Не буди во мне зверя

Марина Серова

Юлия Максимова, секретный агент по кличке Багира, могла считать себя покойницей. Она уже почти не сомневалась, что находится в секретной лаборатории пси-террористов, которую она так тщательно искала. Только сейчас Багира сообразила, что все ее вещи, включая документы и оружие, попали в руки ее «гостеприимных хозяев», а это значило, что они прекрасно понимали, что за птичка залетела к ним в клетку. Но неожиданно для себя Юля встречает здесь человека из своего прошлого, и, возможно, теперь ее ждет веселенькая перспектива: остаток жизни провести в качестве любовницы – зомби…

ГЛАВА 2

Непогода закончилась через несколько десятков километров пути. И вместе с тучами, покинувшими небосвод, рассеялась и моя меланхолия.

Я снова была сама собой, более того, находилась в прекрасной форме и, как хорошая собака перед охотой, пребывала в состоянии радостного возбуждения.

Я давно вожу автомобиль и поэтому совершенно не задумываюсь над тем, какие движения производят мои руки и ноги. И включаю сознание только при непосредственной угрозе дорожно-транспортного происшествия.

Таким образом, за рулем голова моя свободна, и я могу направлять свои мысли в любом направлении. При этом моя душа может наслаждаться божественными звуками любимых мелодий.

Остается только выбрать ту или иную музыку, которая в меньшей степени действует тебе на нервы, и скользить по жизни в ее ритме.

На этот раз в качестве «музыки за кадром» я выбрала старенькую группу «Slade», жизнерадостно-хриплый вокал которой заставлял вздрагивать наших родителей и учителей, а теперь казался чуть ли не патриархальным, насколько это возможно в роке вообще.

И тем не менее эта музыка заводила меня так же, как и в юности, как будто созданная для быстрой езды.

Я даже стала подпевать, отчаянно напрягая связки, и через несколько минут охрипла и чуть не сорвала голос, потому что орала от души.

Водители встречных машин смотрели на меня с сомнением, а один из них даже выразительно покрутил пальцем около своего виска. Но меня это только рассмешило, к тому же его задрипанный «жигуленок» смотрелся так убого по сравнению с моим «Ягуаром», что мне оставалось его лишь пожалеть.

У меня тоже еще недавно была «девятка», но к хорошему быстро привыкаешь, и я уже не могу себя представить на менее крутой тачке, чем мой теперешний красавец.

Правда, и горючее он потребляет в соответствии со своим темпераментом, поэтому не прошло и нескольких часов, как я стала поглядывать по сторонам в поисках автозаправочной станции. Благо их в последнее время понастроили такое количество, что если так дальше пойдет, то их станет больше, чем автомобилей.

Резко затормозив у новенькой, с иголочки, АЗС, я увидела бегущих ко мне двух светловолосых парнишек в фирменных комбинезонах. Видимо, им очень нравились и их работа, и эти самые комбинезоны, в них они казались себе эдакими лихими парнями из Техаса или Калифорнии.

Мой автомобиль как нельзя лучше подходил к этой игре, а когда я расплатилась с ними долларами, их глаза и вовсе затуманились от счастья, и один из них от избытка чувств бросился протирать и без того чистое лобовое стекло.

Мне самой показалось, что я каким-то чудом перенеслась на другой континент, когда через полчаса увидела на дороге трогательную юную парочку в потертых джинсах.

Может быть, потому, что к тому времени у меня в салоне звучала сентиментально-суровая композиция «Therion», или потому, что при виде моего автомобиля они устало и без всякой надежды подняли свои худенькие ручки с интернационально оттопыренными большими пальцами, но я решила десяток-другой километров проехать в компании симпатичных «стопистов».

Парнишке на вид было лет девятнадцать, а его подруге и того меньше. Не поверив своему счастью, они недоверчиво уселись на мягкое сиденье, но уже через несколько минут совершенно распоясались и даже попытались закурить.

Курить в своей машине я разрешаю только одному человеку, поэтому вместо сигарет я предложила им пакетик конфет с орехами, и они стали уплетать их за обе щеки.

Насколько я поняла, их путь лежал в Санкт-Петербург. Судя по всему, они убежали из дома и уже пару дней ночевали в стогах и недостроенных особняках. Одеты они были явно не по погоде, и оба уже отчаянно шмыгали носами, но при этом всем своим видом старались показать, что им сам черт не брат, и, глядя на их неумытые рожицы, я с трудом сдерживала улыбку.

— Филипп, — представился парнишка в ответ на мое предложение познакомиться, причем произнес имя с ударением на первом слоге. — А ее зовут Линдой, — кивнул он в сторону своей задремавшей под — руги.

— Не боишься ее простудить? — поинтересовалась я. — Здесь все-таки не Майами.

— Да мы ночью под дождь попали, а в стогу не больно от него спрячешься, — совершенно по-российски шмыгнул носом Филипп и с тревогой посмотрел на свою похожую на воробушка попутчицу.

— У вас деньги-то есть?

— Да-а… — не слишком уверенно протянул он.

Но тем не менее, когда по пути нам встретилась придорожная закусочная и я предложила перекусить, Линда сглотнула слюну, а ее бойфренд заявил, что они только что поели.

— Ничего страшного, поедите еще раз, — улыбнулась я, — тем более что я угощаю.

— Конечно, поедим, — торопливо ответила девчушка, пока ее друг соображал, стоит ли принимать мое щедрое предложение.

Судя по тому, с каким аппетитом они ели, это был едва ли не первый их обед за последние два дня.

После этой остановки я вполне могла считать, что путешествую в одиночестве: мои попутчики сладко спали, обнимая во сне друг друга.

Разбудила я их уже перед самой Москвой, потому что здесь наши пути расходились, мне нужно было свернуть на Желтогорск, а моим заспанным пассажирам там совершенно нечего было делать. Покидали уютный салон они с явным сожалением.

Пролопотав на прощанье слова благодарности и подняв воротники своих курточек, они так и остались стоять на обочине дороги в ожидании нового средства передвижения.

* * *

Теперь я могла вернуться к своим профессиональным обязанностям и полностью сосредоточиться на них.

Желтогорск, этот небольшой подмосковный городок, интересовал меня прежде всего потому, что там проживала одна из гипотетических жертв «психического террора». Именно с этим человеком мне хотелось встретиться прежде всего, главным образом потому, что я хорошо представляла его себе по публикациям в прессе и выступлениям на телевидении.

С моей точки зрения, это был один из самых здравомыслящих людей в Думе, я голосовала за его фракцию на последних выборах и не сомневалась в его полной вменяемости. А учитывая специфику моего задания — это имело большое значение.

Я допускала, что определенная часть моих потенциальных «клиентов» страдает психическими отклонениями в той или иной степени, а мне нельзя было терять время на бессмысленный «психоанализ». К тому же с некоторых пор патология в любом виде вызывает у меня раздражение. Я предпочитаю иметь дело с нормальными людьми, насколько это возможно в нашей сумасшедшей державе.

Надо было поторапливаться, потому что начинало смеркаться, а мне хотелось добраться до места назначения засветло. И я позволила своему «зверю» показать, на что он способен, тем более что дороги в Подмосковье хорошие.

Тем не менее, когда я припарковалась около нужного мне дома, было уже совсем темно. Не выходя из машины, я набрала номер телефона Ильи Степановича и через некоторое время услышала его тихий голос:

— Я вас слушаю.

Слышимость была плохой, несмотря на то что мой собеседник находился от меня в нескольких десятках метров. В трубке что-то трещало, и я непроизвольно повысила голос:

— Илья Степанович?

— Да, — так же тихо подтвердил он.

— Моя фамилия Максимова, я представляю независимую комиссию по энерго-информационным проблемам, — представилась я заранее приготовленной фразой. — Вы не могли бы уделить мне полчасика?

На этот раз я решила воспользоваться своей настоящей фамилией, поскольку мой нынешний официальный статус как нельзя лучше соответствовал избранной мною версии «легенды». По нему я — юрисконсульт губернатора Тарасовской области, а именно такие люди чаще всего и составляют многочисленные околодумские комиссии.

Илья Степанович ответил не сразу. Прошло по меньшей мере две минуты, прежде чем я услышала:

— А почему так поздно?

Я посмотрела на часы. По моим понятиям время было еще совершенно «детское». И я не сразу нашлась, что ответить.

— Ну хорошо, — не дождавшись моих объяснений, согласился Илья Степанович, — где вы находитесь?

— Рядом, — не стала уточнять я. — Если не возражаете, минут через десять я буду у вас.

— Вы хотите прийти ко мне? — спросил Илья Степанович с явным сомнением.

— Вас что-то смущает?

И опять мне пришлось ждать ответа пару минут.

— Думаю, что лучше нам встретиться где-нибудь в другом месте, вы на машине?

— Да.

— Мой адрес вам известен?

— Конечно.

— В таком случае — через пятнадцать минут я к вашим услугам. Буду ждать вас у своего дома.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с его предложением. Тем более что мне это было даже на руку — я могла воспользоваться установленной в машине аппаратурой для записи нашего разговора. А это было совсем не лишним.

Я не сразу узнала Илью Степановича, когда он оказался в поле моего зрения. Что бы с ним ни произошло с тех пор, как я видела его последний раз, — это не лучшим образом отразилось на его внешности: он похудел килограммов на пятнадцать и выглядел лет на десять старше своего возраста.

Сообразив, что этот изможденный мужчина в сером плаще и есть известный мне человек, я включила магнитофон на запись и просигналила автомобильным гудком. Илья Степанович вздрогнул и неуверенным шагом направился в мою сторону.

— Госпожа Максимова? — спросил он с непонятной для меня робостью, которая никак не вязалась с его имиджем смелого ироничного человека.

— Да, это я вам звонила, — ответила я и, чтобы его приободрить, — никогда бы не подумала, что это понадобится при общениии с этим человеком, — улыбнулась и открыла перед ним дверцу.

— Извините, как-то неловко получилось… — начал он с оправданий.

— Да бросьте, это все неважно.

— Просто моя жена… — он замялся, подыскивая слово, — очень тяжело воспринимает происходящее…

Он произнес это с такой болью, что стало понятно, что мой визит был бы теперь крайне неуместен.

— Она все время плачет и уговаривает меня лечь в клинику…

— В клинику? — удивилась я.

— Да, в психушку, — сокрушенно добавил он. — Она считает меня шизофреником, и переубедить ее в этом невозможно… Тем более что я и сам иногда подумываю об этом.

— Илья Степанович, — предложила я, заметив, что он глаз не сводит со своих окон, — давайте проедем в какое-нибудь спокойное место, где нам никто не помешает, и там вы мне все расскажете.

— Пожалуй, вы правы, — согласился он, и вдруг лицо его исказилось странной неприятной гримасой, после чего Илья Степанович энергично тряхнул головой, словно пытаясь сбросить с себя невидимое, но омерзительное насекомое.

Через несколько минут мы покинули городскую черту и скоро припарковались неподалеку от лесополосы метрах в пятидесяти от московского шоссе.

Я бы с удовольствием воспользовалась этим и прогулялась по свежему воздуху. После десятка часов безвылазного пребывания в салоне автомобиля мне бы это совершенно не повредило. Но в этом случае у меня появились бы проблемы с записью нашей беседы. Кроме того, Илье Степановичу это вряд ли пришлось бы по душе, он и без того посматривал в сторону леса с явной тревогой.

Поэтому я ограничилась тем, что заглушила мотор и открыла настежь дверь со своей стороны.

После многочасовой работы мотора ночная тишина создала ощущение ваты в ушах, и только через несколько минут я поняла, что эта тишина обманчива. Жизнь невидимых обитателей леса не прекращалась с заходом солнца и сопровождалась целой симфонией специфических звуков: от шума ветра в ветвях деревьев до стрекота ночных насекомых.

Некоторое время мы с моим спутником прислушивались к таинственным шорохам, прежде чем возобновить разговор.

— Итак, Илья Степанович, — начала я и поймала себя на том, что говорю очень тихо, почти шепотом. — Расскажите мне все, что с вами происходит последнее время. Как можно подробнее и с самого начала. Когда это началось?

И мой тихий голос и неожиданно интимная интонация, видимо, подействовали на моего собеседника успокаивающе, я это почувствовала. И, немного помолчав, он произнес:

— Извините, я не запомнил вашего имени…

— Юлия, — почти шепотом ответила я.

— Спасибо, — неизвестно за что поблагодарил меня Илья Степанович и продолжил: — Честно говоря, я не знаю, что рассказывать… Все это вам покажется бредом. Я и сам еще пару месяцев назад не поверил бы ни единому своему слову.

— И все же попробуйте, — мягко, но настойчиво попросила я.

— Хорошо, — согласился он, — в конце концов, терять мне уже нечего.

Я уселась поудобнее на своем мягком сиденье, приготовившись к длинному рассказу.

Илья Степанович вздохнул:

— Вы не представляете, что я пережил за это время. Скоро месяц, как я уехал из Москвы, и уже сомневаюсь, что когда-нибудь смогу вернуться туда снова. В настоящее время я в полном смысле этого слова невменяем. И если они добивались именно этого, то у них это получилось.

— «Они»? — переспросила я. — Кого вы имеете в виду?

— Весь идиотизм моего положения заключается в том, что я этого не знаю, — усмехнулся он.

— Извините, я больше не буду вас перебивать.

— Ничего страшного. В конце концов, мне необходимо с кем-то поделиться своими проблемами. Я чувствую себя таким одиноким… Все, с кем я пытался говорить на эту тему до сих пор, через несколько минут разговора приходили к выводу о… — он покрутил пальцем у виска, — и начинали смотреть на меня с жалостью.

Илья Степанович производил впечатление уставшего, измученного человека, но сомнений в его психическом здоровье у меня не возникало, в чем я и поспешила его заверить.

— Спасибо, — снова поблагодарил он меня и опять замолчал.

— Вы не одиноки в ваших проблемах, — напомнила я ему. — Именно поэтому создана наша комиссия.

— Да, я слышал об этом. Честно говоря, я уже не верю, что мне кто-то в состоянии помочь, тем более… комиссия. Но чем черт не шутит, а вдруг… Кстати, — он неожиданно встревожился, — будьте добры ваши документы.

«Ну что же, немного поздно для безопасности, но, видимо, тебе сейчас не до бдительности», — подумала я, протянула ему свои «крутые» корочки и включила освещение в салоне. Удостоверившись, что имеет дело с «юрисконсультом губернатора», и сравнив при слабом свете мою внешность с фотографией, он вернул мне удостоверение и немного успокоился.

Удивительно, что в наше время люди еще доверяют каким-то бумажкам, хотя создать точную копию документа способен сейчас любой школьник при наличии компьютера со сканером. И не каждый криминалист сумеет отличить ее от оригинала.

— Итак… — как можно спокойнее проговорила я, хотя затянувшаяся преамбула начинала меня раздражать.

— Все началось около месяца назад. После работы я вернулся в гостиницу и лег спать. Это был обычный вечер, ничем не отличавшийся от остальных. Перед сном я еще немного поработал, нужно было подготовить один срочный документ… Но, почувствовав усталость, решил перенести это дело на утро.

Голос его прервался от волнения, и он тяжело сглотнул:

— Среди ночи я проснулся от страха. Даже не страха, а какого-то животного ужаса… Ничего подобного я не испытывал с детства.

Илья Степанович опустил голову, а когда снова поднял ее, с ним начало твориться что-то невообразимое. Лицо его задергалось и преобразилось до неузнаваемости. Теперь на нем была гримаса брезгливости и боли, руки суетливо перебегали от пуговиц его плаща к родинке на щеке, к тому же он стал производить какие-то нечленораздельные звуки.

— Что-то не так? — задала я ему дурацкий вопрос, как будто и без его ответа в этом сомневалась. Но я действительно растерялась.

Илья Степанович выпрямил спину, вскинул голову и заговорил так, словно перед этим принял граммов четыреста чистого спирта. Я готова была поклясться, что передо мной сидел пьяный в дым человек, хотя за минуту до этого он был совершенно трезв.

— А… что вам, собственно говоря, от меня… нужно? — с трудом артикулируя, выдавил он из себя с той же брезгливой гримасой.

Я терпеть не могу пьяных мужиков, и, хотя понимала, что тут что-то неладно, меня передернуло от отвращения.

— Вы собирались мне рассказать…

— Я… — качнувшись на сиденье и едва не потеряв при этом равновесия, то ли подтвердил, то ли переспросил Илья Степанович. — А с кем, если… — Он замолчал, не совладав со своим речевым аппаратом, и затряс головой.

Мне стало не по себе.

Я была готова ко всяким неожиданностям, но когда на твоих глазах умный сильный человек превращается в подобное существо — трудно сохранить хладнокровие.

— Вы собирались мне рассказать… — попыталась я напомнить собеседнику, но он бесцеремонно перебил меня:

— Я хочу тебя, — и протянул руку к моей груди. Его ноздри уже раздувались от возбуждения, и дыхание участилось.

Это уже ни в какие ворота не лезло.

— Что с вами, Илья Степанович? — стараясь не потерять самообладания, спросила я.

И это подействовало. Илья Степанович испуганно отдернул руку от моей груди, втянул голову в плечи и съежился, после чего закрыл лицо руками и зарыдал в голос.

— Простите, — сквозь слезы выговорил он, — это не я. То есть я этого не хотел… Господи, что же они со мной делают?

Несколько минут он не произносил ни слова, лишь его плечи вздрагивали от рыданий.

А когда он наконец взял себя в руки, то попросил:

— Отвезите меня, пожалуйста, домой… Вы же видите, они не дадут мне возможности… — Тяжело вздохнув, он снова закрыл глаза руками. — Боже мой, как я от всего этого устал.

Когда я поворачивала ключ зажигания, руки мои дрожали. При всем внешнем хладнокровии я испытала сильное потрясение, и меня поколачивало.

Всю дорогу до дома Ильи Степановича мы молчали, только выходя из машины, он оглянулся на меня и сказал:

— Без толку это все. Бросьте вы это дело, если не хотите, чтобы ваша жизнь превратилась в кошмар… Они и вас достанут. — Он отошел от машины на несколько метров, обернулся и добавил: — Простите.