Нежный убийца

Марина Серова, 1999

Спортсмена Сашу Ветрова нашли замерзшим на канатной дороге. Следствие констатирует несчастный случай. Три месяца спустя мать получает письмо от... сына, содержащее намеки на убийцу. Женщина просит помощи у частного детектива Татьяны Ивановой, но через несколько дней после обращения умирает от разрыва сердца. Кто следующая жертва? Ею едва не оказалась сама Татьяна, идущая по следу убийц...

Глава 3

В Сольске я не была давно, но очень хорошо знала этот провинциальный городок на живописном берегу Волги. В нем прошли мои самые счастливые дни «розовой» поры.

У моих родителей никогда не болела голова — куда отправить свое чадо после наступления летних каникул. Конечно, в Сольск! Вместе со своей двоюродной теткой Люськой, которая всего-то на тринадцать лет была меня старше, я постигала там азы свободы и независимости… Мы бродили с ней по песчаному пляжу, бегали в санаторий на танцы, хотя детей туда не пускали. Люська знала всех и вся, и ее тоже знали везде, поэтому проблем не возникало.

У меня на глазах развивался и ее роман с Митей, будущим мужем. Когда здоровый светловолосый парень в форме речного флота впервые появился на танцплощадке, мы уже все о нем знали. Выпускник Астраханского речного техникума, он был назначен помощником капитана на один из «омиков». «Помощник капитана» — это звучало так романтично, что мы (я имею в виду всех незамужних девчонок в округе, включая и меня, малолетку), еще не видя его, влюбились. Он вовсе не был красавчиком, но от него веяло какой-то спокойной силой, перед которой женщины не в силах устоять.

Люська сразу перешла в наступление. Со словами: «По-моему, объявили белый танец, я вас приглашаю», — она смело подошла к застенчивому гиганту, не дожидаясь, пока его из-под носа уведут другие девчонки. Он робко взял ее за талию, и они медленно вошли в круг танцующих пар…

Больше он ее уже не отпускал. Они забыли даже про меня. Но я им это простила и тихо следовала за ними до самого дома. Хоть и была еще относительно мала, но сообразила, что мешать им сейчас нельзя.

Короче, то была любовь с первого взгляда. Может, поэтому я так до сих пор и не вышла замуж. Вот не было у меня в жизни такого «белого танца»!

Плодом этой романтической любви стал Гоша — Григорий Дмитриевич, который, как и следовало «плоду любви», взял от своих родителей все самое лучшее. Высокий, русоволосый и спокойный, как отец, он унаследовал от матери ее красивые карие глаза, брови вразлет и обаятельную, очень располагающую улыбку. Вначале, когда Гоша только родился, я испытывала к нему ревность. Но потом, очарованная им, не могла дождаться каникул, чтобы понянчить. На моих глазах, да и на руках тоже, он, можно сказать, и вырос.

Сейчас Григорий учится в МГУ на юрфаке. Мечтает, как его тетка, то есть я, стать сыщиком. Горжусь, что стала для него тем, кем в свое время была для меня его мать — идолом! И ни при каких обстоятельствах не хочу терять свой авторитет перед племянником.

После открытия «железного занавеса» стало очень модным среди вузов обмениваться студентами. Гоша попал в группу, которая на год выехала в Германию. Так что одни каникулы он пропустил, и мать не видела его два года. Люся очень переживала, тратила огромные деньги на звонки в далекий немецкий город Дрезден, но, конечно, гордилась сыном.

Я набрала код и номер Люсиного телефона в Сольске. Трубку долго не брали. Наконец, когда я хотела уже дать отбой, — что-то щелкнуло, и недовольный Люськин голос произнес: «Да?!»

Тон этого «да» был так не похож на мою Люсю, что я смешалась.

— Люся! Это я, Татьяна!

— Танюша, милая, как хорошо, что ты позвонила! Я сама весь день собиралась это сделать, да так и не смогла. Ты просто умница!

Голос ее совсем мне не нравился.

— Выкладывай, что случилось!

— Ничего, ничего, что ты… Гоша завтра утром из Москвы приезжает. «Девяткой». Митя должен был встретить его, да у нас машина сломалась. Поэтому я хотела попросить тебя, чтоб ты его встретила и приютила у себя на денек. А послезавтра Митя за ним приедет…

В голосе Люси, моей честной, правдивой Люси слышалась откровенная фальшь. Не видеть сына два года и не приехать из-за какой-то паршивой машины!.. Я очень хорошо знала Люсю и Митю: они пешком пришли бы из Сольска встретить сына. Что-то тут не так!

— Люся, слушай меня! Кончай мне на уши лагман вешать, понятно? Говори: что с Митей?!

— Не волнуйся, с Митей все нормально. Со мной тоже. Вот только… В общем, умерла Гошина любимая учительница. Она болела, что-то с сердцем… Завтра хоронят. Я и не хотела, чтобы Гоша как раз на похороны приехал. Пусть уж после… Не хочу, чтобы видел ее в гробу. Мне кажется, так легче будет и ему, и мне. — Она перевела дух. — А у тебя все в порядке? Переживаешь тут за вас за всех, а вы даже не позвоните лишний разок…

Люська всхлипнула.

— Ну-ну, успокойся. Так бы сразу и сказала. А то врешь… Кому врешь?! Я тебя с первого слова раскусила. Ты только не плачь, Люся! Знаешь, зачем я звоню? Я сама собираюсь к вам в Сольск! На недельку, а может, и больше.

— Правда? — Люська перестала всхлипывать. — Вот это двойной подарок — Гоша и ты! Как я соскучилась, господи!

В самом деле: какие мы все же бездушные гады! Забываем, что заставляем переживать и страдать ближнего просто так: из-за лени лишний раз позвонить, написать письмо или открытку. Хоть два слова: мол, живы, здоровы — и все! Любящим нас людям не так уж много и надо. Вот и сейчас: позвонила только потому, что мне понадобилось по делу съездить в Сольск. А ведь звонок-то занял всего минуты три-четыре!

— Ладно, Люсек! Прости меня. Я тебя и Митю очень люблю! Все сделаю, как ты просишь. Ты права — не стоит сразу портить парню настроение. Встречу как полагается. А приезжать не надо, сама привезу. Моя машина пока на ходу. Как-нибудь до Сольска дотянем!

— Спасибо тебе, Таточка! Если б ты знала, как я хочу вас с Гошей поскорее увидеть. Но потерплю.

— Ну все, Люсек, целую! Пока! Не переживай там особо — береги себя.

— Не забудь: поезд номер девять, вагон четырнадцатый. Целую! Жду вас обоих с нетерпением!

Я еще немного послушала гудки и положила трубку.

* * *

«Девятка» подкатила к перрону, на удивление, точно по расписанию. Через пару минут племянничек уже кружил меня на руках.

— Отпусти, черт! — Я задыхалась от хохота. — Дай мне посмотреть на тебя! Господи, какой здоровый стал! Красавец мужчина!

Наши действия уже привлекли внимание пассажиров.

— Гошка, веди себя прилично! Я все же твоя тетка.

— Классная тетка! Ты совсем не постарела. А где родители?

— Они не смогли приехать — машина сломалась.

Я, конечно, ждала этого вопроса и соврала, не моргнув глазом.

— С ними все в порядке?

Я спокойно выдержала его взгляд.

— Дело в том, что я тоже с тобой в Сольск поеду. Поэтому и решили зря не гонять машину.

— Здорово! — Гошка вновь попытался схватить меня на руки. — Значит, ты поедешь к нам? Вместе отдыхать будем? А мать мне говорила, что ты теперь в отпуск только за границу ездишь! Значит, хорошие бабки зарабатываешь?

— Не жалуюсь. Клиентов пока хватает. Я ведь считаюсь неплохим детективом, сынок!

Боже, я начала хвастаться перед Гошкой. Надо же!

Так — ни о чем — мы проболтали всю дорогу до дома. Отправив Гошку в ванную, я принялась готовить для нас завтрак, размышляя, чем бы занять парня целый день. И, главное, как объяснить ему, почему мы не поедем домой прямо сегодня.

Взгляд упал на бар, и меня осенило. Я быстро достала бутылку хорошего сухого вина и откупорила ее.

Сделав несколько глотков, я успокоилась. Вино сразу подняло настроение. Достав дорожную сумку, стала собирать вещи. Только самое необходимое. Главное — не забыть два фирменных купальника, купленных в валютном магазине. Я мысленно представила себя в них — и осталась довольна. Когда я пройдусь в бикини по пляжу рядом с плечистым красавцем племянником — это будет фурор среди местных девиц. Или фужор? Или фураж?? Пусть думают, что я прогуливаюсь с «бойфрендом», и дохнут от зависти!

Поймав себя на этой мысли, ухмыльнулась: «Господи, Татьяна, неужели стареешь, что пытаешься искусственно украсить себя „бойфрендами“?! Не слишком ли ты самокритична?»

Я игриво подмигнула своему отражению в зеркале.

С минуту постояв над раскрытой сумкой с уже уложенными вещами, я добавила туда пакет с материалами дела Александра Ветрова и замшевый мешочек с гадальными костями — без них никуда!

День пролетел так незаметно, что я даже удивилась. Только-только позавтракали — я объяснила племяшу, что не могу сесть за руль по причине пьянства, — как позвонила Люся. Она разрыдалась в трубку, Гоша подумал, что это он, блудный сын, является причиной слез, и стал ее успокаивать. Наверное, так оно и было.

Завтрак плавно перешел в обед, а наш оживленный разговор — в не менее оживленный монолог. С интересом, в котором была изрядная доля почти материнской гордости, я слушала Гошкины рассказы о Германии, о его участии в работе спецкомиссии Интерпола. Кажется, мой племянничек собирался стать птицей высокого полета — ловить международных преступников. Что ж, ему и карты в руки: отлично владеет немецким и английским, самостоятельно начал изучать французский… В общем, Гошка у нас — голова! Далеко пойдет.

— Понимаешь, Татьяна, мы живем во времена тяжелейшего всемирного коллапса — политического, экономического, нравственного! Мафия не знает границ, поэтому правоохранительные органы всех стран должны объединяться против преступных синдикатов: другого выхода у нас просто нет!

Да уж… Это тебе, Таня, не твои «клиенты» — мелкое жулье. Другой масштаб! Переплюнет, ох, переплюнет племянничек тетку… Ну да я не в обиде.

— Ладно, борец с синдикатами, давай-ка укладываться: времени — почти одиннадцать. Завтра выедем пораньше. Постелю тебе здесь, на диване.

…Не однажды за этот вечер я порывалась перевести беседу с мировых проблем на житье-бытье Гошкиной «малой родины». Чем черт не шутит: а вдруг он знает Ветровых, городок-то небольшой, все на виду… Но на прямой вопрос почему-то не решилась. У Гошки была такая счастливая, я бы даже сказала — одухотворенная физиономия, когда он рассказывал о своей работе, что я не рискнула портить ему настроение.

* * *

Субботним утром мы выехали, как и планировали, пораньше. Однако мне быстро пришлось расстаться с надеждой добраться до Сольска по холодку. Если, конечно, «холодком» можно назвать двадцать пять градусов в тени в шесть утра! Не одна я оказалась такой умной! Пристроившись в хвост побитому «жигуленку», я стала терпеливо ждать, когда наконец кончатся дачные поселки и поток разнокалиберных транспортных средств на дороге станет пореже. Уф, а еще жалуются, что мы плохо живем…

Слава богу, чем дальше мы удалялись от города, тем меньше становилось помех. Вскоре я уже смогла гнать не меньше восьмидесяти в час. Почувствовала себя в своей стихии и успокоилась. Гошка посапывал у меня за спиной, закинув ноги на заднюю панель. Так что никто не мешал мне сосредоточиться на главной цели поездки. Как разыскать Ветровых — разберусь на месте, не проблема. Там же и решу, посвящать в это дело Гошу или нет. Пусть парень пока отдохнет, пообщается с родителями и друзьями детства. Мне же не терпелось увидеть Марину, познакомиться с ее дочерью. Виновна Ангелина или нет, но ведь она была единственной из родственников, кто виделся с Сашей непосредственно перед его гибелью!

Уже остался позади славный лиственный лесок, пошли поля — значит, скоро покажутся окраинные домишки старого доброго Сольска. Перед самым городом дорога резко берет вправо, и вдруг вы оказываетесь словно посередине большой поляны цветов! Так замечательно сольчане обустроили въезд в свой город, разбив по обе стороны дороги клумбы. Вон и пост ГАИ, которому, думается, не в последнюю очередь цветочки обязаны своей сохранностью. А метрах в пятидесяти за ним, влево уходит едва заметный проселок, по которому местные жители провожают в последний путь своих близких: он ведет к городскому кладбищу.

Что за черт? Гаишник жезлом показал на обочину, где уже загорали несколько машин. Я съехала, ожидая, когда он подойдет, но он продолжал останавливать другие автомобили, следующие в город, и не вдавался в объяснения.

Я вышла из машины, собираясь устроить маленький скандальчик, но тут сама увидела причину: дорога впереди была занята какой-то многолюдной процессией. Что это еще за демонстрация? О боже…

«Дежа вю» — где я все это видела?.. Ну конечно, в своем мимолетном сне в лавандовой ванне! Поле цветов — и лицо Марины… Несомненно, это ее лицо. Такое же огромное, как во сне, но гораздо красивее, потому что сейчас на нем не было печати страданий, ее губы не молили о помощи. Сейчас это лицо было просто добрым и счастливым.

— Марина Алексеевна! — услышала я сдавленный возглас племянника.

Бледный, Гоша стоял за моей спиной и широко раскрытыми глазами смотрел на огромный портрет в траурной рамке. За портретом скользил обитый красным грузовик с гробом, утопающим в цветах и венках…

Ну вот и встретились, Марина.