Принесенный ветром

Марина Серова, 2015

Частный детектив Татьяна Иванова, благополучно закончив очередное дело, согласилась помочь давней знакомой, журналистке Ольге Бобровой. Всего-то и надо было, что съездить вместо нее к местному олигарху Жучкину и взять у него интервью. Прямо перед выездом Татьяне в прямом смысле на голову свалился харизматичный красавчик Олег, оказавшийся профессиональным фотографом. Ну как было не взять его с собой! Интервью прошло благополучно, однако через несколько дней оказалось, что у Жучкина была украдена старинная дорогостоящая картина, и случилось это именно во время визита Татьяны…

Глава 4

— Как ты меня напугал! — воскликнула я.

— Извини, я не собирался тебя пугать. А что за тайфун пронесся по твоей квартире, Таня? — Олег удивленно рассматривал пол, засыпанный вещами. — А-а, понял, понял, это называется «генеральная уборка».

— Издеваешься? — от злости я ткнула его кулаком в бок так, что он охнул. — Какая генеральная уборка в два часа ночи?

— Ну да, в два часа ночи в вечернем платье и туфлях на шпильках, — согласился он, окинув меня взглядом.

Я посмотрела на него в упор и тихо прошипела:

— Кстати! А что ты тут делаешь?

Он не отвел взгляд. Синие глаза смотрели на меня, как всегда, немного насмешливо.

— Как — что? Ты же сама пригласила меня.

— Что-то не припоминаю.

— И потом, тут мои вещи, если ты не забыла. Я забрал их из камеры хранения.

— Уж не знаю, можно ли тебе доверять, — пробормотала я.

— А тебе, Таня? Тебе доверять можно? Ты улизнула от Жучкина и бросила меня там. И даже не предупредила.

— Бедный маленький мальчик! Его бросили в лесу, в чужом городе, совсем одного… Я просила секретаря передать тебе. Он не сказал?

— Сказал. Мне пришлось самому оттуда выбираться.

— Пешком что ли шел? — съехидничала я. — И к двум часам ночи дошел.

— Ну почему пешком, на автобусе. Только когда я приехал, тебя не было.

— Во сколько ты приехал?

— Точно не помню. Наверное, часов в десять. Было уже совсем темно.

— А дверь? Дверь была заперта?

— Да.

— Ты уверен?

— Конечно. Я проверил.

— Пнул ногой?

— Слегка. Она не открылась. Была заперта.

— Бедная моя дверь, — вздохнула я и стала собирать вещи с пола и заталкивать их в шкаф. Ладно, разберу завтра, не ночью же этим заниматься! — А теперь еще и ограбление…

— Я помогу, — сказал Олег, наклоняясь. — Отсюда что-то унесли? Симпатичные трусики.

— Дай сюда, — я выхватила из его рук свои парадные трусики и прочие тряпки, которые он успел сгрести с пола. — Лучше повесь в прихожей все, что там валяется. На плечики. Эта скотина оборвала вешалки.

— Тогда уж сразу в шкаф, — возразил Олег. — Зима давно кончилась, Таня. Так что же они унесли?

— Понятия не имею, — я заглянула в шкатулку, стоявшую на третьей полке в шкафу. Надо же, грабителя не прельстили мои побрякушки, даже золотая цепочка и колечко с бриллиантом на месте! Может, впопыхах он просто не заметил шкатулку с сокровищами, прикрытую банным полотенцем?

Олег, руки которого были заняты шубой, заглянул через мое плечо, и я захлопнула крышку.

— Похоже, что у тебя что-то искали, — сказал Олег, аккуратно расправляя норку на плечиках и любуясь своей работой. — Причем целенаправленно. Может, какую-то важную бумагу?

— Нет у меня никаких важных бумаг, кроме паспорта. Но он у меня в сумочке, к счастью. И все остальное здесь, — сообщила я, вытаскивая из-под сваленных на пол подушек свое свидетельство о рождении и диплом об образовании.

— Странно, очень странно. За чем-то они все же приходили!

— Ладно, подумаю об этом завтра на досуге, когда в голове прояснится. А кстати, где ты-то сам был, когда ушел отсюда в десять часов?

Он посмотрел на меня с обезоруживающей улыбкой:

— Да шатался по городу. Достопримечательности ваши изучал. Потом сидел в баре. Пока не выгнали. Думал уже, что придется ночевать на вокзале. А потом решил вернуться сюда и увидел свет в твоем окне.

— Ясно, — рассеянно произнесла я, обводя глазами комнату, которая приобрела вполне приличный вид. — Вроде все. Спасибо за помощь.

— Да не за что, всегда рад помочь, — он подошел ко мне совсем близко, так, что я почувствовала на своем лице его дыхание, и посмотрел на меня своим загадочным синим взглядом. — А знаешь, Таня, ты очень красивая. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

— Знаю, говорили, причем не один раз, — мне хотелось ответить резко и пренебрежительно, но почему-то не получилось. То ли от усталости, то ли это загадочный взгляд так подействовал.

Наверное, именно взгляд, потому что, когда Олег дотронулся губами до моих губ, я, помимо своей воли, потянулась к нему. Поцелуй был таким долгим, что у меня перехватило дыхание.

А в следующую минуту мы уже срывали друг с друга одежду и бросали ее на пол.

* * *

Проснулась я поздно, когда нахальное солнце уже вовсю хозяйничало в комнате. Ощущение выхода из сна было приятным, но, повернувшись на бок, я обнаружила, что Олега рядом нет. Не было и его одежды, а моя, аккуратно сложенная, лежала на стуле. Я вскочила, накинула халат и бросилась на кухню, но нашла там только записку на столе: «Не захотел тебя будить, ты так сладко спала. Ушел по делам, когда вернусь, не знаю. Извини, но я взял второй ключ, он валялся в прихожей, в углу. Не хочется снова слоняться по городу до ночи и ждать, когда ты вернешься».

Наглец, подумала я и улыбнулась. В комнате я обнаружила фотокамеру — она лежала на видном месте, на столе у компьютера, — и сумку Олега за креслом. Я испытала сильное искушение порыться в ней, но после недолгих размышлений решила отложить это важное дело на потом. Сначала нужно составить план действий. Необходимо как можно быстрее вытащить Ниночку из цепких лап полиции!

Я принесла на кухню шариковую ручку, перевернула записку Олега на чистую сторону, поставила единичку, добавила к ней жирную точку и задумалась. Без кофе думалось плохо, я встала и сняла с полки джезву. В этот момент в дверь позвонили.

На пороге стоял серьезный юноша в очках. Он поздоровался, назвался следователем Ерошкиным Петром Ивановичем, в подтверждение чего поднял на уровень моих глаз удостоверение. Отлично, на ловца и зверь бежит, подумала я. Пригласила его на кухню выпить за компанию со мной чашечку кофе. Немного помявшись, гость согласился.

Пока я варила кофе на две порции, он задавал обычные вопросы: как зовут, год рождения, знакома ли я с потерпевшей Аделаидой Амвросиевной Белкиной.

Я рассказала про Аделаиду все, что знала, а знала я, надо сказать, немного. На пенсии, одинокая, часто болеет, особой старушечьей болтливостью, как ни странно, не отличается, иногда просит прихватить батон из магазина или корвалол из аптеки. Но не часто: для этого есть сотрудница социальной службы, которая приходит к Белкиной два раза в неделю. Бывала ли я у нее в квартире? Да, конечно.

— Вы знаете кого-нибудь из ее родственников? — поинтересовался Ерошкин.

Я задумалась. Как-то раз Аделаида вскользь обмолвилась, что есть у нее племянница Валя, но этой Вали я и в глаза не видела. Я честно призналась:

— Трудно сказать, вроде бы племянница Валентина имеется, но я ее ни разу у Белкиной не видела. Да вы спросите Марью Семеновну с первого этажа, они с Белкиной подружки.

Две наши милые старушки частенько сплетничали, сидя рядышком на скамейке у подъезда.

— Обязательно спрошу, — заверил Ерошкин, — только позже. Петрова сейчас в больнице лежит. Значит, ни телефона, ни адреса этой Валентины вы не знаете?

Я покачала головой. А ведь и в самом деле: нужно раздобыть адресок племянницы Белкиной и пообщаться с ней. Что, если это она убила тетушку? И мотив подходящий — наследство в виде квартиры. Это вам не пенсию бабушкину стырить! Нет, я непременно должна найти Валю и выудить из нее как можно больше информации!

— Скажите, Татьяна… — Ерошкин заглянул в свои бумаги, чтобы уточнить мое отчество, а потом решил — и без лишних церемоний обойдется. — Скажите, Татьяна, а Нину Эдуардовну Петрушину вы знаете?

— Знаю, — вздохнула я. — Это медсестра, которая делала Белкиной уколы. Я сама привела Нину к Аделаиде Амвросиевне.

Следователь оживился:

— Значит, Петрушина — ваша знакомая? А вчера вы видели ее?

— Нет.

— Она к вам вчера не заходила?

— Нет. Зато ко мне заходила очень странная девушка.

И я поведала Ерошкину историю о загадочной блондинке, явившейся ко мне с визитом и обвинениями, на самом деле оказавшимися грязными инсинуациями.

— Это очень странно. Я потом спускалась вниз к соседке, которую якобы залила, и та мне сообщила, что этой девушки она не знает и никакой племянницы у нее нет. Да вы сами можете у Марины Васильевны спросить.

— Спрошу, — согласился Ерошкин.

— И знаете, что я думаю, Петр… — я сделала паузу, пытаясь вспомнить отчество юноши.

— Иванович, — любезно подсказал он. — И что же вы думаете?

— Так вот, Петр Иванович, я думаю, что Нины вчера тут не было. А была эта девушка.

Я наконец-то поняла, что показалось мне странным в той девице. Она была очень похожа на Нину, только ростом чуть пониже. Та же прическа, такой же цвет губной помады и одежда похожая. Помнится, однажды я видела на Ниночке голубую толстовку с дурацкой английской надписью на спине. И как же это я сразу не догадалась! Конечно, я бы ни за что не спутала Нину с той девушкой, но это я, которая ее хорошо знает. А те, кто видел Ниночку раз-другой мельком, могли и ошибиться. Была и еще какая-то мелочь, бросившаяся тогда мне в глаза. Но эта мелочь сидела так глубоко в подсознании, что память, как я ее ни напрягала, не могла вытащить ее на поверхность.

Все это я и выложила следователю. Но он мою версию воспринял скептически:

— Да, спутать могли. Хотя это, конечно, звучит надуманно.

— Значит, вы мне не верите. Думаете, что я все придумала? Чтобы спасти свою знакомую?

— Ну почему не верю, верю. Приходила к вам какая-то девушка, может, что-то перепутала. Или…

Ерошкин хотел еще что-то добавить, но передумал, но я и так поняла: «Или вы, Таня Иванова, что-то перепутали, но что с вас, дамочка, взять?» Именно это я прочла в его взгляде.

Все мне с тобой ясно, милейший следователь Петя Ерошкин. Зачем искать какую-то таинственную девушку, тратить силы и время, когда есть Нина? Права Наталья Сергеевна, ох, как права! Не будут они париться, разыскивать новых претендентов на роль подозреваемого, если можно упечь за решетку бедную безответную Ниночку. Алиби у нее нет, к Белкиной она ходила, все это знают. Зарплата у нее маленькая, а так хочется красиво одеться! Вот и грохнула бабулю, чтобы прикарманить ее денежки и побрякушки.

А чего ты ждала, Таня? Упечь невиновного на нары — это в стиле нашей родной полиции.

Ерошкин как будто прочел мои нелестные мысли. С плохо скрываемым сарказмом он сказал:

— Вы не все знаете, Татьяна. Есть еще одна деталь, и она свидетельствует о виновности вашей знакомой.

— И что же это за деталь?

— Шарфик со следами крови потерпевшей. Петрушина оставила его на месте преступления.

— Может, это вовсе не ее шарфик. Уверена, что в таких шарфиках половина Тарасова ходит. Вот если бы Нина одевалась у французских кутюрье… Или привозила наряды из Милана… Тогда другое дело. Но она девушка небогатая и покупает одежду там, где и все остальные.

— Ошибаетесь, — возразил следователь Петя. — Такие шарфики не продаются в наших магазинах. Мать подозреваемой купила его в Болгарии дочке в подарок. Она сразу его узнала, как только мы ей его показали. Кстати, на шарфике есть маленький тканый ярлычок с информацией о том, где эта вещь произведена.

Ни о каком шарфике Наталья Сергеевна мне ничего не говорила. А в Болгарии она действительно была: два года назад возила в Пловдив учеников на олимпиаду по математике. Я спросила:

— Когда вы ей показывали этот шарфик?

— Сегодня утром, после того как эксперты определили, чья это кровь. И потом, не забывайте про такую вещь, как потожировые следы. Шарф однозначно принадлежит подозреваемой, так что можете не сомневаться.

Я потерянно молчала. Если Нина не приходила вчера к Аделаиде, то как в квартиру Белкиной попал этот шарф? Внезапно меня осенило:

— А что если Нина оставила его не вчера — раньше, два дня назад или три?

— Вы забыли про кровь. Она, кстати, была совсем свежей.

Нет, все равно что-то тут не вяжется. Такая явная улика — шарф, привезенный из-за границы, да еще и со следами крови! Как ни глупа Ниночка, даже она не бросила бы на месте преступления свой шарфик, предварительно запачкав его кровью жертвы. Но разве можно вдолбить это в голову Ерошкина? Для него ход моей мысли — не аргумент.

Следователь тем временем допил свой кофе и встал:

— Спасибо за кофе. Можно вас еще кое о чем попросить?

— О чем же?

— Вас не затруднит пройти со мной в квартиру Белкиной? Посмотреть, что пропало.

— Конечно, не затруднит, — обрадовалась я. — Всегда рада оказать помощь нашей славной полиции.

Об этом я и мечтала! Теперь не придется нарушать закон и возиться с отмычками, чтобы вскрыть квартиру погибшей. Посещение места преступления было первым пунктом моего плана, составлению которого помешал визит Ерошкина. Может, мне удастся обнаружить какие-нибудь доказательства невиновности Ниночки?

Услышав про «нашу славную полицию», Ерошкин с подозрением покосился на меня. Он вынул из кармана ключ, открыл дверь и пропустил меня вперед.

Воздух в квартире покойной был спертым, пахло старой одеждой и лекарствами. Подушка в белой наволочке, лежавшая на кровати, была покрыта бурыми пятнами.

— Как ее убили? — спросила я.

— Ударили по голове хрустальной вазой. Но сначала вкололи лошадиную дозу клофелина. Но, если б ей не раскроили череп вазой, это ничего бы уже не изменило. Патологоанатом, проводивший вскрытие, говорит, что такая доза клофелина однозначно убила бы ее. Такого не выдержало бы даже здоровое сердце, что уж там говорить про пожилую женщину.

— Не понимаю, — пробормотала я.

— Чего не понимаете?

— Зачем убийце понадобилось бить ее по голове вазой? После лошадиной дозы клофелина?

— Возможно, убийца спешил, — сказал Ерошкин и тут же поправился: — Спешила. Не хватило терпения ждать, пока бабушка уснет. Не терпелось поскорее приступить к поискам ценностей. А может, Белкина чем-то убийцу разозлила.

Это Аделаида могла. Она была очень несдержанна на язык и, как большинство пожилых людей, любила поучать молодежь. Вот только Нина не отличалась вспыльчивостью. Да, туповатая, да, легкомысленная, да, влюбчивая. Но не злая, не гневливая, не раздражительная. Нрав у нее был мягкий, характер уживчивый. Не стала бы она бить старушку по голове хрустальной вазой. И клофелином травить не стала бы.

— Не беспокойтесь, Татьяна, мы все выясним, — прервал мои мысли следователь. — Посмотрите, пожалуйста, вы когда-нибудь видели эту шкатулку?

Ерошкин показал мне раскрытую лакированную шкатулку, расписанную яркими цветами. Она была почти пустой. Внутри лежала цепочка из белого металла с православным крестиком и кольцо с выгравированной надписью: «Спаси и сохрани». В углу болталась розовая пуговица с блестящим камушком в серединке.

— Никогда этой шкатулки у Белкиной не видела. Но ведь нас с ней не связывали настолько близкие отношения, чтобы…

— А какие-нибудь украшения вы на ней видели? — перебил меня Ерошкин.

Я задумалась.

— Видела. Сережки с кирпичного цвета камушками. Да, точно! Она еще сказала, что это агаты. Старинные, достались ей от матушки. Кольцо еще было.

— Это? — спросил следователь, указывая взглядом на шкатулку.

— Нет, золотое, массивное, с большим красным камнем. Типа рубина. И другое кольцо, поменьше, с жемчужиной. Да, точно, и такие же серьги один раз на ней видела. Еще цепочку видела, но не эту, а золотую. Она всегда у нее на шее была.

— Значит, были у бабушки украшения, были, — радостно закивал Ерошкин. — А сейчас нет.

— А на ней, когда ее нашли, что-нибудь было?

— На трупе-то? Ничего. Абсолютно ничего. Только наручные часы в кармане халата и заколка. Может, еще что-нибудь пропало? Посмотрите внимательно, Татьяна.

Я оглядела комнату. У стены стоял старый трельяж с зеркалом, перед которым выстроились фарфоровые фигурки. Коричневая собачка с отбитым хвостиком, медвежонок с бочонком меда, красавица в русском костюме с выщербленным локтем — все это, вероятно, имело какую-то ценность для любителей фарфора советского периода. Но убийцу они не заинтересовали. Белый ангелок с умильным детским личиком — а это уже современный ширпотреб, такие фигурки продают на каждом углу. Наверное, подружка Марья Семеновна подарила его Аделаиде на 8 Марта. Или на Новый год. Пыльная фарфоровая конфетница, разукрашенная аляповатыми цветочками, наполненная разной мелочевкой. Ничего интересного: булавки, медные монетки, сломанная перламутровая заколка, помада, крошечный флакончик из-под духов, старые ключи. Все это и раньше тут было. Я отошла от зеркала и посмотрела на стену. Вот оно!

— Вот там висела картина! — я указала пальцем в темное прямоугольное пятно. Вокруг прямоугольника светлели выгоревшие обои. — А теперь ее нет. Но кому могла понадобиться копия «Алёнушки» Васнецова?

— Эта? — спросил Ерошкин, доставая из-за шкафа картину и поворачивая ее холстом ко мне. Аленушка печально смотрела на темную воду с застывшими на ней листочками.

— Да, она. Это вы ее сняли со стены?

— Нет. Она тут и стояла.

Значит, ее сняли убийцы. Но зачем? Даже младенцу понятно, что это копия. Оригинал висит в Третьяковке под надежной охраной. Может, искали бриллианты? Неужели скромная старушка Белкина на самом деле была подпольным миллионером? Нет, не думаю, что Аделаида прятала камушки в раме. Может быть, она сама убрала картину за шкаф, потому что «Аленушка» ей надоела?

— Значит, больше ничего не пропало? — подытожил нашу беседу следователь и аккуратно поставил картину на прежнее место, между шкафом и стулом.

Я пожала плечами:

— Откуда мне знать? Я не часто здесь бывала. Вам лучше спросить Петрову. Или племянницу Валентину.

— Спросим. Ну что ж, спасибо и на том.

Ерошкин направился к двери, я потопала следом. Проходя мимо старого, захватанного пальцами телефонного аппарата, стоявшего на тумбочке у кресла, я приостановилась. На обоях, прямо над телефоном, карандашом было нацарапано несколько шестизначных номеров с приписками: «Земляникина, врач», «электрик», «Валя». Земляникину с электриком я проигнорировала, а Валю постаралась запомнить. Скорей всего, это и есть та самая племянница. Вот так удача!

Прощаясь со следователем, я задала ему вопрос:

— А шприц, которым делали укол, и ампулу из-под клофелина ваши люди нашли?

— Да, они валялись на полу.

— А вам не кажется это странным?

Ерошкин только плечами пожал.

— Отпечатки пальцев убийца тщательно стерла, — буркнул он.

Но зачем было оставлять ампулу и использованный шприц на месте преступления? Тратить время, стирать с них отпечатки? А не проще ли было сунуть это в карман, а потом выбросить где-нибудь подальше от дома? Мусорных баков в городе сколько угодно, никто не станет в них рыться в поисках улик.

Память на цифры у меня хорошая, и все же дома я сразу же записала номер Валиного телефона в блокнот. Нужно сегодня же позвонить ей и договориться о встрече. Но это чуть позже, а сначала — кофе и кости. А потом звонок Кире. Без его помощи мне не обойтись.

Выпив кофе с парой бутербродов, я достала кости и высыпала их на стол. Выпало 3+21+25: «Вы займетесь благородной работой, даже если она будет незаметна для окружающих». Значит, я на верном пути. И я набрала номер Кирьянова.