал. — Он взывал к моему профессионализму, но наткнулся на холодный взгляд и короткую речь:

— Говорите адрес, мы едем к вам.

В «Фольксвагене» Крапивин уже не выглядел таким спокойным и безразличным. Он не мог усидеть на месте, все время дергался, размахивал руками, произносил пламенные речи, изобилующие сухими газетными фразами. Я молча игнорировала все его нравоучения и убеждения, лишь в конце нашего пути, когда мы уже сворачивали к дому журналиста, я прервала его вопросом:

— В какое время вам обычно звонил злоумышленник и угрожал?

Эдуард Петрович вздрогнул от неожиданности, в этот момент он походил на испуганную птицу, услышавшую в кустах подозрительный шорох: вытянул шею, захлопал ресницами и с удивлением посмотрел на меня. Мне пришлось повторить вопрос, который, как мне показалось, еще не дошел до разума взбудораженного журналиста.

— В какое время вам обычно звонил злоумышленник?

— В десять-одиннадцать, — ответил он.

Я посмотрела на часы, стрелки часов сошлись на цифре шесть, половина седьмого. Времени до звонка более чем достаточно, и я намеревалась использовать оставшиеся часы с пользой для дела.

— Сейчас заедем в одно место, — сообщила я Крапивину, и он так обрадовался, что даже не стал спрашивать, куда именно.

— Ну, слава богу, к вам вернулся здравый смысл. — Он облегченно вздохнул и откинулся на спинку сиденья. — Конечно, поехали, тут находиться опасно.

— Сейчас мы заедем в одно место, — жестко повторила я, — там мне надо кое-что взять. А потом поедем к вам домой. — Последние слова я произнесла с особой выразительностью, чтоб у журналиста окончательно пропали иллюзии.

Эдуард Петрович махнул рукой и отвернулся.

А я достала из кармана куртки мобильный телефон и набрала номер своего старого знакомого, бывшего военного радиоинженера, а ныне успешного бизнесмена.

— Никита, добрый вечер, это Охотникова.

Я вышла из машины на улицу и прикрыла за собой дверь, мне не хотелось, чтобы Крапивин слышал мой разговор с Никитой Захаровым.

Эдуард Петрович поначалу очень заволновался, увидев, как я покидаю автомобиль. Но потом, убедившись, что я по-прежнему рядом и в поле зрения, немного расслабился, но глаз с меня не спускал.

— Слушай, Никита, у меня к тебе такой профессиональный вопрос, — я быстро перешла к делу. — Представь ситуацию, человеку звонит некто и угрожает. На телефон поставили прослушку. И вот какая странная штука, звонок фиксируется, и разговор вроде как несколько минут длится. Только записи никакой нет. Нет голосов, ни того, кто звонит, ни того, кому звонят.

— И что именно ты хочешь от меня услышать? — Никита отреагировал вполне сдержанно, как будто для него эта ситуация сущий пустяк, ничего экстраординарного.

— Я слышала, что есть такие устройства, подавляющие определение источника связи. Но чтобы еще и разговор блокировался, с таким я впервые сталкиваюсь. Не удалось ни разговор записать, ни место, откуда звонили.

— Менты прослушку устанавливали или ты?

— Менты.

— Тогда все понятно, — усмехнулся он. — Не доросла еще наша милиция до новых изобретений в мире связи. Приезжай ко мне, я тебе кое-что покажу.

— Только покажешь? А поносить не дашь? — обрадовалась я.

— Посмотрим, — ответил Захаров и отключился.

К моей радости, Крапивин обиделся на меня и, похоже, объявил бойкот. Он не стремился поговорить со мной и не грузил своими речами. В тихой и мирной обстановке, под звуки местного радио, мы добрались до офиса Захарова.

Официально Никита занимался цифровыми системами видеонаблюдения и их программным обеспечением, но настоящей его страстью было другое, то, что спрятано «за ширмой» и доступно только «своим» — детективное оборудование и шпионские штучки. Что-то он просто доставал по своим каналам, что-то сам изобретал, дорабатывал, усовершенствовал. И все, что касалось новинок в этой области, для Захарова не было секретом.

Крапивина я оставила в зале магазина, а сама пошла в кабинет директора. Сжимая в руках свой тощий портфель, журналист с интересом рассматривал товар на прилавках. Под объективами доброй сотни видеокамер, развешанных по всему магазину, Эдуард Петрович чувствовал себя спокойнее и увереннее. Он не стал настаивать на том, чтобы я все время находилась рядом с ним, и согласился некоторое время остаться без моего чуткого надзора.

Никита действительно удивил меня, продемонстрировав занятное устройство, несколько громоздкое по сравнению с обычной прослушкой, но весьма эффективное по возможностям.

— Эта штука называется очень просто, Listener. Что переводится как слушатель. Устройство простое в применении, берешь вот этот шнурок, — Никита улыбнулся, демонстрируя мне провод, — подключаешь его к телефону как обычный АОН и ждешь звонка.

— Этот «Слушатель» поможет мне зафиксировать разговор или погасить, если я буду кому-то звонить?

— Женя, это же «Слушатель», а не болтун, — усмехнулся Захаров. — С его помощью ты можешь только слушать и записывать то, что услышала. Устройство, которое подавляет запись телефонного разговора, гораздо больше и устроено сложнее.

— Как интересно, — я рассматривала чудной агрегат с нескрываемым любопытством. — Значит, это правда, прослушку можно обмануть. Не думала, что такие фокусы уже вовсю применяются в нашем городе.

— Так что, будешь брать или просто посмотришь?

— Возьму, пожалуй. — Я открыла сумку, чтобы убрать драгоценный прибор.

Арендовав на пару дней «Слушателя», я взяла под руку Крапивина и потащила к машине.

— Все в порядке? — на всякий случай спросил журналист.

— Все под контролем, — порадовала я его.

На улице уже стемнело, привычный для этого времени года короткий светлый день подошел к концу, сразу стало как-то немноголюдно, тихо, как будто большая часть города погрузилась в спячку. Эдуард Петрович послушно направился к машине, а я достала из кармана ключи и нажала на кнопку сигнализации.

— Едем ко мне? — безрадостно поинтересовался журналист.

— Да.

В ответ он только тяжело вздохнул и покачал головой.

Возле дома Крапивина мы были в начале девятого.

— У вас подъезд проходной? — поинтересовалась я, прежде чем припарковаться.

— Нет.

— А лестница на чердак?

— Что лестница на чердак? — переспросил журналист. — Если вас интересует, есть ли она, то да, лестница есть.

— Легко ли попасть на чердак?

— Не знаю, я не пытался, — ответил Крапивин. — Я по чердакам не прячусь, не мое это дело.

— Ладно, посидите пока в машине. — Помощник из журналиста был никудышный.

Я вышла из машины и оглядела дом. Три подъезда, девять этажей, пожарная лестница обрывается на уровне второго этажа. Но использовать ее для побега было бы нецелесообразно, потому что она выходила как раз к подъезду Крапивина, так что нас тут могли встретить. Для своего «Фольксвагена» я присмотрела местечко у соседнего подъезда. Прямо на обочине, откуда будет удобно съезжать в случае необходимости и не придется долго маневрировать между соседними припаркованными машинами, коих тут было достаточно.

Эдуард Петрович терял терпение, находясь в безвестности. Он высунулся из окна машины и с раздражением поинтересовался:

— Долго вы еще собираетесь меня мариновать?

Я не успела ничего ответить, какой-то парнишка, который поначалу показался мне просто ребенком, внезапно кинулся к журналисту. Эдуард Петрович получил скользящий удар в лоб, потом парень просунул руку в открытое окно и вытащил тощий портфель Крапивина. Я немедленно рванула за мальчишкой, а он, перепрыгнув через невысокую ограду, устремился прочь от нас.

— Сидите в машине, — крикнула я Крапивину и побежала за парнем.

Я непременно настигла бы воришку, если бы не Эдуард Петрович. Вместо того чтобы сидеть в машине, он побежал за нами.

— Эдуард Петрович, почему вы бежали за мной? Я ведь велела вам оставаться в машине… Что было в портфеле? — Я не собиралась церемониться с Крапивиным и разговаривала довольно резко.

— Ничего особенного, — отвечал он, тяжело дыша. — Носовой платок, чистые листы бумаги.

— Что? — Я даже остановилась, желая взглянуть в глаза непутевого журналиста и еще раз услышать его ответ. — Я сказала вам, чтобы вы взяли с собой все самое необходимое. Носовой платок и листы бумаги — это и есть самое необходимое?

— Нет, конечно. — Моя агрессия заставила журналиста понервничать и почувствовать себя виноватым. — Но я всегда хожу с портфелем.

— И что вы там всегда носите? — уточнила я.

— Ну, носовой платок и…

— Поверить не могу.

— Но иногда я туда завтрак кладу или книгу какую-нибудь.

— Какую еще книгу?

— Которая потяжелее, чтоб портфель не казался пустым.

— Зачем вам вообще портфель? — Я остановилась и посмотрела на растерянного журналиста.

— Для статуса, — поразил он меня своим ответом. — Некоторые вообще с тростью ходят, чтобы придать своему имиджу некую гламурность, серьезность.

— А вы вместо трости пустой портфель таскаете.

— Я пробовал с тростью, но она мне мешает делать записи. — Крапивин поморщился. — Я ведь журналист. Люди хотят видеть меня таким — деловым, убедительным.

Я решила не продолжать этот бессмысленный разговор, но, когда мы снова оказались в машине, я не удержалась и полюбопытствовала:

— Эдуард Петрович, если вы человек пишущий, у вас ведь должны быть документы, записи, интервью. Если не в портфеле, то где вы все их храните? У вас карманный компьютер?

— Да, — почти шепотом ответил журналист и как-то странно улыбнулся, как будто решил заигрывать со мной.

Что означала эта игривая улыбка, я поняла через пару секунд, когда Эдуард Петрович расстегнул «молнию» и продемонстрировал мне внутренний карман своей куртки.

— Он тут, в надежном месте.

«Надежное место» представляло собой обычный карман, заштопанный разноцветными нитками. Неаккуратные стежки скрывали содержимое внутреннего кармана.

— Что это? — не сдержала я удивления. — Вы что, зашиваете карман каждый раз, когда убираете в него компьютер?

— Да, — почти с гордостью ответил Крапивин.

— Но это же неудобно, — резонно отметила я.

— Зато безопасно. — Эдуард Петрович застегнул куртку, скрывая от посторонних глаз свой маленький тайник.

— А если вам надо срочно сделать какие-то записи?

— Для этого у меня есть три вещи. Ручка, — он извлек из левого кармана сразу две авторучки, — блокнот и вот это. — Крапивин пару раз ткнул себя пальцем в лоб. Я только сейчас заметила, что после короткой встречи с парнишкой на лбу Эдуарда Петровича образовалась внушительных размеров шишка. — Голова. У меня отличная память, и я все запоминаю.

— Ручка, блокнот и голова, — уточнила я на всякий случай.

— Да.

Пока Крапивин сообщал мне о трех важных составляющих своей работы, я успела проехать немного вперед и припарковать машину на месте, которое заранее облюбовала.

— Приехали.

Журналист огляделся, и, когда понял, что он по-прежнему во дворе собственного дома, испугался и снова накинулся на меня:

— Вы что, не понимаете, как это опасно? Мы не можем отсиживаться в моей квартире, на меня уже дважды было совершено нападение, они знают, где я живу.

— Одну ночь нам все-таки придется посидеть в вашей квартире. — Я вышла из машины и вытащила свою спортивную сумку с вещами, не оставляя Крапивину никаких надежд на смену ночлега.

— Но только одну ночь, — поставил он свое условие.

Эдуард Петрович нехотя выбрался из машины и направился к подъезду.

Квартира Крапивина была очень уютной и современной. Огромный холл плавно переходил в комнату-гостиную. Никаких мебельных нагромождений, настоящий минимализм: шкаф, диван, журнальный столик. Все на своих местах, все блестит и благоухает. Настоящий палисадник разместился на подоконнике и на полу под окном. Изысканное лимонное дерево с единственным зеленым лимоном, карликовая пальма, смешное растение с вытянутыми, скрученными в трубочку листьями, кажется, это чудо природы называется то ли тещин язык, то ли щучьи хвосты. На стенах комнаты картины. Я не удержалась и спросила:

— Вы женаты?

— Разумеется, — ответил Крапивин, убирая ботинки в шкафчик у входной двери. — Но после этих ужасающих звонков с угрозами я счел необходимым обезопасить жену и отправил ее в деревню. К родителям.

— Мудрое решение, — отметила я и немедленно поймала на себе осуждающий взгляд Крапивина. Как будто причиной его разлуки с супругой была я.

— Я не голоден, а вы можете посмотреть для себя что-нибудь съестное в холодильнике. — На своей территории Эдуард Петрович чувствовал себя увереннее. — А мне надо работать. — Он прошел в дальнюю комнату.

— Где у вас телефон?

— Там. — Крапивин махнул рукой в сторону гостиной.

На журнальном столике я обнаружила телефонную трубку, в которой, собственно, не нуждалась. Мне нужна была база для телефонной трубки. Я предпочла не обращаться с очередным вопросом к журналисту, который неожиданно стал чрезмерно деловым и напыщенным, и принялась искать базу самостоятельно, параллельно осматривая квартиру клиента. Базу я обнаружила на кухне и сразу же приступила к установке чуда-техники от Захарова. Для того чтобы проверить его устройство в действии, набрала номер мобильного телефона Мечникова.

— Костя, как ты? — для начала я решила поинтересоваться самочувствием раненого друга.

— Все нормально, — бодро ответил Мечников. — Как у вас?

— Тоже все хорошо. Слушай, Костя, можешь набрать домашний номер телефона Крапивина, хочу кое-что проверить?

— Нет проблем.

Через минуту Костя перезвонил, и я сумела сделать запись нашего короткого разговора. По своему прямому назначению оборудование Захарова работало исправно, запись получилась хорошая. Осталось надеяться, что странный звонок с блокировкой прослушивания «Слушатель» тоже сможет записать.

После разговора с Мечниковым я прошлась по квартире. Еще раз осмотрелась и направилась в рабочую комнату Крапивина. Он сидел спиной к двери и отчаянно стучал по клавиатуре. На экране монитора быстро мелькали строчки набираемого текста. Мой визит не порадовал журналиста, он постарался скрыть от меня написанное, заслоняя рукой экран, а потом и вовсе выключил монитор.

— Над чем вы сейчас работаете, Эдуард Петрович? — Не дожидаясь предложения, я села на мягкий диван рядом с компьютером.

— Это не важно, — ответил он, отворачиваясь.

— А вы не думали, что ваша новая работа как-то связана с происходящим?

— Нет, это исключено. — Он по-прежнему был немногословен и раздражен.

Разговор с клиентом не клеился.

— Эдуард Петрович, — я старалась говорить мягко, желая расположить к себе несговорчивого собеседника, — вы профессионал, я не могу поверить, что вы, человек острого ума, не понимаете элементарных вещей. На вас нападают, вам угрожают, запугивают. В конце концов у вас похищают портфель. Все это говорит об одном — вам хотят помешать сделать свою работу.

— Я другого мнения на этот счет, — заметил журналист, поправляя очки. — Мне хотят отомстить.

— Хорошо, тогда объясните, кто и почему?

— Я написал множество статей, я разоблачил десятки людей. — Крапивин пристально смотрел на меня и почти кричал о своих достижениях. — Я уничтожал, срывал маски, называл настоящие имена. Все, все они могут мстить мне. Все! — Он был близок к истерике, поэтому намеренно сделал паузу в своей пылкой речи, подошел к книжному шкафу и, немного помедлив, извлек из него внушительную стопку разноцветных глянцевых журналов. Все это он бережно положил на стол передо мной. Вскоре рядом с журналами легла такая же стопка пожелтевших от времени газет. — Все они, — Крапивин указал на прессу, — они все меня ненавидят.

— Это ваши работы? — Я бросила беглый взгляд на журналы и газеты.

— Да, тут все. Начиная с самой первой моей разоблачающей статьи о лжеученом и заканчивая последним расследованием о безобразиях, творящихся в общеобразовательных школах нашего города.

— Я могу это почитать? — спросила я.

— Разумеется, для этого я вам их и дал. Читайте, изучайте. Я не в состоянии предположить, кто из них может преследовать меня, может, вы справитесь с этой задачкой, — съязвил Крапивин, глядя мне прямо в глаза.

Я пожала плечами.

— Попробую.

Эдуард Петрович вернулся к компьютеру и снова засел за работу. Работа его успокаивала, глядя на монитор и стуча по клавиатуре, он, казалось, забывал обо всем на свете.