Вождение за нос

Марина Серова

Глава 2

С вечера пришлось завести будильник, и его трезвон испортил утро, которое продолжало отвратительную ночь. Вчера мне катастрофически не удавалось заснуть, несмотря на всех пересчитанных овец и прочие способы заманивания сна. Новое дело не выходило у меня из головы. В полудреме чудилось, что Гробовский убит сантехником, который купил у него газовый ключ, оказавшийся подделкой.

Встав с постели, я, как обычно, поплелась в ванную, надеясь бодрящими струями воды смыть всю негативную энергию и привести себя в рабочее состояние. После душа для полного восстановления сил просто необходимо было сварить кофе и тогда подумать над тем, что следует предпринимать далее.

Я засыпала три ложки арабики в турку, залила водой и поставила на слабый огонь. Несмотря на обилие предстоящих дел, торопиться не хотелось. Я зашла в комнату, и мой взгляд наткнулся на замшевый мешочек с магическими костями, лежавший на столе. Может быть, кто-то сочтет подобный оракул лишенным смысла, но мой опыт показывает совершенно противоположное.

Бережно вынув «косточки» из футляра, я отправилась на кухню, чтобы следить за кофе и одновременно решить свою судьбу. Кинув один за другим магические двенадцатигранники перед собой, я посмотрела на создавшуюся комбинацию: 13+30+8. Сие означало: «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать». Что говорить, прогноз неутешительный. Но, как известно, кто предупрежден, тот вооружен.

Я выпила ароматного кофе, раздумывая, что объяснение с клиентом затягивать больше нельзя. Набирая номер, я лелеяла надежду вновь услышать такое частое «абонент недоступен». Очень уж не хотелось сообщать то, что я должна была сообщить, но…

— Слушаю, — раздался в трубке голос моего клиента.

— Валерий, здравствуйте, это Татьяна. Нужно многое обсудить. Подумайте, где удобно встретиться. Желательно сделать это как можно скорее.

— Понимаю. Через полтора часа в «Равиоли». Вас устроит? У меня как раз закончатся переговоры, и я пару часов буду свободен. Если вам хватит этого времени, то я с удовольствием посвящу его вам.

— Да, конечно. Еще было бы просто великолепно, если бы ваш друг, эксперт в области антиквариата, присоединился к нам. Мне кажется, что понадобится его помощь. Кроме того, захватите с собой бумаги, касающиеся оформления купли-продажи обеих статуэток Мары, — я старалась говорить ровным голосом, но все-таки нервно теребила телефонный провод. Все остальное предстояло сообщить во время приватной беседы.

Пообещав быть ровно в половине одиннадцатого в бистро «Равиоли», я начала собираться.

* * *

Получилось так, что мы одновременно подъехали к месту встречи, и Валерий галантно пропустил меня вперед, предварительно наградив комплиментом. Несмотря на то что времени перед встречей у меня было не так много, выглядела я, скажу прямо, идеально. Это, наверное, входит в привычку — везде и всегда выглядеть так, словно ты минуту назад покинула косметический салон. Поэтому замечание Архипова, что я выгляжу ослепительно, ничуть не удивило меня. Это мое обычное состояние. Приняв комплимент как должное, я вошла в бистро.

Тут Валерию стоило бы сделать ответный комплимент — он умеет прекрасно выбирать места для встреч, что в настоящее время для мужчины является большой редкостью. Утром в «Равиоли» практически пусто, и это нам было только на руку. Молодежь выбирает места гораздо более шумные и разрекламированные. А Архипов скорее всего руководствовался при выборе заведения исключительно собственным опытом.

— Я подумал, здесь будет вполне уютно, но не настолько, чтобы забыть о цели нашей встречи. Основная публика собирается ко второму завтраку или на ланч. Так что у нас с вами около полутора часов. Как думаете, этого хватит?

— Да, вполне, — ответила я, устраиваясь около окна. Терпеть не могу смотреть на мельтешащих официантов и оголодавших посетителей.

— Артемий будет через несколько минут. Вообще-то, не в его привычках опаздывать, но дело в том, что я буквально вытащил его из постели, поэтому надеюсь на вашу благосклонность. Тарасов он, наверное, не очень хорошо помнит, но не думаю, что заблудится.

Я улыбнулась. Архипов, наверное, с облегчением вздохнул. Мужчины, как правило, привыкли к крайне болтливым дамам, и что делать с той, которая преимущественно молчит, а если и говорит, то исключительно по делу, понятия не имеют.

— Предлагаю сделать заказ, дабы не терять время. Могу посоветовать шоколадный десерт, он здесь всегда великолепен.

Просмотрев меню, я решила, что для такого трудного дня, как сегодня, сладкое будет очень кстати. Обилие фруктов, облитых ромовым кремом и темным шоколадом, аппетитно расположились на хрустящей вафле. Капуччино, судя по аромату, был превосходно приготовлен и на него не пожалели ни хорошего кофе, ни свежих сливок.

— Признаться, я не ожидал столь скорой встречи, — заметил Валерий. — Более того, первое время я сомневался, стоит ли поручать такое однозначно сложное дело с виду хрупкой и очень обаятельной девушке…

— Внешность обманчива, — добавила я ложку дегтя в его бочку с медом, то бишь в поток дифирамбов, распеваемых в мой адрес, и отправила в рот кусочек персика.

— Вы весьма оперативно работаете. Скажу откровенно: такого я не ожидал. — Валерий посмотрел на часы и шутливо добавил: — Судя по всему, Артема подадут вместе с вашим черным кофе.

Именно в этот момент раскрылись двери и в зал вошел молодой человек невероятно приятной наружности, который пробежал по залу глазами. Кроме нас с Архиповым, он смог увидеть только девицу, занятую перелистыванием глянцевого журнала, и нескольких официантов. Но, очевидно, в качестве дополнения к завтраку он предпочитал иметь более приятную компанию, чем они, поэтому и выбрал нас.

— Татьяна, позвольте представить вам Артемия Стрелецкого, моего друга и специалиста в области антиквариата.

— Доброе утро! Надеюсь, вы гораздо легче расстаетесь с подушкой, нежели я, — в качестве приветствия поинтересовался Стрелецкий, не разочаровав меня не только внешностью, но и голосом.

— Татьяна Иванова. Частный детектив, — ответила я строго и добавила, улыбнувшись: — Что же касается подушки, то мне не менее трудно с ней расстаться.

Когда Стрелецкий заказал себе завтрак, мы, наконец, смогли начать обсуждение дела. Я рассказала о том, как нашла антиквара, а также самое трудное — про его смерть. Весть о том, что статуэтка Мары находится в его кабинете, порадовала Валерия. Учитывая близящийся аукцион, я предложила клиенту вместе с его другом навестить вдову Гробовского и, показав ей все бумаги, забрать по праву принадлежащую собственность.

Проблема заключалась лишь в том, захочет ли Элеонора Наумовна сейчас разговаривать с нами или предпочтет дождаться милиции и только после этого раздавать из дома что-либо из вещей, с которыми работал ее супруг. Как мне показалось, она не посвящена в дела мужа.

Закончив с завтраком, мы решили, не теряя времени, нанести визит в дом Гробовского. Я прекрасно помнила его адрес — Лермонтова, 31, третий этаж, двадцать третья квартира. Мы с Архиповым приехали на своих автомобилях, Стрелецкий — на такси, и мы встали перед выбором, на чем ехать. Променять свою видавшую виды «девятку» даже на роскошную «Вольво» Архипова мне не хотелось, поэтому я предложила воспользоваться моими услугами в качестве водителя.

Час пик прошел, и улицы не были запружены транспортом, как это обычно бывает ранним утром, поэтому до места мы добрались достаточно быстро. К тому же три светофора я, экономя время, проехала почти на красный свет, словно «не заметив».

— А дом ничего, — заметил Артем. — Моя бабка жила в таком же, только в Кировском районе.

И снова я стояла перед дверью со смотровым оконцем, которое теперь даже не было закрыто. Такое положение вещей меня несколько насторожило — Гробовская вряд ли из тех людей, которые изменяют правилам. А открытое окошко равноценно распахнутой двери.

Нажав кнопку звонка, я стала ждать появления за стеклом заплаканных глаз хозяйки. Тут интуиция не обманула меня — лицо Элеоноры Наумовны на самом деле было опухшим из-за пролитых ночью слез. Женщина торопливо открыла нам дверь, даже не спросив о том, кто мои спутники.

— Здравствуйте, Элеонора Наумовна, — начала я, — эти мужчины вели дела с вашим мужем…

— Я помню, помню, Танечка, вы говорили. Проходите. Вы за статуэткой пришли?

Мы стояли, не зная, что ответить. Чужое горе имеет свойство не столь глубоко затрагивать, как собственное, но тем не менее вызывает в вас непонятное чувство вины и тягостное ощущение, которое остается надолго. Теперь меблировка дома не показалась какой-то особенной, хотя, безусловно, продолжала привлекать внимание. Артем и Валерий осматривались, не решаясь сделать и шага. Молчание затянулось.

— Вы заберете ее сейчас? — спросила наконец Гробовская, словно очнувшись от сна.

— Да, если это не доставит вам неудобств, — тихо ответил Архипов.

Мы прошли через холл в гостиную и остановились у двери в кабинет. Хозяйка повернула ручку двери, пропуская нас вперед. Кабинет поразил всех троих. Наверное, это было так заметно, что Элеонора Наумовна, ни к кому не обращаясь, произнесла:

— Мой муж был человеком необычным и привык везде и во всем создавать комфорт. И все же больше всего он заботился о красоте. Красота — великая сила…

Сомневаться в ее словах не приходилось. Кабинет был обставлен, пожалуй, лучше, чем вся квартира, к тому же располагался в самой большой комнате. Три стены от пола до потолка занимали стеллажи с потемневшими корешками старинных книг, картины, написанные маслом, а также исполненные в непонятной технике, произведения чеканки, множество мелочей, которые делали, казалось бы, несовместимые вещи единым целым. Лампа под зеленым абажуром напомнила мне фотографию читающего Черчилля в одном из вузовских учебников — там был очень похожий светильник. Рабочий стол с огромной столешницей был завален тюбиками с краской, иконами, камушками непонятного назначения и кистями. Возникало ощущение, что комната принадлежит художнику, только вот нигде не было видно холстов или листов с этюдами.

Три небольших стула с высокими спинками и подлокотниками больше походили на изящные кресла и стояли вокруг столика на высоких ножках. Также в комнате было несколько закрытых тумб, высокий шифоньер и две этажерки.

Пока я рассматривала комнату, взгляд Валерия не отрывался от стола. Среди всех вещей, которые были на нем разложены, я безошибочно узнала Мару — ту самую статуэтку, за поиски которой мне полагалось двести долларов в сутки.

Он подошел и взял фигурку со стола.

— Вы позволите? — обратился Архипов к вдове.

— Да, конечно. Татьяна объяснила мне, что это ваша вещь.

Стрелецкий, до сего момента никак себя не проявлявший, тоже принялся рассматривать Мару. Но, видимо, не удовольствовавшись обычным осмотром, попросил разрешения воспользоваться большой лупой Гробовского.

Он довольно долго возился со статуэткой. Вертел ее в пальцах, царапал ногтем, чуть ли на вкус не пробовал и, наконец, поставив ее на прежнее место, заключил:

— Это не Мара. Вернее, не настоящая Мара. Подделка, причем не самая удачная. Такую можно изготовить практически в домашних условиях, имея минимум подручных средств. Кроме того, материал, из которого она сделана, далеко не бронза. Так что это не та Мара, которую я видел на аукционе. Статуэтка стоит от силы шесть сотен, и то рублей.

Мы с Архиповым стояли, словно сраженные молнией. Я-то думала, что запросто разобралась с делом, за которое получу небольшие, но вполне заслуженные деньги.

— А вы уверены, что настоящая статуэтка была? — спросила я, надеясь найти хоть какую-то зацепку.

— Абсолютно уверен. Так же, как сейчас уверен в том, что вижу вас, — заверил меня Стрелецкий.

Гробовская стояла перепуганная насмерть и смотрела на нас непонимающими глазами.

— Элеонора Наумовна — заговорила я, подойдя к вдове, — понимаю, вас сейчас это совершенно не интересует, но дело в том, что статуэтка ценою в несколько тысяч долларов пропала из кабинета вашего мужа. И мне, как частному детективу, нанятому господином Архиповым, придется заняться этим делом.

— Да-да, конечно… — торопливо проговорила женщина. — Тогда, наверное, нам лучше пройти в комнату. Тут все слишком о нем напоминает…

Ничего плохого в этом не было, и мы все устроились в гостиной, приготовившись терпеливо выслушать рассказ Гробовской, сколько бы он ни продолжался.

— До того, как вы, Танечка, вчера пришли к нам, произошло много всего. И неприятного в том числе. С самого утра к Витольду Модестовичу пришел его ученик и помощник Данила, вместе с которым они занимались реставрацией и еще какими-то делами. Я в их дела никогда не вникала и старалась не мешать супругу. У нас было так заведено. Работа у мужа сложная, требующая большой сосредоточенности. Когда они работали, из кабинета пахло краской и растворителем, поэтому я уходила в кухню готовить обед, чтобы не дышать всякой гадостью. Около одиннадцати часов пришли еще двое мужчин. Один — Игорь, жених Инги, дочери супруга от первого брака. Витольд Модестович давно разошелся с матерью Инги, но добрые отношения с дочерью поддерживал всегда. Инуля к нам часто приходит, вежливая девочка. У нее и комната тут раньше была. Теперь, правда, она закрыта — Инга живет с матерью и собирается замуж.

Я по ходу рассказа Элеоноры Наумовны делала кое-какие заметки в блокноте. Это обычно помогает, когда по прошествии какого-то времени начинаешь сопоставлять записи. Но тут решила сделать перерыв, поскольку описание родственных отношений показалось мне лишним. Но вот хозяйка снова вернулась к сути:

— Второго мужчину я никогда раньше не видела. Нет, и не просите вспомнить, я точно знаю — он никогда не бывал у нас. Даже представления не имею, кто он и кем приходится мужу. Скорее всего, тоже коллекционер, клиент. К Витольду Модестовичу другие люди и не ходят. И вас, Таня, я за антиквара приняла, — рассказчица сделала паузу. — Потом все прошли в кабинет. А Данила даже не выходил, как зашел еще утром, так и оставался в кабинете. Он прилежный, супруг никогда на него не жаловался. Я даже удивлялась — молодой, а учтивый, не спорит никогда. И приходит, как только его позовут.

— И что же дальше?

— Где-то через полчаса я подала им в кабинет чай. Почему время помню? Я пирог яблочный в плиту поставила и — звонок в дверь. Подумала: как раз гостям угощение поспеет. Пирог испекся, и я подала его к чаю.

— А чем все занимались, когда вы вошли?

— Но я ведь не приглядывалась и долго в кабинете не задержалась. Данила сидел за столом — работал. А Витольд Модестович разговаривал с Игорем и его товарищем. Я никогда при визитерах долго там не оставалась, а в этот раз тем более — мне показалось, что у мужчин случился какой-то конфликт. Когда вошла, услышала, что они говорили на повышенных тонах, а супругу никогда не было свойственно такое. Он человек тихий, спокойный, всегда выдержанный, голоса не повысит. У него сердце больное, я не позволяла ему волноваться. Но в его дела я не вмешивалась, поэтому и тут ничего другого, как уйти, мне не оставалось.

В том, что женщина говорила правду, я ни капли не сомневалась. Пока не выявилось ничего, что могло бы свидетельствовать о ее лжи. Да и мотивов не наблюдалось. Мои компаньоны сидели тихо, стараясь ничем не отвлекать хозяйку от рассказа. Я попросила ее продолжить.

— Дальше случилось то, о чем мне неловко рассказывать. Признаться, от этого я и расстроилась, поскольку не знала, что делать… — Элеонора Наумовна несколько театрально округлила глаза, демонстрируя смущение. — Так вот, через некоторое время — прошло минут пятнадцать, наверное, — Витольд Модестович вышел из кабинета очень встревоженный, раздувая ноздри и шумно дыша. Он прошел через гостиную в нашу спальню, ключом открыл один из ящиков секретера, достал шкатулку, где хранились деньги, и вместе с ней вернулся в кабинет. И, представьте, все это совершенно молча, не сказав мне ни слова, будто меня в доме нет или будто я — предмет обстановки. Не стану скрывать — я обиделась, но тогда ничего не сказала, решила с мужем поговорить потом. Вскоре после этого мужчины ушли, причем Игорь очень сухо попрощался со мной и мужем. А Витольд Модестович сильно нервничал, в таком состоянии я не видела его никогда. Он прошелся взад-вперед по комнате, затем вернулся в кабинет, и я слышала, как он просил Данилу уйти, потому что продолжать работать не в состоянии. Я не слишком утомляю вас подробностями? — поинтересовалась она. — Просто помню, что в фильмах частные детективы всегда просят вспомнить как можно больше разных подробностей.

Я сказала, чтобы Гробовская не волновалась и рассказывала так, как ей самой нравится.

— Ну а потом ничего особенного не произошло. Когда Данила ушел, муж отправился принимать душ. Буквально через несколько минут раздался звонок в дверь — это были вы, Таня.

«Так-так. Значит, подозреваемых вырисовывается трое, и, в принципе, каждый из них мог подменить статуэтку», — начала прикидывать я. Сейчас для проработки деталей место было не слишком подходящее, ну да ладно, пока займемся мелочами. Как показывает практика, именно они чаще всего наводят на верный путь.

— Может быть, кофе? — предложила Элеонора Наумовна, поразив меня гостеприимством в такой момент, когда наверняка не оправилась еще от внезапно постигшего ее горя.

— Нет, спасибо. Вы меня очень обяжете, если скажете, где и как можно найти Игоря…

— Да не знаю, как, — развела руками вдова. — Супруг ему звонил несколько раз, но у него феноменальная память, и он все запоминал наизусть, так что вряд ли записывал его номера. А вот Инге, наверное, можно позвонить. Сейчас поищу в телефонной книжке…

Пока хозяйка выходила, я решила еще раз осмотреть кабинет. Почему-то меня преследовало ощущение, будто я что-то не досмотрела, не увидела самого главного. И я, испросив на то разрешение хозяйки дома, направилась в кабинет, оставив своих спутников сидеть в гостиной.

— Таня, вот он, — быстро вернулась Гробовская и протянула мне клочок бумаги с номером.

— А что касается помощника? — спросила я, продолжая осматривать кабинет.

Гробовская сказала, что Данила имел дело с ее мужем довольно давно. Они познакомились через «Лавку древностей». Юноша окончил худграф, отделение иконописи, и Витольд Модестович взял его в ученики. К тому же мальчик оказался способным.

Ладно, и я поищу его через лавку, мне это не впервой. Теперь, похоже, через антикварный магазинчик ищут абсолютно все.

— Кстати, что показала экспертиза по поводу смерти вашего супруга? — Я задала вопрос вскользь, потому что взгляд мой привлекло что-то блеснувшее под столиком, за которым вчера пили чай Витольд Модестович и его посетители.

— Остановка сердца. Выпил много лекарства и пошел в ванную. И все…

Вздох Элеоноры Наумовны был таким тяжелым, что мне показалось, она больше не выдержит и сейчас разразится рыданиями.

Я нагнулась посмотреть: ага, это та самая ампула, осколок которой я нашла вчера в кармане халата Гробовского. Вернувшись в гостиную, я достала из сумочки пакет для очередной улики, осторожно положила ампулу в него. Архипов и Стрелецкий завороженно смотрели на все мои манипуляции. Терпеть не могу, когда за мной неотрывно наблюдают. Я начала нервничать и вследствие этого слегка порезала палец.

— А какое лекарство принимал Витольд Модестович? — спросила я, показывая ампулу.

— Странно, я не видела, чтобы он вчера принимал лекарство, — не ответив на мой вопрос, заговорила о другом Элеонора Наумовна. — Обычно супруг делал это на кухне. Я вскрывала ампулу, выливала содержимое в ложку, и он запивал водой. Понимаете, он очень боялся, что осколок попадет ему в ложку. Такое однажды было, поэтому Витольд Модестович доверял исключительно мне… Ой, Танечка, да у вас кровь, сейчас прижжем йодом. — Гробовская полезла в аптечку. Но потом вдруг застыла перед открытым ящиком.

— Что случилось? — испуганно подскочил к ней Валерий.

— Лекарство… Понимаете, в воскресенье вечером я сама спускалась на улицу за лекарством, потому что супруг принял последнюю ампулу. У нас внизу круглосуточный киоск. А сейчас я посмотрела на коробку — она запечатанная, ее никто не открывал… Но ампула-то…

Я не тяну на предсказательницу, но дело запахло убийством. Убийством антиквара. Не могу сказать, ради чего оно было совершено, возможно, из-за той же самой Мары, но то, что старый антиквар был убит, совершенно определенно. Выходит, предсказания верных и никогда меня не подводящих «косточек» сбылись в который раз.

— Элеонора Наумовна, прошу вас, сядьте. Вам, наверное, покажется диким то, что я сейчас скажу, но… Вашего мужа вчера убили.

Тишина, возникшая после этой фразы, длилась по меньшей мере целую минуту. Но она показалась мне вечностью, за которой уже ничего не последует. Тогда я снова заговорила…

— Я возьму на себя смелость предположить, почему такое могло произойти. Как один из вариантов — статуэтка Мары. Она стоит больших денег и, кроме того, является общепризнанным раритетом. Да и в остальном — у вашего мужа было много всего, из-за чего его могли убить. Поэтому, поймите, очень важно, чтобы вы сейчас вспомнили каждую мелочь.

Я снова вернулась в кабинет и продолжила его осмотр. Нашлись еще две любопытные вещицы — записная книжка и перчатка. Оба предмета лежали недалеко от рабочего стола Гробовского, упав за одну из его панелей.

— Так, а это чье? — спросила я вдову, вставая с пола и демонстрируя добычу.

— Перчатка Игоря, — ответила она сразу. — Он заходил вчера и снимал перчатки. Я хорошо это помню, и вообще он всегда так делает. А вот про записную книжку не знаю.

Обе улики последовали, так же как и осколок, в пластиковые пакеты. Люблю порядок во всем.

Больше в кабинете делать было нечего — все, что можно, я уже проверила. Оставалось разобраться с моими подозреваемыми, которых пока насчитывалось трое.

— Это все? — я внимательно посмотрела на Элеонору Наумовну. — Может быть, вы еще что-то вспомните? Постарайтесь собраться с мыслями. А мне нужно сделать несколько важных звонков, — сказала я и опустилась в кресло.

Прежде всего мне нужно было связаться с давним моим милицейским другом Кирей и попросить его насчет экспертизы перчатки и ампулы. Отпечатки пальцев многое могут дать — если что-то обнаружится на этих двух предметах, раздобыть отпечатки Игоря и помощника я точно смогу. И не такое находила. А вот с третьим вчерашним посетителем будет сложнее. Вдова точно не знала, пришел ли он вместе с Игорем Самохиным или они просто случайно одновременно нанесли визит Гробовскому.

Дозвониться до Кири не составило труда: он был на своем рабочем месте и в данный момент, к счастью, плевал в потолок, поскольку время ежеквартальных отчетов прошло. «Вот и чудненько», — обрадовалась я, сразу сообразив, что проблем с экспертизой быть не должно. Договорившись забросить к Кире в отдел добытые доказательства пока неизвестно чего через пару часов, я снова принялась «пытать» хозяйку. Держалась она, несмотря на свое горе, просто молодцом. Все-таки старая закалка многое значит.

— Возможно, я покажусь вам излишне настойчивой, но мне необходимо знать обо всех, кто посещал ваш дом вчера, позавчера, два дня назад…

— Только Данила приходил. Больше никого не было. Не то чтобы мы негостеприимны, просто супруг любил свою работу и большую часть времени уделял ей. К тому же предстоял аукцион, для которого он выполнял одну икону. Он даже на телефонные звонки не отвечал и не ходил в антикварную лавку… — Элеонора Наумовна разгладила руками подол черного батистового платья и вздохнула. — Танечка, я рада оказать вам любую посильную помощь, но поверьте, никто в эти дни действительно не приходил… Только вот из лавки присылали сегодня курьера.

— Какого курьера? — чуть не подпрыгнула я. Дело начало принимать новые обороты. В мозгу словно вспыхнула яркая лампочка, отличающая практикующих детективов от нормальных людей, которые живут обычной жизнью.

— Не знаю, кто он такой, просто принес краски из «Лавки древностей». Да-да, сразу после того, как ушел Данила, в дверь позвонил Гоша.

— Подождите, подождите, с самого начала, пожалуйста. Кто пришел сегодня утром, во сколько и что за это время успел натворить?

— С самого утра пришел Данила, как договорился с Виктором Модестовичем. Я ему сообщила о смерти мужа. Расстроился юноша сильно. Даже глаза покраснели, чуть не расплакался. Мы с ним поговорили, повспоминали, я чаю согрела…

— А где в это время был он? — совершенно не стесняясь, перебила я Гробовскую. Иногда это нужно, чтобы не потерять сути.

— Как где? — растерялась она. — Тут где-то.

— А в кабинет вашего мужа он мог войти?

— Не знаю.

Вот уж простая душа. Я начинала выходить из себя. Несмотря на все сочувствие и жалость, вдова постепенно вводила меня в состояние бешенства. Скорее всего, именно по ее вине сейчас в кабинете Гробовского стояла не Мара, а всего-навсего копия, которую Артем так легко вычислил.

— Разбираемся дальше. У него была с собой какая-нибудь кладь? Ну, сумка или коробка.

— Он всегда с рюкзаком ходит. Большим, черным. А вот вчера еще и сверток приносил.

— Долго он сегодня у вас был? — Я пыталась представить временную картину.

— Может быть, около получаса. Потом собрался, сказал, что дел много, принес соболезнование. Я еще чай со стола не успела убрать — звонок в дверь. На пороге — Гоша, курьер. Он к нам уже несколько раз приходил, всегда приносил что-то: работу или краски. Знаете, супруг пользовался очень редкими красками, их Данила из Берлина привозил еще… Так вот, Гоша тоже не знал, что мужа больше нет… — Слезинка скатилась по ее лицу, оставив мокрую дорожку на щеке. Только сейчас, казалось, она начинала понимать всю чудовищность своей утраты. Несмотря на то что я знала о Гробовском, его вдову было искренне жаль. — Я сказала, что вчера Витольда Модестовича увезли — случился сердечный приступ. Он пожалел… о безвременной кончине… — Ей все труднее становилось подбирать слова, я понимала — пора заканчивать. — В этот момент позвонили. Я пошла поднять трубку — спрашивали из антикварной лавки, не приносил ли курьер краски. Мне снова пришлось все рассказывать. Потом Гоша попрощался и ушел. Больше мне сказать нечего. Инга звонила еще вчера, для нее это тоже горе. Может быть, даже большее, чем для меня.

— Спасибо за рассказ, Элеонора Наумовна. Простите, что побеспокоили вас в такое время. Но мне кажется, если вашего мужа убили, вы рано или поздно захотите узнать, кто это сделал. У меня есть подозрения. Когда что-то более или менее прояснится и как только вам будет угодно, я ими поделюсь.

Сопровождающие меня мужчины также поднялись и попрощались с хозяйкой. Почему-то я сразу почувствовала себя гораздо легче, когда мы покинули этот дом. Пышная красота, так не вяжущаяся с внезапным горем теперь уже одинокой женщины, создавала столь тягостное впечатление. Хотелось встать под душ и смыть его с себя мыльной губкой.

— А вы весьма оперативны, Татьяна, — пристально глядя на меня, заметил Стрелецкий. — Пожалуй, при необходимости я непременно воспользуюсь вашими услугами.

— Да ради бога, — откликнулась я с готовностью, — двести долларов в сутки, и я возьмусь практически за любое дело. Сейчас я могу вас подбросить до центра. А мне нужно кое-что сделать во Фрунзенском районе. Информировать вас, Валерий, я буду так же — по телефону. Номер моего сотового у вас тоже есть. Так что решайте.

— Я на самом деле не ожидал, что женщина-детектив за такое короткое время успеет сделать так много, — продолжил меня расхваливать Архипов.

Я сама об этом прекрасно знаю, поэтому подобными заявлениями меня не удивишь.

— Это уже попахивает дискриминацией по отношению к женщинам, занимающимся частным сыском… — заявила я без тени смущения, а потом обратилась к Стрелецкому: — Еще один вопрос. Поскольку я не знаток антиквариата, то предпочитаю расспрашивать обо всем, чего не знаю.

— Спрашивайте все, что вам угодно, — кивнул головой Артем.

— А есть ли смысл подменять статуэтку? Допустим, Валерий получил бы назад поддельную Мару. Но кто купит одну, даже подлинную, если фигурки парные?

— Да кто угодно, — ответил сам Архипов. — Хоть я не профи, но уж в этом разбираюсь. Бронза сейчас очень ценится, даже новички-коллекционеры пытаются приобрести хотя бы по одному, по два предмета.

— Возможен и второй вариант, — дополнил Артем. — Если одна подлинная статуэтка есть, по ней можно изготовить хорошую копию, поскольку они абсолютно идентичны. А дальше можно продавать.

Все неясности на этот момент были разрешены.

* * *

В конце концов я поехала к Кире. Он уже ждал меня, помешивая ложечкой сахар в стакане холодного чая.

— Ну как? — задал он вопрос, совершенно ничего не обозначающий, и предложил мне стул напротив. Потом достал второй прозрачный стакан, упаковал его в подстаканник, сразу напомнивший мне поезд дальнего следования, налил в него мутноватой жидкости, все так же молча и сосредоточенно на меня глядя. Придвинул чай мне.

Откинувшись на спинку стула, я подумала о том, как хорошо, что когда-то я набралась смелости и покинула стены прокуратуры, где некоторое время работала. И почему наши доблестные правоохранительные органы всегда пьют, когда не пьют что-нибудь покрепче, такую вот бурду, называя ее чаем?

— И это ты называешь чаем? — спросила я, отхлебнув предложенного напитка.

— А чем не чай? Ты, вообще, сюда за чем пришла?

Я поняла — подполковник милиции Владимир Кирьянов не в духе. Но старым друзьям можно простить абсолютно все, а о таких мелочах, как чай, по вкусу больше напоминающий запаренную солому, и говорить нечего.

— Нужно кое-что быстренько проверить. — Я извлекла добытые улики из сумочки. — Все, что только можно снять с этих вот вещей.

Киря недовольно поморщил нос:

— Ладно, как только смогу, так отправлю. Результаты не раньше вечера. Можешь даже не уговаривать, по-другому не получится.

* * *

Такой расклад меня вполне устраивал. Пусть результаты будут к вечеру, пока я могу заняться другими, не менее важными делами.

Сейчас мой повышенный интерес вызывали два персонажа — Игорь, жених дочери Гробовского, и курьер. Хоть Элеонора Наумовна и не сумела сказать точно, заходил ли курьер в кабинет ее мужа, я сделала предположение, что вполне мог.

Где его разыскивать, неизвестно, но, наверное, стоит нанести очередной визит в «Лавку древностей» и посмотреть на всю историю с другой стороны. Сумки, как выяснилось, были у всех, кто приходил к Витольду Модестовичу. При Самохине был дипломат, неизвестный явился со свертком и в длинном плаще, так что при желании спрятать статуэтку Мары ему тоже не составило бы большого труда.

Признаться, меня этот тип сильно смущал, потому как о нем ничего конкретного я не знала. Но делать нечего, не стоит придумывать недостающие звенья цепи, гораздо полезнее проработать тот материал, который уже имеется.

Сегодня я весь день кручусь по центру. Только в середине дня пробки достают ужасно, но хоть дороги сносные, не то что в Елшанке. Снова припарковавшись у «Лавки древностей», я нажала кнопку автосигнализации и открыла тяжелую дверь магазина.

Орест Николаевич, словно не веря своим глазам, уставился на меня сквозь пенсне. То ли он не мог себе представить, что один и тот же человек способен посещать его лавку столь часто, то ли принял меня за эффект «дежа вю». Оба варианта показались мне забавными, и, широко улыбнувшись, я поинтересовалась:

— Простите, пожалуйста, боюсь показаться навязчивой, но тем не менее не подскажете ли вы мне, где можно найти Данилу, помощника Гробовского.

— Если это вам действительно необходимо… Хотя я представить не могу, зачем именно…

Я перебила антиквара, готового пуститься в пространные размышления о том, чего ради я разыскиваю всяких помощников. Может быть, и к сожалению, но меня воспитывали не в пансионе благородных девиц, а посему я делаю так, как считаю нужным и обычно никогда не ошибаюсь в своих действиях.

— Это действительно необходимо, и, может быть, даже вы впоследствии окажетесь не менее заинтересованным лицом, — твердо сказала я.

— А вы умеете интриговать, должен вам заметить… Минуту, я посмотрю в записях. По-моему, он снимает квартиру где-то в районе моста, не так далеко от Гробовского.

Я машинально опустилась в то самое черное кресло, которое так привлекло мое внимание, когда я впервые появилась в этом скопище старых вещей, хранящих пыль веков и наверняка какие-нибудь кровавые тайны.

— Вот адрес, — протянул антиквар фирменный бланк лавки, выполненный на дорогой голубой бумаге с серебряным тиснением по краю. — А вы, я вижу, не смогли удержаться, чтобы не сесть в это кресло… Оно так вам подходит! Поверьте, я не лукавлю, это на самом деле так. Словно бы вещь обрела хозяина после долгой разлуки. Я вижу, что вы обладаете достаточной суммой денег, чтобы приобрести его. Но даже если бы у вас не нашлось ее сразу, я готов изменить всем правилам и отдать его вам в рассрочку.

— Своим правилам и привычкам никогда не стоит изменять, — ответила я, без сожаления покидая кресло и забирая протянутый мне листок.

* * *

Ехать на самом деле предстояло недалеко — Данила Клементов снимал квартиру на Соколовой. Район достаточно престижный, значит, того заработка, который парень имел, числясь учеником Гробовского, хватало не только на еду, одежду, развлечения и прочие нужды молодежи, но и на то, чтобы не жить вместе с ближайшими родственниками.

«Да, это, конечно, не дом Гробовских, но вполне приличное жилье», — подумала я, поднимаясь по лестнице, — подъезд оказался достаточно чистым.

Позвонив в дверь, я даже не надеялась увидеть перед собой искомую личность — это было бы слишком просто. А может, я слишком уверовала в то, что виновен Самохин? К шестому чувству никакого отношения сие не имело.

— Здравствуйте, мне нужно увидеться с Данилой, — объяснила я старушке, смотрящей на меня сквозь стекла очков. На вид ей было за семьдесят, но накрашенные розовой помадой губы и подведенные веки сбрасывали с ее возраста чуть ли не с десяток лет.

— Проходите, — сказала она, пошире открывая дверь. — Только его сейчас нет. А вы кто ему будете?

— Знакомая, — стандартно ответила я, надеясь, что больше вопросов не последует. Однако, как оказалось, я чудовищно заблуждалась — такой бедной старушенции впору самой заниматься частным сыском.

— Много таких знакомых ходит, и вчера вот была… Знакомая. У нее ножки, как у беременной кошки, и все туда же! — Старушка залилась высоким чистым смехом так, что я и сама едва сдержалась. — А ты подожди его. Он придет скоро, а мы пока в картишки перекинемся. В подкидного. Я ух как играю, потому что хорошие люди никогда не проигрывают. Нина Сергеевна меня зовут.

Да, хороший человек Нина Сергеевна, только чересчур болтливый. От такой бабульки непросто уйти, и ее совершенно не волнует, что для меня время — деньги. Ладненько, раз уж малой кровью от нее не отделаться, придется с подробностями, временами теряя терпение, рассказывать о серьезности моих намерений. Сейчас, дабы перевести почти дружескую беседу с карточной темы на интересующую меня, я показала ей фотографию Мары и спросила, не видела ли она такую статуэтку у Данилы.

Не факт, что получу какую-нибудь стоящую информацию, но чем черт не шутит.

— Конечно, видела. — Старушка внимательно смотрела на меня, дабы не прозевать эффект, который произведет ее сообщение. Как полагается завзятой интриганке, она выдержала паузу и, сощурив светлые глазки, с интонацией декламатора продолжала: — Я заходила к нему в комнату после того, как закончился хоккейный матч, играли наши белорусы и канадцы, так вот наших засудили…

Я подумала, что сейчас стукну ее чем-нибудь. Квартирной хозяйке Данилы совершенно очевидно не хватало общения, а посему она тянула время изо всех сил, тщетно подыскивая повод, чтобы задержать меня подольше.

— Я про статуэтку спрашивала, — тоном, не терпящим возражений, перебила я.

— Да, говорю, была статуэтка. Только точно не помню, наверное, где-то валялась она у него. Данила всегда всякий хлам домой тащит, как ни ругайся на него. Но я, вообще, незлобивая, не люблю квартирантов ограничивать. Только что это за работа для молодого парня, не пойму! Ужас просто. Вот я в его годы…

То, что Даниле далеко до своей квартирной хозяйки, я поняла сразу, а касаемо матча… Он был неделю назад, это я прекрасно помнила, Киря тогда еще возмущенно кричал в трубку, что судью пора сдавать на мыловаренный завод. Я с ним заочно согласилась, решив не портить отношения с давним другом из-за какого-то судьи.

–…И как раз тогда видела эту статуэтку. Вы знаете, я сама очень люблю такие вещи, у меня в комнате стоят потрясающей красоты кувшины и еще старинные амфоры. Видели такие, наверное?

— Знаю, видела. Нина Сергеевна, а когда Данилу можно застать дома?

— А вы что, уже уходите? Жалко как… Ну, приходите вечером, кто знает, вдруг встретитесь? Правда, он иногда во всякие бары ходит с девицей одной, она все волосы в красный красит, улыбчивая, веселенькая такая. Нравится мне она, только вот ножки…

Про конечности, как у беременной кошки, я уже слышала и поэтому слегка надавила на Нину Сергеевну, решив все-таки выяснить, когда можно встретиться с помощником Гробовского.

В итоге выяснилось, что днем никого обычно не бывает дома — Данилу где-то носит с гипотетически красноволосой девицей, а хозяйка торгует мороженым и пельменями на проспекте около магазина «Все для дома».

Я торопливо, насколько это возможно в понимании Нины Сергеевны, попрощалась и ушла. На разговор с квартирной хозяйкой у меня ушло не менее часа. «Да уж… — подумала я, — если расследование будет продвигаться такими темпами, то премию я точно не увижу.»

Сев в машину, я включила первую передачу и выкатила со двора на улицу. Беспрерывный поток машин не давал отвлечься от дороги и заняться обдумыванием дела. Я внезапно ощутила усталость. Хотелось сесть с большой кружкой кофе и тостом, щедро намазанным желтым маслицем. Почему-то вспомнилось стихотворение Маршака: «Три очень милых феечки уселись на скамеечке и, съев по булке с маслицем, успели так измаслиться, что мыли этих феечек из трех садовых леечек». Все отдала бы за то, чтобы стать одной из них. Я свернула на Радищева, рассчитывая так добраться до дома быстрее.

Пробки в нашем сравнительно небольшом городе явление не такое уж и редкое, особенно в час пик. Вот когда начинаешь просто мечтать увидеть на улице представителя семейства ГИБДД, стоящего на месте регулировщика. Привычки постоянно подчиняться правилам дорожного движения у меня нет, но порой так хочется, чтобы их соблюдали остальные.

* * *

Несмотря на то что больше ехать сегодня я никуда не собиралась, машину решила оставить у подъезда. На всякий случай. После того как приму душ и перекушу чего-нибудь, надо будет дозвониться до Инги и попытаться найти через нее Игоря. Если тот занимается коллекционированием всерьез, то обстоятельства не терпят отлагательства, потому как все говорят о каком-то аукционе, и Самохин наверняка не захочет его пропустить.

Ванна вернула мне силы, затраченные сегодня в первой половине дня. Традиционно понедельники считаются трудными днями, но меня особенно вымотал вторник. Я прошлепала босыми ногами на кухню, чтобы смолоть кофе и подумать, чем заняться дальше.

Если звонить Инге, не факт, что она не захочет разговаривать с какой-то неизвестной дамой, которая пытается разыскать ее жениха, к тому же на следующий день после смерти отца. Впрочем, попытка не пытка. Я засыпала смолотую арабику в разогретую турку, бросив на дно щепотку пряностей. Черный кофе, даже самый замечательный на свете, может вам надоесть, если вы время от времени не будете пить что-то другое. В зависимости от настроения, я добавляю в кофе янтарный мед, когда не хватает энергии, или густых сливок, чтобы окончательно себя побаловать, или, вот как сейчас, какие-нибудь пряности.

С полной кружкой кофе я залезла в кресло с ногами, на которые натянула полосатые носки, и дотянулась до телефона. Набрала номер, который мне дала Гробовская, и услышала длинные гудки. Трубку не брали долго, только после десятого сигнала, наконец, раздался щелчок и женский голос ответил:

— Алло, говорите!

— Добрый вечер, можно услышать Ингу Гробовскую? — на всякий случай спросила я, хотя предполагала, что именно она и сняла трубку.

— Это я. А с кем, простите, разговариваю? — В голосе послышались истерические нотки.

— Меня зовут Татьяна Иванова. Я звоню вам потому, — я сделала паузу, подбирая слова, — что ваш отец порекомендовал обратиться через вас к Игорю Самохину…

— Его сейчас здесь нет, но вы можете позвонить ему. Если хотите, я продиктую номер.

Я обрадовалась. Беспокоить людей в момент семейной трагедии не очень удобно, конечно, но это была единственная возможность найти виновника самой трагедии. Записав номер телефона, я практически получила Самохина на блюдечке с голубой каемочкой и, довольная жизнью, пошла готовить себе бутерброды — одним кофе сыт не будешь. Мозгу нужна пища даже для построения самых элементарных гипотез и предположений. Так что я имела полное право основательно подкрепиться и заодно продумать стратегию.

Инга скорее всего дала мне домашний телефон Игоря. Интересно, почему он не с ней? Это показалось мне странным. Девушка скорбит, а ее будущего мужа, призванного утешать и оберегать, носит неизвестно где. Да уж, забавная семейка.

Разделавшись с остатками сыра, я вновь оккупировала кресло с телефоном на коленках. Судя по номеру, Игорь живет в районе аэропорта, вскользь подумала я.

— Здравствуйте, квартира Самохиных? — осведомилась я у обладателя приятного мужского голоса.

— Да, а кого именно вам нужно? — поинтересовался он в ответ.

— Хотелось бы Игоря услышать, если это, конечно, возможно…

— Вынужден вас разочаровать — его нет. Может быть, я смогу передать ему что-то?

— К сожалению, нет. Дело в том, что Игорь обещал показать мне одну вещицу, которая, как он сказал, очень меня заинтересует. Я даже не знаю, о чем именно шла речь. А когда ему можно перезвонить?

— Так вы тоже коллекционер? Понятно. Наверняка это важное для вас дело. Я, вообще-то, врач, и хобби сына меня, надо сказать, мало интересует. Игорь сегодня улетел в Москву, на аукцион. Вы… — Самохин-отец сделал паузу, давая мне возможность представиться.

— Татьяна.

— Очень приятно, я — Александр Петрович. Так вы должны быть в курсе.

— Да, конечно, — вошла я в роль поклонницы старины. — Тогда я позвоню ему после аукциона.

— Обязательно звоните.

Я бросила трубку на аппарат и подскочила.

Все сходилось. Самохин вполне мог знать о стоимости Мары и скорее всего действительно знал. Дальше — подмена, дело нескольких секунд, которые у него были, и наверняка не раз. Если старик-антиквар это заметил или догадался, возник конфликт. Гробовская ведь говорила, что мужчины в день смерти Витольда Модестовича говорили на повышенных тонах. Еще один факт, правда, косвенный, но все же имеющий определенный вес, — отец Игоря врач, следовательно, он мог знать, какая передозировка лекарства нужна человеку с больным сердцем. И последнее — Самохин сегодня улетел в Москву, где состоится аукцион. Там он вполне может попытаться продать подмененную статуэтку Мары.

Времени в обрез. Хорошо, что успела перекусить. Я снова занялась телефоном. Всеми правдами и неправдами нужно дозвониться до аэропорта и заказать билет на ближайший рейс на Москву. До начала аукциона необходимо найти Самохина и устроить досмотр всех его вещей.

Второй пункт — связаться с Кирей. У него уже, наверное, готовы результаты экспертизы, так что эта информация добавит кое-какие подробности и отметет некоторые сомнения. Игорь, конечно, главное прорабатываемое мной звено, но и об остальных забывать нельзя. Еще есть курьер, помощник и неизвестный, черт бы его побрал!

— Киря, какие новости?

— Забавные вещички привезла…

— Знаю, что забавные. Только у меня времени свободного — полторы секунды, так что если можно, говори побыстрее.

Киря надулся и сердито засопел в трубку. Я начала терять терпение, которым и так никогда не отличалась, не то что в момент, когда действовать надо стремительно.

— Киря, просто скажи мне, какие результаты дала экспертиза.

— Четких отпечатков пальцев нет нигде. Ни на ампуле, чему я, честно говоря, немало удивился, ни тем более на осколке. Зато на перчатке есть следы лекарства из ампулы. И смазанный след, судя по всему, мизинца.

— Спасибо, ты настоящий друг. Я сегодня постараюсь улететь в Москву, так что почести и благодарности по возвращении. Договорились?

Кира что-то буркнул в ответ, но мне уже некогда было его слушать. Я начала набирать номер аэропорта. Постоянно занято. Ужас просто! Делать нечего, придется подключать Архипова. В конце концов, я его статуэтку пытаюсь вернуть, а не свою собственную, так что ничего страшного не будет, если билет на самолет забронирует он.

У меня возникло какое-то странное ощущение, будто я срослась с телефонным аппаратом. Прижав трубку к щеке, я просматривала шкаф, выбирая одежду, максимально удобную для поездки.

— Валерий, здравствуйте еще раз. У меня возникли некоторые проблемы — не могу дозвониться до аэропорта, а нужно срочно вылететь в Москву. Не могли бы вы забронировать мне билет на ближайший рейс?

— Что-то непредвиденное? — насколько я могла определять душевное состояние собеседника по голосу — Валерий заволновался. — Это каким-то образом связано со статуэткой?

— Ну, разумеется. Я пока ни в чем не уверена, но есть подозрения, что она может появиться на завтрашнем аукционе в Москве. Поэтому мне хотелось бы предотвратить возможную продажу, если, конечно, таковая будет иметь место.

— Я сейчас же закажу билет. Вам нужно сопровождение?

— Нет, обычно я самостоятельно справляюсь. Если только… Может понадобиться совет эксперта в области антиквариата. Я ведь вряд ли смогу отличить подделку от подлинника Мары, при всем своем желании.

Я понадеялась, что Архипов поймет мой прозрачный — наверное, даже слишком прозрачный — намек насчет компании Артема. Сей приятный во всех отношениях господин мог оказаться полезным. Так мне подсказывал мой внутренний голос, к советам которого я временами прислушиваюсь.

— Артемий где-то в городе, но, думаю, что смогу найти его по сотовому, — понял меня Архипов. — И если он не откажется нам помочь, то я закажу два билета. Кстати, для вас имеет значение класс?

— Для меня в данный момент имеет значение время вылета.

Архипов пообещал позвонить, когда закажет билеты и найдет Стрелецкого. Сказав, что меня проще будет найти по сотовому, я начала паковать вещи. В благоприятном для себя исходе этого дела я не сомневалась. Но, наверное, напрасно.